Глазами Феаноринга

Унизительно было сидеть в тесной деревянной клетке. Эльф упирался головой в потолок при попытке встать, а при попытке принять сидячее положение его ноги упирались в стену. Всё бы ничего (как известно, эльдар достаточно выносливы), но Карантир потерял из виду своих братьев. Когда двое истерлингов грубо затолкали его в клетку, он не заметил, в какую сторону повели Курво и Тьелко, а разговаривать с ними по осанвэ по-прежнему опасался. Одно радовало Морьо, что из удушливой атмосферы Ангбанда, они попадут в зелёную влажность Ард-Гален. Возможно, там он и увидит братьев. Карантир помнил, что растительность там, в прежние времена, была весьма буйной, возможно, Моргот позволил ей разрастись, чтобы его орки могли затаиться и высматривать непрошенных гостей. Зато теперь именно она позволит хозяевам и их рабам значительно замедлиться. Лошади, как помнил Морьо, особенно не любили это место. Однако то, что увидел лорд Морифинвэ повергло его в крайнее изумление. Вместо ожидаемого тёмно-зелёного моря, он увидел огромную пустыню с блестящими, словно крыло дракона, чёрными песками. Что случилось здесь? Почему вдруг цветущее поле стало безжизненным и пустым? Неужели Моргот всё-таки уничтожил ненавистную ему жизнь творений Йаванны? Карантир не мог поверить в это. Тогда нолдо и обратил внимание на пылающее солнце, которое стало припекать ему макушку. Морьо был полуголый, поэтому ощущал его обжигающие прикосновения по всему телу. Он пытался поудобнее устроиться в клетке, но солнечные лучи не давали ему покоя. Один из его охранников заметил, что Карантир постоянно меняет положение тела и стал подозрительно на него коситься, а потом прошептал что-то на ухо второму. Тот, первый, подошёл к клетке и ударил по ней хлыстом. — Эй, ты чего это ещё выдумал?! — крикнул он на синдарине. — Раб должен сидеть и не шевелиться, иначе его ждёт наказание. Собака сидит и охраняет дом хозяина, раб сидит и не противоречит хозяину. Видишь сходство? Карантир скрипнул зубами от гнева и сжал кулаки. Ему так хотелось врезать заносчивому истерлингу, но он изо всех сил сдерживал себя. Морьо решил не отвечать, возможно, охраннику надоест разговаривать с клеткой и он отвяжется. Но тут в игру вступил второй воин: — Отвечай, когда тебе приказывает твой хозяин, жалкий раб! Или у тебя нет языка? Или у тебя нет смелости? — Подойди сюда, жалкий червяк, и ты увидишь мою отвагу, — прошипел Карантир, не сдержавшись, и сплюнул в сторону истерлинга. — Как смеешь ты, вещь, так разговаривать со мной! — воскликнул охранник, подошёл к клетке, просунул руку между прутьями и попытался схватить пленника. Но Карантир ловко увернулся и, в свою очередь, схватил истерлинга за горло и несколько раз ударил его о прутья. Охранник грузно свалился на чёрный песок и застонал. Первый истерлинг уже замахнулся кнутом на Морьо, но его рука застыла в воздухе, не успев опуститься. Эльф проследил за взглядом охранника и увидел Рагнара, который пристально наблюдал за ними. Он подъехал к клетке, где сидел Морьо и его конь заплясал, разбрызгивая копытами чёрные волны. Карантир застыл под взглядом вождя. Он вдруг вспомнил о братьях. Зачем он вступил с охранниками в разговор? Неужели нельзя было промолчать? Теперь точно он будет сидеть в этой клетке, пока, по мнению людей, не станет покорным. А ему так хотелось увидеться с Курво и Тьелко. Но сдаваться нельзя. Он — эльф и Феаноринг, а гордость у Феаноринга — прежде всего. Гордость и свобода. И Карантир внимательно посмотрел в глаза Рагнара, не отводя взгляда. Вождь улыбнулся холодно, и первый отвёл взгляд. Рагнар сказал охранникам что-то на своём языке. Они поклонились ему и залопотали какой-то ответ тоже на своём. Рагнар слушал их