Цыганочка с выходом

      Весна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого вносила свои коррективы в жизнь Космоса Юрьевича Холмогорова. А, вернее сказать, — новшества. Это не могло не бередить струны души, которые, вопреки всему, играли и желали пустить всё тело в пляс. Необузданное ныне сердце сына профессора астрофизики заиграло в такт чему-то непонятному, одновременно пугающему и желанному.       И Космос изо всех сил старался от этого уворачиваться, потому что не видел ответных порывов со стороны Ярославы Ульяновой.       Да-да, в это сложно было поверить, но только самому Космосу. Потому что Пчёлкин, столкнувшись с первым упоминанием бойкой девчонки на Рижском ещё прошлым летом, сразу понял: его друг медленно, но верно шёл ко дну. Нити привязанности к образу рыжих волос и зелёных глаз усиливались так быстро, что он просто не мог понять, как, зачем и почему. Кому нужно всё это?       Космос, при всей своей любви «пофилософствовать», в одну секунду стал отметать любые порывы. Особенно при медовом товарище — тот, словно пчёлы на мёд, весьма иронично слетался на такого рода разговоры всякий раз, а то и сам старался подвести товарища к этому осознанию. — Пчёлкин, ты чё ко мне прицепился, мать твою?! — Я бы попросил, — Витя, вздёрнув указательный палец, посмотрел на товарища, всё же не скрывая широченной ухмылки, — Во первых, ты втрескался не в мою мать, и за это, дружочек, спасибо. — Иди ты! — А во вторых, Космосила, пора бы тебе уже перестать отрицать очевидное! — Пора бы мне уже перестать тебя терпеть и дать в твоё жало! — И жало моё не трошь, оно правду толкует, и сам это прекрасно знаешь. — Что же твоё жало толкует насчёт Ирки, а, медный ты наш повелитель трусов и вечеринок?!       После этого Витя был вынужден махнуть рукой, весьма двусмысленно замолчав. — Дурак ты. — А ты типа сильно умный! — Ну, я, конечно, не сын профессора… — И за это тебе спасибо! Мои нервы не выдержали бы такого брата, — от души высказался Космос, стараясь не искать в этом другую сторону медали, — Но от Ирки всё равно отстань, бабник недоделанный, а то я тебе все твои жала-то по обламываю! — Хорош гудеть, ну вы чё? — Фил, вмешавшийся в разговор своим появлением, подоспел вовремя, чтобы разнять перепалку, грозившуюся перерасти в физическое и нешуточное состязание.       Авось, будет знать, как вставлять свой нос в его, Космоса, дела!       Собственно, а какие у него были дела, связанные с Ясей? Да, он называл её не только так, по-разному. Яська, Ясенька… Последнее, конечно же, дико смешило окружающих, а саму девчонку вгоняло в краску. Ульянова неизменно каждый раз твердила ему, чтобы это прозвище он засунул себе под язык и тысячу раз прожевал, думая, стоит ли выговаривать.       Она и не догадывалась, что мысли о ней, её имя и всё, что их связывало — а такого в последнее время было немало, — и так вертелось у него везде, где только можно. В прямом и переносном смысле этого слова.       Всё началось с банального похода в кино. Достать билеты на вечерний сеанс «Вам и не снилось…»* было гораздо легче, чем уговорить Ясю пойти с ним и скоротать вечер за просмотром. Она всё пыталась искать какие-то отговорки, говоря, что ему, Космосу, лучше бы заняться делом поинтереснее, чем мучить её своими просьбами. Холмогоров относил себя к числу воспитанных хотя бы мало-мальски людей, но тут уж пришлось прибегнуть к совсем крайнему методу. — Между прочим, ты мне должна!       Глаза Яси вытянулись и округлились так, словно он её шокировал. — Это за что это, а? — Забыла? Дырявая у тебя память, однако… — Холмогоров, не беси! — За то, что я тебя вытащил тогда. На рынке. — Я думала, что мы уже обсудили с тобой мою благодарность! — Блин, я не пойму, тебе сложно, что ли?!       