I
Фран проводит большим пальцем по экрану влево. Затем еще раз. И еще. Иногда он думал, что может быть для него более бесперспективным, чем онлайн-знакомства. У этого занятия долго не было конкурентов — честно, даже готовил Фран, оказалось, c большим успехом, чем искал мало-мальски толкового собеседника в сети. Но такое занятие все же нашлось. Онлайн-знакомства с призраками. Выглядит это, на удивление, менее шизофренично, чем звучит. Приложение с синим огоньком на лого в тренде в категории «Игры» и «Социальные сети», поэтому не вызывает каких-то подозрений. Кроме того, занимает мало места на телефоне, имеет лаконичный дизайн и интуитивный интерфейс. Несколько строчек в колонке «О себе», и вот Фран уже листает анкеты, полностью состоящие из текста. Никаких фотографий. Анкет много, и от них сквозит еще большим отчаянием, чем от анкет в обычном приложении для знакомств. Большинство оставляет очень подробные сведения о себе. Сколько лет было, что помнят последним, кого предпочитают в качестве напарника. Вообще Фран не любит категоричность и не хочет называть себя материалистом или, например, скептиком. А значит, приходится признавать, что есть в мире вещи, которые нельзя объяснить. Не то чтобы он реально собирается ввязываться в такие истории. Фран листает анкету за анкетой больше из интереса. Девушка просит как-нибудь наказать ее парня. Но перед этим спросить, почему он оставил штопор у нее в голове. Какой-то парень просит заехать к нему домой и забрать «кое-что по мелочи», даже прилагает адрес. Фран сворачивает приложение и вводит улицу и номер дома в строке поисковика. Похоже, что это какой-то заброшенный дом, для которого Фран знает идеальное определение — «стремный». И нет, спасибо, он посмотрел достаточно фильмов ужасов, чтобы согласиться на что-то подобное. Девочка просит, чтобы кто-то помог ей убедить ее семью съехать с новой квартиры. Пишет, что нужно одеться «поприличнее, желательно костюм», иначе «не поверят, как не поверили ей». Есть анкета какого-то чудака, который просит помочь ему найти оставшиеся части тела, мол, полиция не может. Кажется, левую руку и какую-то из ног. Неважно, кто и зачем это сделал, главное, чтобы все части вернулись матери: она очень переживает. Фран проводит большим пальцем по экрану влево. Еще раз. Он уже хочет свернуть приложение и снести его, как натыкается на анкету, которая выглядит необычно на фоне остальных. Во-первых, вместо имени — лишь одна буква. B. Во-вторых, информации почти нет, ее еще меньше, чем в анкете самого Франа. Только город, возраст и огрызок имени. Фран думает. Фран хорошо взвешивает все варианты. Фран проводит пальцем вправо. Ответ приходит незамедлительно.II
Между парком и закусочной выбор в итоге пал на второй вариант, и, похоже, не зря. Фран никогда не договаривался о встречах со взрослыми мужчинами, тем более, позиционирующих себя, как мертвые взрослые мужчины. Пожалуй, людное и хорошо освещенное место — хороший вариант. B. опаздывает. Остается занять себя разве что разглядыванием улицы. Любоваться, правда, особенно не на что: окна выходят на полупустую парковку, по которой грязный ветер разносит пыль и ваучеры на бесплатную пиццу к заказу от десяти фунтов. Судя по часам в обменном пункте напротив, В. припозднился уже на полчаса. Фран решает, что уже никто не придет; на встречи не опаздывают, если они важны. Он встает со своего места, но решает зайти помыть руки: столы в заведении жирноваты и покрыты крошками. В тесной уборной Фран задумчиво полощет ладони в очень горячей воде; после него в раковине остается островок мыльной пены, переливающийся всеми цветами радуги под тусклой лампой. Когда Фран выходит, готовый направиться к выходу из закусочной, рядом с его вещами за столом уже кто-то сидит. Фран подходит ближе, стараясь не дать понять, как жадно ему хочется вгрызться взглядом в сидящего, и садится напротив. Незнакомец слегка сутулится, сильно бледен; лицо