Действительно хочешь, чтобы я прекратил?

      Было уже далеко за полночь. Сонмин лежал под теплым одеялом, зарывшись лицом в чистую ткань. Он смотрел в темную пустоту комнаты и ждал чего-то, в чем не мог себе открыто признаться. Сколько это длится Сонмин точно не знал, потому что в эти мгновения для него не существовало времени. Он просто ждал и твердил себе, что всего лишь не может уснуть.       Через какое-то время дверь его комнаты скрипнула и через ее щель забежал свет, на мгновение озаривший всюду разбросанные вещи. Сонмин тут же зажмурил глаза и напрягся, заставляя себя не шевелиться. Он делал так всегда. Делал вид, что давно уже спит, когда на самом деле его сердце бешено колотилось в волнующем ожидании, а по телу гулял ураган маленьких иголок, что лишь щекотали его тело, испытывая на прочность. Вонджин старался быть тихим, потому что разбудить Анмина было для него своего рода кошмаром. Он тихо ступал по холодному полу, направляясь к кровати, на которой лежало его любимое хрупкое тело. Это вызывало теплую улыбку на лице Вонджина, ведь он приходил сюда так часто с того времени, когда они стали жить вместе с мемберами, и каждый раз Сонмин был для него спящим произведением искусства. И чувства к нему никак не хотели сбавить свою интенсивность хотя бы на несколько жалких процентов. Вонджин остановился около кровати, еще раз взглянув на четкие и особенные для него черты лица. Губы Сонмина были чуть приоткрыты, а между бровей покоилась небольшая морщинка от того, что он прямо сейчас хмурился, словно от возмутившего его сна. Вонджин поддался непростительному для него импульсу и аккуратно убрал черную прядку волос, спадавшую на милый нос Анмина, а затем невероятно осторожно лег рядом с ним.       Так нелепо. Так странно. Но Вонджин ничего не мог с собой поделать. Ему было больно от того, что он посмел полюбить этого милого ребенка, что он посмел допускать такие порочные мысли о нем… Ему было стыдно от того, что он посмел приходить к нему в кровать и ложиться рядом, чтобы чувствовать его присутствие и аромат его тела вместо того, чтобы попытаться стать ближе к нему в свете дня. Он ненавидел себя за это и ругал свою ужасающую слабость. Прямо сейчас он боялся коснуться, боялся шевельнуться, чтобы не разрушить царившее в его душе эгоистичное счастье. Прямо сейчас он особенно сильно боялся того, что совершал.       Но любовь непредсказуема, верно? Влечение опасно и Вонджин не смог ему противостоять.       Сонмин чувствовал присутствие старшего рядом с собой. Так непростительно близко. Его тело не слушалось и чуть еле дрожало. Снова, все это происходило снова. Только вот с каждым разом терпеть его присутствие рядом с собой становится все невыносимее. Желание коснуться, накричать, поцеловать, спросить «почему?» было невообразимо сильным. Но он не мог. Сонмин боялся и стыдился своей испорченности и неправильных мыслей. Тогда что ему делать с этим чувством, что перекрывает кислород в легких, заставляет ощущать немыслимую сухость во рту, жар по всему телу и тугой узел внизу живота, который стягивается все сильнее от ощущения старшего рядом?       Вонджин лежал рядом со все еще неизменным напряжением. Он знал, что скоро это пройдет и он провалится в сон. Но вдруг его взгляд зацепился за дрожащее тело Сонмина. Вонджин пришел в замешательство и ему вмиг стало страшно. С бешено бьющимся сердцем он пытался убедить себя в том, что, возможно, Анмину снится кошмар или в комнате сегодня холоднее обычного. Но все разрушил непонятный, совершенно безрассудный для него импульс, который заставил придвинуться ближе к трясущемуся телу и обхватить его своей напряженной рукой.       «Черт возьми… что же я делаю?» — ругал себя в мыслях Вонджин. Он же сейчас разбудит его и что тогда говорить, как себя оправдать? Вонджину не хотелось даже думать об этом.       