И зелёные глаза блеснули на него своим гневом. — Ладно! Будет тебе кино, раз хочешь! — Так бы и сразу…       Тот вечер Космос мог бы без зазрения совести прокручивать снова и снова. Ему было слишком уютно в компании, казалось бы, ещё вчерашней недоброжелательницы — их общение как-то перескочило ту грань, когда он назвал её дурой, а она ушла из квартиры Филатова, хлопнув дверью.       Последние полчаса перед сеансом они провели на лавочке, сидя и просто разговаривая ни о чём. Яся пила кофе, прикупленный в каком-то не то киоске, и яркий необычный стаканчик по-своему вносил какую-то атмосферу. От неё пахло этим кофе, и Космос, с детства грешивший любовью исключительно к чайному напитку, отчего-то вдыхал и мирился. Ульянова любила кофе, и неизменно слегка улыбалась, делая новый глоток.       Её тонкие пальцы, накрашенные чёрным лаком — откуда только взяла такой? — обхватывали стаканчик, грозя продрогнуть, если бы не тепло от напитка. Парень уловил это и пожалел, что не взял с собой варежки — конец ноября месяца это вам не июль, когда они встретились впервые! Словом, свою первую встречу они предпочитали больше не припоминать — Яся как-то съёживалась, а Космос не хотел давить.       Ждал, что потом узнает. Дождётся ли только?       По своей натуре Ярослава Владимировна Ульянова напоминала ему лису, живущую по своим, неизвестным и непонятным ему, понятиям. Но ведь и он, Космос, не подарок, и многого она о нём ещё не знает. А он бы и не прочь — открыться, рассказать…       Вообще, всё посыпалось, когда он проводил её до дома. Яся посмотрела на него и выдала то, чего Космосу не ожидалось услышать. Впрочем, он уже понял, что строить всякие ожидания — это крах, потому что Яся не переставала его удивлять своим поведением. Она могла в один момент быть с ним собой, а уже спустя секунду превратиться в заносчивую и высокомерную девицу. Эти перемены только больше подогревали интерес, и Холмогоров порой злился, что не мог преодолеть преграду и общаться с ней по-нормальному. — Доволен? Я потратила на тебя целый вечер своего времени… — Не нуди. Скажи ещё, что тебе не понравилось. — Вы, парни, все слишком высокомерны? — Нет, это я такой один тебе достался…       Ульянова усмехнулась. — Будем считать, что как достался, так и отступался! — Чего? — Пока, говорю! Пора мне уж, заждались меня…       И когда рыжая макушка приблизилась к двери подъезда, Яся как-то несвойственно самой себе обернулась и выдала: — А за кино, всё-таки, спасибо. Давно не была там…       Эта фраза слегка отогрела Космосу душу.       Домой он мчал тогда с такой улыбкой, что Ира, увидев брата в дверях квартиры Холмогоровых, едва не подавилась чаем. — Ты чего это такой светишься? — Имею право — день удался! — Поделишься секретом? — Да нет никаких секретов, просто провёл время на «отлично»! — и Космос скрылся за дверью своей комнаты, совсем не замечая, как Ира, прислонившись к стене плечом, хмыкнула ему вслед. — Ну-ну…       Дело, можно сказать, сдвинулось с мёртвой точки. Космос, сталкиваясь с Ясей, зачастую собственной инициативой, проявлял к ней благодушие и имел искренние порывы общаться. Ульянова сдала оборону, когда поняла, что от космического пришельца ей не отделаться — даже с дедом своим познакомила! Правда, знакомство это произошло не совсем так, как представлялось им обоим… — Рыжая, ну где ты там собираешься?! Я стою, как дебил, под подъездом! — Жди, сам же напросился! — А ты сильно против, что ли?! Fuck…       В этот самый момент в коридоре показался Пётр Демидович, который взглянул на гостя своим орлиным взглядом. Военный, отдавший своему призванию более сорока лет, прежде чем уйти на пенсию — Яся вскользь однажды рассказывала уже о нём, но тогда Космос практически не слушал, всматриваясь в зелёные глаза и пытаясь понять, какой такой чудаковатостью его магнитом затягивает глубже. — …тически всё замечательно, — ляпнул Кос первое, что пришло ему в голову.       