видно плохо, но под сплошной челкой Фран замечает следы запекшейся крови. — Тебя не учили, что пялиться неприлично? Незнакомец поправляет воротник плаща и сцепляет в замок руки в темных перчатках. У него нервные манеры, но в то же время все движения медленные и будто смазанные. Фран зачарованно моргает. — Извините. Выглядите, честно говоря, не очень. — А ты как думал? Я же, блядь, умер. Не самое лучшее начало. Возможно, все-таки стоило остановиться на онлайн-знакомствах, не втягивая в это дело призраков. А лучше только на готовке. — Кто с Вами так? — решает начать заново Фран. — Я что, смог выцепить единственного человека, который не читал описание приложения? — В. говорит с нажимом. — Я не знаю, кто со мной так. Для того, кому нужна помощь, думает Фран, B. уж очень сварлив. К их столику подходит тучная клишированная официантка, и Фран, уже успевший сделать выбор десять раз за то время, пока ждал, быстро протягивает меню спутнику. Тот опускает голову набок. — Ты издеваешься? Фран невозмутимо передает глянцевую картонку официантке. Определенно, бесполезно объяснять B., что, раз мертвецы могут явиться на встречу, вполне допустимо, что они бывают голодными. Про этикет, конечно, объяснять тоже бесполезно. — Тогда один молочный коктейль, пожалуйста. Когда официантка уходит, Фран еще раз оглядывает спутника, в этот раз намного медленнее, не пряча взгляд. Видимо, говорят правду: все то, что находится за гранью жизни, человеку трудно осмыслить. Франу, например, трудно осмыслить, что настоящий мертвец может сидеть здесь, напротив, говорить, огрызаться, носить кожаные перчатки и развязным движением поправлять непослушные волосы. — А как Вас можно называть? — Бельфегор. — Это что-то вроде нового имени, которое дают после смерти? В Аду? Бельфегор ударяет по столешнице, и приборы угрожающе брякают. — Скажи еще что-нибудь, паршивец, скажи что-нибудь, что меня разозлит. Увидишь, что будет. Фран решает не принимать это заманчивое предложение. — Расскажите лучше, Бел-семпай, как Вы умерли. Нужно с чего-то начинать. Бельфегор вдруг улыбается и вальяжно откидывается на спинку дивана. Король жизни даже после смерти. — Где-то неделю назад. Мне выстрелили в спину. Три раза. Потом, ну, уже после смерти, еще пару раз в лицо. В лоб, переносицу и в глаз один попало. Пытались зубы выдернуть, может, не хотели, чтобы опознали потом, — Бельфегор замолкает на мгновение, оценивая, ничего ли он не забыл. — В общем-то, это все. С тех пор ищу, с кем можно ублюдка накрыть. Официантка приносит высокий бокал, заполненный подтаявшим мороженным с горой сливок сверху. Пока она ставит заказ на стол, оба молчат, не уверенные, что стоит продолжать беседу при посторонних. — Только не жалей меня, — Бельфегор морщится, заметив, что Фран сводит брови к переносице. — Терпеть не могу жалость. — Да я не из-за Вас, — вздыхает Фран, — на картинке в меню был коктейль со свежей вишней сверху. А тут она заспиртованная. Не люблю такие. Бельфегор снова угрожающе хлопает ладонью по столу. — А что касается Вашего рассказа, — Фран берет трубочку и проводит ею круг внутри стакана, смешивая мороженое и сливки. — Я считаю, что это дело для полиции. Какое-то уж очень жестокое убийство. У Вас явно серьезные недоброжелатели. — От копов пользы никакой, — Бельфегор фыркает с презрением. — Мусолят дело, перекладывая на столы друг друга. Я все видел: на фотографии, где я с простреленной башкой, они ставят кофе. Жалкое зрелище. Снова воцаряется тишина. — Честно говоря, — прерывает молчание Фран, — я представлял себе призраков намного более могущественными. — Я тоже, — внезапно признается Бельфегор. — Но, если откажешься, мне хватит могущества преследовать тебя до конца дней. — У Вас очень неприятная манера общения. Неудивительно, что Вы не можете найти того, кто согласится Вам помочь. — Слабаки, — Бельфегор хихикает. — Сливаются после первой же встречи. — После того, как просят Вас потрогать? — И