А Сонмин готов бы кричать. Он почти не дышал, когда почувствовал прикосновение плеч Вонджина к своим. Даже эта незначительная близость отдавалась в сердце и теле искорками желания. Он чувствовал спиной дыхание старшего, теплоту его тела, чувствовал отголоски его быстрого сердцебиения, которому почему-то не придавал значения, и видел перед собой его руку: крепкую, в красивых узорах выпуклых вен, в темноте она казалась еще более желанной, чем только мог предполагать Сонмин. И ему так страстно хотелось, чтобы эти руки касались его с любовью, когда они наедине и когда нет причин дразнить друг друга.       У него не получилось сдержать свои чувства, и Сонмин непроизвольно начал дышать слишком часто. Тяжелый ком сомнений застрял в горле, норовя выбраться наружу в виде слез. Так глупо и безрассудно, но Сонмин страдал. Он действительно страдал из-за своих чувств, а подобные неопределенные действия старшего выбили из колеи его ранимое сердце.       Вонджин страшно напрягся, когда понял, что его Анмин не спит и разрывается в попытках сдержать рыдания. Да, он страшно, страшно испугался. Но ругаться себя уже не было смысла. — Сонмин…? — взволнованно и очень тихо окликнул младшего Вонджин.       Но Сонмин ничего не ответил, лишь еще больше затрясся и издал всхлипывающий звук, от которого сердце старшего болезненно сжалось.       Вонджин успел обозвать себя всеми возможными бранными словами. Его Анмин всегда был раним и ужасно эмоционален, но все же он чувствовал огромную ответственность за его слезы. Он не мог больше сдерживать себя в руках, поэтому быстрым, но аккуратным движением перевернул Сонмина на спину и приподнялся над ним, заглядывая в мокрое от слез лицо и капризно изогнутые брови. Его вид был чертовски трогательным. — Это из-за меня, да? — спросил Вонджин, лихорадочно бегая глазами по лицу младшего и постоянно вытирая новые слезы с его лица.       Но Сонмин не отвечал, только глядел жалобно на старшего, смотрел на его прекрасное взволнованное лицо и от этого еще сильнее впадал в истерику. Сейчас он как никогда сильно ненавидел свою ранимость. Вонджин все же все понял. Он прикрыл глаза, пытаясь отогнать от себя обвиняющие мысли, а потом беспомощно уткнулся лицом в шею Сонмина, продолжая поглаживать его лицо и зарывать пальцы в мягкие волосы. Он выдохнул в аккуратную шею, прижался сильнее, словно Анмин прямо сейчас исчезнет из его рук, и невнятно пробормотал: — Прости меня… Правда, прости.       Слезы Сонмина ушли и на их место встали бешеные удары сердца, которые отдавались гулом в ушах и пульсацией в каждой клеточке тела. Что все это значит? Это ведь ему, Сонмину, нужно извиняться за все свои ужасные чувства… — Почему, — запинаясь почти на каждом слове, выдавил из себя Сонмин, — Почему ты извиняешься?       Тихий, надломившийся голос Сонмина и весь его вид заставлял старшего испытывать невыносимые горки чувств, начинавшихся с тревоги и страха, и заканчивавшихся на почти нестерпимой любви. — Я… я разбудил тебя, испугал, заставил плакать, — солгал Вонджин. — Прости меня.       Другого он сказать просто не мог… — Нет, — раздраженным, но прозвучавшим скорее капризно голосом, возразил Сонмин. — Лжешь. — Сонми… — За что ты извиняешься? — перебил Анмин. — Скажи мне правду. Почему ты здесь каждую чертову ночь?       Вонджин от тона младшего опешил. Никогда он не слышал от милого Сонмина подобной напористости, злости, капризного раздражения. Он хотел выдавить очередное глупое оправдание, но его губы так и замерли приоткрытыми. Он понимал, что бежать уже некуда.       Сонмин требует от него либо все, либо ничего. Но исход в «ничего» был для него самым страшным кошмаром. Страшнее даже того, если Сонмин обо всех его скверных чувствах узнает и грубо отвергнет. Вонджин закрыл глаза и провел вспотевшей ладонью по своему лицу, пытаясь так в очередной раз отогнать все свои страхи. Он набрал в легкие побольше спасительного воздуха и прервал те жалкие несколько сантиметров, разделяющих их все это время.       