Больше ничего не бойся

Чжухон — талантливый студент–медик, заканчивающий интернатуру. Он альфа, сильный и жизнерадостный, очень принципиальный, но в то же время всегда готов помочь. Работает в роддоме. Видел уже не мало, очень любит свою работу. Всегда умиляется с воркующих над своими чадами отцов. Любит возиться с малышами в боксах для новорожденных. Очень бережен с ними. В работе с головой, личная жизнь — учёба и работа. Чжухону не до любви, он дарит всего себя будущим отцам и их появившимся на свет деткам. — Чжухони, — обращается к нему главврач роддома, — тебе бы о своих детках подумать, а ты всё с чужими няньчишься, многие думают, что ты отец половины новорожденных. — А они и есть мои дети, — улыбается на каждый подобный выпад Чжухон, показывая свои милейшие ямочки, — Вы же знаете, каково расставаться с малышами, за которыми ухаживал хотя бы несколько дней. — Этот парень безнадёжен, — всегда смеется после главврач. Он всё понимает, но всё же Чжухону уже почти тридцать. Все его пациенты моложе него, а их мужья да парни примерно одного возраста с милым интерном. Многие уже не в первый раз посещают их чудесное место, в котором на свет появляется новая жизнь. И омеги часто спрашивают о том, не появился ли у их милого медбрата, и очень расстраиваются, слыша отрицательный ответ. Но однажды к ним в роддом кладут на сохранение очень милого омегу. Яркого и теплого словно солнечный свет, по имени Минхёк. Чжухон слышит прогнозы коллег. Они неутешительны. Потеря ребенка для Минхёка лишь дело времени, слишком серьезные патологии, вызванные ударами в область живота. Чжухон с грустью смотрит на лежащего к стене лицом Минхёка. Что же приключилось с этим солнечным парнем, в чьих волосах играют солнечные зайчики? Минхёк и сам понимает всё. Он замечает, как часто мимо его палаты случайно проходит медицинский персонал. Сложно не заметить, что они смотрят на него. Омега понимает, что он здесь, чтобы не приключилось самого страшного, но ему сейчас слишком всё равно на себя. Минхёк не понимает, чем заслужил подобное, он же был бесконечно предан и любил своего парня, отдавая всего себя, не требуя ничего взамен. Почему с ним так обошлись? Чжухона поставили в пару к более опытному врачу, который стал наблюдающим врачом Минхёка. В их роддоме всегда была такая практика, более опытный врач и молодой интерн или только что окончивший обучение врач составляли пару, чтобы младший коллега знал, что делать в том или ином случае, книги книгами, практика практикой, но когда все происходит в сей момент, многие молодые врачи теряются, упуская драгоценное время. Минхёку прописали неимоверное число капельниц для облегчения состояния и более легкого будущего выкидыша. В один из дней Чжухон приходит к Минхёку справиться о его самочувствии и поменять флаконы в капельнице. Альфа сразу замечает, что как бы Минхёк не говорил, что с ним все в порядке, на деле все совсем не так. Минхёк старается скрыть свое частое дыхание, но его выдает с головой морщинка, что образовалась между бровей от скрываемой боли. — Минхёк, с тобой точно всё хорошо? — Чжухон всё же спрашивает, зная ответ и нащупывая в кармане халата телефон. Они с Минхёком отчего–то быстро перешли на «ты». Точнее об этом попросил сам Минхёк, ему было жутко неудобно, когда его ровесник даже младший, как оказалось, обращается к нему на «вы». — Я чувствую себя старой развалиной, — улыбался тогда Минхёк, чуть краснея от смущения. Сейчас же не будь рядом Чжухона Минхёк бы стонал от боли. — Всё хорошо, Чжухон, — через силу улыбнулся Минхёк, надеясь, что Чжухон ничего не заметит. — Зачем же ты мне врешь? — грустно и с тревогой задал вопрос Чжухон, набирая доктора Пака, не дожидаясь ответа от Минхёка. — Доктор Пак, Ли Минхёк, ему срочно нужно в операционную. — Почему? — уже не скрывая жуткой боли спросил Минхёк. — Потому что твоя жизнь бесценна, хён, — начал подготавливать омегу к операции Чжухон. Минхёк как–то просил называть его хёном, но Чжухон отбрыкивался, мол не положено, нельзя, а сейчас услышал и расплакался. Его жизнь бесценна. Бесценна для врача, который и знает–то его всего несколько недель, а человек, с которым Минхёк прожил несколько лет, так не думал. Спустя еще некоторое время Минхёка увозят в операционную, Чжухон ассистирует доктору Паку, ловя каждое его слово и движение. Что за чудовище сотворило подобное со своим собственным малышом? С собственным парнем? С этим солнечным парнем? Операция проходит успешно, да и как иначе, когда Минхёка оперировал лучший врач в роддоме. Чжухон мечтал стать таким же. Он поистине восхищался