Как Вэй Ин и священник дружили.

Человек есть то, чем он сам себя определяет. Он не правильный или нет, не черный и не белый. Глядя на человека, надо полагаться не на черное и белое, правильное и не правильное, а на стремления его сердца.

*** — Учитель, скорее! - кричал один из младших монахов, — Он же разорит всю святую церковь! Лань Ванцзи - старший священник, молчаливый прислужник Бога в храме Облачных Глубин. Как давно он на этом посте, сам не знает;; Но одно он помнил точно - служить Богу начал ещё с далекого детства. Сейчас он направлялся в свою вторую обитель, в которой проводил большую часть времени. Сердце сжималось, смешанные эмоции виднелись только в глазах; Только подумать об этом - какой то преступник вызвал в Божьем доме дьявола, да не какого-то там, а самого могущественного за всю историю - Вэй Ина, павшего сына Божьего, сосланного на правление в Ад. Лань хорошо знал историю, но всегда, когда вспоминал о строчках древних монахов и служителей, содрогался от деяний этого демоненка - уж слишком они были резки и нахальны;; кровь проливалась везде, где только ступит это «отродье». Поэтому, отчаянно ускорив шаг, Ванцзи был все ближе и ближе к зданию. Он остановился всего лишь на миг;; Его слух уловил шептание тысячи заключённых душ, уловил крики, а нос учуял запах крови. Не успел он опомниться от дурных мыслей, что уже завладевали головой, к нему подбежал юноша чёрных одеяниях и с крестом в руке; крест тот висел на фиолетовой священной веревке, которую боялись некоторые из младших служителей церкви, не говоря уже о людях — об этом отрезке ткани знал весь город, ведь обладал тот могущественной силой «вытаскивать» правду из любого человека, как только она коснётся части тела. — Долго мы не сможем удержать его, хоть и печати сильны. - проговорил служитель по имени Цзян Чэн. — Мгм. Я сейчас. Пока крики и шептание духов ещё не утихало в голове, нужно было придумать план. Изгонять обратно в Ад? Чушь, вернётся. Задержать и разузнать правду? А вдруг рассердиться и поубивает, он ведь может, его беспощадность не знает краев. *** Двери под тяжелым натиском пальцев распахнулись. Пред взглядом священника предстала не совсем приятная картина: кровь на белостенных стенах, разорванные тела, что покоились на красных махровых дорожках, ведущих к алтарю; Большой колокол на башне пробил полночь. И ровно в полночь красное свечение заполнило церковь. *** — Ну здравствуй, Лань Ванцзи. На троне умело отточенных костей восседал он. Тот самый демон, о котором даже сказки детям слагать не получается, а кошмары пугают даже взрослых. Это он сейчас сидит с довольной ухмылкой и попивает в бокале то ли вино, то ли кровь человека, которого он убил. — Вэй Ин. Слова были сказаны с укором. В голубых глазах монаха светилось ещё нечто, кроме святости и твёрдого намерения сразу же изгнать незваного гостя обратно в Ад, где он, собственно, должен править. Ведь если сойдёт с поста, кто будет приглядывать за мертвыми душами, что должны гореть в котлах? Сердце тяжело стучало о рёбра. Ведь никогда не знаешь, что Вэй Ин выкинет в этот раз. *** За спиной Ванцзи стоял Чэн, и слабо понимал почему старший не принимает никаких действий к особе, что восседала на против и спокойно попивала винцо (или кровь?), ведь он мог просто-напросто убить их. Он не знал, как убивали демоны. За то отлично знал, как они мучают людей. Зачем же тогда он читал все те книги, что так любезно были предоставлены библиотекой при церкви? Молчание, как и воздух, становились с каждой минутой все тяжелее и тяжелее. Сложно было сказать, смогут ли они простоять ещё пару секунд или же задохнуться с пеленой в глазах? Выйдут ли вообще они отсюда живыми? — Ванцзи, ты так громко думаешь. Тебя так