Его губы сомкнулись на губах Сонмина. Так неумело и излишне робко… Вонджину казалось, будто он впервые целует кого-то. А Сонмину казалось, что кровать куда-то исчезла и он с огромной скоростью падает в небытие своих чувств. Он не мог поверить. Не мог даже представить подобный исход. Теплые и сухие губы Вонджина на его дрожащих губах… Но Сонмин не отвечал. Его словно сковало цепями, не давая и шанса двинуться. Вонджин болезненно сощурился и медленно отстранился, заглядывая в удивленное выражение лица Сонмина. Его темные глаза втягивали в свою тьму… Он снова попытался что-то сказать, но провалился. Он снова провалился во всем. — Нет, — прошептал Анмин, будто прочитав его мысли, и обхватил своими маленькими ручками шею старшего, притягивая в новый поцелуй.       Они медлили как подростки и осторожно касались губ друг друга, пытаясь запомнить и насладиться ощущением, которое бывает раз в жизни. В этом было что-то магическое. Вонджин часто дышал, с каждым вдохом наслаждаясь запахом тела Сонмина. Он сжимал его талию с напористой силой. Он хотел ощутить его присутствие в своих руках. Черт, как же сильно Вонджин этого хотел…       И вот сейчас он его, но он робеет как мальчик, боясь показать насколько же сильно на самом деле желает.       Сонмин никогда и представить не мог, что близость с любимым человеком может бы настолько невероятной. Вонджину от этого чувства сносило крышу. Он смаковал его губы все чаще и яростней, лишь на долю секунды отрываясь, чтобы поцеловать каждый участок на красивом лице Анмина. А Сонмин тихо-тихо постанывал, и сам себе удивляясь к телу старшего все сильнее мостился. Вонджин, заметно смелея, провел своим языком по красивым линиям губ младшего, вызывая у того удивленный стон. Эта дразнящая нотка ударила прямо в цель и разнесла по телу желание, поглощающее обоих в свое бездонное море. Их языки в беспорядочном танце сплелись и тела касались друг друга с непередаваемой страстью. Вонджин себя плохо контролируя гладил тело Сонмина, начиная с худых бедер и тонкой очаровательной талии, заканчивая лицом, которое он обхватывал обеими руками, чтобы заключить в очередной сумасшедший поцелуй. Анмин чувствовал плавные движения бедер Вонджина и зарывался пальцами в волосы старшего, почти грубо натягивая их в своих руках. Язык Вонджина такой же горячий, как и его губы. Сонмин растворялся во власти его рук, его разум был в тумане желания и чувств. Он снова издал сладкий стон, и этот звук камертоном отозвался в сердце и теле Вонджина. Он желал большего, желал попробовать каждую частичку любимого тела, которое сейчас в его власти. Он готов сделать все, что Сонмин ему позволит, но не более. Нет…       Вонджин с трудом оторвался от влажных розовых губ и затуманенным взором посмотрел на Сонмина. В его взгляде было то самое голодное выражение, которое отдается приятной дрожью по всему телу от макушки до самых кончиков пальцев. Анмин потянул старшего за край футболки, прося продолжить. Вонджин в ответ простонал в его шею, а затем прямо на ухо, отчего Сонмин резко сжал футболку старшего на его спине. Эта близость убивала, заставляя теряться. Но они были только счастливы потеряться в друг друге еще более, чем были потеряны до. Вонджин мучительно медленно провел языком по мочке миниатюрного ушка, выбивая из Сонмина протяжное «м-м-м». Старший всегда любил касаться ушей Анмина, делая вид, что это совсем невзначай. Но сейчас он имеет возможность целовать, вдыхать, пробовать его всего. И это сводило с ума.       