профессионализмом и навыками доктора Пака. — Доктор, могу я посидеть с ним в послеоперационный период? — спросил Чжухон. Альфе очень хотелось поближе познакомиться с этим несчастным омегой. Чжухон отчего–то думал, что Минхёку нужна будет поддержка, ведь к нему за всё то время, что он лежал на сохранении, никто так и не пришел. — Конечно, Чжухон, — улыбнулся доктор Пак, — оформим это, как наблюдение за пациентом со прооперированной сложной внутриутробной патологией. — Спасибо, — улыбнулся в ответ Чжухон. Альфа очень хотел заботиться об этом милом омеге, которому пришлось пройти через подобное. Чжухон предполагал, что стало причиной подобной патологии, но с расспросами не лез. Не его это дело. Если Минхёк захочет, расскажет сам. Сейчас, сидя возле кровати, еще спящего омеги, Чжухон нежно и бережно поглаживал его по руке. Сердце альфы болело за Минхёка, похоже Чжухону впервые за долгое время кто–то понравился. Понравился настолько, что альфа был готов свернуть горы, чтобы увидеть по–настоящему счастливую улыбку, а не вымученную и натянутую лишь для вежливости и для того, чтобы скрыть свою боль. — Пить, — вывел из пучины мыслей Чжухона тихий шепот Минхёка. Альфа тут же исполнил просьбу омеги. — Пока хватит, хён, — тихо произнес Чжухон, — много нельзя. Минхёк снова провалился в сон. В спокойный сон без сновидений, оставив Чжухона снова думать о том, кто сотворил с ним такое. Минхёк еще около трех часов отходит от наркоза, а спустя еще пару часов просыпается вовсе и видит возле себя задремавшего Чжухона, держащего его, Минхёка, за руку. Омега улыбается, но чувствует себя очень странно, практически незнакомый человек сейчас ведет себя так, словно он ему не чужой, а самый близкий. От Чжухона исходит удивительная сила, сила, которую можно потрогать, так кажется Минхёку. А еще от Чжухона исходит тепло и чувство защищенности, чувство заботы, той самой заботы, которую когда–то давал Минхёку его папа–альфа. — Чжухон, — тихонько произносит Минхёк, чтобы не разбудить своего врача, — я тебе обязательно всё расскажу. Я хочу это сделать. Ты это заслужил. Ты единственный, кто заботится обо мне в этом мире. Я не могу так просто это принять. Омега легонько гладит ладонь Чжухона. Что он к нему чувствует сейчас? Благодарность. Неимоверную благодарность за неравнодушие. Другой бы врач после слов «все хорошо» спокойно бы ушел, Минхёк часто встречал таких в прошлом. Они все были озабочены собой, даже такие же молодые интерны как Чжухон. Но этот альфа, почему он такой? Минхёк слышал от других омег, лежавших в роддоме, что Чжухон всегда заботлив и внимателен, от его взгляда не могло укрыться даже малейшее изменение в настроении или состоянии будущих отцов. Пусть альфа это и старался скрыть, но разве такое утаишь? Лицо может и без эмоций, но в глазах всегда читалось беспокойство. Именно. Вот что первое бросилось тогда в глаза Минхёку, беспокойство о нем, именно о нем, в глазах Чжухона, когда он вернулся из ординаторской. Беспокойство и сочувствие. Никакой жалости. Чжухон сочувствовал Минхёку. Альфа, по словам уже неоднократно посещавших этот роддом омег, всегда расстраивался, когда не удавалось сохранить малыша, и, наоборот, буквально светился от счастья, услышав первый крик новорожденного, а после всегда навещал всех в палатах, справляясь об аппетите и самочувствии и отцов, и их милых чад. — Немудрено, что ты до сих пор один, — улыбнулся Минхёк, — вся твоя жизнь — это этот роддом и его обитатели. Ты удивительный врач, Ли Чжухон. Нет, удивительный человек. Чжухон проснулся спустя минут пятнадцать и увидел улыбающегося Минхёка, который смотрел в окно, за которым пели птицы. — Как ты себя чувствуешь, Минхёк? — спросил Чжухон, легонько убирая свою руку, все еще держащую руку омеги. Он не хотел меня будить, поэтому не отпустил ее? А как улыбается, ему очень идет эта улыбка. Хён, ты очень красивый, когда улыбаешься. — Хорошо, доктор Ли, — повернулся к альфе Минхёк, — с поправкой на мое состояние, конечно. — Я рад, — улыбнулся Чжухон, — тебе еще пару дней придется полежать, на всякий случай, так сказал доктор Пак. Сегодня и до завтрашнего обеда тебе вставать нельзя совсем, а после очень осторожно и без резких движений. — Ты же мне будешь помогать? — спросил Минхёк быстрее, чем осознал, что говорит. — Как ты думаешь, зачем я здесь, по–твоему? — улыбнулся Чжухон, являя омеге свои милые ямочки. — Да кто тебя знает? — смутился Минхёк. Почему, когда ты улыбаешься, становится так тепло и светло? Невозможно так быстро. — Я буду с тобой до самой выписки, — говорит Чжухон, — запиши