Изоляция подходит к концу

      Нежный аромат свежего омлета плавно заполнил комнату. Первым проснулся голод, настойчиво перетягивая одеяло на себя. Найн поморщился во сне, прячась в головой, пытаясь словить остатки сладкой дремы. Матрас легко спружинил, и вот он почувствовал нависшую сверху тяжесть. Вставший как всегда гораздо раньше Джун теперь пытался растолкать хозяина кровати. Он чувствовал себя совершенно как дома, бесцеремонно отбирая подушки и стаскивая одеяло.       Расстроенный и оставшийся без какой-либо защиты Найн свернул губы трубочкой, бормоча что-то совершенно нечленораздельное и непонятное.       — Доброе утро, Пи! — не обращая внимание на недовольство, Джун продолжал излучать позитив и радость.       Да так ярко, что Найн не смог взглянуть на него не щуря глаза. Вот и чему он так радуется то? Как будто утро — это великий праздник. Пф. Найн этих мыслей не разделял. Однако младший уже достаточно долго прожил рядом, чтобы знать как задать правильное настроение. Спрыгнув с кровати, он за руку потащил хнычущего старшего за стол, буквально усаживая его и пододвигая.       — Я приготовил завтрак!       Разве что не прожевал за него, протягивая ложку.       Найн скептически посмотрел на искрящегося Джуна. Потом перевел взгляд на улыбающийся омлет. Все прямо такие радостные аж тошнит.       — И как я без этого столько жил… — угрюмо выдохнул Найн, отламывая и отправляя в рот кусочек.       Надо признать, готовить Джун стал лучше. За время карантина он стал настоящим мастером омлетов, каждое утро принося в комнату завтрак, если просыпался раньше. А обычно он просыпался раньше. Найн всегда последним шел в душ да и в целом часто зависал в телефоне и поэтому засыпал в итоге гораздо позже. По его меркам Джун просыпался просто неприлично рано. А главное — зачем? Если можно спать — надо спать. Эта истина надежно жила в голове Найна и изменять ей он не собирался.       — Несчастно и умирая с голода! — парировал Джун, усмехаясь.       Ого. Когда он научился так отвечать? Это звучало в точности, как ответил бы сам Найн. Будто умение емко выражаться перетекло плавно воздушно-капельным.       — Определенно, — удивленно подытожил он, более не отвлекаясь от омлета на пустые разговоры.       Ежедневный стабильный завтрак в компании, мягкая забота, с которой Джун суетился вокруг. Иногда даже слишком навязчиво, что Найн раздражённо цокал языком и ругался. И тут же, словно еще один чихуахуа, Джун вжимал пристыжено голову в плечи и спешил все переделать и исправить. Очень быстро схватывает все этот ребенок. Настолько, что кажется, что они уже несколько лет живут вдвоем, а не пару месяцев.       Как быстро летит время.       Найн едва успевает отправить в рот последний кусочек, как Джун начинает суетиться, собирая посуду и уходя из комнаты вниз. Он действительно хороший мальчик и привык сразу убирать за собой. И почему-то «за собой» подразумевало под собой и все, что касается Найна. А он как бы и не против. С едва уловимой улыбкой провожает его из комнаты, чтобы сладко потянуться и рухнуть обратно на кровать.       К хорошему быстро привыкаешь.       И уже совершенно не хочется, чтобы кончился этот карантин.       А ведь правда.       Найн переворачивается на бок. Ладонью проводит по той части кровати, на которой каждую ночь ворочается Джун. Всего шесть недель, а как будто так было всегда. Найн внезапно осознает, что уже не может вспомнить о том, какого это — засыпать одному. Не чувствовать чужое тепло, к которому можно прижаться в любой момент. Не проснуться посреди ночи от закинутой сверху ноги. Не ругаться перед сном на тему постоянного сидения в играх. Не делить одеяло, не воровать подушки. Просыпаться в полной пустоте.       Никакого «Пи», никакого омлета.       Никакого бесконечного источника теплоты.       Он думал сначала, что это будет нелегко. Что они передерутся и что в итоге Джун будет жить в другой комнате. Кажется, это было неожиданностью для обоих. То, насколько комфортно им оказалось вдвоем. Конфликтов стало даже меньше, ведь все они — лицом к лицу. А значит и решаются гораздо быстрее. И гораздо меньше шансов повторить.       