Яся обернулась и, узрев деда, кажется, слегка смутилась. — Представишь гостя? — поинтересовался старик, кивая на Холмогорова уже в паре шагов. — Космос. А это… — Пётр Демидович Ульянов, полковник высшего военно-командного училища, — протягивая руку, отрапортовал тот.       Нельзя было сказать, что Кос потерял дар речи, но всё-таки что-то в нём дрогнуло.       Теперь он понял, почему Яся так торопилась домой.       Дома её ждал контролирующий дед. — Космос Юрьевич Холмогоров, уроженец Москвы, сын профессора астрофизики, — он ответил на рукопожатие, подметив про себя, что оно у человека, разменявшего шестой десяток, будь здоров какое крепкое.       И совсем чуть-чуть продолжительное. — А вы сами, тоже профессор?       Космос увидел усмешку Яси, которую она отчаянно пыталась в себе подавить. — Да нет, не сложилось… — Чем же тогда, по жизни, занимаетесь?       Яся, в планы которой явно не входил допрос, устроенный родственником, поспешила прервать: — Деда, ну что ты, смутил парня… — Твоего?       Теперь смутилась и Яся. — Или ещё не сложилось? — бросил он Космосу, и в глазах старика можно было прочитать «ну и не сложится».       Холмогоров уже чувствовал, что не завоевал прародительского фаворита.       Яся была готова через минуту. В течении этих шестидесяти секунд у него промелькнуло перед глазами всё: и рынок, и фарца, и его другие увлечения, которые, чего греха таить, окончательно убедят старика в своей правоте. Не зря же на глаза показался, как только услышал нецензурное выражение из его уст!       Вот уж точно… Профессорский наследничек! — Похоже, не понравился я ему… — возвестил он, когда Яся закрывала дверь своими ключами. Его взгляд зацепился за брелок с буквой «Я». — А чего ты хотел? Чтобы он кланялся в ножки с цветами, за то, что разглагольствуешь в его квартире свою брань? — Ну, знаешь, предупреждать надо… — Предупреждать о чём? Ладно тебе! В конце-концов, ты держался на твёрдую троечку… — С минусом, ага! — Вот будешь знать, как вламываться! Я говорила тебе — жди на улице…       Космос махнул рукой, замолчав. Яся была права.       С тех самых пор ревностное ощущение, что дед запретит своей внучке общаться с ним, давило. Причём так, что не продохнуть! Фил, с которым Космос попытался обсудить эту тему, только подлил масла в огонь. — Слушай, а как найти общий язык с человеком, который прослужил в военных больше сорока лет? — А тебе зачем? — Валера посмотрел на него с ноткой удивления, — В армию, что ли, решил податься? Вслед за Сашкой? — Типун тебе на язык! Нет… Мне надо. — Надо — это не ответ. Объясни толком. — Не переживай, без криминала… — Да кто тебя знает, ты ж вляпаешься, как… — Это дед. Ясин дед.       В глазах Филатова зажглась ухмылка, которая спустя секунду проросла на лице. Однако, самому Космосу было не до смеха сейчас, а в любой другой ситуации он бы только разделил это с другом своим энтузиазмом поржать.       Спортсмен хлопнул его по плечу, рассмеявшись. — Втрескался наш Космосила, да? — Ничего не втрескался! — Да хорош заливать — прав был Пчёлкин! А я тебе, кстати, тоже говорил, помнишь? Вот теперь, дай-ка, погляжу на тебя, влюблённого дурака! — Теофило, кончай, и так тошно от подколов этого медового… — Эх, ладно, — Валера, который, при всём своём желании, мог понять товарища, всё же принял серьёзное выражение лица, — Знаешь, тут во многом ещё зависит от того, как вы познакомились. Первое впечатление, оно, говорят, на всю жизнь.       И всё-таки заржал после того, как Космос ему рассказал историю первого знакомства с Ясиным дедом.       