мой номер, чтобы в случае моего отсутствия, если что–то случится, тут же связаться, пожалуйста. — Чжухон, — с благодарностью произносит Минхёк, — спасибо тебе. — Позже будешь благодарить, — снова улыбается Чжухон. Минхёк улыбается в ответ. Он обязательно это сделает и позже. Спустя несколько дней Минхёк все же решается рассказать Чжухону свою историю. Омега очень долго пытался найти нужный момент, но он все никак не находился. Чжухона то кто–то отвлекал, то самому Минхёку было нехорошо, и альфа с беспокойством укладывал его на кровать, прося быть аккуратнее. В конце концов, нужный момент выдался лишь после отбоя, оба парня не могли заснуть. Чжухон из–за того, что переволновался за Минхёка, которому резко стало плохо, да так что пришлось звать доктора Пака, который отчитал обоих Ли за неаккуратность. Выяснилось, что пока Чжухон принимал для Минхёка обед, последний слишком резко повернулся, о чем умолчал, а после омегу и накрыло. Сам же Минхёк не спал из–за того, что очень хотел рассказать Чжухону всё. Его беспокойное состояние не укрылось от Чжухона. — Минхёк, с тобой всё в порядке? — спросил Чжухон, видя состояние омеги, — ты какой–то беспокойный. — Со мной все хорошо, — сказал Минхёк, — просто я не знаю, как начать разговор. — Разговор о чем? — не понял альфа. — О том, почему я сюда попал, — почти неслышно ответил Минхёк. Но Чжухону было слышно, даже слишком хорошо. — Если тебе так трудно, не неволь себя, — погладил лежащего Минхёка по руке Чжухон. — Мне не трудно, — покачал головой Минхёк, — я просто не знаю, с чего начать. — Как говорят в таких случаях? Начни сначала, — взял омегу за руку Чжухон, он от чего–то был уверен, что подобное очень понадобится Минхёку. Минхёк кивнул. Ему действительно было сложно начать свой рассказ: хоть с начала, хоть с того самого момента. Но омега решил, что нужно и правда начать с самого начала, так Чжухон хотя бы поймет что к чему. Возможно, поймёт. А возможно и нет. Омега глубоко вдохнул, чуть сжимая руку Чжухона. Это ему действительно поможет, очень. — Наши отношения начинались как у всех. Мы познакомились еще в университете — учились на одном потоке. Он сразу начал проявлять ко мне интерес, а я тогда очень боялся вообще какого–либо внимания, хоть и был душой компании, — улыбнулся Минхёк, — наверно, тогда я был еще не готов к тому, что на меня может обратить внимание кто–то так быстро, с первого взгляда, если хочешь, с первой встречи, да и не планировал я отношений на первом курсе, толком не втянувшись еще даже в учебу. Знаешь же родительские наставления, сначала образование, потом всё остальное, что будешь делать без корочки? И всё в таком духе. Чжухон улыбнулся, вспоминая, что ему говорили то же самое, слово в слово. Зато теперь твердят обратное, когда да когда ты уже нам внучков дашь поняньчить. Честное слово, не угодишь родителям, хотя в какой–то мере альфа понимал своих родителей, да и вообще большинство родителей в целом. Каждый родитель хочет, чтобы его ребенок был счастливым, успешным, нужды не знал, а чтобы всё это было, в большинстве случаев нужно образование, но не всегда выбор чада радует, и тут уже начинаются семейные драмы, но кажется это не случай Минхёка, да и Чжухон тоже в эту категорию не попадал, его выбор был одобрен сразу и родители позаботились о том, чтобы записать своего сына на всевозможные курсы для получения необходимых знаний, благодаря чему, баллы Чжухона на вступительных экзаменах были самыми высокими. — Я полтора года отбивался от настойчивых ухаживаний и приглашений на свидания, — продолжил Минхёк, — но перед Рождеством сдался, сессия закрыта, дел нет, мы пошли на наше первое свидание. Оно показалось мне просто волшебным, место было удивительно, с неба порхали хлопья снега — было ощущение сказки. Оно не прошло и после окончания зимы, а весной мы уже официально стали парой. Он был заботливым, нежным, всегда мне во всем помогал, я влюблялся в него все сильнее с каждым днем, дарил себя всего. Был момент, когда мы чуть не расстались. Он приревновал меня к моему лучшему другу, тоже альфе. Никак не хотел понять, что мы с ним с пелёнок вместе, какая там любовь? Мы слишком похожи, чтобы любовь крутить. Еще тогда друг мне сказал, что этот парень станет причиной моих бед, но я ему не поверил. Какие беды, если всё это всего лишь недоразумение. После окончания университета мы с ним стали жить вместе. Это были еще три счастливых года, все наши знакомые постоянно спрашивали нас о свадьбе и детках, но он лишь говорил, что еще не время, да и мне тогда как раз предложили хорошую работу, так