you found me

Я поднимаю с земли рюкзак и комкаю в руке почти пустую пачку сигарет, стараясь игнорировать тупую ноющую боль в висках. Сегодня я впервые пришел в школу после двухнедельного отстранения за многочисленные пропуски. Наказывать за прогулы дополнительными каникулами — странная у нашей администрации логика. Хотя я бы лучше ходил в школу. Здесь хоть что-то происходит. - Привет, - слышу я из-за спины. Голос тихий и чуть хриплый, как всегда. Я поворачиваюсь к нему и выдавливаю полуулыбку, глядя, как он откидывает с лица волосы. - Привет, Гарри. Он исчезает так же быстро, как и появился, и я в который раз задумываюсь, что он вообще делает со мной рядом. *** Однажды он помогает мне добраться до дома, найдя сидящим на скамейке, прислонившимся к ней спиной, обкурившимся до такой степени, что трудно дышать. Я еле переставляю ноги, пока он придерживает меня за талию; думаю только о том, чтобы меня не вывернуло наизнанку прямо на улице. Дома я сворачиваюсь в комок на диване; он не уходит - устраивается рядом, обняв колени, положив рядом футляр с гитарой. Я невольно задумываюсь, зачем он вечно таскает ее с собой — хочет выглядеть круче? Или просто берет уроки игры? Не знаю. Волосы падают ему на лоб — темно-каштановые кудрявые пряди. Я подавляю в себе странное желание коснуться их, поправить, убрать со лба. - Сыграй мне что-нибудь, - слова вырываются сами собой, помимо воли. Плевать. Он не задает вопросов, только достает гитару и касается струн кончиками пальцев. Я не разбираю мелодии. Наверное, одна из песен его любимых групп, в большинстве своем играющих тяжелый рок — но эта мелодия скорее легкая, даже нежная. Или виной всему мой затуманенный, отказывающийся работать мозг? Он сидит совсем рядом, прислонившись спиной к дивану, на котором лежу я. Опустив голову, играет; так и не убирая со лба челку; от него пахнет мятой и еще чем-то терпким. Я пытаюсь вслушаться в музыку, но отключаюсь. *** Я снова режу запястья, уже почти не чувствуя боли, - только слабое отвращение, когда чуть теплая кровь струится между пальцев. Когда она вроде как останавливается, я натягиваю рукав до середины ладони. *** Очередная вечеринка у кого-то дома — я стою у окна и курю, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь черную поверхность стекла. Порезанная рука неприятно саднит. Может быть, если выкурить еще несколько сигарет, боль исчезнет. Он появляется рядом мгновенно, неожиданно — я невольно задумываюсь, не мерещится ли мне этот высокий кудрявый парень в джинсах и кожаной куртке, наброшенной поверх футболки с полустершимся принтом. Не спрашивая разрешения, он сжимает рукав моей толстовки и тянет вверх. Почти с ухмылкой наблюдаю, как он округляет глаза при виде шрамов и только смотрит, словно боясь дотронуться до воспаленной кожи. Кудри загораживают ему лоб, когда он наклоняет голову. Мне хочется сказать ему, чтобы не устраивал трагедию: бесит это выражение на его лице. Ну шрамы и шрамы, эти еще совсем неглубокие. Бывало и похуже. Он открывает рот, и я не даю ему заговорить — вижу по глазам, что собрался читать нравоучения. - Забей. Я же не умер, - на последнем слове он вздрагивает, а я хрипло смеюсь. *** Мне не нравится, что он рядом. Мне не нравится обеспокоенный, прожигающий насквозь взгляд зеленых глаз, крепко сжатые пухлые губы, морщинка между бровей. Мне хочется спросить — какого черта ему нужно? Он волнуется за меня? Переживает? И почему иногда мне хочется прижать его к себе, поцеловать, зарыться пальцами в волосы — забыв про то, как жутко он меня бесит? Я выкуриваю почти целую пачку, но боль в руке не угасает. *** Крыша. Холодный ветер сбивает с ног, но я опускаюсь на жесткий шифер, обнимая руками колени. Здесь больше никого нет — это именно то, что мне нужно. Тишина, только шум ветра и проезжающих далеко внизу машин — и никого рядом. Никого... - Какого черта ты тут делаешь? - выдыхаю, поперхнувшись сигаретным дымом, увидев знакомую фигуру парня, словно из ниоткуда появившегося на крыше. Он как ни в чем не бывало садится рядом. Поправляет воротник куртки