жемчужина неисполнимой мечты

      — А ну стоять! — громким басом крик пробегает по улице, где людей и не было особо — не только в это время суток, но и в принципе во всей деревне.       Парнишка бежит со всех ног — едва успевает огибать редких прохожих, кто не понимает, что произошло — да и есть ли им дело до чьих-то проблем? Факелы, освещающие дорогу не достаточно яркие и слишком редкие, чтобы видеть дальше своей вытянутой руки — то ли специально хотят, чтобы бегун споткнулся и упал, то ли наоборот помогают укрыться в тёмных углах.       Тут нет никого, кто мог бы помочь — тут нет никого, кому захочется оказать помощь. Никто не хочет спасать, но все хотят быть спасёнными.       Быть спасёнными в месте, которое даже само себя не спасло.       Кайто выбегает за пределы деревни — прямиком в тёмный беспробудный лес, окутанный полотном безысходности. Он не сбавляет скорости даже когда теряется где-то глубоко в чаще, едва различая стволы деревьев на своём пути, что почти невозможно при тусклом свете мёртвой луны. Кайто бьётся плечами, спотыкается о коряги, пару раз падает — но бежит. Куда? Спасается от разъярённого торговца мясом, у коего умудрился стащить с прилавка пару кусков?       Спасение невозможно получить от неспасшихся.       Кайто останавливается на небольшом холме, подол которого уходит под воду тихого озера. В народе его называют Жемчужным — то ли от того, что это источник чистой воды для деревни, то ли от того, что ночами при полной луне её отражение на чёрной глади похоже на жемчуг, что хранят русалки, обитающие где-то на глубине.       После ночи в лесу никто не возвращается.       Множество слухов ходит вокруг этого места — одни обвиняют лес, что он забирает души тех, кто ступил на его владения, другие говорят об озёрных духах, кои не позволяют тревожить себя ночью, но чаще всего — ушедших забирают и топят русалки.       Но Кайто сейчас думает, что лучше быть похищенным духами или убитым русалками, чем вернуться в тот город мёртвых — там страшнее пытаться выживать, чем здесь спокойно умереть.       В ночной тьме невозможно различить, где озеро догоняет небо — выглядит чёрным полотном с дырой — луной — посреди, и всё кажется до жути неправильным, ненастоящим в этом однотипном пейзаже.       Усталость от тяжёлого дня — или жизни — даёт о себе знать, и у Кайто подкашиваются ноги — падает на охладевшую землю, подпирая колени к груди — откладывает тряпку, в которую заботливо завернул мясо, куда-то в сторону. Голод обуревает ещё с утра, но даже будучи в таком состоянии парень не готов вести себя подобно примату, сжирая это сырым. Стоит развести костёр — не только, чтобы пожарить себе еды, но и не замёрзнуть — хоть и лето, но по ночам достаточно прохладно, особенно у воды, откуда веет холодным ветерком и в лёгкой рубахе Кайто может надуть шею, хотя лучше бы свернуло.       Кайто тяжело вздыхает от безысходности, поднимаясь и отряхивая светлые льняные шаровары до колен — не помогает избавиться от грязи, но они и изначально не были чистыми — действие скорее машинальное, нежели действительно запланированное на достижение эффекта.       Найти хворост в лесу — не самая невыполнимая задача, а вот попытаться развести огонь — уже сложнее. Оставлять мясо, пока будет собирать веточки, Кайто даже не думает — мало ли сколько диких зверей водится — стащат без зазрения совести, которой, вероятно, у них даже нет. Опасно, конечно, и брать с собой — ведь те же могут накинуться на него самого, учуяв запах, но почему-то это больше веселит, нежели пугает.       Сойти с пустого холма, хоть и немного, но всё же освещённого лунным светом, и вернуться в лес — поникший, густой. Даже днём высокие кроны деревьев не желают пропускать навязчивые лучи солнца, что уж говорить про ночи, когда один неверный, неровный шаг — и лес станет твоей могилой. Кайто знает, что если зайдёт дальше, чем на сто метров от берега вглубь — скорее всего больше не вернётся.       Он бредёт по опушке, собирая сухие веточки и коряги, параллельно присматривает, где можно устроить ночлег — возвращаться на холм не охота, да и ноги с каждым шагом всё меньше слушаются хозяина, но Кайто не останавливается. Остановиться — значит погибнуть.       — Что за… — шепчет самому себе парень, останавливается, заслышав какой-то гул и яркое тёплое пятно где-то прямо у берега.       Страшно, странно, будоражаще.       Ноги сами несут Кайто ближе к тому месту, где явно что-то происходит — интересное или смертельное — не ясно, но на раздумья нет времени — он уже прячется за широким стволом сосны, выглядывая.       На полянке меж лесом и озером бушует огонь, звучат хлопки, звон и стук, голоса. Люди танцуют и поют, наслаждаются ночным умиротворением.       Сначала Кайто думает, что он упал в голодный обморок и ему чудится всякое — щипает себя за руку, морщится и понимает — реальность не уплыла. Он вглядывается в действо и дышать становится тяжело — вдохи теряются вместе с биением сердца, пальцы до боли впиваются в кору, а в глазах отражается блеск костра.       И выглядит это безобидно и весело, но ощущается будто ритуальный обряд безумцев.       Танец мёртвых на костях живых.       Всего на берегу человек семь, и парни и девушки, и все в платьях до щиколоток. Взгляд Кайто цепляется за фигуру — явно мужскую — и он выглядит другим, отличным от остальных собравшихся. Тонкое, будто из неизвестного ныне материала сотканное, лазурное платье плотно облегает все изгибы худого тела до бедра, далее развивается на ветру от движений, создавая видимость лёгкости и невесомости. Нереальности. В тёмных волосах играют яркие блики огня, на шее, запястьях, плечах и лодыжках золотые браслеты с какими-то побрякушками, звенящими в такт танца.       Но отличие было не в одежде — само лицо было другим. От него не веяло холодом и мертвечиной, как у остальных — даже жителей деревни — что-то настоящее проскальзывало на нём. Или же так только казалось.       Кайто засматривается, мозг плывёт — одновременно и множество мыслей крутятся — одна перекрикивает другую, — и абсолютная пустота. Рука, зажимающая собранные ветки между предплечьем и грудью дёргается — хворост сыпется на землю, но парню плевать — он даже не замечает этого.       Но замечает танцующий — тот, на которого Кайто смотрит неотрывно уже бесконечность — оборачивается, не отвлекаясь от своих отточенных движений, смотрит прямо в глаза Кайто, будто изучает. Что-то мельком говорит девушке рядом и идёт к нему.       