Sprache der Blumen

Люди настолько разные, что такому разнообразию позавидовала бы и вселенная. У каждого свой цвет кожи, свой уклад жизни, свои мысли и чувства. Иногда этого слишком много, а иногда и до чертиков мало. Иногда даже и не верится, что можно найти похожего на себя. Да, встречаются люди с одинаковыми вкусами в музыке или моде, но родственную душу найти тяжело. Это было и будет всегда. В Берлине, как всегда идет дождь, но ведь несколько дней назад светило приветливое солнце, озаряя весенние деревья и молодую поросль. Сейчас же серые тучи заволокли все небо, а пронизывающий ветер забирался под самые теплые куртки и свитера. Серые дома стали еще невзрачнее из-за капель дождя, а небольшие кофейни были полны народу, который грезил хоть немного согреться. — Официант, принесите счет, — крикнул молодой мужчина в черном пальто, — и поживее, пожалуйста. В зал забежал маленький юркий паренек и положил перед гостем маленькую книжечку с чеком внутри. — Герр Круспе, — юноша поднял глаза, — сегодня больше не зайдете? — Нет, а ты что, уже соскучился по мне? — он подмигнул и улыбнулся сотруднику. — Тогда я не стану держать место. — Хорошо. Но, если что, я позвоню Тиллю, и он сообщит вам о моем прибытии, - Рихард встал и медленно прошелся к выходу, все больше кутаясь в теплое пальто и красный вязаный шарф, — ну и холодрыга, как только можно в такую погоду ходить куда-то, тут и помереть не долго… Мужчина не спеша шел вдоль улицы и думал о скором переезде на новую квартиру, где он сможет отдохнуть от серости, приевшейся за долгие годы проживания в старом районе. Все-таки хорошо иметь постоянную работу и заработок, постоянное место проживания. Но это все на самом деле ничто, если нет того, кто может поддержать в трудную минуту. Да, у Цвена были девушки, он даже был пару раз женат, но все заканчивалось тем, что пассия уходила, желая отнять часть старой квартиры, или же какие-нибудь семейные ценности. Одна даже пыталась утянуть любимую гитару Рихарда, но этого не получилось. Она попросту ее не нашла, даже не догадываясь о том, что инструмент стоит в кладовой, где они часто сидели и выпивали вино. От этого воспоминания на лице мужчины скользнула мимолетная ухмылка, которая слегка обнажила ряд красивых и ровных зубов. Воспоминания все же хорошая штука, когда от них не хочется плакать. Дождь все также не прекращался, благо цветущие деревья его хоть немного унимали, и он не бил по лицу так сильно. Машин было немного, так как сейчас был сезон отпусков, в который люди надеялись отдохнуть с семьями в парках, но все испортила погода. Круспе считал, что такая погода подходит для работы, но только творческих людей. Все это навевало определенное настроение, которое все чувствовали по-разному. Сейчас бы оказаться в студии, да с кистью и красками в руках. — Черт! Куда ты несешься? — перед мужчиной появился парень, который сначала в него врезался, а потом упал в лужу, — совсем уже?! Давай, поднимайся, а то ты промокнешь еще сильнее- он протянул руку незнакомцу. — Извините, я просто хотел… а хотя не важно. Еще раз прошу прощения. Надеюсь я вас не запачкал, — парнишка быстро осмотрел пальто собеседника и кивнул, будто сам себе, — ну, удачи вам, смотрите не простудитесь. — Кто бы говорил, — Цвен схватил за локоть юношу, который уже собирался уйти, — сам же в ветровку одет, да и в какие-то непонятные штаны, которые даже щиколоток не скрывают, — как-то по-отцовски говорит Рихард- тебя как зовут, щегол? — Хах, а вам какое дело как я одет? — он вырывается и нагло смотрит на незнакомца- а зовут меня