что было не до семейных дел и пеленок. Спустя еще пару лет, когда уже все устаканилось, появилась стабильность, я попробовал завести разговор про полноценную семью, но был резко оборван фразой, что он еще не готов и еще не пожил для себя, хотя большую часть средств в наш бюджет приносил я. Он перебивался фрилансом и временными работами, правда дома застать его было сложно, и на мои вопросы ответом были лишь грубости и просьбы не совать свой нос в чужие дела. Зато в мои дела он совал нос исправно и даже слишком сильно. Минхёк взял с тумбочки стакан с водой. Всякий раз, когда он вспоминал о последних годах жизни со своим парнем, во рту пересыхало. Слишком тяжелые воспоминания. Чересчур много негативных эмоций, полностью затмивших собой всё хорошее, что было прежде. Чжухон погладил омегу по руке, давая понять, что всё хорошо, ничего страшного не будет, что он слушает. И Чжухон действительно слушал, слушал и не понимал, почему Минхёк не ушел от этого альфы еще после первых ссор. Наверно, любил. Любил и надеялся, что все наладится. Так всегда. — Он закатывал мне сцены ревности после каждого корпоратива на работе, — выдохнул Минхёк, — хотя поводов для ревности я ему не давал никогда. Я очень им дорожил, очень его любил. После каждой такой вспышки он извинялся, говорил, что помутнение и больше такое не повторится. И я верил. Но все повторялось, а стоило мне спросить, почему он вернулся домой в два часа ночи, не написав ни строчки, не позвонив и не ответив на мои звонки, начинались притязания из серии «какое тебе дело? У меня была важная встреча, я не мог ответить.» и все в таком духе. Меня это задевало, но я не придавал этому значения. И вот на очередную годовщину наших отношений мы заказали столик в красивом ресторане, сняли апартаменты с видом на ночной Сеул, мы так увлеклись тогда друг другом, что забыли о предохранении. Даже не вспомнили о них, как нам было тогда хорошо. Даже наутро ничего не щелкнуло в головах. Я понял, что что–то не так спустя месяц. Я скрывал от него рвоту по утрам, хотя там и скрывать было нечего от спал до обеда, а потом уходил до глубокой ночи. После я сделал тест и почувствовал бесконечное счастье, которое быстро сменилось тревогой, беспокойством и страхом. На мое объявление о беременности он ответил сухо: «это твои проблемы, мне этот ребенок не нужен». С того дня его словно подменили. Он раздражался от любой моей просьбы, от любого вопроса и жеста. Жить с ним стало просто невыносимо. Избавляться от малыша я не думал, он был не виноват ни в чем, да и врач сказал, что это опасно. Я думаю, ты читал мою карту. Чжухон кивнул. Он действительно читал карту Минхёка по долгу службы и был солидарен с коллегой, ведшим беременность омеги и отправившим его сюда. Чжухон видел, насколько тяжело Минхёку дается его рассказ. Омега часто делал паузы, тяжело вздыхал, прикрывал глаза, сжимал руку Чжухона. Альфа лишь поглаживал ладонь Минхёка, чтобы как–то успокоить его и придать сил, Чжухон видел, что омеге нужно выговориться, да и сам Минхёк это понимал. Для него это было шансом отпустить свое ужасное прошлое, оставить его за закрытой дверью, чтобы открыть новую страницу своей жизни, возможно более счастливую и светлую, чем была прежде. — В тот день все было как всегда, мы почти не разговаривали, а я решил вечером сказать, что вместе мы больше жить не можем, — Минхёк подходил к самому ужасному воспоминанию в своей жизни, — однако я недооценил степень его раздражения от меня и всего, что со мной связано. Он сорвался от простого сообщения, пришедшего мне и отвлекшего его от созерцания немой рекламы по телевизору. Он высказал мне все, что думает и думал обо мне все эти годы, говорил, что я эгоист, раз оставил этого ублюдка, так он называл нашего с ним малыша, хотя я ему сказал свое мнение на этот счет и мнение моего врача. Он говорил, что живет со мной только из жалости, думает, что я отъеду на Тот Свет, если он от меня уйдет. Я слушал его и с каждой его фразой злился все сильнее, злился, разочаровывался и понимал, что ему от меня были нужны только бесплатный секс, дом и деньги. Я не стерпел и высказал ему всё это, сказав, что больше он в этом доме не живет. Последней его фразой было: «Как скажешь, дорогой, только позволь мне сначала с тобой попрощаться». После этого последовали два удара в живот, два ужасно сильных удара, у меня потемнело в глазах уже от первого, а когда я сполз на пол и скорчился от боли, мне кажется прилетело еще и с ноги. Я отчетливо помню его злой смех и звук хлопнувшей двери, а после темнота. Я пришел в себя, когда за