***
Ком в горле не давал сглотнуть, а вместо размеренных вдохов получалась серия судорожных всхлипов. Поначалу он ещё пытался сдерживать слёзы огорчения и разочарования, время от времени подрагивая. Но напряжение и разочарование, подобно снежному кому, нарастали, а сухие глаза предательски наполнялись влагой и жжением. — Снова… — тонкий мальчишеский голос ломался. Входную дверь он подпер стулом, чтобы никто не потревожил его самоизоляцию, а шторы плотно задернуты, не пропуская внутрь и лучик света. Подобрав под себя согнутые в коленях ноги, мальчик неподвижно сидел в углу комнаты за кроватью. Глаза он держал закрытыми, чтобы не видеть этот несправедливый мир. Уши плотно зажал руками, чтобы не слышать, как родители внизу отчаянно кричат в попытках найти выход из сложившейся ситуации. Отец всегда говорил, что мальчики не плачут, что настоящий мужчина должен держать все в себе и не давать волю чувствам. Но что делать, когда эмоции бьют через край, прорывая дамбу, которая их сдерживает? По щекам скатились первые капли, оставляя за собой соляные дорожки, а худощавое тельце содрогнулось от сдержанных всхлипов. Тонкие пальцы схватились за волосы, пытаясь их вырвать от досады, но боль лишь заставила остановиться и орошить лицо слезами. Перед глазами, словно в насмешку, снова и снова проплывали моменты из прошлого: счастливое детство, любящая семья, надежды и ожидания. И все это пошло прахом! Из-за чертовой магии! Почему он?! Почему из десятков, сотен, а то и тысяч детей именно он оказался “сорняком”?! Что он сделал не так?! Ярость и обида не давали мыслить рационально, и даже будь разум мальчика кристально-чистым, едва ли это помогло бы. Наличие магического дара и его сила определялась сугубо наследственностью. Поэтому в дворянском обществе было принято искать партию как минимум равную по магическому потенциалу. Даже так порой случалось “вырождение” – угасание способностей, потеря дара. Потеря статуса, зависящего от твоей силы. Маленькие кулачки бессильно бились о стенку дубового шкафа в попытке выместить горечь куда-нибудь. Теперь он не сможет даже общаться со своими друзьями и сверстниками, которые только и говорят, что о своих способностях… и “сорняке”. В ярости он ударил головой о шкаф, пытаясь выбить из нее весь негатив, но лоб отдал лишь тупой болью. Мальчик схватился руками за голову, свернувшись клубочком и всхлипывая теперь ещё и от боли. Зачем жить? Ради чего? Кому он нужен такой бесполезный и бесталанный?! Не отдавая себе отчет в том, что делал, ребенок ударился головой о шкаф еще раз. Дубовая древесина отдала глухим стуком, а из глаз посыпались искры, заляпывая ослепительно-белое полотно кляксами темных пятен, расплывающихся перед глазами в бессилии и слабости, за которыми следовала лишь пустота...***
Ему снился дивный сон про славного мальчишку с солнечным именем и светлой душой, который очень любил семью и хотел прославить её, став великим магом. Простой и наивный провинциальный паренек, вызывающий умиление своим идеализмом и непосредственностью. Ни дать ни взять герой какого-то сёнэна пополам с исэкаем! А ведь он не любил этот жанр, считал детским и дураковатым, закатывал глаза, когда очередной попаданец, будучи забитой омежкой или серой посредственностью в старой жизни, в новой тут же становился не то Принцем Демонов, не то Избранным, не то Всесильным Сокрушителем Баланса И Здравого Смысла. Что ещё там положено по законам жанра? Гарем в хрестоматийной комплектации из Парижской палаты мер и весов? Уникальная и, конечно же, всесильная, рвущая шаблон и здравый смысл, способность? По вкусу можно также добавить тяжелое детство и игрушки прибитые к полу. А как вам сюжетный ход с бесполезностью и заурядностью главного героя, который затем обретает могущество, даже не снившееся сильным мира сего? Однако эта история отличалась. Не было ни пророчеств о великих свершениях, ни нашествия демонов, ни прочей банальности. Самый простой и заурядный паренек, грезивший лишь продолжить семейное дело да развить свои скромные способности. И когда он хотел уже было про себя восхититься и с искренним удивлением окрестить историю эдаким slice of life (1), приятным и легким приключением, о котором никто не стал бы слушать или читать, события дали новый виток. Самое интересное, что сон он видел от первого лица, словно мальчик – это он сам. И у него не возникло никаких вопросов об устройстве мира, о магии и обычаях, о людях попавших в его поле зрения. Как будто он родился и вырос тут. Картинка окружающего мира казалась слишком естественной и привычной. Обряд Проявления. Старый как мир ритуал, корнями уходящий во времена далекой древности, самое ожидаемое событие в жизни любого ребенка, когда по достижению десятилетнего возраста в день летнего солнцестояния признанные архимаги помогают овладеть латентными способностями и открывают связь неофита со своей стихией, накладывающей отпечаток на характер волшебства. Магия была столпом общества и почти что панацеей, пусть владели ею преимущественно благородные лорды и их потомки. Текущая в их жилах сила нередко обретала аморфное, аллегорическое, образное описание, подчас даже неподвластное человеческому осмыслению. Но он оказался пуст. Если представить дар в облике цветка, то мальчик оказался бы сорняком – презираемым, вредным и ненужным; лишним на красивых и ухоженных грядках даже среди ничем не приметных ромашек и одуванчиков. И переживаемые им чувства, сострадание и сопереживание ребенку, которому уготована участь изгоя, были слишком сильны для простого сочувствия постороннему человеку. Его задевало по живому, напоминая о собственном школьном прошлом, когда никто не хотел дружить с ним из-за его лишнего веса и увлечения аниме. Одно дело – быть заурядностью в мире, где всего можно достичь своими силами и возможности определяет лишь твое желание развиваться и покорять вершины. Но совсем другое – когда кто-то давным-давно решил все за тебя, а твое существование предопределено с самого начала. Даже в своем провинциальном городе Н-ске, где не так-то просто найти себе работу, он смог стать менеджером по продажам и зарабатывать какую-никакую копейку, достаточную для съема жилья и скромной жизни. Ни семьи, ни друзей, ни девушки. Работа, дом, сон – и все по новой. Он видел несправедливость, сталкивался с ней лицом к лицу, но в его прежней – подлинной – жизни источником несправедливости были люди. Наблюдатель принял правила игры со своего молчаливого согласия и приспособился. Но даже его терпению был предел. И он прекрасно понимал, какие чувства испытывал мальчик, в чьем теле он оказался и чьи черты характера впитал: его раздирала обида от того, что у всех его друзей, товарищей и знакомых, проходивших тест, была обнаружена склонность к той или иной магической дисциплине, в том, что у них был талант. — Сол! Кто-то колотил по двери в больничную палату, звал кого-то. Он не слышал этот голос. Неужели галлюцинация? Или он впал в кому? — Сол, ты в порядке!? Открой дверь, пожалуйста! И тогда он открыл глаза…