Пауль. Пауль Ландерс. Если вам это как-то поможет. — Куда это так спешишь, раз сбить человека готов? — мужчина и не заметил, как они начали идти в одну сторону. — Мне надо купить лекарства для друга, а то ему совсем плохо стало. Для нас такая погода равносильна смерти, хотя мы и надеялись на теплую весну. — Для кого это, для «нас»? — Для панков. Мы думали, что будет, не так холодно, и стали жить в старой заброшке, но не тут-то было. Началось вот это все, — парнишка озлобленно жестикулировал, часто потирая ладони, которые были слегка красноватыми, — мы хотели отделать первый этаж, и затащить туда хотя бы пару-тройку лишних бочек, но дождь все обломал. Пришлось там и остаться. А так бы на теплотрассу перекочевали. — Понятно. Ну, а деньги вы, где берете? — Круспе захотел больше знать, как живут «отбросы» общества, как их часто называли местные власти. — Работаем, подрабатываем. Я вот устроился в местный продуктовый ларек, где зарплату иногда выдают продукцией. Такое чувство, что в СССР вернулся, — всю дорогу Пауль мягко улыбался, а его светлые волосы прядями прилипали к лицу из-за дождя, от чего он их постоянно поправлял, — мы привыкли крутиться и выкручиваться. — Понятно. — А вас как зовут, — паренек лучезарно улыбнулся. — Рихард Цвен Круспе. — Довольно редкое имя, смотрите не потеряйте! — Да. Слушай, а как я могу с тобой связаться? — Связаться? Разве что голубиной почтой, герр Круспе, — тут Пауль помахал рукой и забежал в аптеку. — Голубиной почтой. Хахах. Шли дни, которые перетекали в недели. Погода нормализовалась, а в Берлине расцвело солнце. Теперь можно было сменить теплое пальто на куртку или даже на пиджак, а уютный красный шарф убрать на верхнюю полку шкафа. Круспе часто проходил по той улице, где он встретил парнишку, надеясь вновь его увидеть, но, увы. Он как сквозь землю провалился. За это время мужчина переехал в новую квартиру. Теперь его любимое кафе и старый друг были не так далеко. Недавно Рихард зашел в цветочный магазин, что располагался на первом этаже дома, где он жил, и купил там букет цветов для гостиной. Его обслуживала молоденькая девушка, которая умудрилась впихнуть еще и книгу с языком цветов, и высокий худой юноша. Его волосы были такие же светлые, как и Пауля. Большие глаза были спрятаны за очками в коричневой роговой оправе, а тонкие губы сомкнуты. Он ужасно напоминал Ландерса, плюс он тоже был в странной одежде. Цвен уже хотел спросить, не панк ли он, но промолчал. — Тилль, представляешь, месяц уже прошел, а я не могу выкинуть этого засранца из головы, — мужчины сидели за дальним столиком у окна и пили кофе, — я постоянно думаю, что наткнусь на него где-нибудь. — А ты не влюбился случаем? — Линдеманн слегка улыбнулся и потрепал друга за плечо, — найдется. Ты говорил, что он панк. А такие держаться либо ближе к центру, либо живут вообще на отшибе. Так как они приехали в центральные заброшки, так тут, наверное, и остались. Да и, в конце концов. Чего ты так переживаешь? Он же тебе никто. — В какой-то степени ты прав. Мой старый друг, — Цвен пригубил немного кофе, — я тут кстати язык цветов освоил. Можешь смеяться надо мной, но если тебе кто-нибудь подарит букет, то я с радостью расскажу о его значении. — Конечно, дорогуша. Слышали, у нас тут собственная цветочная фея появилась- мужчина улыбнулся. Вдруг в окошко, над которым они сидели, кто-то постучался. Друзья оглянулись и увидели белого голубя. На лапке у него было что-то вроде клочка бумаги, который свернули в трубочку, а в клюве небольшой цветочек гиацинта. Круспе выбежал на улицу, а за ним уже