такое было, — Бельфегор издает еще один смешок. — Но это слишком. — А можно… — Нет, — Бельфегор резко его обрывает. — Никаких «потрогать». Фран выдерживает паузу, делая несколько неторопливых глотков. — А что с Вами будет, если мы узнаем, кто убийца? Вы счастливо растворитесь в воздухе? — Не знаю, — Бельфегор задумчиво чешет подбородок. — Не уверен, что это поможет мне перебраться в Рай, если ты об этом. Но справедливость точно восторжествует. — Я довольно много анкет просмотрел, — Фран добирается до дна стакана, всасывая остатки сливок через трубочку со звуком, от которого Бельфегор морщится. — Жуткие вещи творятся. И все без торжества справедливости. Бельфегор хмыкает с видом эксперта. — Знаешь, как Осборн говорил, «жизнь — полный отстой, а потом ты еще и умираешь». Фран пожимает плечами. — Ну, Оззи Осборн. «Black Sabbath», — оживления на лице Франа не наблюдается, и Бельфегор слегка шлепает себя по лбу. — Нет, ну угораздило же связаться с тобой!.. Когда они начинают собираться, Бельфегор лезет в карман, достает смятую десятку и подкладывает под пустой стакан. Этого определенно слишком много для одного молочного коктейля, и Фран не может удержаться от комментария. — Ого. А я думал, все так, как старики говорят. Мол, на тот свет с собой ничего не заберешь. — Это правда. Лежали в кармане плаща уже. Фран вопросительно смотрит на Бельфегора, пока уголки губ того расползаются в заговорщицкой улыбке. — А плащ, — терпеливо поясняет он, — был на вешалке, когда я сюда зашел. Идет мне, да?III
Фран никогда не был ценителем нуара, но именно героем детектива сороковых годов он себя чувствует, пока они идут плечом к плечу по сырой улице. Бельфегор не сказал, куда именно его ведет. Ветер становится по-вечернему прохладным, и Фран ежится, натягивая рукава куртки и пряча руки поглубже в карманы. Бельфегор бросает на него беглый взгляд и поднимает воротник плаща, будто ему тоже холодно. У Франа еще много вопросов, но он чувствует, что стоит их дозировать, выдавать по одному, как пилюли больному, который не должен догадаться, что болен. — Получается, нельзя наверняка знать, что встретил призрака? Бельфегор расплывается в улыбке. Фран в очередной раз не знает, что такого забавного сказал. — Получается, да. Технически, в день ты встречаешь, допустим, около четырех сотен человек. Тогда ты… — …никогда не знаешь, кто из них уже мертв, — задумчиво заканчивает Фран. Они сворачивают с широкой улицы и начинают петлять по переулкам. Гладкие стройные стены домов, стоящих вдоль главной дороги, сменяются на шершавые и сбитые стенки домов попроще, на них начинают мелькать граффити. — Здесь, — Бельфегор останавливается. Место довольно неприятное: даже если бы Фран не знал, что произошло, он точно мог сказать, что здесь кого-то убили. Возможно, даже не раз. Переулок заканчивается тупиком. Слева — вздувшиеся мусорные баки, справа — надпись «A.C.A.B» на красной кирпичной стене. Под ногами лужа и сетка потрескавшегося асфальта, из трещин которого робко выглядывает трава. Фран оглядывается и замечает обрывок ленты «CAUTION!» на одной из стен. От Бельфегора больше ничего не осталось. Даже, как нелепо бы ни звучало, мокрого места. Переулок за эту неделю старательно умыли дожди. — Здесь ничего, кроме Вашего блуждающего духа. Еще и темнеет. Если хотите, чтобы я помогал, а не отправился следом за Вами, стоит вернуться. Бельфегор хмыкает. — Мы только пришли. И ты ничего не посмотрел. — Я бы предпочел отправиться домой. — А я бы предпочел, — напряженно парирует Бельфегор, — чтобы ты, раз взялся, осмотрел место моего убийства. — Вас как-то много, Бел-семпай. Я думал, после смерти становятся сговорчивее. Бельфегор резко выпрямляется и разводит плечи нервным движением. Несколько секунд между ними висит тишина, но вдруг Бельфегор быстро зарывается рукой в волосы и приподнимает их. Фран зачарованно смотрит прямо в открывшуюся пустоту глазницы, в зияющую вмятину