Скучно

“Что именно движется во времени? Умирает ли время, которое миновало? Время умирает в пустоте, пустоте, которая длилась слишком долго и из которой возникла мучительная скука”. (с)

Скучно. День рождения мастера гильдии – так много вариантов, что от различного рода занятий в растерянности разбегаются глаза. Леону есть чем заняться, но он упрямо игнорирует все остальные варианты – если есть возможность провести время с любимой, то почему бы ей не воспользоваться? Леон знает, что Джувия не ответит ему взаимностью, и не потому, что он был не в ее вкусе - он просто не представляет, что с ним могли бы обращаться иначе. В голове: неразборный шум перекликающихся голосов, а перед глазами мелькают яркие цвета сегодняшнего вечера. Грея мутит от невероятной белизны его волос и могильного холода, исходящего то ли от него самого, то ли от Бастии. Скучно. Леон всегда слушал старших и был заядлый аккуратист - вот и все, пожалуй, в чем они различны. Грей старше его на год реально, а формально моложе на семь лет. Фулбастер помнит его ребенком также отчетливо, как и помнит каждую часть своего детства, хоть и такие вещи лучше вообще не запоминать, чтобы не приходилось забывать долго и мучительно. Леон не носит красного, так, чтобы его не заметили. У Леона красивая магия, способная создать самое различное произведение искусства, оставляя на своей поверхности алые разводы крови и запах талого льда. Грею ничего не стоит заговорить с ним - достаточно просто подойти. Он виноват перед Бестией, но в голове только шум, шум, шум... Никакого раскаяния - так бывает. Почти никакого. - Ты чего такой вялый, холодок? – кричит ему на ухо смеющийся Нацу и садится рядом за стол. Фулбастер не отвечает, чтобы не влезать в бессмысленную разборку - почти расчет. - Не твое дело, - бросает Грей, и пытается отодвинуться от надоедливого напарника. От него пахнет огнем и безграничным счастьем – именно в таком порядке. От него пахнет весельем и алкоголем – таким же, каким пропахла вся гильдия. Скучно. - Эй, ты нарываешься? – с вызовом повышает голос Драгнил, нерушимой стеной возвышаясь над другом. Грея не волнует. Он молча встает из-за стола и непоколебимо проходит мимо Нацу, специально задев того острым плечом. - Ты достал, - невозмутимо тянет Фулбастер, когда входная дверь уже закрывается за его спиной, а холодный ночной воздух новой порцией поступает в легкие. Грей, впрочем, не боится холода. Одни единственные штаны, держащиеся лишь на честном слове, вполне удовлетворяли его потребностям, впрочем, не смущало это лишь его, да Бастию. Раньше Леон считал осколки льдинок из остатков от техник Ур. А может, это были льдинки от его магии, чью даже малую часть дурной малолетка еще совсем не познал. Грей не помнит, зачем Леон считал их тогда, но хорошо помнит, как блондин пытался поделиться с ним жалкими осколками. Сейчас он понимает мало, тогда - еще меньше, но что-то все-таки прояснилось. Леон пытался быть ближе к молчаливому напарнику, так рано потерявшему родителей. Он никогда не пытался отдать свое горе первому встречному. Теперь поздно - Грей знает, что сейчас Бастия уже не хочет сблизиться с ним. Сейчас они похожи куда больше - Грей продолжал ходить на задания, защищая своим телом друзей, а Леон больше не появлялся на острове Галуна, и взявшись за ум, продолжал свое совершенствование в гильдии. Черное, белое, черное, белое... В мире Леона нет таких цветов, как красный - кричащий, вызывающий, совсем не похожий на старые блеклые шрамы, покрывающие низ его живота, поясницу, ребра. - Чего пришел? – вырывается у Фулбастера непроизвольно, когда входная дверь отворяется, пропуская на порог элегантно одетого беловолосого парня, чей вид совсем не сочетается с заношенной одеждой Грея. Тогда он засмеялся, избавляясь от идиотской, слишком официальной даже для такого мероприятия рубашки, и оказывается голым по пояс. Теперь у него страшные