окном было уже темно. Живот ужасно болел. Я тут же позвонил своему врачу и договорился о визите, сославшись на боли. Врач меня, конечно, раскусил и отправил к вам. Вот и все. Вот и вся моя грустная история. Чжухон слушал последнюю часть истории Минхёка с трудно скрываемой злостью, даже яростью. Как таких ублюдков только земля носит? Их таких отстреливать нужно, а лучше кастрировать с усекновением всего самого важного. Избить омегу, который носит твоего малыша, в зачатии которого ты принимал активное участие, да это уму непостижимо. Боишься ответственности — не занимайся сексом, а то, как удовольствие получать, так вместе, а как последствия разгребать, так порознь. Чжухон ничего не сказал, потому что какие тут нужны слова? Зачем? Альфа просто обнял Минхёка, который, наконец, дал волю своим эмоциям, в голос расплакавшись на плече у Чжухона, сжимая в ладонях ворот халата альфы. Чжухон гладил Минхёка по голове, по спине, крепче обнимая, понимая, что омеге нужно выпустить все эти эмоции, что он держал в себе последний месяц, наружу. Минхёк плакал около часа, а сердце Чжухона разрывалось от каждого всхлипа омеги. Чем он заслужил подобное отношение? Он же такой прекрасный. Такой добрый, солнечный парень. — Ну, вот завтра буду весь опухший, — усмехнулся Минхёк, вытирая мокрые от слез щёки. — Зато тебе будет легко и все плохое теперь точно позади, — Чжухон поправил халат, — кажется, мне нужен новый халат. — Прости, — стушевался Минхёк. — Не бери к голову, хён, все хорошо, — улыбнулся Чжухон, — тебе что–то нужно? Ничего не принести? Книгу там, или еще что? — Я бы хотел краски и мольберт, но тут же больница, поэтому сойдет и карандаш с альбомом, — улыбнулся Минхёк. — Хорошо, — кивнул Чжухон, — будет исполнено, а сейчас отдыхай. Ты слишком устал. После этого дня Чжухон практически безвылазно сидит в палате Минхёка, ведь к тому никто не приходит. Омега рассказал, что его друг живёт сейчас в другом городе и не может приехать, хотя порывался, но Минхёк его уговорил не приезжать, сказал, что справится, а сейчас омега полностью в этом уверен. Друг пообещал лично начистить физиономию этому уроду, что сотворил с его драгоценным Минхёком такое, но потом подумал и решил, что марать об него руки не стоит. Его жизнь накажет. Чжухон был солидарен с этим другом, он тоже был не прочь начистить физиономию этому выродку, но подумал, точно также, один в один. За тот месяц, что Минхёк провел в больнице, Чжухон узнал, что омега отлично рисует, что у него удивительный голос, что моргает Минхёк очень мило, что не любит огурцы до дрожи, что обожает пиццу с ананасами. — Ну, у тебя и предпочтения, — рассмеялся тогда Чжухон, — огурцы — злейшие враги, а ананасы в пицце добрые гости. Не перестаю удивляться тебе каждый день. — Ну, знаешь ли, я зато не визжу, как девчонка, при виде паука, — толкнул своего врача в бок Минхёк, который был удивлен, когда услышал фальцет альфы при входе в палату, а когда увидел причину столь резкой смены тембра голоса, в голос расхохотался, отправив бедного паучка в окно на своей паутинке лететь в новый дом. — Они же страшные, — надул губы Чжухон, заставив Минхёка умилительно пискнуть. Чжухон для него уже стал хорошим другом. Они много узнали друг о друге за этот месяц. И Минхёк с трудом находил силы на то, чтобы представить себе время без Чжухона, ведь скоро омегу должны были выписать. — Чжухони, — тихо начал Минхёк, — мы же не перестанем общаться, да? Омега очень этого боялся. Минхёк уже понял, что Чжухон ему нравится, и ему очень не хотелось, чтобы связь с этим удивительным человеком оборвалась. Чжухон очень интересный. Всегда может подбодрить или поддержать, знает тысячу и один рецепт пельменей. Как оказалось, умеет играть на барабанах, а однажды Минхёк увидел, как альфа воркует над детишками в одной из палат и замер. — Он будет потрясающим отцом, — подумал тогда Минхёк, неосознанно водя по своему животу, в котором недавно еще теплилась жизнь. В тот день Минхёк старательно делал вид, что спит, ведь увиденная картина прочно засела в его голове. Настолько прочно, что всю следующую неделю омега видел во сне Чжухона с малышом на руках. Альфа называл его своим сыночком и лучезарно улыбался. Минхёк просыпался с ощущение грустного счастья. Когда-нибудь это действительно случится. — Конечно, нет, — улыбнулся Чжухон, — что за глупости лезут в твою светлую голову? Минхёк, лежавший на кровати, отвернулся, зарывшись носом в подушку, пряча розовые щеки. Действительно, с чего он взял, что все прекратится? У них с Чжухоном много общего, но в то же время их отличия