более вальяжно вышел Тилль. Голубь точно был ручной, так как особо не сопротивлялся. Рихард аккуратно взял его в руку и открепил сверточек. — Почему ты уверен, что это тебе? Ко мне приходит много парочек, которые и не такое готовы вытворить. — Потому что это единственный способ связаться. — Да, Круспе, у тебя окончательно поехала крыша. Ладно, — грузная ладонь ложится на плечо друга, — если что-то будет нужно, то приходи. Ты знаешь, я тебе всегда рад. — Хорошо, Тилль. И спасибо. — Пока не за что. Цвен забрал голубя, и помчался в квартиру, по дороге купив свежего хлеба. Дома же он посадил незваного гостя на веточку небольшого деревца и принялся читать «письмо», что состояло всего лишь из нескольких строк. «Флаке говорил, что ты часто покупаешь цветы. Рад за тебя. Надеюсь, ты не ищешь меня. Надеюсь, ты нашел свое счастье. Я думаю, ты поймешь, что я хотел сказать, передав тебе этот цветок». «Черт, он знает об этом всем. Я так и думал, что тот худощавый парень из его окружения» — выругался про себя Цвен. Он мял и распрямлял бумажку, где немного округлым почерком было выведено это все. Подойдя к голубю, и дав ему несколько зерен пшена и крошек хлеба, он начал сочинять ответ. Через полчаса над городом, мимо старой кофейни и серых заброшек пролетело белое чудо. — Все же он влюбился, — тихо произнес Тилль, закуривая очередную сигарету- а ты как думаешь? — Чувства неоднозначная штука. Но они зацепили чем-то друг друга. И это видно, — Кристиан отпил немного чая, — я не знаю, во что это все превратится, но я не позволю, чтобы этот Круспе обидел Пауля. — Я надеюсь, этого не случится. Прошло дней пять, а ответа так и не последовало, хотя Ландерс четко дал понять, что Рихард ему понравился. Цвен думал о тех словах. «Надеюсь, ты нашел свое счастье». Неужто Ландерс подумал, что он с кем-то живет. Но и с другой стороны. Тилль тоже был прав. Кто они друг другу? Просто случайные знакомые, связанные лишь прогулкой до местной аптеки. Ожидание становилось мучительным. Даже слишком. Круспе не переставал гулять, по той самой улице и вглядываться в прохожих, а каждый раз, когда он покупал цветы, он хотел спросить у этого белобрысого панка про Пауля. Но не как не мог. Он видел себя со стороны слишком грубым. Одним вечером, когда мужчина сидел и заполнял отчетность, в его окно постучались. Когда створки были распахнуты, в комнату влетел тот же голубь. На лапке сверток, в клюве цветок. На этот раз глоксиния. Цвен аккуратно убрал его в книгу, а птицу усадил все на ту же ветку. «Надеюсь, у тебя все хорошо. Я получил твой ответ. Мне очень льстит, что ты обо мне думаешь. Я думаю, ты не удивишься, если узнаешь, что я тоже одержим грезами о нашей будущей встрече. И я прекрасно знаю, что ты понимаешь посыл моих цветов. Да, это правда. Неправильная, непринятая обществом, но, правда. Надеюсь, что наша встреча останется лишь мечтой. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы». Внизу красовалась аккуратная, округлая подпись: Пауль Ландерс. Круспе помрачнел в миг. Он прошел в ванную и умылся. Ему показалось, что его голубые глаза посерели, а мешки под глазами стали отчетливее. «Зачем я с ним тогда заговорил? Зачем заинтересовался? Почему я не могу жить нормально? Вечно проблемы, вечно с любовью». Закончив писать ответ, он оторвал небольшой цветок календулы, которая красиво разбавляла маленький цветник. — Лети, и донеси хозяину все. Закончив работать над отчетом, Рихард завалился на кровать и уснул. За этот вечер он почувствовал сильную усталость. Даже не так. Он почувствовал опустошенность. Прошло