легко читать, прямо как отрытая книга. Я вижу все, ведь я знал тебя всегда. Цзян видит, как дрогнули плечи голубоглазого. Он видит, как тот хочет издать звук, но не может. Ему нечего сказать. — Я был с тобой с самого детства. Ты же сам веришь, что служишь моему Отцу с самого появления на свет. Удивительное чувство, не правда ли? Юноша не знал, как долго будет продолжаться этот монолог. Но все же, он взял под контроль почти онемевшие губы и произнёс, не слишком громко, но твёрдо: — Что привело тебя сюда? Вэй Ин расплылся в улыбке; Широкой, дружеской (?), приветливой и совсем не устрашающей. Клыки не казались острыми как шипы розы, а взгляд красных глаз успокаивал. Он неспешно погладил кости, из которых состоял трон на котором юноша восседал, и все так же с ухмылкой, мягко проговорил: — Мой отец решил, что я должен приглядывать за тобой, Лань Ванцзи. *** Воздуха стало резко мало. Слишком мало, что бы нормализировать учащенное биение сердца. Кислород будто схлопнулся, сложился в несколько раз, как складывается листик бумаги А4. Монах, что стоял за спиной длинноволосого, подал голос: — С чего бы Господу присылать такое жалкое отродье, как ты? Дьявол что несёт разрушение и боль в этот мир, никогда не сможет защитить такого человека, как наш старший монах... Но не успел тот договорить, как красноглазый вспыхнул. — Захлопни варежку, щенок. Тебе ли знать волю Отца моего? Ты ведь ни разу не бывал Там. Все речи, которые были щедро предназначены для Правителя Ада, куда то быстро ускакали (прямо как кролики, которых Вэй Ин ел несколько часов назад, перед тем как отравиться в этот цирк). Чэн недовольно фыркнул и обошёл священника, вложил ему в руку книгу, сказав: — Если что, ты знаешь, что делать. Но не успел тот гордо развернуться и уйти, как все трое дружно услышали грохот возле дверей. В зал ввалились младший Лань (воспитанник Чжаня) - Юань и старший брат того же Ванцзи - Лань Хуань. Неловкости стало, хоть ведром черпай - немеряно. Они то и дело переглядывались, метая взгляды то на ничем не удивлённого священника, то на улыбающегося дьявола. Цзян Чэн стоял вне зоны их глаз. — Вы решили устроить тут цирк? Не подходящий день. Я тут разговариваю между прочим. — с все той же усмешкой на лице проговорил Вэй, указывая на то, что неприлично вот так вламываться посреди разговора, а вдруг они ещё там и подслушивали, им должно быть, по крайней мере, стыдно за такое. — Мы слышали, что вы там сказали! Мы вам не отдадим нашего Ванцзи! — протараторил младший Лань, сразу краснея как черешня в самый разгар созревания в саду. Хуань закивал, все так же лёжа на полу. Но он все же не придавал этому особого значения, так как пытался понять, что вообще тут происходит. — А кто сказал, что я буду его забирать? Я останусь тут. (Автор откровенно не знает, куда так быстро девается воздух и почему они все ещё живы) — Это недопустимо! — подал голос Цзян, — в Святой Обители, дак ещё и старший священник! Да ты с катушек слетел! Усянь расхохотался. Уж довольно часто ему говорят, что он слетел с катушек, с крыши, с горы, вообщем, со всего он видимо, успел упасть. Голос подал Старший Лань. — Если вы остаётесь тут, что ж...Не хотите чаю? *** Напряжение витало в столовой церкви (да сколько можно уже). Бармен, чьё имя было Вэнь Нин, нервно протирал стакан святой водой; Кажется, от напряжения его рук вот-вот треснет стекло, и красивая пиала будет превращена в груду стекла. За столом сидели четверо: Чжань напротив Хуаня и Чэн напротив Юаня. Вэй Ин же витал возле Ванцзи, немного мешая ему есть. — Лань Ванцзи, а, Лань Ванцзи. Как живут смертные? Но в ответ тот слышал только постукивание ножа о фарфоровую тарелку, на которой был не очень то и щедрый кусочек обезжиренного