Уши слабое место Сонмина. Ох, как же он обожал, когда старший дотрагивался до них своими руками пусть даже дразня. А сейчас он делает с ними то, что и вообразить невозможно. От этого его кожа покрывалась мурашками, а тело натягивалось как струна. Сонмин потянул Вонджина к своей шее, прося поцеловать и там. Он ощущал настолько нестерпимое желание, что хотелось почувствовать поцелуй старшего на каждом сантиметре своего тела. Сонмин хотел навечно запомнить эти пухлые горячие губы. Вонджин исполнил просьбу и жадно целовал тонкую шею младшего, блуждая к ключицам и к острой линии челюсти. Он покусывал мягкую кожу, а следом оставлял на месте укуса влажный поцелуй. Одновременно с этим Вонджин, напрочь забывшись, запустил руки под пижаму Сонмина, требовательно лаская бархатную кожу. — Вонджин-а, — простонал Сонмин, сам не понимая, что хотел этим сказать. Просто имя старшего так и рвалось с его губ.       Вонджин почти зарычал, снова заключив Анмина в свой властный поцелуй. Чмокающие звуки их поцелуев совершенно перестали смущать. Это продолжалось снова и снова. Они потеряли счет времени. Голова и тело каждого пульсировало от желания. — Люблю, — выдохнул Вонджин прямо в губы младшего, когда наконец оторвался от жадного поцелуя, — я люблю тебя.       Но Сонмин не успел и слова ответить на сказанное с таким чувством, потому что с него стянули верх пижамы и пухлые губы Вонджина в ту же секунду прикоснулись к полуголому разгоряченному телу. Это нестерпимо приятно. Сонмин лишь зажимал свой рот рукой, чтобы не стонать слишком громко. Вонджин и с себя сбросил верх, а затем снова вернулся блуждать по телу Анмина, оставляя поцелуи буквально везде. Сонмин соблазнительно выгибался в спине, когда он задевал его кожу зубами, и это чертовски сильно нравилось старшему. Он наслаждался этим, когда в его голове были куда более грязные вещи.       Касания, стоны, укусы, поцелуи, снова стоны, бедра Вонджина, прижимающиеся к Анмину, ощущение его возбуждения, какие-то слова, которые они шептали друг другу: все было лихорадочно быстро и Сонмин опомнился лишь тогда, когда Вонджин целовал кромку его пижамных штанов, поддевая их зубами и дразняще лаская бедра. Дыхание Анмина перехватил укол страха. Он желал этого так сильно, но кто знал, что столкнуться с этим вот так напрямую будет так страшно? Его захлестнула неуверенность. Все слишком быстро…       Сонмин робко приподнялся и сжал плечо Вонджина. Старший очнулся словно ото сна, посмотрел на слегка взволнованное лицо Анмина и лишь спустя какое-то время осознал, как далеко собирался зайти. — Ах, — сказал Вонджин, взъерошивая себе волосы от внезапно охватившей его стеснительности, — я забылся, извини…       Сонмин продолжал просто смотреть на него, не отрывая глаз. Он тоже был смущен, но в то же время его наполнило чувство любви к старшему. Он такой удивительный. Минуту назад творил с ним такое с диким желанием в каждом движении, а сейчас смущается только от одного его взгляда. Сонмин любит его, очень любит. — Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, — сказал Вонджин, в смущении издав непонятный звук, а потом упал на кровать, закрывая лицо одеялом. Сонмин улыбался и лихорадочно перебирал в голове варианты того, что можно такого сказать, но, как всегда, ляпнул неуместную глупость, которая лишь в его голове звучала логично: — Эй, Вонджин-а, — игривым тоном начал он, сразу же привлекая взгляд старшего на себя, — прекрати издеваться и дразнить меня, а еще мне трудно засыпать ночью, потому что ты приходишь в мою кровать. Прекрати, хорошо? Заинтересованный взгляд Вонджина сменился удивлением, смущением и смехом одновременно. — Ты сейчас это серьезно? — сквозь смех спросил Вонджин. — Да! — Сонмину было так же смешно и неловко, но он слишком горд, чтобы признать свой провал перед Вонджином открыто. — Да? — с интересом склонив голову на бок, спросил Вонджин. Он очаровательно улыбнулся уголком губ, а потом нежно и протяжно поцеловал Сонмина. — Действительно хочешь, чтобы я прекратил? — Ты снова дразнишь, — заключил Сонмин, растворяясь в новой порции эйфории. — Но не прекращай. — Скажи, что любишь меня. — Я люблю тебя, — сказал Сонмин, вложив в эти три слова все свои чувства, и сам притянул старшего в очередной поцелуй.