две недели, а ответов и объяснений не было. Лишь тревога и грусть. Тилль часто приглашал друга к себе, пытаясь успокоить его. «Все еще будет», «может, у него нет возможности ответить», «может он не знает, что сказать». Все это пустые отговорки. Ландерс не хочет с ним общаться. Он не хочет ему отвечать. Он не хочет его. Сигарет стало все больше, а от табачного дыма цветы, что стояли в гостиной, стали быстрее увядать. — Здравствуйте, герр Круспе, — пролепетала продавщица в цветочном магазине, — вам как обычно, или в это раз вы доверитесь нам? — Здравствуй, Анна. В этот раз я доверю вам, — он приблизился к прилавку, доставая портмоне, — мой букет в ваших нежных ручках. — Ох, спасибо, — девушка взяла секатор- Хайко, выйди за меня на кассу, — крикнула она в сторону небольшой оранжереи. — Иду, — ответил такой знакомый голос- сейчас, — в комнате появился невысокий юноша с легкой улыбкой на лице и светлыми волосами. — Пауль — Да, это я. Как видишь. — Пауль — Что, вы что-то хотели? — Почему? Почему ты не отвечал все это время. Ты же прекрасно понял, что я хотел сказать. — Да. Я понял это. Но я не хочу остаться для кого-то просто воспоминанием. Хоть я и панк, для меня очень странно испытывать влечение к мужчине. Я боюсь. Я боюсь, что я могу просто надоесть. Прости. Тем более мы разных социальных статусов. Мы как небо и земля. Ты там, высоко, среди облаков, а я здесь, среди травы и грязи, — перед Паулем стоял мужчина, который не мог шевельнуться. Рихард смотрел прямо в глаза. Рука Хайко коснулась чужого лица, а теплая ладонь ощутила мелкую щетину, — прости, но я не могу. Я не могу сломать кому-то жизнь. Я знаю, что ты работаешь в довольно крупной компании, и она очень консервативна. Если кто-то узнает, то тебя уволят. Я прекрасно знаю, что такое жить на жалкие пожитки, или без денег вообще. — Но, но ведь не в этом всем дело! Даже если ты внизу, среди травы… ты, ты цветок. Ты одуванчик, что светит ярче солнца! Пожалуйста, не говори так. Я, я как дурак влюбился, и я не могу с этим ничего поделать… я просто не могу выпутаться из этого всего, — Цвен немного склонил голову, чувствуя тепло чужой ладони, — я, черт возьми, взрослый мужчина, который влюбился по уши, и который говорит вот такой бессвязный бред. Пожалуйста, не молчи… — Герр Круспе, ваш букет готов, — донеслось из оранжереи, куда сразу же побежал Пауль, — сейчас вам его вынесут! Тут в комнату Ландерс вносит довольно внушительную композицию. Там много разных цветов, искусно подобранных, и выражающих только положительные эмоции. — Ландерс, давай, помоги покупателю, — Анна подходит к кассе, — с вас пять евро, герр Круспе. Это так сказать скидочный подарок, как постоянному покупателю. На выходе Рихарда ждал Пауль. Он поставил увесистую корзину на пол. Его руки были в карманах все тех же непонятных штанов, а фартук красиво очерчивал юношескую талию. -И все же. Что ты хочешь сейчас сказать? А Хайко ничего не сказал. Он лишь отодвинул нагрудный карман пиджака Цвена и продел туда стебель душистого горошка. Он был красивого алого цвета. После чего парень стал заходить в лавку. — Ты не можешь вот просто так сказать мне это. — Прости. Я действительно не могу. Это превыше меня самого. Надеюсь, ты найдешь кого-то лучше, чем этот белобрысый мусор, — дверь захлопнулась, резво звеня колокольчиком. Рихард ненавидел себя за это тупое чувство. Оно было словно зубная боль. Оно выворачивало все, голова разрывалась от тяжести мыслей, а любое движение было слишком трудным. Конечно, оно уходило, но на время, а потом опять било по вискам, ужасно звеня