Глазами Феаноринга

— Балрог возьми этих проклятых морготовых тварей! — тихий шёпот, казалось, исходил от самого высокого дерева, стоящего напротив ярко освещённой весенним утренним солнцем, поляны. — Тише, Нельо! — ответило второе дерево поменьше и поизящнее. — Во имя Эру, они могут услышать тебя! — Да плевать я хотел на этих недоносков с высокого Тангородрима! Чего они здесь расселись, Моргот их дери?!!! — Уйдут они скоро, — примирительно отвечало второе дерево. — Не нервничай, Нельо! — Была б моя воля… Я б отправил этих ублюдков за Врата Бездны вместе с их проклятым властелином, чтоб гадов балрог сожрал! На поляне, действительно, удобно расположился небольшой отряд орков. Теперь они с аппетитом уплетали такое отвратительное на вид кушанье, что невозможно было на него смотреть без тошноты. Костёр, разожжённый ещё в сумерках, понемногу догорал. Один из орков пнул в него не до конца обглоданную кость своего соседа, который вмиг подскочил на ноги и, угрожая кривым ятаганом своему обидчику, стал выкрикивать что-то лающей речью. Их командир — высокий, мордатый и зубастый, спокойно смотрел на двоих соперников, поигрывая плетьми и намереваясь подавить малейший бунт своих подчинённых в зародыше. Наконец, орки решили, что выводить из себя своего начальника — смерти подобно и, вбросив оружие в ножны, стали лениво переругиваться между собой. Остальные полили костёр остатками похлёбки из котелка, собрали нужные вещи в походные сумки и, по приказу командира, стали двигаться к двум деревьям, которые только что разговаривали друг с другом. Два эльфа, которые находились в дуплах, затихли и почти не дышали. Неужели проклятые морготовы твари услышали их разговор? Но орки никогда не отличались ни тонким слухом, ни музыкальностью! Этого просто не может быть. Однако орки продолжали неумолимо приближаться к двум эльфам с самыми свирепыми рожами. Да ещё вздумали напевать что-то урапатриотическое. Маэдрос кусал губы от волнения. Он был в плену у проклятого Моргота и ему не хотелось снова оказаться в вонючей темнице Ангбанда, откуда могло спасти только чудо. Такое чудо случилось с ним в прошлый раз, но двух чудес подряд не бывает. Майтимо был самым старшим из Феанорингов. Он родился первым и на него возлагались отцом большие надежды. Нельо воспитывал всех младших братьев, работал в кузнице, собирал с отцом самоцветы, а в свободное от работы время занимался фехтованием. Однако он всё же не оправдал ожиданий Феанора, а всё потому, что «во всём виноват этот проклятый Нолфинг». Маэдрос всегда усмехался, вспоминая слова отца. «Этот проклятый Нолфинг» спас его, когда все считали нолдорана мертвецом. Несмотря на жестокие пытки и ужасы плена, в глубине души Майтимо остался прежним рыжеволосым мальчишкой, каким он был в Валиноре. Мать называла его «солнышко» за весёлый нрав и улыбчивость. Знала бы она, что творили с её «солнышком» в мрачных застенках Ангбанда! Маэдрос невесело усмехнулся, наблюдая за орками невидящим взглядом. Хрустнула ветка — это первый орк подходил к деревьям. Маглор послал осанвэ Маэдросу: «Нельо, похоже, они нас заметили! Готовь оружие к бою». Майтимо не замедлил ответить брату: « Орки настолько тупы, Моргот их дери, что не смогут отличить человека от дерева, а дерево от человека. Стой спокойно, Кано, арфа — тоже ударный инструмент». Второе дерево тихо вздохнуло. Маглор, вцепившись в арфу обеими руками, снова заговори по осанвэ: « Нельо, ты совершенно не понимаешь, что для меня значит моя арфа. Это — почти то же самое, как твоя дружба с лордом Финдекано. И, вообще, зря мы идём через Химлад. Здесь полно орков!» Маэдрос ничего не ответил. Орки были совсем близко. Руссандол с напряжённым вниманием всматривался в их мерзкие хари, которые ничего не выражали, кроме животных желаний и преданности тому, кто их кормит. Командир шёл впереди с ятаганом наперевес. Он остановился напротив деревьев, быстро втягивая носом воздух. Остальные остановились и притихли в ожидании приказа. Командир почесал затылок, ещё раз принюхался и прошёл мимо. Через некоторое время после исчезновения орков за древними елями, из деревьев вышли два эльфа. Нолдо с рыжими волосами, без правой руки, обрубок которой он прятал под плащом, и с жёсткими серыми глазами, попытался улыбнуться второму. Тот, кто вышел из стройного и изящного дерева, был одет в голубые цвета Дома Нолфингов, нёс в руках чехол с арфой, а его густые чёрные волосы рассыпались по плечам в беспорядке. — Куда дальше? — спросил эльф с арфой в руках, взглянув на брата. — Признаюсь, я бы хотел немного поспать. Днём путешествовать небезопасно. Маглор привык слушать старших. В детстве он был очень привязан к Маэдросу и во взрослом возрасте продолжал ходить за ним, словно привязанный. Лорд Макалаурэ был очень ранимым и впечатлительным эльфёнком. Он переживал, когда его ругал отец. В один из таких неудачных дней, Кано заперся в библиотеке и сочинил своё первое стихотворение, которое называлось «К ругателям поэтов». С тех пор Маглор и начал играть на арфе, петь и сочинять стихотворения. Никто не мог лучше, чем он спеть про любовь, поздравить с Днём Звезды или обличить пороки Валар и Моргота. Кано называли «голосом Тириона». Но эльфа не волновала слава. Он любил и был любим. От этих грустных дум Кано оторвал хриплый голос Маэдроса. — Ты прав, но… — заметил старший брат, вглядываясь куда-то вдаль. — Нам следует идти как можно быстрее и, по возможности, достать лошадей. — Лошадей?!!! — удивился лорд Макалаурэ. — Нельо, ты совсем потерял рассудок! Орки, увидев двух нолдо на лошадях, тотчас поймают нас и отведут в Ангбанд. Неужели ты так жаждешь снова оказаться в гостях у Моргота? — А если и желаю, то что тебе за дело, младший брат? — мрачно произнёс Майтимо, устремив на Маглора такой взгляд, от которого последний опустил голову, делая вид, что рассматривает носки своих сапог. — Однако у меня есть одна идея. И, если Эру не оставит нас, то к вечеру мы найдём какой-нибудь транспорт. Глаза Кано сверкнули от радости. Он всегда знал, что его старший брат — самый лучший. На Маэдроса и его слово всегда можно было надеяться. А Эру их не оставит! Кано обязательно напишет Ему хвалебный гимн, если они выберутся из Дортониона живыми и невредимыми. — Что ты придумал? Расскажи! — потребовал менестрель. Лорд Нельяфинвэ приложил палец к губам и улыбнулся.