прекрасно дополняют друг друга. — Я просто подумал, что у тебя не будет на меня времени, — честно признался Минхёк, — ты же всё–таки врач. Всегда на посту. — Боже, Минхёк, — тепло рассмеялся Чжухон, — у врачей тоже бывают выходные и, о, ужас, отпуска. К тому же для тебя я всегда найду время. Всегда. Понял? Поэтому не выдумывай себе поводов для грусти. Чжухон уж точно бы нашел время для Минхёка, в этом для альфы не было никаких сомнений. С Минхёком ему хотелось проводить слишком много времени. Чжухон тоже чувствовал грусть от того, что теперь видеться они будут не столь часто, но все же больница не то место, где можно весело провести время, к тому же Чжухон здесь на работе. Альфа точно знал, что на лето возьмет отпуск. Давно уже не отдыхал нормально. Хотя скорее причиной был Минхёк. Главврач, когда услышал, что Чжухон собирается писать заявление на отпуск, подписал его без лишних вопросов. Ни от кого в роддоме не укрылось, как сильно сблизились Чжухон и Минхёк, кто–то даже видел взгляд Минхёка, когда он увидел Чжухона в палате для новорожденных. А другой то, как Чжухон смотрит на рисующего в коридоре цветущее дерево Минхёка. Персонал был рад за них обоих. Минхёка они жалели всем коллективом, прекрасно понимая, что без Чжухона омега бы не оправился. К тоже же сослуживцы Чжухона были благодарны Минхёку за то, что вдохнул в их уже полноправного коллегу новую жизнь. Альфа расцвел, сблизившись с Минхёком, ни от кого это не укрылось, разве что, кроме самого Чжухона, который не понимал, почему все коллеги улыбаются, смотря на него. — Я позвоню тебе на следующий день после выписки, — тихо произнес Минхёк, но Чжухон услышал. — Хорошо, хён, — услышал шепот возле своего уха омега и тут же покраснел, как спелый помидор. Этот альфа. Что он с ним делает? После выписки Минхёк вернулся на работу, на свою любимую работу дизайнера интерьеров. Вернулся с новыми силами и с новыми идеями. Квартиру новую снял, старая была слишком темной во всех смыслах, а Минхёк решил начать новую жизнь. Весна была в самом разгаре. Коллеги омеги, знавшие, где он была так долго, не могли понять, как можно после такого быть настолько позитивным и счастливым. Им было невдомек, что Минхёк по уши влюбился, хотя еще сам не осознал. Они с Чжухоном встречались хотя бы раз в неделю, каждый из них это пообещал, если что–то срывалось, они долго разговаривали по телефону и каждый раз долго прощались. — Иди уже домой, хён, холодно, — отправлял омегу домой Чжухон, когда после очередной прогулки альфа снова проводил Минхёка домой, — не хватало еще, чтобы ты простудился. Я же себе этого не прощу как врач. — Обязательно позвони мне, как доберешься домой, — ежился от ветра Минхёк, желая еще немного побыть рядом с альфой. Прощаться совсем не хотелось, но пригласить к себе Минхёк еще боялся, ему казалось, что еще слишком рано. — Обязательно позвоню, — улыбнулся Чжухон, — а теперь иди, я же вижу, что тебе холодно, как маленький, честное слово. Иди же. Минхёк кивнул и вошел в подъезд, а Чжухон ждал, пока омега помашет ему из окна, это был их ритуал, чтобы альфа знал, что Минхёк успешно преодолел свои три этажа на лифте или пешком. Без этого Чжухон отказывался уходить, он очень боялся за Минхёка. Однажды, когда омега случайно разговорился со своим соседом по этажу, забыв в пылу разговора про то, что на Чжухон стоит на улице и ждет заветного сигнала, что все в порядке, и увидев альфу взбегающего по лестнице на его этаж не на шутку перепугался, думал, что что–то стряслось. Чжухон же, прождав полчаса, но так и не увидев в окне Минхёка, решил, что что–то случилось и пошел проверять. — Господи, я думал, с тобой что–то случилось, — запыхавшись, проговорил Чжухон, опираясь на перила. — Прости, Хони, — виновато потупился Минхёк, — я заболтался и совсем забыл, что ты меня ждешь. — Ничего страшного, я мог бы просто позвонить, но что–то чересчур переволновался, — смущенно ответил альфа, понимая насколько глупо они с Минхёком сейчас выглядят в глазах соседа омеги. Они просто друзья, а тут такое. Хотя Чжухон стал замечать, что он часто думает о Минхёке совсем не как о друге. Альфа часто представлял, как берет его за руку, как обнимает, как накрывает одеялом, уснувшего на его коленях Минхёка. От этих мыслей в животе Чжухона начинали порхать бабочки, а на лице возникала счастливая улыбка. Чжухон понял, что по уши влюблен в этого омегу, но признаться в этом никак не хватало духу. Было страшно потерять столь дорогого сердцу человека. Минхёк тоже понял, что влюбился, понял лишь спустя еще месяц, когда наступило