и заставляя плакать. Близился конец мая. Форточка в квартире Цвена была открыта, а сам он сидел недалеко от окна и заполнял отчеты. Ему было все равно. В последнее время он был слишком пуст. Прохладный ветер поднял прозрачный тюль и кремовые шторы, внеся порцию свежего воздуха. Неподалеку горела лампа, что грела росточки незабудки. Теплое освещение вгоняло в сон, но вдруг в окно залетел голубь. У него не было ни письма, ни цветка, но это был тот самый голубок, что являлся единственной связью с Ландерсом. По привычке птица села на веточку уже довольно подросшего деревца. Круспе накрошил на подоконник немного хлеба, а в крышечку из-под бутылки налил немного воды. Недолго думая, он вырвал из ежедневника лист и своим острым, холодным почерком начал писать. Как только он закончил, то свернул лист и прикрепил его к лапке. А в клюв положил недавно распустившийся цветок белой акации. Хотя он знал, что Пауль тоже что-то чувствовал к нему. Уже через минуту мужчина наблюдал, как птица исчезает на горизонте. — От него также никаких вестей? — Тилль подливал коньяка в бокал друга, — может он уже уехал? — Куда? Куда он мог уехать, Тилль? — Круспе сидел и вертел в руке красивую брошь из эпоксидной смолы с тем самым цветком горошка внутри, — зачем? — Они уезжают к себе домой, когда сезон работы заканчивается, хотя ты прав, рановато еще. — Что-то ты слишком много о них знаешь, — Рихард кинул на друга вопросительный взгляд и пригубил немного алкоголя. — Сам недавно с таким познакомился, — мужчина мягко улыбнулся, — с кем поведешься, от того и наберешься, как говориться. — Вот ты жук, Линдеманн. Ну да ладно, не мне тебя судить, — последний раз выпив коньяка, Цвен встал и пошел к выходу, — не провожай, я может еще и не прощаюсь. — Как скажешь. Он опять шел по той улице. Горло саднило от выкуренных сигарет, но было как то все равно. Деревья теперь полностью закрывали прохожих, даря спасительную прохладу днем, но ночью из-за них не было видно звезд. И это расстраивало. По радио недавно передавали, что в этом районе появилась новая «банда» панков, которая терроризирует местных жителей, устраивая концерты посередине ночи. Круспе мечтал встретить здесь Пауля, но все, что передавало радио, оказалось ложью. Мужчина дошел до той самой аптеки, как вдруг услышал, что в соседней подворотне кто-то дерется. Ругательства доносились, кажется, до конца улицы. Как только он подошел к арке, которая вела во внутренний двор, то увидел две фигуры. Одна довольно высокая, а вторая ниже, да и худощавее. Один избивал другого, но стоило Рихарду свистнуть, и по старой схеме закричать: «полиция Берлина, эй куда это, стоять!», то нападавший сразу же скрылся. Мужчина подошел к пострадавшему, и его сердце пропустило удар. — Пауль? Пауль! Цвен вызвал такси, и под предлогом «мой друг пьян» отвез Хайко к себе. Когда Пауль говорил, что Круспе находится среди неба и облаков, он слегка был прав. Мужчина жил на двадцатом этаже. Благо лифт был исправен. — Где я? — Хайко прохрипел эти слова. Он лежал на просторной белой кровати. А постельное белье отдавало свежестью. Все вокруг было в светлых тонах, — кто, кто притащил меня сюда? — он попытался встать, но тупая боль в ребрах остановила его. — Ты, у меня дома, — сначала Пауль не заметил, что в кресле кто-то сидит, но потом присмотрелся и увидел Рихарда, — надеюсь ты скажешь мне хотя бы спасибо? — Спасибо. — Приятно слышать это от того, кто молчал, на протяжении считай месяца. -Я отправил тебе ответное письмо, но голубку перехватили. Кто-то из наших напел новоприбывшим, что я общаюсь