Иногда начинает казаться, что это Найн в гостях у Джуна. То, как он общается с мамой, как знает где что лежит, как хозяйничает и помогает по дому. Как будто вырос в этом доме и теперь позволял Найну тут жить. Забавное ощущение, в общем.       И если бы не невозможность работать, то они оба продержались бы так еще очень и очень долго. Их не особо раздражал карантин. Они не сходили с ума так, как остальные, ведь по сути друг друга они не покидали совсем.       Ведь по сути именно после окончания карантина они окажутся разделены.       И Найна пугает это. Он не хочет. Не хочет, чтобы заканчивался карантин. Это ужасные мысли. Неправильные. Да и хочется выйти наружу, увидеться с остальными, но… Тогда ему придется вернуться в общежитие одному. А Джун снова уедет к тете. И они будут видеться по расписанию, будут списываться в лайне и друг другу звонить.       И этого будет мало.       Ничтожно мало после двух месяцев взаперти.       Он уже привык.       Найн не шибко любит пускать людей внутрь себя. Джун же отвоевал себе слишком много пространства. И с его исчезновением это все превратится в дыру.       Это пугает.       Найн хмурится, обнимая подушку. Он переворачивается на живот. В это время наконец-то возвращается Джун, напевая что-то себе под нос. Увидев старшего в странной позе он замер, не зная что и сказать.       — Молчи! — предостерегающе шикнул Найн, смущенный и застанный врасплох.       Он вовсе не занимался ничем таким, просто зажал подушку всеми конечностями и со стороны это могло показаться совсем не так. Впрочем, это все все мысли малыша. Найн поспешно спрыгнул с кровати, делая вид что ничего не было. Джуну не осталось ничего другого, кроме как последовать его примеру.       В интернете пишут, что карантин скоро будет снят.       А Найну хочется отключить интернет и украсть у Джуна телефон. Он не готов его снова делить с внешним миром. Он не хочет его отпускать.       Совсем.       Окончательно.       Навсегда.       И он прекрасно осознает насколько это глупо и сентиментально.       Но что поделать. Как иначе думать, когда он уже так привык к соседу по комнате, что перестал замечать что либо еще.       Нет. Пожалуй, когда кончится карантин, ему придется поджечь квартиру тети Джуна. Хотя это жестоко, она то не виновата ни в чем. Она наоборот поддерживает их. Да и жить у мамы хоть и круто, но он не может жить тут бесконечно, еще и друга притащить. Ну и дилемма. Кто бы мог подумать.       Говорят, после карантина все уже будет иначе.       Так, может быть…       — Джун, — внезапно даже для самого себя нарушает тишину он, когда младший усаживается перед зеркалом чтобы поухаживать за своим лицом.       — Ммм?       Дыхание перехватило. Найн сглотнул, собирая всю свою решимость в кулак. По крайней мере, он должен об этом спросить.       — Джун. А может быть… Давай, когда кончится карантин, снимем совместно жилье…?       Рука младшего замерла прямо в воздухе. Он удивленно через зеркало взглянул на Пи, и Найну даже показалось что сейчас он вскочит и убежит. И он действительно вскочил. Но вместо того, чтобы ринуться к выходу, он поспешил заключить в свои объятия Пи. Найн крякнулся, издавая приглушенный писк. Слишком сильно его сжал Джун.       — Я уж думал ты никогда не предложишь, Пи… Конечно! Я буду бесконечно этому рад!       Найн почувствовал как в невольной улыбке расцветает его лицо. Словно он перенял эту особенность, превращаясь во второе солнце, согревающее все вокруг.       Вот только все — это один единственный человек.       И вокруг — это в пределах их будущего дома.       Который, к слову, они уже могут начать искать.       И не боятся больше, что ничего не будет прежде, когда ковид уйдет.       Возможно, это даже хорошо.       По крайней мере, это в их руках — сделать так, чтобы это действительно произошло.