лето, точнее, когда первые его месяц походил к концу. Они с Чжухоном решили прогуляться по пляжу с утра. Жара стояла невообразимая. — Хён, — позвал Минхёка Чжухон, — смотри. Минхёк подошел и увидел в песке крабика, что спешит в море. — Надо ему помочь, — взял крабика Минхёк и положил к линии прибоя, — теперь тебе будет проще, малыш. Чжухон смотрел на Минхёка в этот момент с нескрываемой нежностью. Он любил все в этом парне. От его бесконечной болтливости, что была всегда к месту, ведь Минхёк точно знал, когда уместно болтать без умолку, а когда не стоит, до взгляда устремленного на небо, когда они лежа смотрят на облака, и омега рассказывает истории о бегущих по небу белых фигурах. — Может, окунемся, а, Минхёк? — спросил Чжухон, — жарко невыносимо, а ведь еще утро. — Я не буду, а ты иди, — улыбнулся Минхёк, он бы очень хотел присоединиться к Чжухону, но физиология решила, что эту неделю омега будет сухопутным жителем. Чжухон плескался в воде словно ребенок, то и дело маша своему хёну из голубой воды, а когда вышел и подошел к сидящему под зонтиком Минхёку, последний потерял дар речи. Сердце забилось как бешеное, когда Чжухон сел рядом обтираясь полотенцем, чтобы не сгореть. — Кажется, ты пропал, Ли Минхёк, — пронеслось тогда в голове омеги. Чжухон был прекрасно сложен, Минхёку аж сделалось дурно на мгновение, а после он совсем потерялся в своих фантазиях на тему того, как было бы здорово никогда не покидать объятий Чжухона, как хорошо, просыпаться и засыпать рядом с ним, готовить ему завтрак, чувствуя нежные объятия и тепло тела со спины. — Совсем пропал и по уши втрескался в друга, — констатировал Минхёк, с трудом вырвавшись из плена своих фантазий. — О чем ты так задумался, хён? — вздрогнул омега, услышав вопрос Чжухона, — я тебя зову–зову, а ты словно не здесь. Признавайся, о чем задумался? — Не скажу, — надул губы Минхёк, — это секрет. — У тебя есть секреты от твоего Хони? — сощурился Чжухон, не понимая, что только что заставил сердце Минхёка пропустить пару ударов. — Есть, — обиженно вздернул нос Минхёк, — у тебя же тоже есть секреты от твоего хёна. Значит, и у меня могут быть. С июля у Чжухона начинался отпуск, а Минхёк взял отгулы на работе, благо за успешно выполненные заказы они ему полагались. Правда пришлось перенести их ближе к концу месяца, потому коллега, занимавшийся одним крупным заказом серьезно заболел, а другим дизайнером с такой же квалификацией был только Минхёк. Омега умело справился с поставленной задачей, получив от клиента море похвалы, а от босса дополнительные отгулы и премию. В целом у Минхёка набежало две недели честно заработанного отпуска. Омега не мог дождаться их первой с Чжухоном встречи. Минхёку казалось, что она будет особенной, да, привычный парк, привычный раскидистый дуб, но голос Чжухона был слишком взволнованным. Чутье не подвело Минхёка. Под дубом его ждал пикник и Чжухон. Альфа приготовил любимые закуски Минхёка, заставив того почти расплакаться от этого. — Что–то не так? — с тревогой спросил Чжухон, увидев навернувшиеся на глаза омеги слезы. — Нет, Хони, просто я очень счастлив, мне никто и никогда такого не делал, — Минхёк сел рядом с Чжухоном, вытирая так некстати полившиеся все же слезы. — Я могу делать это для тебя каждый день, — улыбнулся Чжухон, — потому что ты этого заслуживаешь как никто. — Хони, я так не перестану плакать, — засмеялся Минхёк, толкая альфу в бок. Слишком тяжело быть друзьями, слишком. — Будешь реветь, я тебе огурец подсуну, — улыбнулся Чжухон. — Только попробуй, — сдвинул брови Минхёк, — и я на тебя обижусь. — И первым же взорвешь мне сообщения, — засмеялся Чжухон. Минхёк обиженно запыхтел. Этот альфа слишком хорошо его знает. Да, взорву, потому что люблю тебя дурака безумно и скучаю по тебе каждую минуту проведенную без тебя. В этот момент Минхёк услышал голос, который, казалось, давно забыл. Чжухон куда–то отошел, ему позвонили с работы, что–то важное. — Быстро же ты мне замену нашел, Минхёки, — эта интонация заставила Минхёка замереть и вжать голову. Слова застряли в горле. Омегу затрясло от страха. — Шел бы ты отсюда, пока цел, — закрыл Минхёка собой вернувшийся Чжухон и увидевший, что к его хёну кто–то пристает, а, увидев реакцию омеги, понял, кто это. — Ты хоть знаешь, какой он? — усмехнулся бывший Минхёка. — Ты плохо слышишь? — Чжухон с трудом держал себя в руках. — Всего полгода прошло, а ты скорый малый, Минхёки, — не унимался альфа, — ему тоже про ребеночка наплетешь? Тут уже Чжухон не стерпел, звук смачного удара разлетелся по округе, заставив других людей обратить внимание