С любовью, Флёр

Ее волосы всегда пахли сиренью и дымом. Вся она была похожа на весенний день, капризный и ветреный. А я всегда была как февральское утро, хмурое и бледное, которое создано лишь для того, чтобы вздохнуть, глядя на далекое солнце и подумать, что весна не за горами. Словом, мы никогда не были ровней. Ее письмо застало меня в кафе. Я люблю это место, тут так легко скрыться, затеряться в толпе туристов, среди которых много красивых, ярко накрашенных женщин, и моя внешность не бросается в глаза. Улицы Ниццы даже не в сезон не бывают пустыми. И сейчас, когда воздух дышит ожиданием скорого лета, когда ветер приносит с садов сиреневый запах, я особенно чувствую, как мне не хватает сестры. И еще одного человека, о котором я запрещала себе думать. Мелкий почерк на мелованной бумаге сначала я даже не узнала. Потом увидела знакомую вытянутую «f», летящие галочки апострофов, и поняла, что письмо от нее. Сестра приглашала меня в гости, писала о детях, семье, но в ее тоне мне показалась какая-то глубоко скрытая тоска. Англия встретила меня холодом. Море было неспокойным. У площадки для аппарации меня ждал Билл, идя со мной рядом, он улыбался и говорил какие-то милые глупости. Отвыкнув за несколько месяцев от английского, я не воспринимала и половины его речи, она сливалась в моем сознании с шумом волн и порывами ветра. Флер стояла у коттеджа «Ракушка», закутавшись в шаль. Как старуха. Меня передернуло от этой мысли, но подойдя к ней поближе, я успокоилась – сестра выглядела здоровой, молодой, какой была на Рождество – когда мы последний раз виделись. Лишь в глазах читалось едва уловимое беспокойство. - Я так рада, что ты приехала, Габриэль, - прошептала она, обнимая меня. - Я тоже рада. Мы пили чай в маленькой гостиной, оформленной под французский салон конца позапрошлого века. Мягкие пастельные цвета, тонкий шелк, резные ножки у стульев и столов, вышивка и гобелены – все как любит Флер. Все, кроме ярко-красных штор с золотым шнуром, висящих на окнах. Видя мой взгляд, сестра поднесла палец к губам. Я посмотрела на ее мужа и все поняла. Флер терпела это безобразие в своем доме, потому что оно было подарком свекрови. В этот момент я подумала: большое счастье, что я не замужем. Мы болтали с Флер по-французски о старых временах в Бобатоне, о родителях и ее оставшихся во Франции подружках, в то время как Билл занимал детей. - Как у тебя дела? – спросила Флер, сев совсем рядом со мной на диване, когда Билл увел малышей спать, и мы остались одни. - Все хорошо… как обычно, - ответила я, глядя прямо перед собой. Ее тон почему-то взволновал меня. - А на личном? – тихо сказала сестра, убирая прядь моих волос мне за ухо и гладя по волосам. Она так делала в детстве, когда хотела узнать мои тайны или поделиться своими. Но этот вопрос сестра мне не задавала очень давно. Года три, а может, четыре. С тех пор, как узнала, что я встречаюсь с Мари. После этого она не то чтобы отдалилась от меня, но стала более осторожной в вопросах. Словно боялась разрушить образ своей младшей сестренки, живущий в ее воображении и никогда не совпадавший с тем, что было на самом деле. - А что ты хочешь услышать? – сказала я и посмотрела ей в глаза. Она смутилась, опустила глаза. - Ну, я волнуюсь за тебя. Я же очень люблю свою Габи. - Я тоже тебя люблю, Флер. Но мне нечего сказать, чтобы тебя обрадовать. - А Мари? - Мари вышла замуж в прошлом месяце. Ты же знаешь ее семью – слишком родовиты, чтобы допустить такое безобразие, как незамужняя дочь такого возраста. - И что, у вас… все? - Ну, официально мы не расставались, - медленно сказала я. - Потому что и не встречались официально. - Мне очень жаль, Габи, - Флер поняла все то, что я не могла выразить словами, и обняла меня за плечи. Мы просидели так довольно долго, пока в гостиную не вошел Билл. - Секретничаете? – улыбнулся он. – Ну, я вас оставляю. Срочный вызов на