мяса (поста не было, народ, спокойно) и пюре на водяной бане. — Тебе ли не знать, ты ведь их мучаешь после смерти, отродье. — брезгливо кинул Цзян Чэн, стараясь не погнуть нож то ли от злости, то ли от напряжения. — Никого я не мучаю! — фыркнул в ответ Усянь, — я не виноват что люди так грешили, что им приходиться расплачиваться вот так за свои грехи. Пока те двое разрезали воздух своими колкими словечками и спорами насчёт религий, так же возник переговор между старшим и младшим братом Лань. — Так это правда? — аккуратно спросил Хуань, не поднимая взгляд с тарелки, на которой почти не оставалось еды ( не странно, ведь Хуань любил покушать). В ответ он услышал только сбивчивое «Мгм». Кажется, его брат сейчас был не меньше в шоке, чем сам Сичэнь, но виду, конечно же, не подавал. *** Ночные керосиновые фонари не совсем ярко освещали тропинку возле церкви, но было точно видно, куда тебя ведут ноги. Монах неторопливо пошаливал по стоптанной земле, а рядом с ним, конечно же, парил демон. Они молчали, им не нужны были слова — каждый был в своих мыслях, приводил их в порядок; а может и второй не совсем не совсем складывать по полочкам то, что его терзало, откладывать то, что было важно. Первым подал голос Вэй Ин. — Лань Чжань, ты когда нибудь смотрел на звёзды? Этот вопрос застал юного Ланя врасплох. Он знал, знал что не сможет ничего ответить, поэтому просто пожал плечами и предоставил своему спутнику возможность поболтать о этих сияющих шарах далеко за пределами Земли. — Как же так вышло, Лань Чжань? Звёзды ведь такие прекрасные. В Аду они светят опасным красным, совсем не привлекательно. А тут, у вас...они такие красивые, белые и чистые, будто сотканы с белоснежных и необычных тканей. К каждой хочется прикоснуться, прочувствовать, холодная она или горячая, режет ли пальцы или отдаёт тёплом в нервных окончаниях твоего тела. Это ведь так прекрасно. Как же под таким небом можно совершать такие грехи? Он только смог выдавить из себя неловкое «Мх» и взглянуть на небо, которое было усеяно миллионами-миллионами маленьких свечек, что дарили возможно, капельку радости. — Почему ты не сказал им, что мы уже знакомы? — Не хотел пугать их. — Только о других и заботишься. А как же я? — тоскливо подал Вэй Ин, — мне тебя не хватало. *** Так проходят дни, недели и месяца. Лань Ванцзи занимается своими делами, ничего не изменилось кроме того, что Вэй Ин теперь рядом; Он помогал ему, был рядом с ним и не отпускал ни на один шаг. Некоторых это бесило, в особенности Цзян Чэна, но все же эти двое нашли общий язык. И никто так и не понял, как оказалось, что они дружат с самим Повелителем Чертового (во всех смыслах) Ада, как же так вышло, глупо и нелепо. Хотя, мало кого это волновало после стольких месяцев дружбы. Но произошло кое-что довольно смешное, что несомненно, повергло всех в шок, а именно - признание в любви. Чистое, такое простое, без сарказма, ведь любовь в первозданном виде как невинная, маленькая девочка, которую нужно оберегать от всех бед и ценить, потому что она может испариться, как листва, опадающая с осенних клёнов, что росли неподалёку храма. Он сказал всего два слова под этим желтым деревом — с улыбкой на лице и счастьем в глазах. Это было неправильно, против правил, абсурдно и некультурно (так позже выразился Цзян и Юань, под нос конечно же), но это мало волновало. Разум затуманило это сладкое чувство в груди, эта химия, которую невозможно описать в книгах и романах. По сравнению с этими слащавыми текстами, это чувство было небом, а слова - землей. После этого они долго молчали, державшись за руки, обмениваясь тёплом, передавая чувства глазами. Им не нужно было говорить, не нужно было кричать на всю улицу что «Вэй Ин любит только