и здоровается, заметив, что я все еще смотрю на него, не в силах отвести взгляд. - Ты не слышал, что я сказал? - повторяю, зажигая новую сигарету. Голос срывается до шепота, но он слышит. - Не думал, что ты любишь крыши. Хмыкаю, сдерживая смех. Он сам понимает, как глупо это звучит? И почему он опять здесь? Что ему, черт возьми, надо от меня? - Не думал, что ты опять меня найдешь, - выдавливаю, наконец, уже нормальным голосом. Гарри вздрагивает, как от удара. - Я тебя не искал. - Он хмурится, ветер треплет ему волосы. Ничего не отвечаю, просто смотрю на него, отмечая суженность зеленых глаз, напряженную сжатость губ. Он смотрит в ответ, видимо, сбитый с толку. Ему всего шестнадцать, у него прекрасные друзья — зачем ему нужен я, запутавшийся, заблудившийся в самом себе? Ему незачем делать вид, что он понимает меня; ему неоткуда знать, как это — когда тебе некуда идти — некуда и незачем. Ему не о чем беспокоиться, не о чем переживать и плакать по ночам, уткнувшись носом в подушку — по крайней мере, я так думаю. - Луи?... - неожиданно начинает он; я не даю ему договорить, выпаливаю: - Зачем тебе это? Зачем тебе я? - он хмурится сильнее, и я вижу в его глазах испуг. Плевать. Мне плевать, что он чувствует. - Ты не можешь меня исправить. Никто не может. На секунду, всего на мгновение я сожалею, но слова уже сказаны. Он слышал. Теперь округляет и без того огромные глаза, но не говорит ничего — просто смотрит. Мне хочется сказать: прости. Мне хочется сказать: ты не заслуживаешь этого... но я молчу. Я не просил его. Черт, да я вообще не просил его помогать мне! - Уходи, - неестественно хрипло. Одно-единственное слово повисает в воздухе. Проходит минута, две — мы смотрим друг на друга, никто не отводит глаз. Я только сейчас замечаю, что его глаза — с оттенком изумрудного, яркие, блестящие... не от слез ли? Не знаю. Наконец я открываю рот, собираясь нарушить тишину; сказать, чтобы он не уходил, что мои слова — глупая шутка, ничего больше. Но он поднимается на ноги и делает шаг назад, к выходу на лестницу, ведущую вниз, на нижние этажи — и исчезает на ней так быстро, что я не успеваю его позвать. Он уходит - и мне кажется, будто ветер начинает шуметь громче, пытаясь сбросить меня с крыши. Он уходит — и я остаюсь один, сжавшись от холода. Но ведь это — именно то, чего я хотел, правда? *** На следующий день я не вижу Гарри в школе. Его нет нигде. Он будто бы исчез; его друзья только пожимают плечами, когда я спрашиваю у них, куда мог пропасть парень. Его нет всего день, мы не виделись какие-то несколько часов, но у меня странное, пугающее чувство, словно тогда, на крыше, мы виделись в последний раз. «И слава богу, - убеждаю себя. Оказываясь в полуподвальном помещении школы, забираюсь в угол широкого подоконника. - Ему не нужен такой, как я. А мне... мне не нужен он.» Не нужен же? Закрываю глаза, затыкаю уши наушниками. Совсем как тогда... когда мы познакомились, - вспоминаю помимо воли, и что-то до боли сжимает сердце. - Привет, я Гарри, - представляется, но не протягивает руки, не вытягивает ее из кармана узких джинсов. Улыбается, смущенно смахивает с глаз челку, смотрит мне прямо в глаза, слегка прищурившись. - А ты... Луи, да? Зажмуриваюсь так, что болят веки. Он знал мое имя. Он знал его... но не знал меня. Меня — настоящего. - Где ты? - за неимением собеседника шепчу стене, чувствуя себя идиотом, окончательно сошедшим с ума, ненормальным. - Почему ты не приходишь? - Глаза жжет от слез, и я удерживаюсь от всхлипа — вокруг столпились школьники, незачем им видеть, как я... нервничаю? Переживаю? Наверное, стоит перестать отрицать очевидное. Мне его не хватает. Мне не хватает зеленоглазого кудрявого Гарри Стайлса, его смеха, который мне так редко приходилось слышать (но в этом нет ничьей вины, кроме моей), его голоса, низкого, тягучего, его гитары, на которой он играл мне. Мне не хватает тебя, так почему тебя нет рядом? Почему ты не приходишь? *** На крыше холодно, воздух густой и тяжелый, как перед грозой, небо затянуто темными тучами. Я закутываюсь в куртку, сжимаю