Кайто страшно. Кайто волнительно.       Он отлипает от дерева, полностью скрываясь за стволом, прижимается лбом к царапающей кожу коре. Сердце, вновь научившееся циркулировать кровь, бешено бьётся, разрывая грудную клетку, норовит покинуть это тело. Кайто проклинает себя за свою беспечность.       Парень тихой тенью достигает сосны, но до Кайто не доходит — специально останавливается с другой стороны. Кайто жмурит глаза и не дышит.       — Уходи, — тихий мелодичный голос, заставляющий мурашки пробежать вплоть до загривка. — Тебе нельзя здесь находиться.       Кайто всё так же молчит и не двигается — пытается слиться, врасти в дерево и стать его ветвью.       — Ты умрёшь, если останешься.       Слышится шорох — говорящий удаляется, шурша по сухим листьям и веткам босыми ногами. Кайто всё ещё боится пошевелиться, но интерес берёт верх над инстинктом самосохранения — он снова выглядывает из своего укрытия. Незнакомец не успел далеко отойти, поэтому слышится шёпот:       — Лес выведет тебя к человеку.       Дрожь пробирает всё тело — и кажется даже кости — что?       Парень возвращается на берег, что-то говорит остальным, отчего те начинают испуганно оборачиваться — он машет куда-то в никуда, оборачивается на Кайто — вновь сталкивается с ним взглядом, после чего идёт за всеми в озеро. И больше никто из них не выходит.       Кайто снова кажется, что ничего этого не было, что все это было странной шуткой больного подсознания.       Он выходит из-за ствола спустя несколько долгих минут, медленно добирается до берега, где только что были…что? Явно не люди.       Костёр всё ещё горит — от него веет жаром, глаза начинает щипать от пепла, языки пламени так и норовят укусить — не померещилось.       Кайто смотрит на тихую гладь озера, подходит ближе и садится на корточки — долго вглядывается, но не видит ничего, что могло бы выдать чьё-то присутствие. Парень вдыхает — первый раз за это время без страха перед неизвестностью — и возвращается к костру. Не пропадать же даром — хоть поесть приготовить нормально можно.       Лес пугает.       Такой тёмный и неизвестный — затягивает непрошеных гостей вглубь и никогда больше не отпускает. Он мог бы быть красивым, не будь овеян отчаянием.       Кайто смотрит вверх и кажется, будто это какая-то неудачная шутка, будто нет этого места вовсе — будто он в какой-то коробке, а луна — свет, исходящий откуда-то снаружи настоящего мира.       Лес выведет тебя к человеку.       Кайто почему-то верит словам незнакомца.       Он встаёт, заворачивает оставленный на потом жареный кусок мяса в ткань, находит большую сухую корягу и подносит к погибающему огню. Пламя мигом перескакивает на новую жертву изгари, прощаясь с отжившими своё углями.       Какой-никакой, но источник света вытесняет страх перед лесом и Кайто уверенным шагом вступает в его владения. Он дойдёт, он справится. С такими мыслями самому с себя смешно и тошно одновременно.       Огонь много не освещает, но его достаточно, чтобы не врезаться в деревья и вовремя успевать замечать разросшиеся корни, затаившиеся змеями в траве. Кайто не знает, куда он идёт, даже близко не представляет, что должен увидеть, и не уверен, что его не заманили в лес специально — но упорно продолжает двигаться вперёд.       Где-то угукает филин и звук раздаётся будто бы со всех сторон сразу, что-то шелестит по сухим опавшим листьям, ветер гулом ползёт сквозь стволы — эта дикая какофония напрягает и явно не предвещает ничего хорошего. Хочется спрятаться, убежать, но некуда, — а факел постепенно уменьшается в размерах, теряя своё наказание освещать путнику дорогу.       Кайто уже не надеется найти человека, так же, как и не надеется найти дорогу домой — он уже ни на что не надеется и не хочет. Остался бы у берега, подкинул бы хвороста в костёр и заночевал там, а наутро — уже как повезло бы — проснуться или же остаться в вечном поиске себя неприкаянным призраком. Тело будто бы превратилось в пух и при следующем дуновении ветерка разлетится на все стороны — ожидаемо.       Хижина вырастает перед ним внезапно — будто бы и не должно её здесь быть, но что-то заставляет. Кайто удивлённо моргает на уличный фонарь со свечой над дверью, откидывая дотлевающий факел под ноги и затаптывая остатки искр — на всякий случай, пожар ему уж точно не нужен.       Парень поднимается по замшелым ступенькам, стучась. Удивительно, что кто-то — что-то — может жить в этом месте. А точно ли кто-то есть здесь — Кайто уже сомневается — на его зов никто не откликается, поэтому он стучит ещё раз. Спустя минуту изнутри слышится скрип и шарканье, какой-то недовольный голос — дверь открывает молодой парень, не старше самого Кайто, явно сонный, безуспешно пытается подавить зевок, прикрывая рот рукой, а в другой держит свечу.       — Человек? — хором удивленно говорят и оглядывают друг друга парни.       Кайто кривится от какого-то странного ощущения ненадёжности.       — Что ты делаешь здесь? — сон хозяина хибары как рукой снимает. Он кутается сильнее в одеяло, недоверчиво косясь на гостя.       — Мне сказали, что лес выведет меня сюда, — Кайто чешет затылок, осознавая, как глупо звучит.       — Ты с озера?       — Ну… я там был, да.       Брюнет что-то осмысляет, затем отходит, открывая дверь шире, приглашая Кайто войти. Тот кивает, неуверенно заходит внутрь, слыша, как закрывается единственный путь к отступлению. Хозяин дома проходит мимо куда-то сворачивает, Кайто настороженно идёт следом.       — Я Кайто, кстати, — представляется он, неловко опираясь на косяк.       — Хейджи, — отвечают ему, не отвлекаясь от поисков чего-то по шкафчикам. — Можешь присесть.       Кайто несколько раз повторять не нужно — он буквально валится с ног.       — Могу налить тебе только воды, — задумчиво тянет Хейджи, — но если хочешь чай — милости прошу идти на улицу разводить костёр и собирать тимьян.       — Спасибо, обойдусь водой.       Хейджи неопределённо пожимает плечами — мол, жаль, мне тоже утром будет лень, хотелось тебя запрячь — и ставит перед Кайто кружку, свечу на подсвечник. Сам садится напротив, молча смотрит на гостя, изучает.       — Даже не спросишь, кто меня сюда послал? — усмехается Кайто, расслабляясь.       — Да знаю я одну рыбью морду, — отмахивается тот, будто бы каждый день к нему так наведываются посреди ночи какие-то оборванцы.       — В смысле?       — А… Ты не в курсе что ли? Обрадую тебя или напугаю — но ты русалок видел.       