работу. - Опять? – спросила Флер, и в ее голосе не чувствовалось удивление. Скорее обреченность. - Прости, дорогая, но ты же знаешь, сейчас это необходимо… - Проводить ночь вне дома? - Флер, ты же все понимаешь, - без тени раздражения ответил Билл, поцеловал жену в лоб, подмигнул мне и вышел из комнаты. - Какая у него работа по ночам? Флер ничего не ответила, отстранилась от меня, откинувшись на спинку дивана. На ее красивом лице появилось не привычное для меня выражение страдания. - Я не знаю, Габи… все так… запутано. - Расскажи мне. - Нет, не сейчас… давай лучше выпьем? Ты не против? – она посмотрела на меня. Ее глаза были так близко, и мне казалось, что я утону в них. Я увидела во Флер какую-то незнакомую мне женщину, хрупкую и трогательную в своей беззащитности, похожую на лань, отбившуюся от стаи и обреченную на смерть в темном лесу. И эта женщина меня привлекала, так сильно, что я невольно потянулась к ней, как за поцелуем. Через миг эта иллюзия исчезла, Флер отвернулась от меня и прошла к шкафчику, где у нее стояли напитки. - Бургундское? Бордосское? Или коньяк? - Да, в Англии я предпочитаю пить что-то покрепче. Я все время здесь мерзну, - тихо сказала я, разглядывая стоящую ко мне спиной сестру. То, что я почувствовала некое возбуждение от ее близости, меня беспокоило. - Я тоже здесь мерзну. Она принесла бутылку старого коньяка в одной руке и два бокала в другой. Стекло тонко звякнуло, когда сестра поставила их на столик перед диваном. Она протянула мне бокал, янтарная жидкость в нем напоминала о теплой Франции и пахла виноградной лозой, цветущим лугом и чуть-чуть – сиренью. - Коньяк пахнет тобой, - тихо сказала я, пригубив глоток. - А мне кажется, тобой, - улыбаясь, ответила Флер и села рядом. Мы пили почти в тишине, разговор не шел, но при этом я ощущала, что чем больше мы пьем, тем больше сближаемся, и легче и радостнее становится на душе. Я вновь уловила волнение, которое испытала при взгляде в ее глаза, но теперь мне не хотелось гнать его от себя. Напротив, это новое чувство казалось чем-то, что способно разбудить меня от той бесконечной зимней ночи, в которой я заблудилась, расставшись с девушкой, которую любила. Флер тоже как-то расслабилась, отключилась от всего. Откинувшись на спинку дивана, она улыбалась незнакомой мне прежде блуждающей улыбкой. И по мере того, как я пьянела, мне все больше хотелось эту неизвестную мне Флер, и все меньше - скрывать свои желания. Я протянула руку к ее губам, а она взяла мои пальцы и стала их нежно целовать. Потом поставила пустой бокал на столик и притянула меня к себе. Сначала мы обнимались вполне невинно, а потом словно забыли, кто мы, стали целоваться, как давние и надолго разлученные любовницы - жадно и страстно. Коньяк горячил нашу кровь, делая неважным условности и приличия. Я стала стягивать с Флер платье, она рванула его, почти разорвав, оставшись в одной тонкой сорочке. Я целовала ее плечо, стягивая бретельку, сестра откинулась назад и легла на спину. Я освободила ее грудь от одежды и взяла в рот сосок. Она резко вздохнула и обхватила мое плечо. Я просто потеряла голову, продолжала целовать ее тело, блуждая языком от одной груди к другой, спускаясь все ниже. Совсем скоро она лежала совершенно голая, слегка раздвинув ноги и тяжело дыша. Запах тела Флер дразнил, звал, окутывал. Я полностью погрузилась в этот омут, лаская ее с неведомой мне доселе страстью. Прошла, казалось вечность, после того, как затихли ее сладостные стоны, а дыхание выровнялось. Мы лежали в обнимку на том же диване в гостиной, и только бой старинных часов нарушал тишину. В голове у меня было пусто, ни о чем не хотелось думать. Вдруг я почувствовала, что Флер тихо всхлипывает. - Что с тобой? Она ничего не ответила, разомкнула наши объятия и села. Флер смотрела прямо перед собой на почти потухший камин. - Может, ты все-таки мне расскажешь? – настаивала я. - Мне