на их компанию. Чжухон бы с удовольствием еще наподдавал этому ублюдку, но он почувствовал, как Минхёк цепляется за его штанину. — Чтобы я тебя больше рядом с ним не видел, ты меня понял? — наклонился к трясущемуся от страха альфе Чжухон. Его оппонент кивнул и быстренько ретировался, вытирая кровь, текущую из разбитой губы. — Хони, — Минхёк буквально вцепился в альфу, когда тот сел рядом с ним. Омегу трясло. — Все хорошо, Минхёк, слышишь? Все хорошо, не бойся, — Чжухон взял лицо Минхёка в свои ладони и, глядя в ему глаза, произнес, — он больше тебя больше не потревожит, слышишь. Все хорошо. Не бойся, хён. Я с тобой. — Хони, я так тебя люблю, — произнес Минхёк совершенно осознанно, — очень люблю. Это единственное, что сейчас хотел сказать омега Чжухону. Ему сейчас было все равно, что будет дальше. Он должен был сказать эти слова. Чжухон растерялся на несколько секунд от услышанного, а после поцеловал Минхёка, почувствовав, как тот обнимает его, сцепляя руки на шее. Его чувства оказались взаимными. Это сбывшаяся мечта. Уже сбывшаяся. — Я тоже тебя люблю, Минхёк, — оторвавшись от старшего произнес Чжухон, — и тоже очень. — Поцелуй меня еще, — попросил Минхёк, и Чжухон без промедлений исполнил просьбу, посадив омегу себе на колени и крепко обняв. Минхёк таял в крепких и нежных объятиях Чжухона. Это было слишком ново для омеги, так не было. Чжухон был так нежен и бережен, словно Минхёк хрупкая статуэтка, а не живой человек. — Больше ничего не бойся, — погладил по щеке Минхёка Чжухон, — никогда. Все будет хорошо. — Не буду, — прикрыл глаза Минхёк, — так приятно. Люблю тебя, Хони. С того дня они стали настоящей парой. Минхёк пришел после отгулов на работу счастливый до невозможности. Они с Чжухоном те две недели не расставались вовсе. Везде и всегда вместе. Прогулка в парке, посиделки в кафе, киномарафоны, анимемарафоны. Им хватило двух недель, чтобы понять, что теперь друг без друга будет тяжело. Чжухон месяц уговаривал Минхёка перебраться к нему, уговорил. Минхёк был удивлен тем, что к его приезду явно готовились. Даже место в шкафу было выделено, все было приготовлено к переезду дорогого второго хозяина. — Хони, — Минхёк просто обнял своего драгоценного альфу, который терпел столько сколько нужно, чтобы Минхёк поборол свой страх совместной жизни с альфой. Этот парень точно его человек, омега убедился в этом уже в бессчетный раз. С того дня началась их счастливая совместная жизнь, которая спустя еще 500 дней стала на порядок счастливее. — Хони, — Минхёк с трудом скрывал свое волнение, он только что вышел из ванной, где сделал тест. — Что такое Хёк–а? — утянул к себе на колени омегу Чжухон. — Вот, — протянул тест Минхёк. — Хёк–а… это…, — Чжухон не мог подобрать слова, Минхёк кивнул, — Минхёк, это же замечательно. Господи, я так рад. Чжухон не мог описать свое счастье. У них будет малыш. Их общий с Минхёком малыш. Альфа бережно прижал к себе свое драгоценное сокровище, зацеловывая личико Минхёка. Это лучший день в его жизни. Минхёк был ошарашен реакцией младшего, но был счастлив, Чжухон излучал счастье. А в голове омеги всплыла та картинка из роддома. Совсем скоро Чжухон будет прижимать к себе их сыночка. Минхёк обнял Чжухона и мирно уснул. Спустя положенный срок Минхёк прибыл в роддом, где работал Чжухон. У альфы в тот день был выходной, но он не мог оставить своего уже мужа одного. Точнее не мог остаться один. Коллеги Чжухона понимали его состояние, сами были на его месте. Даже если все знаешь и во всех уверен, нервы все равно не на месте. В родильный зал нервного папашу не пустили, нечего там своего мужа накручивать, ему и без этого несладко. Услышав крик младенца, Чжухон чуть не вынес дверь в родильный зал, благо мимо проходил один из врачей, он успокоил не в меру активного отца. — Подожди ты пару минут, сейчас тебе его покажут, нетерпеливый какой, из всех папаш, самый нетерпеливый, — усмехнулся врач. Чжухон в ответ лишь недовольно запыхтел. Он бесконечно волновался за Минхёка и за малыша, но когда спустя несколько минут молодому отцу показали его сына, Чжухон успокоился мгновенно. Их сын был вылитой копией Минхёка, так показалось Чжухону, разве что ямочки на щеках от него передались. Альфа так увлекся своим чадом, что не заметил, как Минхёка увезли в палату. Омега засиял от счастья, увидев, как воркует с малышом Чжухон. Именно об этом он и мечтал тогда. Они оба мечтали и осуществили свою мечту. Дальше их ждало только счастье, Минхёк с Чжухоном были в этом уверены. А судьба подтвердила их уверенность, послав через три года еще одного сыночка.