вместо спинки носа. Левая верхняя часть лица Бельфегора похожа на полежавший развороченный фрукт со дна корзины. Красновато-спелая мякоть его нутра смотрит прямо на Франа, и тот не может оторваться от этого тошнотворного зрелища. — Меня много? Бельфегор подступает ближе и слегка наклоняется, давая Франу рассмотреть то, что было лицом, еще лучше. — А ты сам? — каждое слово Бельфегор цедит сквозь зубы, — Ты, небось, никогда не плакал в детстве, был тихим ребенком. Боялся причинить кому-то неудобство. Умереть рассчитываешь так же, наверное? Свернуться и сдохнуть в углу, не доставив неприятностей, да? Фран чувствует, что его начинает мутить, но все не может оторвать взгляд. — Так вот, мать твою, сюрприз — ты никуда не деваешься! Ты слоняешься среди живых, бродишь в надежде найти хоть в чем-то успокоение. Но тебя ждет только темнота, только череда говнюков, которые даже не пытаются помочь! — Бельфегор в ярости отворачивается и пинает землю. Фран засовывает руки еще глубже в карманы. — Вы, похоже, очень расстроены. — Просто гений, — огрызается Бельфегор. — Могу это понять. Предлагаю встретиться завтра и попробовать еще раз. — Справлюсь сам, — Бельфегор в сердцах толкает мусорный бак ногой. — Всяко полезнее, чем в твоей компании.IV
На тягучее «Я дома» снова некому ответить. В темном коридоре Фран стягивает мокрые кеды, не развязывая шнурков. Замороженный обед для приготовления в микроволновой печи, который он купил по пути, неприятно холодит бок, пока Фран прижимает его к себе, снимая куртку. На кухне он включает духовую печь — личная фишка, чтобы заставить даже замороженный полуфабрикат, предназначенный для микроволновки, выглядеть, как домашняя еда. Через двадцать минут по кухне ползет запах печеного мяса и горячего томатного соуса. — Извините, лазанья только на одного, — не оборачиваясь, сообщает Фран будничным тоном. Бельфегор отделяется от темноты гостиной. Фран думает, что, наверное, ему даже ничего делать не придется, если они каким-то чудом разыщут убийцу: тот двинется просто от появления длинного бледного незнакомца у себя дома. Поедет кукухой, когда на него уставится единственный уцелевший глаз мертвеца прямиком из своей могилы — где бы она ни находилась. — Почему ты ведешь себя так, словно это совершенно нормально? — А что я сделаю? — Фран втыкает вилку в лоток с едой. — Не вызову же полицию из-за того, что у меня на кухне призрак. Бельфегор шипяще смеется. — Не люблю признаваться, что меня что-то удивляет, но твоя выдержка — нечто. Фран опирается спиной на кухонный стол и поднимает ко рту вилку. Наверное, выдержка у него и правда есть: он медленно ест, несмотря на то, что от одного взгляда на Бельфегора сразу вспоминается месиво под копной светлых волос. Томатный соус на вкус металлический. — При жизни Вы были таким же? — Намного менее терпеливым, — хихикает Бельфегор. — И твое счастье, что мы не были знакомы. Ситуация дошла до той черты, где у Франа нет ни желания, ни сил ставить баллы по шкале сюрреализма происходящему. Он лениво ворочает мысль, что впервые за долгое время ужинает в чьей-то компании. Каким был Бельфегор при жизни? Душевнобольным. Знатоком азартных игр. Первооткрывателем. Наркоторговцем. Может, все вместе. — И часто ты бываешь один? Перед сном Фран закрывает окно, чтобы не пустить сырость и холод города себе в комнату и постель. Но на самом деле она уже рядом — вальяжно сидит в развернутом к нему компьютерном кресле на колесиках. — Практически всегда. Бельфегор задумчиво проводит рукой по волосам. — Не бывает одиноко? — Бывает. Но я с людьми, даже если их много вокруг, говорю редко. — Зато метко, — Бельфегор тянет вверх уголки рта. — Мне хотелось утопить тебя в том молочном коктейле. — Спасибо, что взяли себя в руки и избавили от такой нелепой смерти. Бельфегор задумчиво откидывается на спинку кресла и крутится в нем. — Как думаешь, как там урод, который в меня стрелял? Надеюсь, сам еще жив. Я бы хотел