с помощью голубя. Тем стало интересно, что же в моих письмах. Они стали отлавливать и вынимать письма. Я думал, что ты выбрал правильное решение, и теперь меня игнорируешь. Вчера Венера вообще не вернулась, а вечером я увидел, как Леша и его дружки потрошат белую голубицу с маленьким колечком на лапке. — Какая хорошая сказка. И ты так хочешь себя оправдать, — Рихард встал и подошел к шкафу, и немного порывшись там кину Паулю брошь, — этим ты все сказал, а теперь тебе стыдно передо мной, — Цвен понимал, что так ему говорить не стоит, но обида брала свое. — «Пауль, я не знаю, будешь ли ты читать это письмо». — Ландерс присел, смотря прямо в глаза собеседнику, — «я лишь хочу сказать, что без тебя мне холодно. Я понимаю, что тоже тебе нравлюсь, но я не ошибся с выбором цветка. Я лишь хотел сказать, что действительно полюбил тебя, но не чувствую ничего в ответ, хотя этого боялся именно ты. Пожалуйста ответь, и не томи. Иначе я просто сойду с ума. Твой. Рихард. Цвен. Круспе». — К это моменту юноша уже приблизился к креслу и наклонился к сидящему, чтобы видеть его глаза, — я выучил это, ведь больше писем я не получал, — Ландерс подошел к стулу, где висели его вещи и кинул Круспе медальон, в котором был тот самый цветок акации, — мы квиты. Я понимаю, что за все это время ты остыл ко мне, но мне было приятно быть влюбленным в тебя, да и будет приятно. Это же еще не скоро пройдет, — он натягивает штаны, шипя от боли, а после заправляет рубаху, — спасибо что спас… а хотя, спасибо ли? — Постой, остановись, — Рихард берет его за плечо, как в их первую встречу, пытаясь остановить, запомнить каждую эмоцию на лице, — прости, прости я перегнул. Я не хотел это говорить, но ты знаешь, язык у меня длинный. — Еще какой. — Так ты останешься? Хотя бы до того момента, как все заживет. — Разве что до того, как все заживет. Время шло, но Ландерс никак не мог привыкнуть к удобным вещам и просторной квартире. Его повадки остались, и Рихарду порой было очень тяжело, тем более Хайко никак не давался. Сколько мужчина его не пытался обнять, поцеловать или просто заговорить на тему чувств, его всегда отвергали. Хотя юноша охотно общался на тему музыки или искусства. Он мечтал о путешествиях и хорошей работе. Иногда Цвен ловил Пауля за курением. В эти моменты он был особенно прекрасен. Его тонкие пальцы и красивые руки женственно двигались, а сам он сидел прямо и смотрел в окно, закинув ногу на ногу. В основном это все происходило вечером или ночью, так что удавалось смотреть лишь на силуэт. Иногда Хирше показывал всем своим видом, что хочет общения, прикосновений, но все также отталкивал Круспе. — Боже, Анна составляет лучшие букеты, — Пауль подошел к столу в гостиной, — как всегда с самыми лучшими пожеланиями. Хм, тысячелистник? Ты ей рассказал обо мне? — Самую малость, — Круспе подошел сзади, желая обнять юношу, но не стал этого делать, — можно спросить у тебя кое-что? — Да, конечно, — он все также продолжал разглядывать и перебирать цветы. -Почему ты не позволяешь коснуться тебя? Прошло уже больше трех недель. Просто это так странно выглядит со стороны. Мы вроде влюблены друг в друга, но… — Я не знаю. Для меня чужды такие тепло и забота. Я, наверное, просто не привык к этому. — Можно я хотя бы попробую это сделать? — Рихард поставил кружку на стол недалеко от букета. — Попробуй. Ландерс просто стоял. Он не вытягивал руки, он не жмурил глаза. Даже его привычная улыбка сошла с лица. Цвен же подошел и прижал такое маленькое тело к себе. Он гладил пушистые светлые волосы, медленно водил рукой по