***
Однажды Шатов остался у него до утра. Они проговорили почти до рассвета, пока от усталости и бессонных ночей, Алексей, наконец, не уснул. У него не было возможности терзаться и думать - Шатов ему просто не давал этого делать, и впервые за долгое время сон его был спокойным и лёгким. Шатов ушёл лишь к рассвету, и потом весь день терзался мыслями, почему же такие замечательные люди в большинстве своём так несчастны? На следующий день Иван опять остался у него до утра. И потом ещё раз. И ещё. Никто из них не выражал удивления происходящему, потому что все происходило так правильно и нужно. Этого было вполне достаточно для них обоих. В какую-то ночь Шатов случайно задремал, и снилось ему за эти несколько минут что-то очень опасное. Проснулся он резко. Ночь была длинной, и к утру он уже знал, что в голове у Кириллова настоящая революция, и запах костра ему снился не случайно. Алексей ему все рассказал. Не сразу, конечно, но стоило только зацепить... Его идея была отвратительной, она была просто ужасной, но она существовала, и Кириллов ею жил. Обдумывал, оберегал, хранил в себе, как нечто ценное, и этим был увлечён сильнее, чем человеком, сидящим напротив совсем рядом. Человеком, который тонул в нем без памятства. Вот этого Алексей не замечал в упор. И Шатову крайне не повезло. Привязаться к парню с такими дурными мыслями - что ж, делать себе больно самостоятельно он и правда умел.***
- Что ж, я думал о том, чтобы убить себя. Шатов, вы не против? - прозвучало около четырёх утра совершенно внезапно. Никто из них не спал, и до этой самой минуты Шатов мог поклясться, что чувствовал себя практически счастливым. Теперь же он ощущал себя мёртвым. И злым. Мягкий свет от единственной горящей свечи ласково ложился на их лица. Пахло крепким чаем и ночной прохладой. Близился рассвет. Шатов заставил себя поднять голову и посмотреть в глаза Кириллову. Злость и беспомощность душили его, словно плотно затянутый ошейник. Алексей лежал на кровати, и глаза его возбужденно блестели. Выглядел он опасно. Шатов сидел на полу рядом и очень сдерживал в себе желание прямо сейчас очень сильно ударить Кириллова по лицу и уйти. Но он промолчал. Только посильнее сжал ладони в кулаки и выдохнул. Вот что, что с ним было не так? Чего ему не хватало? Шатов изо всех сил цеплялся за эту жизнь и предпочёл бы так и продолжать, в то время как Кириллов был готов выстрелить себе в голову хоть сейчас. Что за глупый человек. Ивану так много хотелось ему сказать, но он не стал. Он не может нести ответственность за чью-то жизнь. Свою бы спасти. В конце концов, они же абсолютно никто друг другу, и что он может сделать? Шатов тяжело вздохнул, и в порыве непонятных чувств схватил Кириллова за запястье и крепко сжал, через секунду опуская тяжёлую голову на его руку. Больно. Это очень больно. Собирать и узнавать свои чувства по частям было отвратительно. - Ну что же вы, милый Шатов. Я расстроил вас? - Кириллов выглядел встревоженным, но взгляд его все равно оставался странным. Алексей спешно поднялся с кровати и притянул Ивана к себе, крепко сжимая в объятиях. Шатов в порыве эмоций сильно сжал пальцами его рубашку и совсем поник. Вот что Алексей делает с ним? Шатов точно сходил с ума. - Пожалуйста, отправляйтесь спать, мой дорогой друг. Вам не стоит тут задерживаться, я же вижу, что вы устали. Пожалуйста, - он тепло улыбнулся, слегка склонив голову набок, и чёртовы ямочки на его щеках заставили Ивана чувствовать себя ещё ужаснее. Это был первый раз, когда Кириллов прогнал его от себя. Ощущалось это противно. Шатов был готов сторожить его сон до утра, но прекрасно понимал, что сегодня Кириллов не сомкнет глаз до рассвета. Чёртовы идеи. И чертов Алексей. Иван считал себя абсолютно помешанным, но выкинуть его из своего сердца он бы уже никогда не смог.***
На утро Алексей был бодр и весел, и ничего уже не выдавало в нем его маниакально-отвратительных идей. Он все также улыбался, шутил и как всегда первым делом предлагал Шатову чай. Это уже стало таким привычным делом. Наверное, где-то между чаем, его улыбками и разговорами Шатов первый раз поцеловал его. И это было так нормально. Шатов хотел бы рассказать, как он тревожится, и что все это его ужасно пугает, но он никогда этого не сделал бы. Алексей все равно понял бы все не так, а обострять все ещё сильнее он не хотел. Какими же все-таки хрупкими и нестабильными были человеческие реакции. Отвратительно.***
А ночью обостренно загоревшийся Алексей цеплялся за его плечи и жмурил глаза, горячо дышал в шею и больно кусался. - Никаких плохих мыслей, - Шатов сказал ему это сразу. Он крепко обнимал его поперёк груди, трепал по волосам на загривке и трогал везде, куда мог дотянуться. Такое состояние обычно называют - дорвался. И это было так. В полумраке комнаты видимость была слабая, но для Алексея и это было слишком остро. Он весь сгорал от ощущений, и это было мучительно хорошо. Сердце билось очень быстро: горячими ладонями по спине - медленно, с давлением, потом к затылку: слегка оттянуть отросшие пряди, услышать, как сбилось дыхание, улыбнуться. От интимности ситуации что-то ужасно щемило в сердце. Нежность? Потом ладонью чуть ниже, вдоль позвоночника и к пояснице - медленно, все очень медленно. Дразняще. Умоляюще. И до мурашек приятно. Алексей был красивым. Даже очень. Шатов хотел бы навсегда запомнить его именно таким - тихим, отзывчивым и очень горячим. Человеком, который очень хотел жить. Можно же так? После Кириллов ещё долго не отпускал его от себя, а просто держал в слабых объятиях и молчал. Что творилось в его голове - неизвестно, но он улыбался. Шатову тоже говорить не хотелось. Уснул Алексей незаметно - дыхание его в один момент стало ровным и спокойным, и проспал он аж до самого утра. Шатов остался с ним рядом и старался лишний раз не шевелиться, чтобы случайно не разбудить. Лишь укрыл тёплым одеялом и устроился поудобнее рядом. Тепло и чувство счастья заставляли его сердце трепетать. Но надолго ли? На самом деле, Шатов знал, что идея Кириллова навязчива, и что в конце концов он доведёт её до конца. Но он будет стараться изо всех сил, чтобы этот момент настал как можно позднее.***
Алексей хорошо помнил то, как же быстро привыкаешь к хорошему, и как тяжело бывает оторвать это от своего сердца. И совсем неважно, что имеется ввиду. Терять что-то всегда было очень больно. Но не сейчас. На душе у него было ощущение абсолютного спокойствия. Непривычный покой. И Алексей не мог понять - это Шатов довёл его до такого состояния или он сам? Думать не хотелось. И вообще не хотелось анализировать то, что между ними происходило. Просто это было, это есть, это заставляет Алексея чувствовать себя в порядке. Это ли не главное? И сейчас милый Шатов так ласково глядел на него, склонив светлую голову. В его глазах отражалось пламя догорающей свечи, и сам он был непривычно тих и улыбчив. Счастлив. Он точно был счастлив - все эмоции так легко читались на его лице. Шатов смотрел на него так, как никто раньше не смотрел - абсолютно помешанно. Влюбленно. И очень очень тепло. Кириллов никогда не признается, как же на самом деле он ценил его навязчивость. Привязанность. И заботу. Это было очень приятно. Но при всем своём напоре Шатов все ещё оставался таким ребёнком. Потому что прямо сейчас он ужасно хотел спать, и был немного смущен этим. Но при этом молчал и упрямо клал голову на голое плечо Алексея, сидевшего совсем рядом. Шатов смотрел на его полуобнаженный вид и думал, думал, думал. За окном тем временем стало совсем темно. В теле разливалась приятная усталость, и больше всего сейчас хотелось поудобнее улечься, прижаться к теплому чужому боку и сладко проспать до самого утра, но нет. Шатов не мог уснуть раньше Алексея. Ему было чертовски важным знать, что Кириллов спокоен и его сейчас тоже ничего не беспокоило. Потому что его улыбке он никогда не доверял. Поэтому он упрямо мостил голову на чужом голом плече и старался не уснуть раньше времени. Кириллов, искоса поглядывая на это, только улыбался и молчал. Мыслей не было. Была усталость и чувство комфорта. А ещё ощущение тепла, покоя и временами что-то тлело и очень пекло глубоко в груди. Чувства? Раз в несколько минут Иван плавно съезжал с чужого горячего плеча куда-то вниз, под бок - вымотанный эмоциями, он засыпал, потом резко вздрагивал, тут же просыпаясь, и клал голову обратно. Автоматически. Он не мог уснуть раньше Кириллова. Только не сейчас. Алексей еле сдерживал в себе смех, наблюдая за этой картиной. Ну какой же ребёнок. За всей этой напускной бравадой и дерзостью. В какой-то момент Кириллов не выдерживает - сил нет на это смотреть - в одну секунду он хватает Шатова за голые плечи и разворачивает его на кровати спиной к себе. Укладывает головой на подушку, и ложится со спины рядом, крепко обнимая. Вот так вот легко и просто. Тихий вскрик неожиданности заставил Алексея тихо рассмеяться. Ну что за человек невозможный. - Спите уже, а то строите из себя героя, Шатов, - по голосу слышно - улыбается. Слов в ответ не нашлось и через минуту Иван Шатов уже крепко спал. Герой из него и правда был никудышний. Актер из Кириллова тоже такой себе. Но он очень постарается стать лучшей версией себя для него, и завтра он снова поставит себе цель - выжить. Обещать сложно, но он будет стараться. И будет обещать опять. Никакие установки в его чёртовой голове не стоят его счастья. Не сейчас. - Хотя вы и правда герой для меня. И все это было правильно.