руки в кулаки и засовываю в карманы. Я всегда любил одиночество, любил отгораживаться от всех, скрываться, убегать — так почему сейчас все не так? Почему? В кармане вибрирует телефон; выуживаю его заледеневшими пальцами; увидев имя звонящего, еле успеваю подавить вскрик — Гарри. - Алло? - получается чуть хрипло, но мне плевать. Хочется спросить что-нибудь, задать кучу вопросов, но я замолкаю, не в силах проглотить ком, сдавивший горло. - Луи? - он отвечает еще более хрипло, чем я; я объясняю это особенностями его голоса, всегда чуть хриплого, низковатого. - Почему... - Я уезжаю, Луи. - Он откашливается и теперь говорит чисто, звонко. - Хотел попрощаться. Что? В его голосе — ни намека на сожаление. Или он пытается скрыть его, выдавить улыбку, как делал всегда, успокаивая меня, внушая, что все будет хорошо? Мне кажется, что я сплю. Это — очередной ночной кошмар. Скорее бы проснуться. - Луи? Ты меня слышишь? Честно говоря, я не знаю, зачем звоню... наверное, глупо было бы расставаться на такой ноте. - Крыша. «Уходи, - одно-единственное слово повисает в воздухе. - Ты не можешь меня исправить.» - И я думаю,тебе сейчас совершенно параллельно все, что связано со мной, так что... всего хорошего, Луи. Будь... - у него срывается голос? - будь счастлив. Перед глазами темнеет, его последние слова снова и снова звучат в ушах, отдаются эхом. «Всего хорошего... Будь счастлив.» Да какое к черту счастье, если тебя не будет? - Когда ты вернешься? - спрашиваю, пересилив себя, хотя и боюсь услышать ответ. - Мы переезжаем, Луи. Маму на работе переводят в другой город. Я хотел сказать тебе раньше... но какое это имеет значение? - теперь я отчетливо слышу, как дрожит его голос. - Можешь считать, что тебе повезло, - добавляет он, наигранно весело, - вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся. Повезло? Нет... он не может уехать. Он не может... не может просто взять и исчезнуть, как будто его и не было никогда. Не может. - Не уезжай, - я слышу собственный голос словно со стороны — неужели я правда это сказал? - Я не могу, Лу. - Он впервые сокращает мое имя, как будто мы друзья, или как будто мы встречаемся. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Я хочу снова и снова слушать, как ты произносишь мое имя. - Я не хочу, чтобы ты уезжал, - повторяю вслух, через силу; хорошо, что мы говорим по телефону — я вряд ли смог бы сказать ему это в лицо. - Знаю. Но... все к лучшему, не забывай. - Он вздыхает — в трубке слышен приглушенный шум. - Мне пора, Луи. Извини, если делал что-то не так, был навязчивым или вел себя глупо... надеюсь, ты сможешь меня простить. - Молчание. Внезапно до меня доходит — сейчас он сбросит вызов и исчезнет навсегда — из моей жизни уж точно. В это мне до сих пор верится с трудом. - Спасибо, - выговариваю; как же нелепо это звучит. Но я хочу, чтобы он знал... чтобы помнил обо мне. Хоть что-то. - Спасибо, что был рядом. - Не за что. Ты был хреновым другом, если честно... но ты мне нравился, Луи, правда, очень нравился. - Прошедшее время, еще более хриплый, неестественный голос. - Но мне уже нужно идти. Пока, Луи. - Пока, - не знаю, что говорят в таких случаях — до встречи? Прощай? Увидимся? - мне будет не хватать тебя. - Мне тебя тоже, - отключается. Короткие гудки ударяют в ухо, к горлу внезапно подкатывает тошнота. Я все еще не верю; это сон, страшный сон. Хотя — разве не этого я хотел? Теперь я понимаю — нет. Но делать что-то же поздно. Я ничего не исправлю. Ты не можешь меня исправить. Гарри изменил меня. Исправил, перестроил так, что я не узнаю себя. Мне никто не был нужен — до тех пор, пока этот странный, непохожий ни на кого парень не появился в моей жизни — и не перевернул ее с ног на голову. Я не знаю, что делать теперь — все словно исчезло, разрушилось, потеряло смысл. Все к лучшему. Не забывай. Слова всплывают в памяти, перекрывают все мысли, не дают дышать — слезы душат, наконец вырываясь наружу. Я плачу навзрыд, дрожа от рыданий и холода — зная, что снова остался один, и что слезы — единственное, что у меня осталось.