Кайто не успел даже мысль до конца осознать — поперхнулся и закашлялся. Хейджи звонко рассмеялся.       — Не умри только, тебя не для этого спасли.       — Какие русалки? Ты шутишь? — Кайто кое-как успокаивает свои позывы выкашлять лёгкие, впериваясь взглядом в нового знакомого.       — Обычные такие, — Хейджи явно наслаждается ситуацией и реакцией гостя, — под водой живут.       — Обычные? — усмехается Кайто. — Мне тебе сочувствовать или завидовать, что для тебя такие существа являются обычными?       — Как хочешь.       — Ты сказал, что знаешь того, кто меня сюда направил.       — Предполагаю, да. — Хейджи откидывается на спинку стула. — Среди них немногие готовы человека спасти.       — В каком смысле?       — Ты вообще ничего не знаешь что ли? — Кайто кивает, на что хозяин дома лишь выдыхает. — Поспал, конечно. Сиди, рассказывай теперь среди ночи какому-то везунчику сказки на ночь.       — Прости.       — Отработаешь, — Хейджи наливает воды себе и доливает гостю — он хороший хозяин. — Так вот. В этом озере живут русалки — те, которых ты видел. Они частенько выходят на берег, устраивают ритуальные танцы, веселятся и играют с лесом. Лес — живой, чтоб ты знал, как и само озеро. Русалки с ним в близком контакте. Я кто-то вроде смотрителя от деревни за лесом и озером. Договорённость, которую я поддерживаю между этими мирами в том, что днём люди могут ходить по лесу к озеру — набрать воды, собрать ягод, грибов, трав — в общем того, что им нужно. Так же как и лес может влиять на деревню днём — животные разные прибегают, духи, которых не видно, но можно ощутить присутствие. С озера никто не приходит — по своим причинам, но они поддерживают с нами контакт, потому что самому озеру хочется быть нужным, не одиноким. Но ночью нельзя нарушать эти границы — умрёшь. Если не лес заберёт, то русалки и наоборот. Тебе повело, что тебя и одни и другие отпустили сюда. Я удивлён. Днём можешь спокойно вернуться в деревню.       Кайто смутно понимал систему взаимодействия природы с человеком. Хейджи видел это.       — Смотри, — привлекает к себе внимание уставший парень. — Три мира: деревня, лес и озеро, — Хейджи рисует воображаемые круги на столе, — люди — мы, — указывает на себя и Кайто пальцем, проводя невидимую линию от круга, — я — смотритель. От леса — дух — Шихо. Та ещё девчонка, со своими тараканами в голове, вредная, но весёлая в своём сарказме. И от озера — Шиничи. Он русал и не слишком общительный, но добрый. Мы все вместе поддерживаем баланс взаимоотношений. Ко мне часто заходят и люди, и духи, и русалки — все, кто не успел вовремя вернуться в свой мир.       — То есть сейчас я нарушил ваш баланс и тебе из-за меня может влететь? — Кайто наконец-таки начинает понимать ситуацию Хейджи отмахивается и отрицательно качает головой.       — Ты просто был бы мёртв, если бы не мой добрый товарищ.       — Шиничи? Русал? Я думал, это людские выдумки.       — Он самый. Надо отвесить ему подзатыльник за уклонение от обязанностей.       — Но ты же сам сказал, что тогда я был бы мёртв.       Хейджи ничего не отвечает, встаёт и выходит из комнаты.       — Ложись, где захочешь. Я спать. Утром соберёшь трав для чая, а затем отправишься восвояси.       Кайто не хотелось возвращаться. Ещё больше ему не хотелось оказаться мёртвым — в деревне его беспрекословно ждёт расправа за воровство — руки отрубят точно. А так же хотелось поблагодарить Шиничи, что отпустил. И Хейджи, что приютил. Но Шиничи всё же хотелось увидеть больше.       Утром Кайто просыпается на удивление рано. Завтракает оставшимся куском жареного мяса, половину оставляя Хейджи — в знак благодарности, — и идёт собирать травы, как тот просил. Далеко от домика отходить страшно — хоть и день, но истории оставляют не лучшее впечатления.       Облака наваливаются мёртвым грузом и чёрт их знает, наберутся ли смелости разразиться дождём, но на это плевать — зримость минимальная.       Кайто сидит на корточках и аккуратно срывает листья тимьяна, раздумывая над планом действий, но отвлекает его девичий голос, от холодности которого мурашки невольно пробираются под одежду.       — Почему ты до сих пор здесь?       Кайто застывает на мгновение, а затем медленно поворачивается. Взгляд упирается тонкие лодыжки, через которые слегка просвечивается трава за ними. Парень поднимает взор и натыкается на безразлично-холодные васильковые глаза девушки с короткими рыжими волосами и спокойным лицом. Белое платье сочетается с цветом её кожи, если таковая имеется — Кайто не уверен. Она смотрит без агрессии и осуждения — просто никак — у трупов не настолько пустой взгляд, как у неё.       — Извини? — Кайто поднимается, оказывается на пол головы выше девушки — девушка так же продолжает смотреть куда-то сквозь парня. Она какая-то ненастоящая — и дело даже не в том, что она слегка прозрачная.       — Тебя не для того попросили отпустить, чтобы ты продолжил здесь прохлаждаться.       — Ты… Шихо? — предполагает Кайто, вспоминая слова парня о духе-смотрителе леса.       — Передай Хейджи, что он трепло, — фыркает она и уже не кажется неживой. Обычный человек, с эмоциями даже, ну и что, что сквозь неё можно видеть происходящее за ней? — Так почему ты ещё не ушёл?       — Меня Хейджи попросил трав для чая собрать, — Кайто протягивает букетик из тимьяна в знак доказательства своих слов.       — Тоже мне ценитель чая нашёлся. Нам ни разу не предложил чашечку.       Кайто немного смешно с её поведения — хочет казаться недовольным духом, но ведёт себя настолько... обычно? Как свойственно людям. И чёрт знает, какой её сущности доверять.       — А вы к нему часто в гости приходите? — Не удаётся сдержать интерес, Кайто тут же мысленно даёт себе подзатыльник.       — Бывает, заглядываем. Ну, в основном я. Шиничи не особо любит такие посиделки. А мне скучно когда — иду к этому недотёпе, тренируюсь в сарказме и оскорблениях.       — А Шиничи почему не любит приходить?       — Я тебе кто? — Шихо смотрит как-то с укором, но при этом мелькает хитринка — а губы расплываются в усмешке. — Не заводи себе лучшую подружку среди мёртвых для обмена сплетнями.       — Почему? — Правда, зашейте Кайто рот — мозга нет, инстинкта самосохранения тоже.       — Поблажек не дам — ночью в лес ногой и без неё останешься.       В голосе Шихо слышится смешок, но Кайто не уверен злой или добрый. Рисковать больше не пытается и возвращается к сбору травы.       — Я не знаю, что у него в голове на самом деле, — дух всё же отвечает на вопрос. — Сам у него спроси, если так интересно.       Шихо шелестит травой где-то рядом, Кайто не отвечает — докатился — обиделся на духа. Молодец, чего ещё выкинешь? Пожизненный байкот?       — И лучше собери мелиссу и барбарис — этот чепушила любит такое сочетание.       Кайто оборачивается, но Шихо уже нет. Он улыбается своим мыслям — лес живой и он в надёжных руках удивительной мёртвой королевы пассивной агрессии.       Кайто вернулся к домику уже после полудня — Хейджи что-то готовил на улице, не обращая особого внимания на пришедшего. Он выглядел уставшим, но при этом весело насвистывал какую-то мелодию, пока закидывал какие-то травы в котелок.       — Я принёс травы, — Хейджи обернулся, увидел довольного собой Кайто и отвернулся обратно. Очень вежливо.       — Положи сушиться на стол.       Кайто кивнул — скорее сам себе, нежели знакомому — отправился в дом.       На столе он заметил нетронутый кусок мяса, который с утра оставил Хейджи — то ли его заботу проигнорировали, то ли ещё не успели удосужиться позавтракать. Кайто разложил травы и вышел обратно на улицу.       — Шихо просила передать, что ты трепло. — Со стороны Хейджи слышится смешок.       — Вот чувырла — сама не лучше.       Парень поднимается с корточек и поворачивается к Кайто. Осматривает его с ног до головы, что-то обдумывая.       — Что ж, рад был знакомству, пока. — Говорит он, проходя мимо гостя и хлопает по плечу.       — Прогоняешь? — Кайто дуется.       — Тактично намекаю, что тебе пора.       — Знаешь, мне некуда идти, — Кайто неловко ковыряет носком обуви землю. — В деревне, мягко сказать, меня не рады будут видеть.       Хейджи останавливается в дверях дома, поворачивается на Кайто, закатывая глаза.       — Остаться что ли хочешь?       Кайто не знает, чего он хочет — но явно не туда, где его не ждут. Его вообще нигде не ждут, если так подумать. Некуда возвращаться, негде оставаться — будет чужим везде, куда бы ни пришёл.       — Если можно? — Он виновато улыбается, избегая зрительного контакта.       — Ты либо тупой, либо смелый. Хотя не думаю, что эти понятия взаимоисключающие. — Хейджи явно веселит ситуация. — Оставайся, если не боишься. Но знай, что тебя никто тут защищать не будет. Оступишься где-нибудь или просто Шихо с Шиничи захотят повеселиться — тебе сладко не покажется.       — Лучше умру здесь при загадочных обстоятельствах, нежели вернусь в деревню и меня убьют как врага народа.       — Тебе там настолько не рады?       — Ну, как тебе сказать — пытаться выживать достаточно опасно для здоровья. — Кайто грустно усмехается.       — Да уж, тут ты прав. Люди глотки друг другу перегрызут, лишь бы во своё благо.       Хейджи уходит в дом, но возвращается достаточно быстро с какими-то овощами. Кивает Кайто в сторону котелка, где кипит вода.       — Поможешь тогда суп готовить. Режь, — он протягивает парню резак и морковь, сам так же садится на землю, начиная чистить луковицу.       Кайто удивлён, что ему разрешили остаться — конечно, он сам ответственен за сохранность своей жизни в этом месте, особенно, когда ему известны некоторые законы.       — А мне можно поговорить с Шиничи? — Аккуратно задаёт вопрос Кайто, не отвлекаясь от нарезания моркови.       — Поблагодарить хочешь? — в ответ звучит неуверенное «угу», на что Хейджи усмехается. — Не думаю, что ему упёрлась твоя благодарность.       — Но попробовать поговорить можно?       — Я тебе что, мамочка? Хочешь попытать удачу — иди. Останавливать не буду, но и спасать тоже.       — Я уже привык, что в этом месте никто не хочет никого спасать — лишь бы самим спастись.       Хейджи закатывает глаза, не отрицая. Спасения нет и не будет в этих краях — не потому, что не хочется — просто нет возможности.       Ближе к вечеру Кайто всё же решает наведаться в гости к русалкам — он хотел раньше, но Хейджи запряг его помогать по дому и близлежащим окрестностям. У него нет точного плана, что он хочет сказать Шиничи — он просто хочет его увидеть, сам не зная почему.       Лес днём отличается от ночного — не водит кругами, не старается завести пришедшего к точке невозврата. До озера от хижины — как оказалось — рукой подать. Ночью казалось, вечность идти, будто бы вообще в другой мир дорога — на её изнанку.       Тучи разбежались под натиском угасающего солнца, что выбило себе последние минуты главенства на небе — озёрная гладь блестела и переливалась в его лучах. Кайто на миг показалось, что цвет воды сейчас похож на цвет одежды Шиничи прошлой ночью — ничего удивительного он в этом не видел.       Парень подходит ближе, кидает беглый взгляд на останки ночного костра — на миг задумывается, что было бы с ним, реши он всё же остаться спать здесь, ловя дрожь по всему телу.       — Шиничи? — Окликивает Кайто, глядя куда-то вглубь. Со стороны это выглядит глупо скорее всего — парень, решивший поболтать о жизни с водичкой.       Ничего не происходит: ветер не начинает дуть сильнее, озеро не бушует, оставаясь таким же мертвецки-спокойным, ответа не следует. Кайто без понятия, как достучаться до подводного жителя.       — Я спасибо тебе сказать хотел, — он начинает говорить всё так же в пустоту. — Ты спас меня.       Ответа не следует и парень разочарованно выдыхает, садится на землю, не боясь испачкаться.       — Не знаю, почему ты решил меня отпустить. Никто никогда мне не помогал раньше — ты первый и единственный, кто сделал что-то во благо другого, а не себя самого. Это…мило.       Кайто усмехается — проводит рукой по волосам и трясёт головой.       — Хейджи разрешил мне остаться. — Незнамо зачем делится. — Он добрый, хоть и хочет казаться безучастным. Как и Шихо.       — Я уже успел пожалеть, что помог тебе, — слышится из-под воды. Кайто реагирует, следя за озером.       Вода начинает бурлить, откуда спустя пару секунд показывается недовольное лицо. Оно приближается, постепенно из воды так же выходит шея, затем тело и ноги — они сразу же при соприкосновении с воздухом окутываются в то самое лазурное платье, поблёскивающее на солнце, как водная гладь — это она и есть. Вблизи можно разглядеть небольшие отверстия на шее — жабры, через которые парень дышит не только под водой, но и сейчас на суше.       Кайто завороженно наблюдает за русалом, который спустя какие-то жалкие несколько секунд оказывается перед ним во всей своей красе. Он смотрит на гостя с укором, мол, зачем потревожил. Кайто и сам не знает — но готов даже смерть принять, лишь бы от такого прекрасного Шиничи.       — Ты…ого, — всё, что может сгенерировать мозг Кайто в данный момент. Шиничи фыркает, глядя на него сверху вниз, загораживая собой заходящее солнце.       — Только что ты распинался гораздо более развёрнутыми фразами.       — Я говорил, не видя при этом тебя.       — Мне вернуться обратно в воду и выслушать до конца?       — Нет, останься.       Шиничи улыбается мелко, но улыбка его ярче солнца, красивее всего, что только можно было назвать таковым. Шиничи сам по себе — красивый.       — Почему ты не возвращаешься домой? — Спрашивает он, присаживаясь рядом — Кайто следит за ним взглядом, который не может отвести. Мир сосредоточился на одном лишь русале, который сидит рядом.       — У меня нет дома.       Шиничи удивлённо косится в ответ, затем снова отводит взгляд на озеро.       — Ты же живёшь в деревне неподалёку. Разве там не твой дом?       — Разве можно назвать домом то место, где невозможно даже просыпаться, не подумав о том, что здесь ты лишний, и сдерживать желание порезать себе руки, готовя завтрак?       Шиничи не отвечает — не знает.       — Ты странный.       Кайто пожимает плечами.       — Почему?       — Я много раз слышал от людей, кто приходил на озеро о доме. Они говорили только хорошее — как им нравится их халупа, что там всегда вкусно пахнет едой, как хочется скорее вернуться. Но по твоим словам это что-то угнетающее.       — Наверное, одиноким тяжелее возвращаться туда, где никто не ждёт.       — Ты одинок? — Шиничи заглядывает в глаза Кайто — даже куда-то глубже, будто бы сливаясь с кровью, текущей по телу.       — Все мы по-своему одиноки, просто не все могут признать.       Шиничи задумывается. Он впервые говорит с человеком о чём-то личном, но не может сказать, что ему это не нравится. С Хейджи они в основном обсуждают насущные проблемы или просто препираются, а Шихо — дух, с ней ему вообще достаточно сложно говорить не по теме.       — Я бы не отказался посмотреть на место, где ты живёшь, — неожиданно даже для себя самого говорит Шиничи. Кайто впадает в ступор на мгновение.       — Я живу у Хейджи.       — Я говорю о другом.       — Ты… хочешь пойти в деревню? — Кайто нервно хрустит пальцами, — Хейджи говорил мне, что вы не посягаете на деревню.       — То, что я не был там не значит, что я не хочу.       Слова даются с трудом, будто бы в горле смешно застряли опилки — замолчизамолчизамолчи.       — Я мог бы тебя отвести, — сейчас Кайто плевать, что его могут увидеть и забрать. Раз Шиничи хочет увидеть деревню — парень готов пожертвовать собой.       Солнце окончательно скрывается за горизонтом, отчего луна вступает в своё полноправное владение небом. Темнеет быстро, но на самом деле где-то внутри уже давно тьма — главный король.       — Если бы я мог, то уже побывал бы там.       Шиничи печально проводит рукой по траве рядом с собой.       — Мои силы меня подводят — я не могу далеко отходить от озера.       — Я хотел бы показать тебе, как живу. — Кайто замолкает, обдумывая слова Шиничи и свои.       — Ничего. Просто одна очередная неисполнимая мечта, — русал грустно улыбается.       В свете луны Шиничи особенно прекрасен — бледная кожа, тёмные волосы, но яркие синие глаза. Он кажется нереальным — Кайто уже не знает, что в этом мире настоящее, а что нет. Он аккуратно касается щеки русала своей ладонью, гладит большим пальцем скулу, ожидая, что его оттолкнут — если вообще не лишат жизни прямо сейчас, — но чувствует только как парень дёргается, но не отстраняется. Кожа мягкая, но холодная на ощупь, будто снег летом — удивительное сочетание противостояния температур, такое же невозможное как и сам Шиничи — здесь и сейчас, который смотрит глаза в глаза, неотрывно, понимающе.       В груди колет — будто копьём пронзили, — но боль та, что не физически поправимая. Дышать трудно — каждый вдох-выдох отдаётся раскалённой лавой души, что желает сплестись с чужой.       Это влюблённость, о чём раньше Кайто доводилось лишь только слышать, но никогда не ощущать на себе — теперь понятно почему. Желание испариться, утонуть, никогда больше не возрождаться сталкивается в борьбе с желанием остаться навсегда рядом, касаться и дышать тем же воздухом, что и Шиничи — даже если он уйдёт под воду, захлебнуться рядом с ним.       Кайто одёргивает руку, понимая, что делает. Шиничи спокоен, как и прежде — будто для него касания ничего не значат.       — Думаю, было бы здорово, если бы ночное небо не было пустым, — Кайто переводит тему, глядя на тёмное полотно над собой, прерываемое лишь луной. Шиничи тоже поднимает глаза в небо.       — Оно привычное.       — А могло бы стать, не знаю, живым?       — Живым не будет — не здесь, где пропахло трупной гнилью.       — Вот поэтому и должен быть контраст между мёртвым и живым, — Кайто ложится на спину, не отрывая взгляд — Шиничи повторяет его действия. — Мы даже могли бы любоваться им.       Тишина в ответ режет слух сильнее всяких неприятных звуков. В ней слышится вся боль и обида всех живых и мёртвых существ, что разбивается о реальность.       Хейджи будит Кайто к обеду — нечего прохлаждаться, когда ты добровольно решил стать частью чего-то отрешённого от мира. Кайто зло бухтит что-то о желании уснуть навсегда, на что получает язвительный комментарий, что это можно устроить.       Прошло три дня с первой встречи Шиничи с Кайто и три дня, как тот живёт в лачуге смотрителя.       Хейджи поручает ему пойти собрать ягод для настойки и грибов на сушку.       Кайто желает скорее освободиться и снова пойти к Шиничи, говорить о жизни, рассказывать истории из своего прошлого и слушать мелодичный голос русала. Они встречаются так каждый вечер и проводят вместе ночь, пока первые лучи солнца не прорезают завесу.       Хейджи даже удивился, когда узнал, что Кайто видится с Шиничи чаще, чем он сам. «Тоже мне друг» — услышал парень тогда недовольное кряхтение хозяина дома, достающего склянки откуда-то из подвала. И Кайто не решился спрашивать, почему Хейджи зовёт духа и русала своими друзьями.       — Ты всё ещё тут, — перед лицом собирающего землянику Кайто предстаёт безразличное лицо Шихо. Она любит появляться неожиданно.       — Теперь это мой дом, — бурчат ей в ответ, не отвлекаясь от ягод.       Шихо встаёт, глядя на сгорбившегося гостя, но не прогоняет. Она одновременно и заинтересована, и желает выжить парня поскорее.       — То, что ты ночуешь в лачуге этого чушки, не значит, что это твой дом.       — Мне уже без разницы, как называть ночлег, — Кайто вздыхает, переводя взгляд на девушку. — То место, где я вырос — тоже не мой дом.       — Изгой.       — Зови как хочешь.       — Мне тебя жаль даже, — вот от кого-кого, но от духа Кайто не ожидал сочувствия. Он удивлённо уставился на неё, — даже у меня есть дом. Ты более похож на неприкаянную душу, чем я.       — Не умеешь ты в комплименты.       — Будто бы мне это нужно было, — фыркает Шихо, получая в ответ смешок. — Но на самом деле, у всех нас есть дом. Как бы сильно мы ненавидели его, но он навсегда связан с нами.       — Ты хочешь, чтобы я вернулся?       — Я ничего не хочу, просто говорю.       Шихо разворачивается и молча удаляется куда-то вглубь леса.       — Но у него тоже нет места, куда бы он хотел вернуться, — долетает отдалённый голос девушки, но Кайто не успевает спросить — она исчезает.       Разговоры с Шихо короткие и оставляют после себя больше вопросов, нежели проясняют что-то. И Кайто не сердится — незачем.       — …и Хейджи сказал, что я бесполезный и зря он меня оставил, — жалуется Кайто, лёжа на траве. Шиничи внимательно слушает, сидит рядом в своём привычном наряде, глядя то на парня рядом, то на небо, что сегодня решило не давать луне править, заволакивая облаками. Им пришлось развести костёр, чтобы иметь хоть немного света.       — Вряд ли он это всерьёз говорил. Не будь ты полезным, он бы тебя уже давно выкинул.       Кайто молча оглядывает Шиничи, на чьём лице играют блики костра, зарываясь в тёмные волосы, танцуют.       — Я не говорю, что он плохой и только выгоду ищет, — Шиничи ложится рядом, — просто он из тех, кто заботится о других больше, чем о себе. И если он видит, что тебе здесь невмоготу, отчего задания выполняешь спустя рукава — понимает твои чувства, — тогда и попросит уйти. Я, наверное, неправильно использую какие-то человеческие выражения, прости.       — Всё в порядке, — Кайто улыбается, — ты прав.       Они лежат молча на земле — эта тишина не угнетает, наоборот — расслабляет. Иногда хочется чувствовать, что быть с кем-то вместе не должно означать бесконечные разговоры — просто можно разделять тишину на двоих. Кайто именно это и ощущает.       — Отведи меня домой, — тихо просит Шиничи. Его слова едва слышны среди потрескивания веток в костре.       — Куда?       — К тебе домой.       Кайто не находит, что ответить.       Шиничи поворачивает голову одновременно с Кайто — смотрят глаза в глаза. У Шиничи глубина этого озера, что дало ему жизнь — в нём плещется отчаяние вперемешку с танцами обитателей подводного мира. У Кайто — отчуждение и боль, копившееся годами жизни среди людей, и осознание — он был не там и не с теми.       Человек тянет руку, как последний шанс ощутить реальность, к существу, что захватило его в бездну своего существования — кладёт на шею, аккуратно, лишь бы не ограничить ему доступ к кислороду — но себе уже давно перекрыв все клапаны. Мурашки, что бывают не только у людей — как оказалось, — пробегают по коже русала — он вздрагивает, но первым тянется ближе.       Неправильно-невозможно-неосознанно.       Кайто подаётся порыву — если не здесь и не сейчас — когда?       Тёплые губы сталкиваются с холодными шершавыми — контраст, убивающий остатки здравого смысла. Кайто перемещает ладонь на щёку Шиничи, поглаживая. Страх быть отвергнутым теряется в желании чувствовать нечто большее.       Неумелые движения губ со стороны обоих, кто никогда не вытворял подобного — приятно.       Чтотытворишь — мысль, что теряется в неумолимом желании прижать к себе и не отпускать — осознанно.       Сердце стучит как бешенное, будто бы делая последний разгон перед остановкой — плевать.       — Мы сходим домой, — на полувдохе говорит Кайто, отрываясь.       И ночь не кажется такой беспробудной, когда в глазах напротив мелькает радость.       Хейджи не хочет пускать их в деревню — очевидно. Скорее не так — он не хочет позволять Шиничи идти, ведь знает о его неспособности. Кайто жалеет, что сказал ему.       — Ты убьёшь его.       — Он хочет пойти — это его воля. Я бы никогда не стал заставлять Шиничи, — Кайто обувается, выходя из лачуги. Хейджи цокает языком, осознавая свою беспомощность.       Желание защитить граничит с принятием исполнения мечты друга — тяжело, невозможно. Он не простит себя, если с Шиничи что-то случится. И Кайто знает о положении русала — но почему-то верит в него. И Хейджи хочется верить в Кайто.       — Верни его живым, — теряется где-то в стволах деревьев, но Кайто, бегущий к озеру — быстрее — слышит. Кивает.       Кайто переходит на шаг, подбираясь к берегу — Шиничи уже ждёт его там. Улыбается, приветствуя — но что-то не так. Не должна быть улыбка того, кто собирается исполнить свою мечту такой печальной.       Кайто чувствует, кто-то из них — если не оба, — может не вернуться. И он предотвратит это любой ценой.       Лес разрешает — выводит путников по ту сторону — прямо к деревне. Шиничи вдыхает через раз — Кайто чувствует. Боится за него больше, чем когда-либо за себя.       — Ты в порядке?       Шиничи лишь кивает и Кайто не верит, но позволяет двигаться дальше — зря. Каждый шаг может стать последним для русала.       Ноги подкашиваются — лёгкие заходятся в кашле. Кайто подскакивает к осевшему наземь Шиничи, беспокоясь. Стоит свернуть назад — желание защитить сильнее желания исполнить мечту. Кайто перекидывает руку Шиничи через своё плечо и аккуратно поднимает. Медленно — возвращаются.       В лесу Шиничи становится легче — он уже сам в состоянии идти и не выплёвывает свои внутренности. Кайто помогает ему присесть на пень, услужливо ожидавший недалеко от кромки.       — Я бы дошёл, почему ты свернул? — Для русала тяжело до сих пор сфокусировать взгляд.       — Ты умираешь. Я не позволю.       Где-то вдалеке слышатся голоса людей — лесники решили пойти по грибы.       — Я не умираю, — упрямо заявляет Шиничи, вновь заходясь кашлем.       — Себе хотя бы не ври.       Кайто видит Шихо за спиной русала. Она оглядывает состояние друга, после чего переводит злой взгляд на Кайто.       — Не возвращайся.       Кайто застывает, не в силах ответить на это заявление. Глаза девушки темнеют, она кладёт руку на плечо сидящего Шиничи, поглаживая.       — Всё в порядке, я… — Шиничи пытается что-то сказать, но Шихо прислоняет палец к его затылку и русал оседает в её руках.       — Что ты с ним сделала? — Кайто чуть ли не рычит — на замену волнению приходит злость.       — Дала отдохнуть. А тебе даю возможность уйти.       — Я не оставлю его одного.       — Он со мной, — Шихо слегка расслабляется, подхватывая тело Шиничи под руки. Она смотрит на Кайто теперь больше грустным взглядом, нежели злым, — тебе правда лучше уйти. С концами. Ты же хочешь, чтобы он жил.       — Да, — Кайто ни секунды не раздумывает над ответом, но покинуть того, кого только нашёл — тяжело. Возможно, он был рождён ради встречи с Шиничи.       — Тогда прощай.       Шихо разворачивается, уволакивая с собой бессознательное тело русала. Кайто провожает их взглядом до тех пор, пока не теряет из виду.       Не возвращаться сюда — значит вернуться в деревню, из которой он уже точно не вернётся. Пытаться сбежать — не выйдет, когда душа привязана к этому месту. Кайто понимает, что его ждёт и искренне надеется, что душа его останется блуждать в лесу — имея возможность видеть Шиничи.       Шиничи приходит к Хейджи в гости на следующую ночь. Без стука отворяет дверь, окликая.       — Да что тебе надо в такой час, я спать уже лёг? — Возмущённо раздаётся из одной из комнат.       — Где он? — Шиничи останавливается в дверном проёме, оглядываясь куда-то назад — будто там кто-то есть.       — Кайто? — Голос отдаёт нотками боли. — Он не вернётся.       — Шихо сказала, что запретила ему.       — Так что ты от меня хочешь?       — Это ведь не настоящая причина?       Хейджи садится на кровати, ловя взглядом очертания фигуры Шиничи в блеклом свете луны из окна.       — Вряд ли ты хочешь знать, поэтому забудь.       Шиничи подходит ближе, опираясь по бокам кровати руками, приближается к лицу собеседника, прожигает холодным взглядом.       — Говори.       — Зачем?       — Говори.       — Ты не обрадуешься.       — Го-во-ри, — отчеканивает Шиничи и Хейджи сдаётся, откидываясь слегка назад.       — Его казнят.       Слова выбивают землю из-под ног, высасывают воздух из лёгких — комнатка кажется меньше, чем должна быть и она давит-давит-давит.       — Что? — шепчет Шиничи, оседая на пол.       — Он часто крал до того, как сбежать сюда. В этой деревне с ворами разговор короткий — смерть всем, кто оступится. Не в лучшие времена живём.       — Поэтому он говорил, что ему нельзя возвращаться, — с укором самому себе выдыхает русал, вцепляясь пальцами в волосы. — Это из-за меня.       — Ты тут не при чем.       — Это я его попросил отвести меня в деревню. И я знал, что не смогу дойти, но очень хотел. Кайто был слишком добр ко мне.       — Ты не виноват. Успокойся. Может, он сбежал.       — Не сбежал.       — Ты не можешь знать наверняка…       — Но я знаю.       Хейджи не находится с ответом. Шиничи поднимается на ноги, слегка покачиваясь и бредёт к выходу из комнаты.       — Только не смей срываться спасать его.       Шиничи не отвечает. Он и не собирался — знает, что не сможет.       Русал возвращается в озеро — бросает взгляд на небо — чистое, но пустое, мёртвое.       Злится — на себя, потому что слишком наивный и эгоистичный, на Кайто за его доверчивость и желание помочь, на Шихо за её чрезмерную заботу, на деревенских за непонимание ситуации другого человека и отсутствие эмпатии.       Шиничи непроизвольно бьёт о водную гладь ладонями, издавая громкий крик, в который вкладывает всю свою тоску. Капли от всплеска поднимаются, но не спешат возвращаться обратно — наоборот отчего-то поднимаются ввысь, к небу, оставаясь там — загораются печальным блеском. Шиничи удивлённо смотрит на небосвод, озарённый чем-то новым, красиво-болезненным.       Капли остаются символом несбывшихся мечт и неоправданных надежд, что будут напоминать о себе веками.       Не только его — но и других, кто утратил веру в лучшее.       В пустой темнице где-то под землёй, где даже воздух сухой, от чего дышать не хочется даже учитывая необходимость в этом, Кайто последний раз смотрит в окно, забитое деревянной решёткой. Тьма непроглядная, как и всегда — пока не чудится блеклое пятно, отчего приходится встать и подойти ближе, вглядеться.       Глаза не верят тому, что видят — множество горящих точек появляются из ниоткуда, раскидываются по всему полотну тёмного неба — пугающе-завораживающее.       И Кайто знает — отчего-то уверен — кто виновник зарождения всего этого. Горькая улыбка трогает его губы.       — Я бы хотел посмотреть на такое небо с тобой.       Кайто Кид исчезает тем летом на один долгий мучительно медленный год — отчего лето в жизни Шиничи теряет своё значение радовать своим теплом и греть душу яркими солнечными лучами. Год превращается в зацикленное в одном дне месиво ночи и звёзд, печальных легенд и бессловесных прощаний.       Его будто бы и не было вовсе — вор как плод воображения больного детектива, которому не хватало действительно достойного соперника — ни одной новости, никаких упоминаний, шифров именно для него, о том, что с Кайто всё в порядке.       Кайто Кид как призрак прошлого этого города.       Шиничи Кудо как призрак настоящего этого города.       Парень заметно осунулся, кожа стала бледнее, глаза потеряли искру — зачем пытаться доказать всем, что ты в порядке, когда желание тихо пропасть вслед за Кайто граничит с желанием драматично выйти в окно у всех на виду.       Хочется простого человеческого вернуться в ту самую ночь, когда звёзды не казались такими тусклыми, а разговоры были не остатком воспоминаний — когда Кайто ещё был рядом — вцепиться бы и не отпускать, доказать, что способен защитить.       Первые месяцы были мучительными не только для Шиничи — для его окружения тоже. Все, кто попадал в поле зрения парня становился его подушкой для слёзок, выслушивая сбивчивый поток слов о воре. Поддержка заканчивалась ободряющими похлопываниями по плечу — пичкать пустыми заверениями, что Кайто вернётся никто не пытался — не хотелось обнадёживать зазря.       Следующие несколько месяцев происходила стадия апатии — Кудо заперся дома в одиночестве, не отвечал на звонки и сообщения, не открывал дверь гостям. Ел с перебоями, спал только когда его срубало на ходу — сбросил несколько килограмм и заработал мигрень.       Когда апатия начала потихоньку отпускать, на него навалилось много работы — убийства, разоблачения, угрозы — Шиничи снова вернулся в родную сферу раскрытия преступлений. Делал он это скорее по привычке, нежели ему было действительно интересно — иногда пропускал улики, путал показания, но при этом умудрялся раскрывать все дела.       Постепенно состояние начало приходить в норму, Кудо становился больше похожим на себя прежнего — но только вот лето живёт в нём до сих пор.       — Ты не поверишь, — Шихо буквально влетает в библиотеку дома Шиничи, снося стопку книг.       Кудо отрывается от перечитывания Шерлока Холмса — серьёзно, в какой раз? — садится в кресле ровно, ставя локти на дубовый рабочий стол, сцепляет пальцы, устраивая на них подбородок. Оглядывает взбудораженную подругу, которая нависает по другую сторону стола, изгибая вопросительно бровь.       — Сегодня. В двенадцать ночи. Кид. Национальная выставка драгоценностей Токио, — отчеканивает Мияно, следя за эмоциями на лице друга.       — Он…       — Вернулся.       Шиничи дёргается, не веря. Но Шихо никогда не врала — да и зачем ей это.       Всё хорошо, только дышится с перебоями, будто в груди остались лишь осколки лёгких.       Год. Чёртов год, и когда надежда на возвращение истлела — одинокая искра разожгла новый пожар на останках веры.       Кудо в душе без понятия, что ему чувствовать — он должен быть рад и взволнован, но отчего-то его одолевает страх. Что это будет прощание — официальное, обговоренное. Вернётся, чтобы снова уйти.       — Кудо, там было ещё кое-что сказано в послании, — Мияно не знает, как подступиться, голос её дрогнул на последних словах. Нетнетнет прошу не говори то, что я не хочу слышать. — Это последний его выход на сцену.       Нетнетнет я тебя не слышу я тебе не верю я ему не верю.       — Кудо?       Шихо дотрагивается до щеки Шиничи, не получая реакции.       Обещай, что дождёшься меня настоящего — отдаётся в памяти голос вора.       Кайто Кид станет лишь отголоском позабытого прошлого.       Я тоже хочу жить среди людей.       И когда же ты собирался явиться собой настоящим? Почему молча исчез, не удосужившись объясниться? Ты хочешь вернуться или извиниться за свою ложь?       Шиничи наблюдает за отточенными изящными движениями фантомного вора издалека — полиция не знает, что детектив присутствует на ограблении, потому что цель Кудо поймать не Кида, а Кайто. Только в своих интересах.       — Леди и джентльмены, — как же Шиничи скучал по этому голосу, что доносится буквально со всех сторон переполненного выставочного зала. Самого вора не видно, но он уже здесь, — сегодня я забираю этот рубин в честь завершения своей деятельности. Спасибо, что вы были со мной всё это время! Я благодарен каждому из вас. Прощайтесь с Великим Вором-джентльменом Кайто Кидом!       Дымовые шашки напускают туман — видимость становится нулевая. Кто-то что-то кричит, толкается, а Кудо медленно на ощупь по стенке выходит из зала, поднимаясь на крышу — их излюбленное место встречи.       Кайто уже ждёт его, улыбаясь мягко и тепло — что-то рушится внутри Шиничи, если не он сам.       — Прекрасная ночь, не так ли, тантей-кун? — Кайто подходит ближе, Кудо хочет вцепиться в него и не отпускать.       — Ты… прощаешься?       Голос детектива дрожит — явно не от ветра, что завывает так высоко, скорее от шторма в душе.       — Кайто Кид уходит навсегда, — как-то грустно тянет вор, бросая рубин в руки Шиничи. — Забирай, мне он изначально не был нужен, но я не мог явиться просто поболтать за чашечкой чая с инспектором Накамори.       Вдох — и Кайто уже на краю крыши.       Выдох — снимает шляпу, кланяясь.       Вдох — кайто кид победил кудо шиничи и остался на свободе до последнего своего часа —       кайто кид откидывается назад и падает в бездну ночного города.       Шиничи не сразу понимает, что произошло — но спустя несколько секунд уже бежит, спотыкаясь, к месту, где только что стоял фантомный вор.       Внизу никого нет.       Шиничи возвращается домой в забытье. С виду спокоен — но в душе догорают последние нити, что держали его на плаву.       Библиотека в его доме — святыня, которая умирает в порыве злости и боли хозяина.       Шиничи кричит, пинает книги, сбрасывает их с полок, бьёт по стеллажам кулаками, стирая в кровь. Эмоциям нужно давать выход — даже если пострадает тело.       Комната остаётся в полном хаосе, когда Кудо безвольной куклой оседает на пол. Слёзы уже текут неосознанно, взгляд пуст. Брошенная тряпичная кукла, чьи внутренности варварски вырвали, оставляя лишь оболочку.       Кудо не знает, сколько так сидит уже — да ему и без разницы.       Звонок в дверь теряется в белом шуме сознания — Шиничи различает его лишь после нескольких минут непрекращающейся трели. Ему не хочется открывать, не хочется никого видеть, но гость явно не намерен оставлять его в покое. Это мешает — Кудо ругается, пошатываясь встаёт и плетётся к двери неприкаянным призраком.       Смотреть на домофон — нет смысла, он просто раскрывает дверь, потирая другой рукой переносицу, готовясь послать пришедшего куда подальше. Но молча замирает, когда взгляд фокусируется на госте.       — Привет, меня зовут Куроба Кайто, — парень улыбается, глядя в глаза Шиничи, держит в руке синюю розу — Кудо узнает этот голос из тысячи.       Шиничи не в состоянии ответить, не в состоянии выцепить одну единственную мысль из потока, вертящегося в голове.       Тело действует само по себе — рука делает размах, отвешивая звонкую пощёчину Кайто. Мозг сразу же включается и осознаёт произошедшее — посылает команду дёрнуть парня на себя, заключая в объятья. Кайто отчего-то смеётся.       — Заслужил, — потирает свободной рукой щёку, пока Шиничи утыкается носом куда-то ему в изгиб шеи.       — Ты придурок, Кайто.       — Пойдём на крышу? — Куроба чувствует дрожь парня и гладит его по спине, успокаивая. Кудо лишь устало кивает.       Небо чистое и звёздное — точно как год назад. Кайто лежит рядом с Кудо, держа за руку, не боясь этого.       — Я всё-таки смог найти дорогу домой, — шепчет Куроба.       — Ты убил мне все нервные клетки. Драмкружок по тебе плачет, — Кудо успокоился, даже слегка расслабился рядом с Кайто.       — Извини.       — Заслужи.       — Без проблем — я теперь полностью в твоей власти, как и обещал.       — Просто будь рядом и больше не пропадай.       Кайто сжимает руку Шиничи крепче — в небе мелькает хвост падающей звезды.       — Твоя мечта сбылась — ты вернулся, — шепчет Шиничи, — звезда погасла.       Мечты и надежды ушедших отражаются на небосводе ярким напоминанием их существования, ожидая своего исполнения.       Одна мечта одного обычного человека исчезла с небосвода, радуясь, что ей посчастливилось сбыться.