боевые рубцы даже на груди. - Решил поговорить с другом детства, - задорно, совсем не присуще магу льда улыбается Леон, безуспешно пытаясь вывести Фулбастера на эмоции. Грей все еще молчит, украдкой поглядывая на парня, и ищет слова, дабы начать дальнейший диалог, хоть как-то развеять гнетущую атмосферу темной ночи. Скучно. - А разве Джувия не хотела провести это время с тобой? – Издевательски тянет Грей, запрокидывая голову, и смотрит на небо, чтобы только не встретиться c яростной теменью черных глаз. За тонкой стенкой еще совсем шаткой, не отстроенной гильдии слышатся пьяные крики знакомых и незнакомых им обоим людей. Для Грея остается тайной, как Леон прошел сюда незамеченным, но что-то подсказывает ему теперь - скоро это станет не таким важным. Холодная логика мягче льда, доброта сердца сильнее льда - все честно. Ему стоит огромных усилий не потерять над собой контроль и не вцепиться в его руки - Грея гложет вина. Он всегда позволяет измываться над собой, когда действительно виноват. Или считает, что виноват. Разрушить детские мечты, разорвать в пух и прах все надежды и искалечить дальнейшую судьбу себе – ему тяжело жить с этим, зная, что из-за него умер собственный учитель, пошел по темному пути лучший друг. Благо, сейчас он образумился, да только не поможет. - Джувия не ответит мне взаимностью, - не обратив никакого внимание на едкий укол друга, констатирует Леон, делая неглубокий, отрывистый вдох. Ему неприятно думать об этом. Желание Джувии отвергнуть от себя Бастию - то же самое, что желание влезть грязными сапогами в душу, потоптаться хорошенько, а после с виноватой улыбкой предлагать пройтись к набережной и дернуть по коктейлю-другому. - Мне сложно понять тебя, - замечая, что скоро пойдет по кругу в своих умозаключениях, Грей предпочитает обратиться к причине того, что подобная цепочка вообще выстроилась в его голове. - Иногда, если честно, вообще никак. - С чего это ты вообще взялся меня понимать? - раздраженно бросает Леон, не отрываясь от неба. Он, наверно, поглощен безграничным покровом небесной бездны, или же ярко сияющими звездами до предела. Так, наверно, даже лучше. - Почему ты не делал это, когда я сам шел тебе на встречу? - Извини, - Грей проглатывает ехидный комментарий на тему того, не против чего сам Бастия. Был бы против, просто не пришел сюда – Фулбастер, в отличие от Нацу, никогда не начинает лезть первым. - Мне просто интересно, что же происходит в твоей голове. Могу поинтересоваться на правах друга? - Иногда, - отрывая взгляд от неба, Леон с выражением определенной доли обреченности и скептицизма, смотрит на "друга", - мне крайне сложно самому разобраться в том, что там происходит. Наверно, ничего критичного и страшного, но выразить происходящее словами или даже действиями не всегда получается. Знакомо? - Не то, чтобы, - Грей не любит делиться личностными переживаниями: на то они, в конце-концов, личностными и зовутся. - Но, в твоем случае, предполагал нечто подобное. Что будет, если Джувия действительно не ответит тебе взаимностью? - Уйду в монастырь, - Леон заливисто смеется, тем самым переигрывая ситуацию, оборачивает все шуткой. Грей бы поцеловал его сразу, если бы только уверен был в том, что в этом имеется смысл: Леон бы вряд ли ответил ему взаимностью, даже с приличным количеством алкоголя в организме. Грей молчит, но глаз с блондина не думает сводить: слишком давно они не виделись. Все еще скучно. - Я скучаю по тебе, - внезапно разрывает тишину Фулбастер. В конце-концов, Грей никогда не опасался выражать свое отношение к нему, несмотря даже на навязчивое внимание, явную даже для него (пусть это и скрывалось тщательно) ревность и недвусмысленные намеки окружающих. Леон смотрит удивленно и чувствует, как пылают красным щеки, ярким, заметным, совсем не таким, как он сам. - Мы слишком редко видимся. А если и пересекаемся, то ты сразу идешь к Джувии, не обращая никакого внимания на меня. - Ты так смотришь, от того иногда кажется, что связываться с тобой – лишь жизнью рисковать, - отвечает Леон, отводя взгляд куда-то в сторону, даже не удостаивает Грея самого мимолетного, нетерпеливого взгляда. Бастии нельзя было приходить сюда, нельзя было даже заговаривать с ним, и именно поэтому он пришел сюда и заговорил с Греем. Фулбастеру кажется, что он уже давно не говорил с ним после его безумной, отвратительной влюбленности и больше никогда его не беспокоил Леона только потому, что знал: блондин сам подойдет к нему и заговорит, обязательно. Просто потому, что он всегда покорно терпит чужую неприязнь. У Грея губы пересохшие, узкие и упрямые - такие, как должны быть у человека волевого, готового каждый раз бросаться грудью на амбразуру, когда речь идет о друге. Вот только как давно Леон стал целоваться с людьми, с которыми начал говорить едва-едва? В голове у Грея, оказывается, и такие вещи решаются быстро и просто. Бастия наклоняется поближе, чтобы сделать поцелуй глубоким, максимально честным - в конце-концов, лучше упрямые, узкие губы, чем виноватый взгляд синих глаз и невозможность на ответные чувства. Дышать не получается ни размеренно, ни часто - в какой-то момент вообще никак не удается, и Леон пытается отстраниться, но добивается только возможности отодвинуть лицо на миллиметр-другой, глотнуть воздуха побольше и, наконец, поднять глаза. - Ты бы не сделал это, будь я кем-то другим, - Леон говорит тихо, иногда проглатывая слова. Грею всегда импонировала определенная толика мудрости, поразительным образом уживавшаяся в его бедовой голове с невероятной, граничащей с идиотизмом, наивностью. Но отрицать очевидное он не мог: привязанность, она же и симпатия к Леону в последнее время стала еще большей, и из маленького ручейка доверия и отзывчивости превратилась в широкую реку безграничного обожания и привязанности. Грей не был сентиментальным: он лишь отмечал факты, правда, демонстрировал их не всегда, ссылаясь на то, что не обязательно их знать посторонним. - Не сделал бы, - с огромной уверенностью отвечает Грей. Ловя себя на новом судорожном вдохе, Леон пытается привести мыслеобразы в порядок, но цельная картинка происходящего никак не желает складываться. Ему нравится Грей: со всеми своими заморочками, идиотскими привычками и постоянно плохим, скептичным ко всему миру настроением. Наверно, если бы было, как в книгах, он бы не пытался сейчас пробежаться босиком по мостовой, не замечая, что мост давным-давно обрушился в реку. Грей ему симпатизировал, но блондину всегда казалось, что эта симпатия не может быть никакой иной, кроме как дружеской. Фулбастер - красивый парень, как сильно бы Леон не пытался уверить себя в обратном. Когда Грей бросается в бой, не страшась действовать врукопашную, Бастия невольно заглядывается на отточенные движения его тренированного тела - смотрит, как он готов защищаться голыми руками, на минуту забывая, что для этих целей у него есть магия. Леон всегда был под стать Грею; Леон мог бы стать отличным напарником для него, если бы Грей воспринимал его всерьез. - На твоем месте, я бы не стал бегать за Джувией, пытаясь высосать из нее хоть капельку ложных надежд, - Грей не задумывается о том, обидит ли словами Леона, в любом случае, он с легкостью может ответить хамством. - А я больше и не собираюсь этого делать, - коротко бросает блондин, даже не думая ругаться с Фулбастером. Леон не против грубости с его стороны – в любом случае, он потом всегда может оправдаться тем, что просто не хочет ссориться с другом. Грей знает об этом, как знает и о том, что Леон никогда всерьез не воспринимает насмешливый тон и пару язвительных слов в комплекте. Грей криво улыбается, и тянется за второй порцией поцелуя. Сейчас, под куполом бездонного ночного неба, в компании близкого человека, возможно, не так скучно, как могло бы это быть.