Прости меня, Мисти...

Вот уже почти пять лет минуло с того самого злосчастного дня, как тебя не стало, Мисти, как ты умерла, а я всё до сих пор не могу забыть, не могу вырвать из памяти твой светлый образ. Могла ли я тогда даже предположить, как сильно я тебя полюблю? Кем ты станешь для меня? Я вновь просыпаюсь посреди ночи в холодном поту — мне снилось, что ты вернулась, что ты вновь со мной, Мисти, но это оказалось лишь пустым сном! А реальность — реальность такова, что тебя нет и уже больше никогда не будет рядом со мной. Я сажусь на кровати, вдыхаю до боли родной запах твоей шали — она пахнет болотными травами, — и ощущаю, как по щеке моей скатывается слеза. Я — Верховная, я — опора для моих девочек, для всего Шабаша, я знаю, я должна всегда оставаться сильной и не должна давать волю слезам… Но я не могу! Это сильнее меня! Мисти, родная, у меня всё внутри разрывается на части от одной лишь мысли о том, что я так и не сумела тебя уберечь, не защитила, не спасла… И так и не успела сказать тебе самого главного. То, что хотела сказать тебе с самого первого дня нашей встречи. Мисти, я такая дура! Я идиотка! Как я могла поступить с тобой — с тобой! — как с одной из многих? Чем я думала, чёрт возьми, когда вовлекала тебя в это грёбаное испытание Семи Чудес?! Помнишь, как ты спросила меня, что будет, если ты не сумеешь проявить свой дар телекинеза? Я тогда ответила тебе, что это значит, что ты не Верховная. Родная, ты тогда расстроилась? Да? Мисти, родная, прости меня, если сможешь! Моя девочка, тебе не нужно становиться Верховной, ты уже сама по себе — прекрасная, сильная, самобытная ведьма! Точнее, была ею… Чёрт, никак не свыкнусь с мыслью о том, что тебя больше нет! Я должна была отстранить тебя от испытания! Как я могла с тобой, как со всеми?! Как я, чёрт возьми, могла?! Я ненавижу себя, ненавижу! Я хочу просто взять тот чёртов злосчастный день, когда ты умерла, и уничтожить его, сжечь, вырвать с корнем! Изорвать на куски! Мисти, родная, правда лишь в том, что я люблю тебя. Люблю, слышишь?! У меня внутри всё словно выжжено, моя душа выжжена насквозь после того, как тебя не стало! Я не знаю, как и ради чего я живу все эти годы… Мисти, прости меня! Прости, родная, за всё! Если только сможешь… Хотя бы бы, конечно, смогла… У тебя кристально чистое, золотое сердце! Я недостойна тебя, Мисти. Недостойна! В эту ночь меня охватывает саднящая душу невыразимая боль, и из груди моей вырывается громкий истошный крик. — Мисти! — кричу я, — Мисти, моя родная Мисти! Вернись ко мне, прошу… Пожалуйста! Вернись… Я беззвучно, словно молитву, повторяю твоё имя, и слёзы душат меня. Мне плохо, очень плохо. В эту ночь я хочу просто на какой-то момент перестать быть. Просто исчезнуть. Ибо эта боль сильнее меня. *** Когда Майкл Лэнгдон возвращает мне тебя, когда ты материализуешься из праха посреди гостиной, моё сердце отбивает бешеные такты, а в глазах у меня на мгновение темнеет. Мисти… Мисти, это ты?! Ты вернулась?! Ты вернулась… ТЫ ВЕРНУЛАСЬ!!! Сердце моё стучит с груди с бешеной скоростью. — Мисти! — шепчу я, бросаясь к тебе и крепко тебя обнимая, — моя родная Мисти!!! Мисти, ты с нами, ты в безопасности! — Мисс Корделия, я жива? — слабым голосом спрашиваешь ты, глядя мне в глаза. Боже, моя прекрасная девочка, ты снова называешь меня мисс Корделия! Как я люблю это обращение ко мне из твоих уст! — Да, Мисти, ты жива! — сквозь слёзы повторяю я, вновь прижимая тебя к себе. Мисти, я бы так хотела всю тебя зацеловать, но если я начну это делать — ты испугаешься, поэтому я буду крайне осторожна и обходительна. Мисти, я просто буду рядом, буду защищать тебя и помогать тебе восстановиться после всего того кошмара, что тебе пришлось пережить. Я помогу тебе, обещаю! *** — Мисти, а у меня для тебя кое-что есть, — улыбаясь, говорю я тебе, — закрой глаза! — Сюрприз, мисс Корделия? — спрашиваешь ты, улыбаясь мне в ответ. Боже, как же я люблю твою светлую, лучезарную улыбку! — Закрой глаза и протяни руки, — говорю я. Ты послушно закрываешь глаза и протягиваешь руки вперёд, и я осторожно сажаю тебе на руки маленькую живую лягушку. Открыв глаза, ты начинаешь вся буквально светиться от счастья. — Мисс Корделия! — восклицаешь ты, — вы… Вы дарите её мне?! Боже, она такая хорошенькая! Я назову её Стиви! — ты радостно улыбаешься. — Я подумала, что это заглушит твою боль после потери той другой лягушки, — говорю я, — не бойся, Мисти, с этой лягушкой ничего не случится! Мы с тобой будем вместе её беречь! А я буду беречь тебя, — мой тон становится ниже, — если ты только согласишься, Мисти, — я буду беречь тебя до конца дней моих, — я осторожно беру тебя за руку. — Мисс Корделия, вы любите меня? — серьёзным тоном спрашиваешь ты, глядя мне в глаза, — в смысле… Я знаю, что я дорога вам. Но вы любите меня как… — Да, именно так люблю, родная, — отвечаю я, — ты боишься? — Нет, — вполголоса произносишь ты, и глаза твои наполняются слезами, — я просто не ожидала, что вы тоже… Мисс Корделия, я вас люблю! Давно полюбила, ещё до того, как попала в личный ад! — Тогда называй меня просто Корделией, — улыбаюсь я, — моя родная, чудесная Мисти! Я приближаюсь к тебе и, осторожно прикоснувшись своими губами к твоим, дарю тебе полный нежности поцелуй. Ты отвечаешь мне на поцелуй, и, кажется, наши сердца сейчас бьются в унисон. О, Мисти, ради этого момента стоило терпеть все эти муки и ждать пять лет! Впрочем, все эти муки уже не имеют никакого значения… Важно лишь то, что ты вновь со мной, родная, что мы вместе, и что отныне я никуда тебя не отпущу и никому не отдам. Я всегда буду с тобой, Мисти. Моя милая, моя чудесная болотная девочка… Моё всё.