и смотрел вдаль. Они словно не существовали для него. Это были такие же жалкие букашки, как и рабы. Они всего лишь помогали вождю расти и получить свою порцию славы и власти. А Рагнар наслаждался своим величием и втаптывал их в пыль копытами чёрного коня. Карантир презрительно ухмыльнулся, сделав этот вывод, оперся спиной о прутья клетки и прикрыл глаза. Рагнар, проезжая мимо него, наклонился и прошептал: — Будешь моим воином! Курво и Тьелко шли в середине колонны. Они не знали о том, что Морьо находится среди них и поэтому волновались о судьбе брата. Переход через Ангфауглит (так они между собой называли Ард-Гален) их не страшил. Они уже один раз перешли через него — перейдут и на этот раз. — Что теперь будет с Морьо? — прошептал Тьелко, обернувшись к Курво, у которого он всегда искал поддержки и одобрения. — Он останется в Ангбанде и попытается исполнить Клятву, — прошипел Курво. — Но как? Нельо не смог, хотя он был недалеко от Сильмариллей. К тому же — Морьо связан и его собирались наказывать. Я даже не знаю…сможет ли он…там…выжить. — Без паники, Тьелко, — снова зашипел на брата Курво. — То, что рассказывал Нельо — это исключение из правил. Никто не знает, что Морьо — это Морьо. Ничего противоестественного, кроме работ в рудниках, с ним произойти не должно. Ждать и надеяться — это самое лучшее, что мы можем сейчас сделать. — А ты уверен… — Тьелко осекся, получив сильный подзатыльник. Он с гневом обернулся на обидчика и увидел охранника-истерлинга со свирепым выражением лица. — О чём это ты тут с ним шепчешься, красавчик? — спросил он, обнажив чёрные зубы. — Пара твоя, что ли? Так мы вас сейчас разделим… Тьелко опустил взгляд в землю, изображая полную покорность, хотя внутри у него всё кипело, и ответил: — Прошу, добрый господин, не забирайте меня. Я буду молчать. Раб должен молчать. — Хороший раб, — ответил охранник удовлетворённо, и отошёл от братьев. Курво показал жестом Тьелко, что он идиот. Келегорм не остался в долгу и показал Куруфину, куда ему идти с такими заявлениями. Теперь общаться можно было только с помощью жестов. Братья решили, что воспользуются осанвэ только в Дортонионе. Они были уверены, что ведут их именно в Дортонион, потому что там были владения истерлингов. До этого времени они надеялись на ночь и безответственность охранников. Однако, когда их пригнали к какому-то кургану и разрешили сесть и отдыхать, у Феанорингов уже не было сил на то, чтобы болтать языком. Они просто легли на начинающий остывать песок Ангфауглит и, закрыв глаза, провалились в сон. Даже эльфам этот переход давался с трудом. Келегорм шёл с Хуаном по лесу среди огромных зелёных елей. Ни звука. Природа молчала. Молчал Хуан. Тьелко не слышал даже собственные шаги. Он лишь медленно натягивал тетиву, готовясь поразить незадачливую дичь в любой момент. Хуан внезапно исчез. Келегорм не чувствовал его возле себя. Что случилось? Почему верный друг покинул его? Но некогда было размышлять. Нужно было искать. И Тьелко искал кого-то по всему лесу, но не находил. Постепенно вязкая тьма стала окутывать эльфа. Он уже ничего не видел, но продолжал идти по лесу и натягивать лук. Чьи-то призрачные руки трогали Тьелко за плечи, чьи-то мягкие губы шептали ему признания в любви, чьи-то длинные когти царапали его прекрасное лицо. Но Келегорм не останавливался. Он продолжал упорно идти вперёд. И тут перед ним встал его верный друг в полный рост. — Тьелко! — произнёс Хуан. — Я нашёл. Келегорм проснулся, хватая ртом воздух, словно его только что вытащили из воды. Он сел на холодном песке, пытаясь отдышаться. Проснувшийся Курво тронул плечо брата. — Приснился кошмар? — неслышно спросил он. — Хуан вышел на связь, — прошептал Келегорм, улыбаясь.