кажется, Билл мне изменяет. - Медленно сказала она, - и… мне кажется, что он делает это с мужчинами. От неожиданности этого признания я не знала, что сказать. Я лишь обняла ее, поцеловала в плечо, пытаясь уловить взгляд сестры. Флер не отстранилась от меня, но и никак не отреагировала на мою ласку. Она была вся в себе и своих переживаниях и казалась бесконечно чужой. - Но почему ты так думаешь? - Билл в последние несколько месяцев очень часто берет ночные дежурства, постоянно пропадает на работе. - Флер, это еще ничего не значит… - Откуда ты знаешь, Габи? Что ты вообще понимаешь в семейной жизни?! – Флер сбросила мои руки со своих плеч, встала и прошла к окну. За ним была непроглядная тьма, в комнате тоже было темно, свечи давно погасли, и неверный свет от огня в камине почти не рассеивал темноту. - Прости меня, Габи, - тихо сказала сестра, так и не глядя в мою сторону. – Я не хотела тебя обидеть. Я молча смотрела на нее, и чувствовала себя, как Ева, изгнанная из Эдемского сада. Всего несколько минут назад мы были вместе на вершине удовольствия, а теперь все это казалось лишь сном. Я потянулась к своей одежде и стала одеваться. Флер, услышав это, отвернулась от окна. Лицо сестры было растерянным и очень грустным. Я ее никогда такой не видела. Флер порывисто бросилась ко мне и обняла. - Габи, ты единственная, кому я все могу рассказать. Билл… я чувствую, он все еще любит меня, но я не понимаю, что происходит, - в ее голосе слышались нотки истерики. - Флер, расскажи, что случилось. - Эти ночные отлучки сводят меня с ума… Билл мне ничего не говорит, не объясняет. Раньше он всегда отказывался от сверхурочной работы, рвался в дом, ко мне, к детям… - Она всхлипнула. - А причем тут мужчины? - Неделю назад я ходила с детьми в Косой переулок. Совершенно убогое место для покупок, было и остается… - Ну, так что Билл? – спросила я, поняв, что она хочет сменить тему. - Мы вернулись раньше… я услышала музыку, зашла в комнату, а он танцует там с Роном. - С Роном? Своим братом? Ну и что? - Ты не понимаешь, они танцевали медленный танец, прижавшись друг к другу. Они были так близко. Я выбежала из комнаты, это было ужасно! Отвратительно! Противоестественно! И они даже не видели меня! - Флер, может, ты не так все поняла? - А как я должна была это понять, Габи?! Я сразу вспомнила про эти его ночные отлучки… А Рон ведь не женат! - Ну, у него же была девушка, как ее… Гер… - Гермиона. Но ты же ее видела! Она им командует, а ему этого и надо. А теперь ему, видимо, захотелось, чтобы им покомандовал мой Билл! - Флер, ты понимаешь, что это полная чушь?! – Я отстранилась от нее и посмотрела сестре в глаза. - Почему это чушь?! – громко спросила она, глядя на меня с прищуром. - Потому что он его брат, потому что этот танец мог означать все что угодно! - Ну и что, например? - Ну, не знаю… - Вот именно, не знаешь! А что касается братских объятий, то чем они отличаются от сестринских?! Я почувствовала себя так, будто меня облили ледяной водой. Вскочив с места, я стала собирать свою одежду и лихорадочно одеваться. - Габи, прости меня, я совсем не это хотела сказать! - Ты сказала достаточно, Флер. Достаточно для того, чтобы я поняла, что ты обо мне думаешь и чем считаешь то, что произошло между нами! - Габи, перестань, все совсем не так! - А как? Сначала ты позволила мне быть с тобой, а теперь говоришь, что это отвратительно! - Я говорила это не о нас… я просто не понимала, как это возможно… - То есть, ты ставила на мне эксперименты? Или хотела отомстить Биллу? В любом случае, это мерзко, Флер! Я уже полностью оделась и готова была покинуть дом моей сестры немедленно. Она стояла совсем рядом со мной, но казалась чужой, как никогда. Даже ее слезы, когда-то способные заставить меня забыть все обиды и броситься ей на шею, сейчас совершенно не трогали. Я чувствовала лишь пустоту у себя внутри, там, где когда-то была любовь к