Но, при всём этом, Фил всё-таки выручил его советом: Космосу стоило показать, что он не шалопай, и тоже относится к жизни серьёзно. Вот только где бы взять эту серьёзность, в его-то возрасте, да с шилом в одном месте? Холмогоров нашёл на Рижском одного местного художника, и попросил выполнить портрет Ясиного деда. Вспоминать лицо рыжей, когда он попросил фотографию Петра Демидовича, было вдвое как-то неуютно, словно Яся заподозрила его в тайном воздыхании по собственному деду… А когда Космос, приободренный исправить неприятный осадок первой встречи, передал Петру Демидовичу подарок, где он был изображён с генеральскими погонами, — мол, то, чего при жизни не имели, иметь вы будете в картине, — ответ не заставил себя долго ждать.       Книга по военному уставу, со всеми правилами для солдатов, была передана стариком через Ясю. Прям при всех! То ли Ульянова решила так подшутить, то ли поиздеваться над ним из благих побуждений, но раскрасневшиеся физиономии Фила и Пчёлы Кос запомнил надолго. — А дед фишку рубит! — заикаясь уже от смеха, проговорил Витя, — Респект ему! — И уважуха! — Фил смеялся, даже получив укоризненный взгляд от Космоса, который, забрав книжку из Ясиных рук, выдал им своё громовое: — Хорош ржать, кони!       Ценный экземпляр был переправлен Сашке, который в письме тоже потешался над другом. А потом прилетело по шее Вите, потому что «Мне тут Пчёлкин рассказал, что ты там, Косыч, не скучаешь без меня — на амурных-то берегах!»       Космос не понимал, почему все так потешаются, хотя ему и самому, отчасти, хотелось рассмеяться над всей этой ситуацией ночью, когда он, лёжа в кровати, не мог смотреть десятые сны и всё вспоминал первую встречу с Петром Демидовичем.       Такое ощущение, что он влюбился не в Ясю, а в её домашнего наставника, по совместительству — сожителя!       А от такого сожительства, к слову, тоже были свои плоды. Как и от дружбы с Пчёлкиным. Космос, как нормальный человек, позвал Ясю отпраздновать с ними Новый год, но та отказалась. В несвойственной манере после едва свершившегося потепления выдала Космосу громовое «Кретин!» и исчезла, не объяснившись. И Космос был готов удавить Пчёлу, когда выяснилось, что данная проделка — с его стороны. Рыжее бедствие своим жалом нашептало Ульяновой, что у него, Холмогорова, мол, «большие планы на неё в новогоднюю ночь». Стоило ли объяснять, что эта фраза, при всей своей двусмысленности, из уст Вити имела только одно значение? А вот ему, Вите, пришлось здорово потратить время, объясняя рассерженному другу, не поленившемуся даже прийти по адресу проживания, что всё сводилось к одной маленькой и незначительной шутке.       Результат Витя смог оценить по-достоинству — фингал красовался на его лице и здорово подпортил новогодние снимки, но зато поднял упавшее настроение Космоса. А Валерка, узнав об этом, не стал констатировать, кто прав, кто виноват. Но одно всё же разъяснил Космосу: — Я же говорил тебе, что ты в неё влюбился…       Не получил Тео за эту фразу только потому, что был боксёром, ну и, из тех соображений, которые, словно червячок, поселились в душе, начиная грызть и допытываться: что, почему, куда, зачем, и кому оно, к чертям собачьим, надо? Вся эта влюблённость и симпатия к Ясе грозила обвиться вокруг его шеи, подобно петле, на которую Космос, вот-вот сорвётся и повиснет.       Кажется, спасения точно нет.       И Космос рад был бы признать, что Ульянова — совершенно обыкновенная девчонка, заинтересовавшая всего-то своей колючестью, пока очередное открытие не постучалось к нему в двери.       