до него добраться первым. — Бел-семпай, — Фран забирается в постель. — Я понимаю, загробная жизнь — это довольно скучно. Но я не звал Вас на вечеринку с ночевкой. Поэтому, не могли бы Вы… Прежде чем Фран успевает закончить фразу и поднять взгляд от одеяла, Бельфегора уже нет в кресле. Это похоже на низкобюджетный фильм ужасов, рейтинг которого осел в районе 3.8 на IMDb, и Фран с сомнением зовет Бельфегора пару раз. Темная комната хранит молчание. Фран закутывается в одеяло до самого подбородка с чувством, что он вряд ли теперь сможет остаться один. По шкале сюрреализма он ставит сегодняшнему дню шестерку. Утро приходит быстро, выпихивает Франа из постели, ведет через ванную, где он бегло умывается и чистит зубы, вышвыривает прямиком на улицу, под юрисдикцию Бельфегора. Так продолжается несколько дней. Они обшаривают жутковатый переулок с обрывком ленты «CAUTION!», сидят в библиотеке, читая про ритуальные убийства, Фран даже звонит в полицейский участок и пытается договориться о встрече со следователем. Бельфегор почти не говорит о себе: по его мнению, сначала нужно закончить с главным, а потом уже узнавать друг друга поближе. Но иногда Фран все же выхватывает что-то, из чего составляет расплывчатый портрет. Бельфегор рассказывает, что распилил ружье, чтобы его было удобнее носить всегда с собой: обрез легко помещается под верхнюю одежду. Жаль, что в решающий момент это ему совсем не помогло. — Что тебе нужно, мальчик? Следователь совсем не такой, каким Фран себе его представляет. Опять влияние нуара, наверное. Следователь должен быть хорош собой, разочарован в жизни, должен проводить свободное время в полутемном баре, где он непременно знает бармена, которого зовут Ал. Следователем по делу Бельфегора оказывается плотный, добродушный и почему-то неприятный мужчина неопределенного возраста — что-то между пропитыми тридцатью и хорошо сохранившимися пятьюдесятью годами. Он передвигается исключительно на служебной машине. Фран наклоняется к опущенному водительскому стеклу и бегло произносит: — Я из вечерней газеты, стажер. Готовлю статью по недавнему убийству. Следователь приподнимает редкие брови. — Какому именно, мальчик? Я каждый день получаю дела с трупами. — В паре кварталов отсюда, недалеко от дайнера «Зиппи». Мужчине выстрелили в спину, а потом в лицо. Все по несколько раз. Следователь сводит брови к переносице и неодобрительно качает головой. — Адриано Гудичи. — Это его имя? Фран даже не верит, что это оказалось так просто. Похоже, Бельфегор — все-таки из тех имен, что выдают при регистрации в Аду. — Да. Обычный уличный грабитель, вымогатель, пишите, как хотите. Его соседи по комнате опознали, несмотря на… — следователь общим жестом показывает на лицо от лба до подбородка. — В общем, так звали. Не забудь указать, что информация от анонимного источника. — Конечно, — Фран быстро записывает имя в блокнот, который взял для убедительности своей роли стажера в газете вечерних новостей. — А есть версии, что произошло? — Не на того напал макаронник, — ухмыляется следователь, — решил поживиться за счет того, у кого огнестрел. Увидел ствол, побежал, а ему в спину все равно прилетело. — А подозреваемые были? — Моя версия, — следователь щелкает языком, — это все местная группировка. Итальяшки с итальяшками. Искать среди них виновного бесполезно. — А можно на тело посмотреть? Следователь осматривает Франа удивленно и глумливо хохочет, когда понимает, что тот говорит серьезно. — Посмотри лучше на свое. Совсем заработался, мальчик. — Есть версия, — Фран делает вид, что зачитывает текст с пустых страниц блокнота. — Что дело в произволе полицейских. По данным «Таймс», полиция в городе убила при задержании за последний год людей больше, чем за все предыдущие. Следователь хмурится. — И это, — Фран делает многозначительную паузу, — на фоне общего падения уровня преступности. — Отвратительная ложь, — выплевывает следователь. — Если так, то я бы мог написать об этом цикл статей. Их взгляды встречаются. Фран щелкает ручкой. Фран побеждает.V