позвоночнику вверх-вниз и целовал висок. Это было без толики похоти или страсти. Это было с душой. Пауль протянул руки к чужим плечам и аккуратно обнял уже любимого человека. Тепло разливалось по всему телу, наполняя светом и надеждой на хорошее завтра. Рихард спустился губами к щеке, а потом заглянул в глаза Хирше. Один отливал голубым, а второй же был карий. Они пару минут стояли и смотрели друг на друга, пока Пауль не сделал первый шаг. Он потянулся за поцелуем, сжимая ткань чужого халата. Сначала это было просто прикосновение, но потом они почувствовали вкус друг друга. Языки переплетались, дыхание учащалось, а возбуждение нарастало. Круспе уже не мог терпеть, но он прекрасно понимал, что любовник может испугаться резких действий. Поэтому, он, сначала аккуратно притянул его за талию, и лишь чуть позже начал поглаживать и задирать домашнюю рубашку. — Боже ты такой красивый, тебе кто-нибудь это говорил? — Цвен потихоньку расстегивает полы рубахи, проходясь по затянувшимся ссадинам кончиками пальцев. Он чувствует дрожь, — тебе говорили, что ты просто прекрасен когда улыбаешься, — рука скользит вверх к шее, немного сдавливая ее, — что ты можешь менять цвет глаз, что ты можешь просто сводить с ума, — кончик ровного носа проходится рядом с кадыком, и Рихард делает вдох, словно нюхая цветы. — Нет, никто и никогда не такого не говорил, — а Пауль жмется, жмется все ближе, желая получить свою порцию ласки, — и никто кроме тебя никогда не скажет- аккуратные пальцы тянутся к завязкам халата, оттягивая их в стороны. Они перемещаются в спальню, где Круспе решает уже не сдерживаться. Он уже не боится, что Ландерс сбежит. Он заваливает юношу и беспорядочно целует. Зубы лишь изредка впиваются в кожу, оставляя следы. Хайко останавливает любовника и стягивает с него халат и штаны, оставляя лишь нижнее белье. Тонкие пальцы забираются под резинку и проходятся по члену. Сначала еле касаясь, а после уже откровенно надрачивая. Рихард дышит прерывисто, пытаясь не стонать. Он прогибается, не желая видеть чужие глаза, а в них океан похоти. Теплая ладонь доставляет удовольствие, тревожа такой чувствительный орган сейчас. Палец размазывает чуть выступившую смазку, пока чужие губы целуют живот и спускаются все ниже и ниже, доходя до лобка. Тут он останавливается и быстро снимает все лишнее. Цвен ложится, и смотрит в белый потолок, думая, на самом деле ли это все сейчас? — Боже, Пауль, как ты это делаешь, — он закрывает глаза, и касается кончиками пальцев своего живота, вырисовывая круги. — Сейчас будет еще приятнее. Мужчина чувствует дыхание рядом с головкой члена, а потом теплое и влажное нутро. От этих ощущений сносит крышу, и его ладони перемещаются на затылок Пауля, регулируя тем самым темп. Сначала быстро, а потом медленней, что бы почувствовать стенки щек и горячую гортань. Губы искусаны, а язык не может найти себе место во рту. Иногда Хайко слегка прикусывает головку и продолжает, пытаясь взять во всю длину. Дальше мужчина просто не выдерживает и останавливает партнера. — Тебе не нравится? — Хирше отстраняется. — Нет, я просто не хочу кончить раньше, чем опробую твою тугую задницу, — да, Рих разошелся, и в подтверждение этому шлепнул Пауля, — ну, что, ты готов отдаться мне полностью, — он наклоняется к чужому уху, а рука гладит внутреннюю сторону бедра, опасно рядом с пахом, — готов почувствовать меня в себе? -Да. Тусклый свет торшера оттеняет тела, бросая тень на соседнюю стену. Цвен пробирается пальцами в рот Паулю, очерчивая ряды ровных зубов и надавливая на горячий и нежный язык, а после и