Они, совсем уже по привычке, договорились встретиться. Ярослава уже не возражала против прогулок, и даже была «за» — общих тем для разговора, всё-таки, не становилось меньше. А уж любовью к Майклу Джексону они могли похвастаться без зазрения совести, игнорируя блевотные поползновения Пчёлкина, за которые тот нет-нет, да получал колкий взгляд, подзатыльник от Космоса. А то и реплику от Яси, про незабытого ею же «пчелиного карлика».       Космосу нравилось то, что Яся могла за себя постоять в спорах с Витей. Они прямо-таки сходились в баталиях, где неизменно он становился на женскую сторону, оставляя за собой право не только лицезреть, но и заткнуть друга в необходимый момент. Правда, у всего этого была обратная сторона медали, в которую ему, хочешь-не-хочешь, но всё-таки пришлось посмотреть. Факт того, что Яся умела за себя постоять, не отменял её колкости в его адрес, особенно, когда, по её мнению, Космос переходил всякие границы.       Так случилось и в тот раз, когда они, встретившись, уже наметили траекторию в сторону парка, но попались на пути Кабану, который сообщил, что разборки на Рижском дали о себе знать. Космос не обратил внимания на то, как напряглась Яся при упоминании о цыганах, равно как и не позволил ей уйти. — Слушай, может, встретимся в другой раз? — Да не ссы, быстро порешаем… — И не начинала! Просто понять не могу, зачем тащишь меня на свои разборки. — Ты там в сторонке постоишь, посмотришь, как я порешаю… — Красуешься, значит?       Всё вышло наоборот, и красоваться пришлось Ясе, когда один из цыганов подошёл к ней, желая уволочь в сторону. Просто поговорить, как потом оказалось — но тогда Космосу, уже взбешенному собственным интересом к ней, хватило и этого, чтобы он выудил перочинный ножик и всадил его в паренька так, что тот согнулся пополам.       Схватку предотвратило появление остальных старшаков, приведших ещё немало рэкетирщиков. Цыгане были в меньшинстве и, посыпая проклятьями, ретировались. А Космос понял, что вместе с ними ретировалась и Яся.       Погнался за нею, прямо к ней домой — с запёкшейся в крови щекой от удара, который всё-таки прилетел от своих же за поножовщину. Космосу было плевать, но он понимал вопли Парамона и Пумы, которые возмущались, что прибывшие бы менты замели всех под чистую. Как и в тот раз, когда Кос спас Ясю, им удалось избежать этого. Тогда он отделался временным отстранением, а сейчас его огорошили тем, что все дела по цыганам его не касаются, и он не будет туда соваться, иначе…       Космос, в принципе, был наслышан, что творили старшие с особо непослушными ребятами.       А заявившись на порог Ясиной квартиры, был встречен не хлебом с солью, и не крепким рукопожатием с цепким взором орла. Пощёчиной. — Слушай, ты меня поражаешь! Как ты мог так просто взять и пырнуть ножом человека?! — Не ори, дед услышит твой и прибежит… — Его нет дома! Так что, давай, поясняй! — А чё мне надо было стоять и смотреть, как тебя тащат куда-то?! — Я не просила вмешиваться!       И от этой фразы Космосу стало ещё вдвойне обиднее. — Может, тогда расскажешь, какого лешего я это всё видел?! — Не твоё дело! Ты мне не кум, не сват, не брат! — Да ты просто дура, если не замечаешь очевидного! — Того, что меня «хотят убить»?! — Яся изобразила в воздухе кавычки, — Так ты, кажется, говорил, когда спас на лестнице?! — Так значит, ты давно с ними повязана? — Космос ухватил её за плечи, глядя прямо в зелёные глаза. И злость поднималась в нём с ещё большей силой, — Ну и куда ты вляпалась, а?! — Руки убери! — Яся сбросила его пальцы с плеч, но цепкая хватка переместилась на локти. Тогда Ульянова ещё раз дёрнулась, высвобождаясь окончательно, — Тебя это не касается! — Отчего же? — После того, что ты сделал, я не хочу тебя ни знать, ни видеть! Пошёл вон, Холмогоров! — Втрескалась в цыганёнка, жалко его, да?!       