Большинство сыщиков мучается из-за того, что убитый не может ничего им рассказать; а так преступление было бы раскрыто в два счета. У Франа главная жертва на расстоянии вытянутой руки, даже сама приходит за помощью. И ничего не может рассказать. Приходится все делать самому. — Ел что-нибудь?.. — Фрэнк, — напоминает Фран. — Ел что-нибудь, Фрэнк? Фран отрицательно качает головой. — Хорошо. Санитар, который проводит Франа в отделение судебно-медицинской экспертизы, страшно разговорчив. Фран думает, что он, наверное, заботится о нем, стараясь подготовить, поэтому рассказывает свои истории. Например, о том случае, когда им привезли труп, который нашли наполовину в лесу, наполовину в болоте, и неизвестно, сколько он там пролежал. — В нем, я тебе говорю, было столько мух и червей, что под ним каталка двигалась. Я такого никогда не видел, клянусь! Отделение очень светлое и очень чистое: видно, что те, кто тут работает, знают толк в гигиене. Они минуют комнату с блестящими металлическими столами и крупными лампами, и Фран видит еще одну голливудскую мрачную картину: ячейки холодильника с серебристыми ручками. — Итак, Гудичи, да? Чтобы попасть сюда, Франу пришлось пообещать следователю цикл статей об убийствах, произошедших за последние несколько месяцев на улице, а еще держать язык за зубами касательно того, что он здесь был. Для поддержания легенды нужно посмотреть всего пару тел, самое главное — Адриано-Бельфегора. Потом он скажет, что ему что-то нехорошо, надо подышать, и свалит к чертовой матери подальше. — Гудичи. Потом по алфавиту пойдем. Санитар морщит лоб. Фран и сам знает, что порядок странный, но нужно быть невозмутимым до конца. Санитар выглядит ведомым, а такие люди смущаются и соглашаются, уже не ставя под сомнение то, что их собеседник знает, что делает. Так и происходит. Санитар — вроде же Майк, да? — сосредоточенно кивает, сверяется по записям и тянет на себя ручку холодильника в среднем ряду. — Он уже кучу времени лежит, хотим на минусовую перевести. А то тут градуса где-то три, гниет все равно. Стол выезжает на них. Фран опять отмечает, что Голливуд много лет успешно его обманывал: бирка вовсе не на большом пальце, а на лодыжке. Санитар Майк выглядит сконфуженным и пытается задвинуть стол обратно. — Черт, прости, брат, напутал. — Вообще-то, — Фран останавливает его жестом, — это именно то, что нужно.VI
Бельфегор снова появляется дома у Франа ближе к вечеру. Вид у него довольный, но настроение, по его собственному заявлению, отвратительное. — Я тут кое-что проверил, — Фран делает глоток воды и ставит стакан на край стола. Бельфегор увлечен поиском наиболее удобного места на диване и, кажется, не обращает на слова Франа никакого внимания. — Никто в Вас не стрелял, да? Бельфегор наконец отвлекается и поворачивает голову в сторону Франа. — Я сегодня был в морге. Санитар должен был показать Ваше тело и отчет о вскрытии. А оказалось, что убитый — это вовсе и не Вы. Первые крупные капли дождя тяжело бьются об оконное стекло. Кажется, раз восьмой на этой неделе. У лежавшего на блестящем металлическом столе Адриано вообще не было лица: конечно, в него ведь стреляли из обреза трижды. Соседи по комнате опознали Гудичи по фамильному кольцу на безымянном пальце и татуировке с крестом святого Петра на шее. Из оружия у Адриано во время ночных вылазок были только собственная бесшабашность и нож. У Адриано темные прямые волосы, он невысок и смугл — это заметно даже после нескольких дней в холодильнике и суток, через которые его нашли в тупике рядом со вздувшимися мусорными баками, под надписью «A.C.A.B» на красной кирпичной стене. За десять минут до демонстрации тела Гудичи санитар Майк бормочет что-то про то, что он перепутал, но Фран знает: ошибки быть не может. Из первого выдвинутого холодильника торчит душевнобольной, знаток азартных игр, первооткрыватель и наркоторговец — все в одном развороченном, но оставшимся на месте, лице. К его лодыжке привязана бирка: имя — прочерк. Фамилия — прочерк. Востребован — прочерк. — Это Вы стреляли в того человека. Поймать взгляд Бельфегора невозможно, но он в целом выглядит растерянным, и Франу хочется заняться подчеркнуто будничными делами: перекладывать подушки на диване, заливать водой цветы — все, лишь бы не стоять просто вот так. — И это Вы себя убили. Бельфегор отворачивается. — Может, Вы этого и не должны помнить, — зачем-то спешит успокоить его Фран. — Никто в конце концов не знает, что нас ждет там, за гранью. Бельфегор молчит. — Мне вот только интересно, почему. Покончили с собой из-за мук совести? Или боялись, что возьмут Вас на следующий же день? Бельфегор все еще молчит. — Если так, то, должно быть, обидно. Никто так и не понял, что это Вы причастны к смерти мелкого уличного преступника. Можно было и не вышибать себе мозги. Его нашла владелица апартаментов, решившая зайти с утра пораньше в сопровождении полицейского: соседи пожаловались на сильный шум и, кажется, даже выстрел, раздавшийся среди ночи. Оказалось, что снимал апартаменты Бельфегор по поддельным документам, а оружием владел незаконно. В половине четвертого он вернулся домой, открыл шкаф, начал собирать вещи и поспешно кидать в сумку, а затем сел за стол и выстрелил себе в лицо из самодельного обреза. Получилось, никто не знал, что это за человек — и никому не было интересно, в том числе следствию. Даже за телом Бельфегора никто не пришел. Дождь зарядил во всю свою майскую мощь, и за его стуком Фран не сразу различает звук, который начинает клокотать в горле Бельфегора, поднимаясь из груди. Тот сидит спиной и, когда поворачивается, Фран видит, что лицо его напряжено, а уголки рта разъехались так широко, что кажется, будто они пришпилены к ушам. Бельфегор смеется. Фран не уверен, может ли призрак сойти с ума. Или сойти с ума еще больше, если предпосылки уже были. Бельфегор хохочет во все горло, и выглядит это настолько неуместно и жутко, что Фран жалеет, что за все время их общения не озаботился приобретением чего-то вроде осинового кола. — Я все думал, — Бельфегор задыхается от смеха. — Я все думал, кто смог меня убить. Кто взял и завалил меня, после всего… В детстве у Франа был воображаемый друг. У Бельфегора совершенно точно была только толпа воображаемых врагов. — А это был я! Если задуматься, в этом и правда есть что-то извращенно забавное. — Если Вы вдруг хотели поблагодарить за услуги, оказанные моим частным детективным агентством, то сейчас самое время. Бельфегор скалится и не говорит ни слова. Теперь, когда можно задавать любые вопросы, Фран уже не хочет знать.VII
Вечеринку с ночевкой они все-таки устраивают. Обходится без приглашений, просто Фран ложится спать и больше не настаивает на том, чтобы остаться одному. Бельфегор сидит в крутящемся кресле, время от времени делая поворот. Фран в постели смотрит в потолок, наблюдая за пляшущими полосками света, которые раскидывают фары проезжающих по улице машин. — Будешь кому-то еще помогать? — голос Бельфегора раздаётся у самого уха, и Фран едва заметно вздрагивает. Бельфегор лежит рядом, поверх одеяла, так же уставившись в потолок. Фран хочет сказать ему что-то вроде «брысь», но решает, что на этот раз пусть остается. Не каждый день узнаешь, что ты убил себя сам, а это, как оказалось, далеко не конец твоей истории. — Пожалуй, мне хватило Вас. — И правильно, — Бельфегор издает смешок. — Неблагодарное занятие. Бельфегор стал призраком еще при жизни. Без имени, без единой души, за которую цеплялась бы его собственная. Фран переворачивается на бок и еще раз оглядывает Бельфегора в темноте комнаты. Тот отвечает дружелюбным оскалом. — Что теперь будете делать, Бел-семпай? — Подожду тебя на этой стороне, — Бельфегор трет лицо, будто сам вот-вот заснет. — А там уж что-нибудь придумаем.