Флер. - Габи, не уходи! – слабо произнесла она, закрыв лицо руками, - Я здесь совсем одна, понимаешь? - Это не удивительно. - Не делай мне еще больнее, Габриэль! Ты не понимаешь, что значит жить в чужой стране, где тебя воспринимают, как чужачку, где семья твоего мужа чурается тебя. - Да, ты уже говорила, что я ничего не понимаю в семейной жизни, - сказала я, поворачиваясь к двери. - Габи, не бросай меня! Мне же больше не с кем об этом поговорить. - Флер, единственный человек, с которым ты должна об этом поговорить – это твой муж, - я повернулась у двери. - Спроси его прямо о том, что тебя тревожит. Даже если все, что тебе пригрезилось, правда, тебе станет легче. Потому что подозрения приносят гораздо больше страданий и тебе, и всем тем, кого ты в это впутываешь. Я открыла дверь и вышла из комнаты. Мне было слышно, что сестра зовет меня по имени, но я старалась не оглядываться. И когда я уже оказалась на улице Ниццы, в моих ушах все еще стоял ее крик. А через два дня я получила письмо от Флер, сидя все в том же кафе. Погода стала еще теплее, и мне даже не надо было надевать теплую мантию, чтобы сидеть на открытой террасе. Сначала я не хотела читать это послание, пила кофе, смотрела на прохожих, наблюдала за незнакомой мне девушкой за соседним столиком. Та была явно туристкой, смотрела на все с широко открытыми глазами и была просто счастлива оказаться на этом французском курорте. Она была скорее некрасивой, но в ее образе было что-то трогательное. Выпив вторую чашку кофе за это утро, я вновь бросила взгляд на письмо сестры. Уже на следующий день после нашей встречи гнев на нее уступил место жалости и разочарованию. Я подумала, что в любом случае, Флер остается моей сестрой, что бы между нами ни произошло. Развернув письмо, я прочла там следующее: «Дорогая Габи! Я не уверена, что ты сможешь меня простить. Однако я пишу тебе не только затем, чтобы еще раз просить твоего прощения. Находясь в отчаянии от всего произошедшего, я воспользовалась советом, что ты мне дала, и поговорила с Биллом. И ты оказалась права! Все мои подозрения были рождены лишь случайным совпадением обстоятельств и моей бурной фантазией. Оказывается, Билл готовил мне сюрприз. Работая по ночам, он копил деньги на кругосветное путешествие в честь годовщины нашей свадьбы. Ты не представляешь, какое у него было лицо, когда я высказала ему все свои подозрения. Сначала он ничего не мог сказать от удивления, потом долго смеялся, но, видя мое состояние, перепугался и едва не позвал врача. Что же касается танцев с Роном, то вчера я стала свидетелем его помолвки с Гермионой, где он пригласил ее на вальс и всех просто поразил своим умением танцевать. Словом, ты была права во всем. Можешь ли ты меня просить, Габи? Когда я думаю обо всем, что делала и говорила, то не могу сдержать слез. В любом случае, я очень люблю тебя и надеюсь, что мы когда-нибудь будем такими же добрыми подругами, как раньше. С любовью, Флер» - С вами все в порядке? Я повернулась и увидела рядом с собой ту девушку из-за соседнего столика. Еще не придя в себя от прочитанного, я молча смотрела на нее. - Вам нужна помощь? – медленно спросила она на плохом французском. - Нет, спасибо. - Вы получили дурные новости? - Наоборот, хорошие. - Ну, значит, все хорошо? - Да. - Тогда извините. - Нет, не стоит извиняться. Можно вас пригласить на чашку кофе? - Да, конечно, - в карих глазах незнакомки читалась неподдельная радость. Я подняла руку, чтобы позвать официанта. И, глядя на незнакомку, робко улыбающуюся мне, на море и яркое весеннее солнце, я почувствовала себя неожиданно счастливой. Уже спустя много лет, вспоминая то утро, я подумала, что теряя что-то важное, мы всегда приобретаем нечто не менее ценное взамен. Даже если этим нечто оказывается случайное знакомство в кафе и доселе неизвестное мне чувство уверенности в себе, не омраченное никаким сравнением с сестрой. Конец.