На этот раз она только замахнулась, но пощёчину Космос предотвратил, ухватив её за руку в сантиметре от своей щеки. — Какой же ты… — Какой? — спросил Космос. Нарочито спокойно, хотя внутри него была буря. — Мерзкий. — Мерзкий?! Нет, ну это что-то новенькое! Мне все вокруг твердят, что я рядом с тобой на влюблённого дурака похож, а ты — мерзкий! — Влюблённые дураки так не поступают! — Откуда тебе знать?! — Потому что влюблённые ставят чужие интересы превыше собственных! — Именно поэтому ты, не желая уходить, всё-таки поплелась за тем цыганом?! — Да что ты пристал к этому цыгану! Он тебе ничего плохого не сделал! — Зато сделал бы тебе!       Они перешли на повышенные тона, совсем не думая о том, что соседи могут их услышать. Космос стоял перед дверью, глядя на Ясю, и пытался понять, что же такого её может связывать с этими цыганами, если она так отчаянно сейчас защищает одного из них, и если, чёрт возьми, они-таки её едва не убили! — Он бы мне ничего не сделал! — Откуда ты знаешь?! — Да потому что он мой друг, понятно тебе?! Я знаю его с детства, а вот ты… Ты меня разочаровал, Холмогоров! — Судя по твоему поведению, даже очаровать не успел! — И то хорошо, что я не влюбилась в такого идиота! — Не влюбилась потому, что другие идиоты нравятся! Цыгане, да?! Ты бы хорошо смотрелась, с твоей-то ведьминской внешностью!       Яся захлопнула перед его носом двери. Космос стучал, бился кулаком, требуя, чтобы она открыла, на протяжении нескольких секунд. Но ответа не последовало, и Ульянова, судя по шагам, ушла вглубь квартиры, оставив его одного думать над своим поведением и над тем, что он ей сказал… А он взял и ушёл тоже, перестав смешить соседей, которые явно собрались рядом, наблюдая за ним в дверной глазок.       Так некстати столкнулся с Петром Демидовичем у входа в подъезд, совсем наплевав на правила приличия и пролетев мимо, не сказав ни слова. Старик проводил его взглядом и заторопился наверх, предчувствуя, что с внучкой случилось неладное…       Несколько дней Космос ломал голову над тем, что произошло. Бился об стену от мучений, сковывавших его мысли, мешая думать о чём-то другом. В голове только Яся, Яся, Яся, и ещё раз, мать вашу, Яся…       Это был первый случай, когда Фил и Пчёла не потешались над ним, узнав о произошедшем. Друзья как-то старались сочувствовать ссоре, произошедшей у Холмогорова с Ульяновой. Один раз он даже уловил от Вити тихое: — Может, стоит поговорить с ней нам? Ну, объяснить, что, так мол и так, крышу у него рвёт… — Да погоди ты, лезть-то, — Валера с ним не был так согласен, — Он, если узнает, головы нам открутит и пустит на мясо… — А вот это правильно! — Космос поспешил прервать их, давая понять, что стоял за их спиной и всё слышал.       К теме этих разговоров они больше не возвращались. Весна восемьдесят восьмого, внёсшая такие сильные новшества в жизнь Космоса своими решениями, подошла к концу. Ира и Тамара закончили первый курс, и по этому поводу было грех не устроить гулянку — Космос предложил это первым, желая и самому отвлечься от надоедливых метаний. Дача Царёвых встретила большую компанию с распростёртыми объятиями, и все выходные, проведённые там, Холмогоров отдыхал душой, упрямо запрещая себе даже невзначай касаться имени рыжей зеленоглазой проблемы.       По возвращении в Москву он уже твёрдо для себя решил, что бегать за ней — не его вариант, и если она так сильно хочет в нём разочароваться — пускай. Он, Космос Юрьевич, тоже имеет гордость, и не даст собою помыкать, как собачонкой на привязи! Негодует, злиться, обвиняет его — и что с того? Будто этим можно помочь и исправить уже случившееся!       Он, между прочим, испугался за неё тогда и действовал на своих правах самозащиты.       Она просто дура, если не поняла этого.       