***
— Фея! Стой, тебе туда нельзя! — крикнул Цзинь Лин, когда собака собралась броситься навстречу спускающемуся к нему из Облачных Глубин Сычжую. Следом бежал Цзинъи, у которого по непонятной Цзинь Лину причине было необычно довольное лицо. — Глава ордена Цзинь, — слегка улыбнувшись, Сычжуй церемониально поклонился. — Молодая госпожа! — «поприветствовал» подбежавший Цзинъи. Двое Ланей и Цзинь Лин, впервые за долгое время свободный от дел ордена, собрались на ночную охоту вместе с Вэнь Нином. Хотя подобная компания для них давно стала привычной, в этот раз что-то изменилось. И изменения эти, как ни странно, были связаны с адептами Гусу Лань: Цзинъи казался странно нетерпеливым, постоянно бросал многозначительные взгляды на Сычжуя, а Лань Юаню было будто неуютно, и он постоянно поглядывал на скучающую Фею. Цзинь Лин смотрел на двоих юношей, задумчиво хмурясь. И что это с ними такое? Постояв какое-то время в молчании, заклинатели всё же двинулись в путь. Они не успели даже встретиться с Вэнь Нином, как вдруг Сычжуй внезапно остановился, чем привлёк внимание друзей. Цзинь Лин не успел спросить, что случилось, когда Лань Юань опустился на одно колено. Правда, перед Феей. Цзинъи, наблюдая за ним широко раскрытыми глазами, зажал рот ладонями и мелко затрясся. Прежде, чем Цзинь Лин закричал на кого-то из них — Сычжуя, Цзинъи или Фею — Лань Юань протянул руку, намереваясь погладить голову оборотня. Цзинь Лин сделал вдох, собираясь крикнуть. Клац! Фея вцепилась зубами в ладонь Сычжуя. Цзинъи вздрогнул и мгновенно перестал трястись. Только Лань Юань казался невозмутимым, потерянно глядя на Фею. С трудом сбросив с себя оцепенение, Цзинь Лин наконец выкрикнул: — Что ты делаешь?! Фея! Отпусти его! Собака стыдливо поджала уши, медленно разжала челюсти и посмотрела на хозяина. Поднеся ладонь к лицу, Сычжуй принялся разглядывать яркий след от зубов. Цзинъи не знал, смеяться ему или плакать. Цзинь Лин тем временем не решался ни возмутиться поведением Сычжуя, ни осмотреть его руку, потому замер на месте и яростно посмотрел на Фею. Только сделав несколько глубоких вдохов и убедившись, что голос его нисколько не дрожит, он почти спокойно поинтересовался: — И что это было? Сычжуй уже более осмысленно посмотрел на него снизу вверх, поднялся на ноги, отряхнул одеяния и, как ни в чём не бывало, ответил: — Я надеялся ей понравиться. Цзинъи, к этому моменту уже пришедший в себя, согнулся пополам и расхохотался. Вопросительно выгнув бровь, Цзинь Лин переводил взгляд с него на Сычжуя и обратно. Да что с этими двумя происходит сегодня?! Лань Юань, игнорируя схватившегося за живот Цзинъи, пошёл вперед, на ходу поправляя и без того ровную лобную ленту. На мгновение Цзинь Лину показалось, что лицо у Сычжуя не привычного цвета белого нефрита, а ярко-красное, как цветущий мак. Он хотел было узнать у Цзинъи, что такое на уме у Лань Юаня, но тот всё ещё давился смехом и явно был не в состоянии говорить. В итоге, инцидент быстро забылся, стоило им найти Вэнь Нина, и о необычном поведении Сычжуя до конца ночной охоты никто не вспоминал. Поздним вечером, когда Призрачный Генерал снова оставил их, трое заклинателей решили остановиться на ночь в одном из постоялых дворов. Цзинь Лин снял отдельную комнату, в то время как Сычжуй и Цзинъи по привычке заняли одну на двоих. — Мне не стоило тебя слушать, — сказал Лань Юань, стоило Цзинь Лину уйти. Цзинъи всегда казалось, что Сычжуй физически не способен злиться, но сейчас, несмотря на кажущееся абсолютно бесстрастным выражение лица, он, определённо, был зол. — Я же не думал, что ты воспримешь мои слова… вот так, — попытался оправдаться Цзинъи. — