Вскрытие

1. Спортивный зал был наполнен учениками, танцевавшими под поп-музыку, что ставил «диджей» — старшеклассник: стол с ноутбуком и музыкальной аппаратурой, откуда он запускал музыку, стоял рядом с футбольными воротами. Дешёвый диско-шар, на который тускло светили прожекторы, крутился под потолком. — А теперь — медленный танец! — объявил «диджей», после чего некоторые парни стали приглашать девушек, ещё часть начала носиться по залу, но большинство просто разошлось по периметру спортзала. Среди них был и Рома, в скромном костюмчике. Его взгляд был направлен на Михаила Викторовича, преподавателя, стоявшего прямо напротив Ромы. Рома поправил воротничок и галстук и уже готов был уйти, однако было поздно: Михаил Викторович жестом пригласил свою коллегу на импровизированный танцпол, та согласилась, и они, обнявшись, стали покачиваться из стороны в сторону по кругу. Рома огорчённо вздохнул и развернулся, чтобы уйти, однако путь ему преградил Прохоров, одетый в женское платье, на голове — дешёвый парик, а лицо неумело накрашено. Рядом с Прохоровым стояла его банда одноклассников-отморозков. — Ну что, Ромочка? — манерным голосом сказал Прохоров. — Потанцуешь со мной. Рома потерял дал речи, глядя на это. — Ну же, педик, чего ждёшь? — Прохоров издал издевательский смешок. -Положи свои руки мне на задницу! Рома, сжав кулаки, направился в центр зала, где, держась за руки, танцевали Вика и Элла. С виду могло показаться, что каждая из них в тот момент замечательно проводила время с подругой, это было не так. Элла чувствовала вину: она ходила с парнем Вики, Максом, на свидание, после чего у них был секс. Зачем? Элле было выгодно думать, что так она могла заглушить симпатию к Роме. Вика же просто ждала, когда всё закончится. Руки девушек разорвал Рома, вперив взгляд в Эллу. — Ты ради этого меня притащила сюда? — Рома указал на Прохорова. — Поиздеваться решила? Элла непонимающе глядела на парня. — Ром, я здесь не при чём. — Ну да, — размахивая руками, протянул Рома. — Ты же у нас белая и пушистая. — Я не виновата, что эти дебилы… — Ты виновата, что не сдохла в хирургии тогда, — выпалил Рома. У Эллы перехватило дыхание. Она не могла дышать, из-за чего начала жадно ловить губами воздух. — Свинцов, завали, а? Из-за тебя ей плохо, — сказала Вика, наклоняясь над подругой. — Всё хорошо? Элла кивнула и, держась руками за горло, стала склоняться ниже к полу. Внезапно она упала и забилась в конвульсиях. Рома испуганно глядел на всё это. — Чё стоишь? Взрослых зови! — крикнула Вика парню. Он, кивнув, убежал, продираясь сквозь толпу, которая стала собираться вокруг девушек. К Элле подбежал, расталкивая учеников, Михаил Викторович. Музыка остановилась. Зажегся свет. — Скорую! К этому моменту Элла уже не думала ни о чём. Виталик, в джинсах и толстовке, капюшон которой скрывал его голову, ждал, выглядывая из-за угла небольшого здания, когда приедет скорая и полиция. Парень держал в руках игрушку — маленького лиса. Когда Виталик увидел свет мигалок, отражающийся на стенах близлежащих домов, парень поцеловал в лоб игрушку. — Всё встало на свои места. 2. За окнами темно. Обрюзгший следователь средних лет сидел в маленькой комнатушке, стены которой были обвешаны дипломами, кубками и медалями. Через стол от него сидел дрожащий Рома, рядом с ним — отец, постоянно поглядывавший на часы, висевшие над следователем. — Почему мы здесь? — недовольно спросил отец. — Потому что ваш сын является свидетелем, — холодно ответил следователь и перевёл внимание на парня. — Представьтесь. — Эм… Рома. — Полное имя, пожалуйста. — Роман Алексеевич Свинцов, — заикаясь, сказал парень. — Кем вы являетесь погибшей? Рома опустил глаза, прикусив губы. Тишина, длившаяся некоторая время, была прервана отцом. — Ром, давай побыстрее, я опаздываю. — Иди куда хочешь, — бросил Рома, отвернувшись от отца. — Ром, ты же знаешь, мне жизни нужно спасать — Не ври, пап, я всё знаю. Удар следователя кулаком по столу всех напряг, Рома вздрогнул и шумно сглотнул. — Мне не интересны ваши разборки. Отвечайте на вопрос. Рома глубоко вздохнул и выдохнул. Он не знал, как описать их отношения с Эллой: с одной стороны, она пыталась казаться милой девушкой, но ненависть к ней превозмогала. — Друг. Тик. Так. Часы очень громко тикали. Тик. Следователь записывал каждое сказанное Ромой слово. Так. Колено отца постоянно тряслось. Тик. Кулаки Ромы наливались кровью: так сильно он их сжимал. Так. — Расскажите, что произошло. — Окей. Я пришёл на дискотеку… — Вы были один или с кем-то? Тик. Рома развязал галстук: парню показалось, что кусок ткани сильно сжимает его горло, душит, убивает. Так. В голове проскользнула мысль, что, возможно, подобное ощущение и чувствовала Элла перед смертью. — С Эллой. Мы пришли вместе. — Кто кого позвал? — Да какая разница? — встрял отец. — Мой сын ничего не делал. — Я допрашиваю не вас, а вашего сына, — вкрадчиво произнёс следователь. — Ваш сын находился непосредственно рядом с погибшей в момент смерти. Отец буркнул что-то себе под нос и стал разглядывать что-то в окне. — Сначала я её позвал, но она сказала «нет». Но потом позвонила и сама предложила. — Она объяснила, почему передумала? Рома резко, дёргано покачал головой. Тик. Он, как и Вика на дискотеке, ждал, когда всё это закончится. Так. Голова начала раскалываться, он задышал чаще. — Можно открыть окно? Следователь медленно встал с учительского кресла и выполнил просьбу парня. — Сп… Спасибо. И ещё можно воды? Роме принесли воды. Он начал жадно пить, расстегнув верхние пуговицы рубашки, а после и стащив с себя пиджак. У отца тем временем завибрировал телефон. И следователь, и Рома метнули злобный взгляд на мужчину. — Что вы так смотрите? Я, вообще-то, жизни спасаю! — Пап, всем срать. — Не разговаривай со мной так. — Итак, — медленно, громко произнёс следователь, — почему Элла позвала именно вас? Элла была влюблена в него и в какой-то момент даже начала преследовать парня, участвовать везде, где участвовал он. В такие моменты она его раздражала. Второй вариант, более близкий — она поссорилась с родителями, потому что те не уделяли ей достаточного внимания, в отличие от старшей сестры. Из-за этого она тоже его раздражала: своей навязчивостью, поведением, кричащим о том, чтобы её пожалели. Об этом всё следствие узнает позже после разговора со школьным психологом — матерью Ромы. — Я не знаю. — Хорошо. Хочу уточнить: вы были просто друзьями, да? — Какое это имеет отношение к делу? — удивился отец. Впервые за этот вечер Рома был солидарен с ним. — Следствию нужно понять полную картину. — Да, мы были просто друзьями. Следователь кивает. — Что произошло дальше? — Я отошёл на пару минут, а потом… — Куда вы отошли? Тик. Так. Кулаки Ромы дрожали от давления всё активнее. — Мне не с кем танцевать медляки. Я просто стоял у стены. — Кто это может доказать? Тик. Рома хотел назвать Прохорова, но знал, что может влипнуть ещё больше: ему нужно было доучиться здесь, потому что менять третью школу за два года, привыкать к новым людям и обрастать панцирем, чтобы новые обидчики тебя не тронули — сложно, особенно если слава о твоей ориентации гуляет по небольшому городку. Так. — Никто. Но Элла была с Викой. — С кем? — Вика. Она. была там, ну, рядом, когда Элла… Тик. Так. Глаза Ромы заслезились, и он не знал, почему: то ли ему стало жалко Эллу, то ли себя. — Хорошо. Как вы оказались рядом? Рома не смог остановить поток слёз, он продолжил плакать, согнувшись пополам, слёзы текли, Рома стал кричать. — Добились того, чего хотели? — фыркнул отец Ромы. — Мы можем идти? Следователь коротко кивает. — Соболезную. Отец потащил Рому за руку по коридору, где собрались все: учителя, ученики. Мимо него двое полицейских потащили, взяв за руки, Виталика — парни переглянулись, не сказав друг другу не слова. Прохоров, увидев плачущего, красного Рому, начал смеяться над ним. Роме было плевать. Всё, чего он хотел… — Ром, умойся. Отец привёл сына в туалет, а сам опёрся на подоконник. Рома не стал слушаться отца, вместо этого он плотно запер дверь. — Ром, умойся. — Это всё из-за тебя, понял, да? Отец испуганно посмотрел на сына. — Ты о чём? Ром, если это твоя очередная истерика, то давай потом, у меня операция скоро. Рома набросился на отца, прибив его к стене. Придушив, чтобы наверняка. — Это всё из-за тебя, хирург от слова «хер», — заикаясь, дрожа произнёс Рома. — Отпусти. Рома надавил на ярёмную вену. Отец застонал, дёрнулся всем телом. — Я знаю, куда ты собираешься. К тёлке своей. Торопишься, «операция» у него. А она из-за тебя умерла. — Что ты несёшь? — Ты оперировал Лизу Кожевникову. Отец вспомнил. Вспомнил сразу же, как услышал её имя. Она поступила к нему в больницу несколько месяцев назад: причина — попытка суицида. Едва не умерла от потери крови. Отец Ромы спас её, а когда та начала влюбляться в него, увидев в нём своего спасителя, он не прекратил общение. Из-за чего и начала рушиться семья Ромы. — Если бы ей было восемнадцать, ты бы трахнул её, свалив от нас, — продолжил Рома. — Не её нужно было убить. Рома отпустил шею отца и вышел из туалета. Отец продолжал стоять у стены. Он не знал, что делать дальше. 3. Полицейские привели за руки Виталика к следователю, минуя очередь из школьников и учителей, ожидавших своего допроса. Они распахнули дверь и посадили в стул отпиравшегося парня. Следователь вопросительно взглянул на следователей. — Ошивался у школы, когда мы приехали. Следователь приказал напарникам отпустить парня, после чего те вышли. Парень долго разглядывал следователя, вытаскивая беруши из ушей. — Пап? Следователь удивлённо посмотрел на парня. Он узнал Виталика не по тёмным волосам, что и у него, широкий нос, или худощавости, которая у следователя исчезла после того, как он ушёл из семьи. Беруши: травма барабанной перепонки во время концерта, на которую они пошли всей семьё, когда Виталику был совсем ребёнком. Перед следователем сидел сын, которого он не видел шесть лет. — Виталик? — Пап. Возникло долгое, казалось, бесконечное молчание, из-за которой тесная комната стала ещё теснее. — Как ты? Как мама? — Норм. Молчание продолжилось. — Ты… Я не могу тебя допрашивать. — Я не понимаю, что здесь происходит. — Одну девочку убили. Виталик не повёл бровью. Он знал, что это за девочка. И он хотел, чтобы она умерла на протяжении нескольких месяцев месяцев. Поэтому, когда ему предложили этот план, он не смог отказаться. — Кого? — Лиза Кожевникова. Знал её? — Нет, — коротко бросил Виталик. — Она твоя одноклассница. — И что? — Виталик удивился слишком наигранно. — Я половины своих одноклассников не помню. — Один из преподавателей… Михаил Викторович, кажется, сказал, что вы с ней встречались когда-то. Но потом поссорились. — Пап, это фигня. — И всё же. Что было между вами? У них было всё круто. Они познакомились, потому что оба любили ходить к берегу моря: он — рисовать, она — чтобы собраться с мыслями. Они начали общаться, а после он научил её рисовать. Между ними возникла то чувство, которое все банально называют «искрой», и у них, казалось, была идиллия до одного холодного весеннего вечера полгода назад. — Ну, так. Встречались, типа того. — Почему расстались? Виталик вытащил из-за пазухи игрушку и передал её отцу. Папа взял её дрожащими руками и стал поглаживать лиса — игрушку его младшего сына, Димы. Следователь долго смотрел то на неё, то на Виталика. В памяти мужчины навсегда осталась эта неизгладимая рана — кадры, показывавшие его сына по местному телевидению с подписью «Пропал мальчик». К тому моменту следователь уже ушёл из семьи, однако в нём проснулись те отцовские чувства, которые спали, когда он уходил из семьи к другой женщине: позже она его бросила, потому что он не смог до конца уйти из семьи — что-то держало его, тянуло обратно. Он знал, что его бывшая жена счастлива без него, поэтому и не стал возвращаться. — Она не помогала тебе? — Она начала всё это. Следователь выжидающе смотрел на Виталика. — Мы занимались сексом, когда я должен был его забрать. Это не совсем так. Да, они действительно занимались сексом, и Виталик не забрал его. Однако в этом всём было одно «но»: Виталик не любил своего младшего брата. У Димы был синдром дефицита внимания и гиперактивности, свойственный многим детям, но в случае с братом Виталика он укрепился и стал одним из составляющих спектра. Мать Виталика строила свою жизнь, поэтому вся забота о Диме свалилась на старшего брата. А для Виталика, ненавидевшего шум после травмы, каждый всплеск эмоций младшего вызывал дикий страх. — Так что ты здесь делал? — следователь отложил ручку. — Ждал. — Чего? Виталик знал, что виноват в пропаже Димы. Но… — Око за око, пап. Око за око. Страх охватил следователя. Он не хотел верить в то, что его сын мог убить человека, даже если он причинил ему сильную боль. Но подростки жестоки. После того, как Виталик ушёл, он просил передать дело другому следователю: все заняты. Всё, что могло его увести от этого дела подальше — медицинская экспертиза, которая доказала бы, что девушка умерла естественной смертью или из-за какой-нибудь болезни. Но… — Вы ничего не найдёте, — сказала Вика. — По крайней мере, в ближайшее время. 4. Вика познакомилась с Лизой в школе, и все называли их дружбу вечной. После занятий обе оставались в группе продлённого дня: Вика — потому что бабушка не могла оставить внучку на работе — химическом заводе, где каждая капля могла убить человека, а в семье Лизы до девочки не было дела. Они ходили друг к другу домой, вместе учили уроки и мечтали, что всю жизнь проведут рука об руку. Но приближение подросткового возраста изменило всё: Лиза хотела хоть где-то чувствовать себя важной, поэтому решила отыгрываться на Вике, помыкая своей подругой, обучая, как нужно делать, а как нет. Вике это не нравилось, и девочка пыталась как-то избавиться от этого гнёта. Однако глобальные изменения произошли только в пятом классе. Мать Вики в начале двухтысячных работала крупье в небольшом, но богатом казино. Семья жила богато: хорошая одежда, частые походы в кафе. Конечно, из-за этого по городу шла молва о возможной подработке телом, но это не сильно заботило девушку. Счастье длилось недолго: во время облавы вскрылось, что игровое заведение совершает денежные махинации, из-за чего жизнь девушки оказалась под угрозой. Её спас хозяин заведения, заявив, что она не участвовала в ограблении кошельков богатых и не очень людей, однако общество так и не приняло мать Вики, продолжая клеймить её, да и вообще всю семью. Об этом клейме знала и Лиза, из-за чего в новой компании, которая была готова слушать её, называла свою когда-то лучшую подругу отбросом. Здесь Лиза и взяла себе новое имя — Элла, потому что «Лиза» — простовато. А ещё она завела группу «Вконтакте», где унижала Вику за внешность, потому что у девушки не росла грудь, повадки, потому что она была готова ударить каждого, кто что-то скажет против неё, и происхождение. Однако вскоре Эллу выгнали из компании, называя «подлизой», желающей самоутвердиться за счёт других. Итоговые экзамены что в девятом, что в одиннадцатом классе объединяют — один стресс на всех. Девушки сдавали одни и те же предметы, поэтому стали готовиться вместе. И, удивительно, они вновь сблизились. В этот раз яблоком раздора стал самый красивый парень в школе, которого Вика полюбила слишком сильно. Все знали, что он уже в свои шестнадцать лет тот ещё ходок. Элла говорила Вике об этом, но девушка не желала ничего слушать. Тем временем, в одиннадцатом классе появился новый мальчик — Рома. Веселый, добрый, симпатичный. Для Эллы. Она пыталась познакомиться с ним, но тот держал её на расстоянии дружбы. Тем временем на неё начал охоту парень Вики — потому что интересно. И Элла, желая отвлечься от Ромы, согласилась пойти с ним на свидание, после чего переспала с ним. И Вика узнала об этом. Буквально на следующий день, когда её парень бросает её, а после пытается зажать Эллу в школьном коридоре на виду у всех. Однако зачем устраивать расправу громко, если можно так же, при всех, сделать это тихо и красиво? Элла была болтливой: таким образом можно привлечь внимание. Она давно рассказала Вике и о том, что Виталик на неё перекладывает ответственность за пропажу брата, и о том, что в семье Ромы разлад, произошедший, как Элле казалось, из-за неё. — И я достала яд. Следователь выглядел опустошенным. Он смотрел на фотографию класса, где учились погибшая, Вика, Рома и Виталик: она висела на стене. Весёлые, радостные, счастливые. — Это бесчеловечно, — наконец вымолвил следователь. — Она помогла убить вашего сына. И, возможно, из-за неё загубил свою жизнь ещё один. Это, по-вашему, человечно?