Ну вот, опять он её так называет…       Космос уже давно понял, что приходил к Валере не только потому, чтобы увидеться с другом. В этот раз он, не отрицая, куда навострил лыжи, поднялся на этаж выше, но, к своему собственному удивлению, увидел девушку совсем другую. Облачённая в длинное синее платье, прикрывавшее ноги до носков туфель, с рукавами, расходившимися у локтя пышностью, с серьгами, необычайно длинными в ушах и тёмными, густыми, кудрявыми волосами. Она всё никак не могла вставить ключ в замок — и Космос вспомнил, что Яся жаловалась: пора бы сменить их.       Но сейчас ему показалось, что в этих словах пряталось и опасение — а вдруг кто вломится?       Пока не стало поздно, преодолел несколько ступенек и сразу дёрнул её, припечатав к двери. — Ты кто такая?!       Цыганка посмотрела на него и, кажется, Космос перестарался — она была не только шокирована, но и напугана. — Я Рада… — Чему радуешься?! Сдам тебя щас ментам за проникновение в чужое жилище! — Рада — это имя, — произнесла девушка, всё ещё глядя на него большими своими перепуганными глазами, — Я подруга Яси, она меня попросила… Вот же, у меня ключи есть…       Она показала ему экземпляр, и Космос увидел знакомый брелок. — Где Яся? — спросил он, — Отвечай! — В таборе…       Его словно обухом по голове окатили. — В каком ещё, к ядрёной фени, таборе?! — Её Мирон нашёл. — Кто?! — Она тебе не рассказывала? Пусти, — цыганка, выпутавшись из его рук, хотела скрыться за дверью квартиры, но Космос предвидел это, преградив ей путь. — Пока не расскажешь — хрен войдёшь туда, поняла? — отчеканил он. Почти что прорычал.       Потому что все эти тайны и интриги уже вконец его достали!       Он долго терпел скрытность Яси, а сейчас с него уже довольно. Пора бы внести ясность в их отношения, чтобы понять, кто она такая и что, собственно говоря, делать дальше.       Однако, таких поворотов Космос не ожидал. И слова, которые Рада рассказывала ему, переплетая в рассказ о Ясином прошлом, заставили сердце вздрогнуть. Он знал, что ничем хорошим это не может закончиться.       А когда цыганка упомянула о женихе из табора, взбесился окончательно, кажется, потеряв контроль и мысли о самосохранении. — Веди! — Куда? — В табор ваш, соображай! — Тебе туда нельзя, — цыганка покачала головой, — Да если они узнают, что я сюда пришла, да ещё и тебя потом привела, и нас, и Ясю просто… — она многозначительно заткнулась, но Космос затыкаться не был намерен.       Равно как и сдаваться.       «Интересные, мать твою, секретики, Ульянова, ты хранишь!» — прокрутилось у него в голове. — Если ты меня туда не отведёшь, я всё равно найду этот ваш грёбаный табор и всех под чистую перережу сам, поняла?! А потом она же тебя обвинит — что не отвела сразу, пока я ещё добрый!       Однако, в чём чём, но в собственной доброте сейчас сомневался даже Космос. Потому что ярость затопила с головой.       Самоуверенно? Может быть. Но ему — плевать!       Потому что если эти цыгане так берут то, что им нужно, не стесняясь, то с хера ли стесняться должен он?!       Космос не побежит в кусты, и будет стоять на своём. Даже если Ульянова будет за это презирать его до конца жизни, но он не избежит разборок. Знать бы ещё, каких именно!       Встречи и общение с Ульяновой рисовало в голове Космоса причудливые картинки. Ему уже хотелось понять, куда его ведёт эта дорога с цыганочкой, и какой, собственно говоря, здесь будет выход…       Но пока что Космос Юрьевич Холмогоров шёл следом за Радой, то и дело подгоняя девушку, чтобы шевелилась быстрее. И пока что Космос смог понять только одно — окончательно и бесповоротно.       Яся ему небезразлична. И никто не смеет вот так просто отнять её у него — он не позволит. Сделает всё, чтобы эта дура поняла, почему. Как понял он сам. А там уже — будь что будет…