сам их облизывает. Еще немного и он растягивает Ландерса. Внутри узко и горячо, а мысль о том, что Хирше девственник вообще сносит крышу. Он хочет владеть этим телом, он хочет видеть это тело рядом с утра и до позднего вечера, а ночью его иметь. Пауль дрожит и поскуливает, но понимает, что это уже не остановить, но сквозь момент он чувствует приятный разряд от чего прогибается, подставляясь под пальцы. Все это как патока, она тягучая. Она такая же сладкая, как стоны твоего любимого человека. Рих начинает потихоньку двигаться, а Ландерс чувствует как аккуратная головка члена проезжается по простате, и он сжимает простынь. Ноги широко расставлены, соски набухли, а шея натянута, как струна. Все это еще больше заводит Цвена и он наращивает темп, не забывая про возбуждения партнера, и поэтому именно сейчас он сначала зажимает соски между пальцев, спускаясь ниже и поглаживая гладкую кожу мошонки. Время летит, толчки становятся все сильнее, приближая разрядку. Два тела становятся одним целым, готовясь вместе взорваться теплыми волнами оргазма. Еще немного, еще малость. Они блестят от пота, они целуются смешивая слюну, они нарушают законы общества, но им все равно. Вскоре Круспе чувствует теплую вязкую сперму у себя на руке, и судороги Пауля, а также он слышит громкий стон. Дальше его накрывают невероятные ощущения. Мышцы вокруг члена сокращаются, увеличивая трение и давление. Это невероятно. Мужчина замедляется, наклоняется к лицу партнера и низко стонет, попутно выходя и заваливаясь рядом. Юноша же чувствует, что по его бедрам медленно стекает сперма. — Ты же просто хотел обняться, — шепчет Хайко, ложась после душа рядом с любимым. — Ну, это ты первый полез, маленький сорванец, — аккуратная ладонь ложится на чужую щеку и мягко водит пальцами по теплой коже, — надеюсь ты больше никуда не пропадешь, — спокойный поцелуй завершает этот вечер. Он словно легкий ветерок, который прошелся по чужим губам, оставив там дыхание лета. — Теперь уже никуда. Август открыл второе дыхание для кафе Линдеманна. Посетителей стало гораздо больше. Среди них были студенты, что проходили практику рядом со своими университетами, были также влюбленные парочки, и старики, которые сидели и с важным видом, читая свежие газеты и запивая крепким кофе. Но мало кто знал, что там, за стенкой, есть тайная комната, окна которой выходили в небольшой внутренний дворик. — Вот же старый пес ты, Тилль, — Рихард смотрел с наигранной злостью на друга, рядом с которым сидел тот самый худощавый панк в очках, — получается ты меня вокруг носа водил все это время. Прекрасно зная, где находится Ландерс. — Я должен был знать, настоящие ли те чувства, а потом мы с Кристианом, так же как и ты, потеряли его след. Они вчетвером сидели за небольшим столиком, на котором стояло вино и разные закуски к нему. Солнце мягко освещало помещение своими последними лучами. — Ну что, выпьем за молодых, так сказать, — Линдеманн поднял бокал и сделал глоток. За ним повторили остальные. — Рихард, я бы хотел тебе кое-что подарить, — Хайко достал небольшой медальон. В нем был запечатан небольшой цветок одуванчика, — я думаю ты понял, что я хотел сказать. — Более чем, — он принял подарок, сразу вешая на шею, как вдруг заметил, что глаза возлюбленного стали разного цвета. Один карий, второй голубой, — Поль, у тебя глаза опять разных цветов. Один голубой, словно небо, а второй коричневый, словно земля. — И правда, — встрял Флаке, — я раньше такого не замечал. — Вот видишь, ты вездесущее между плодородием земли и свободой, необъятностью небес. Ты-Солнце.