меня, священника Лань Чжаня, и мне все равно что это против воли Божьей» (хотя после этих слов он все же сомневался, не Бог ли их там свёл; если да, то этот план казался настолько хитрым, что даже ни один детектив на такое не был бы способен). Они просто стояли, не смотря на время, что летело очень быстро. *** Их первый поцелуй был так же невинен, как и признание в любви. Вокруг распускались цветы: все они были разные — красные, синие, оттенка белого мрамора и так далее. Но это было так красиво, что не ответи взгляд. Каждый был по особенному красив и индивидуален, как поцелуй. Они прогуливались по побережью, как вдруг Вэй Ин встал перед ним, и уже со знакомой усмешкой (что не предвещала ничего хорошего), начал: — Лань Чжань, а ты когда нибудь ощущал тепло губ? Если бы Ванцзи умел краснеть, он бы сейчас выглядел как спелый помидор, неподобающе сезону. Не дождавшись ответа, Вэй Ин тянется вперёд — аккуратно, на носочках, припадая к чужим губам; О Боги, если бы знали, как сладки губы Ланя; какие они мягкие, словно зефир, не сухие, не обветренные; К ним хочется касаться, их хочется целовать ещё и ещё, не оставляя время на то, что бы восполнять потери воздуха в легких и крови. Голубоглазый стал неловко отвечать, игнорируя свои лёгкие и разум, что это не правильно, что так быть не должно. Господь, ну почему он отдаёт всего себя в работе раба Божьего, а ты так неудачно (удачно) свёл их, да и ещё с собственным сыном? Какой же ты беспощадный, Господь, что смешал то, что нельзя смешивать. Аккуратно отстранившись от тёплых губ и переводя дыхание, Вэй Ин робко проговорил: — Я люблю тебя, Лань Ванцзи. Не зря я пришёл сюда вновь, что бы приглядывать за тобой и оберегать. Видимо, мой Отец не так уж и глуп. Аккуратная улыбка тронула лицо длинноволосого. Он запомнит этот день, как один из самых счастливых. Запомнит все до мелочей, что бы вечерами у камина прокручивать и неловко краснеть, отводя взгляд от чашки с чаем в сторону, стараясь не выдавать о том, что он думает. — Ванцзи, ты слушаешь меня? — подал опять голос старший Лань, заботливо вглядываясь в черты лица брата. — Мгм. Да. — Хорошо, тогда, я продолжу. К нам через месяц приедут новые свитки, а меня не будет, поэтому... Но младший Лань, почему то, не слушал. Его голова была забита одним парнем, которого считали извергом, но он оказался всего лишь робким, всегда улыбающимися мальчиком, который дарил покой в душу юноши. Ему очень повезло. *** Вэй Ин умирает. Это происходит так быстро, что кажется сном. Усянь кашляет кровью, задыхаясь в своей собственной комнате, согнувшись пополам и стоя на коленях. Рядом, придерживая за руку и поглаживая по спине - Ванцзи, не может смотреть на это без неимоверной тоски в голубых глазах. Тот тихо шепчет, что это пройдёт, что завтра они вновь будут идти по побережью, любуясь синими волнами тёплого моря. А Вэй Ин выпускает из себя ещё больше крови, держась за грудь и сильнее сжимая руку Ланя. — Лань Чжань. Я не доживу до завтра. Отец не даст нам времени. Эти слова больно бьют по груди и тупо отзываются эхом в голове. Почему? Почему все так? Почему Господь не может подождать хотя бы до послезавтра, или подождать ещё совсем чуть чуть, это ведь такая простая просьба...Но нет. Он никогда не будет на чьей либо стороне. Он всегда будет за себя. Вэй Ин растворяется с улыбкой на лице, оставляя парня в опустошённой комнате. По щекам бегут соленые дорожки, а рядом с ним лежит обручальное кольцо. *** Они ещё обязательно встретятся, но позже. Встретятся на Небесном Суде, где Ванцзи предстанет перед Богом, а рядом с ним будет стоять его светлый мальчик Вэй, который будет выносить приговор о единственном грехе, за который его отравят в Ад. И тогда все будет хорошо.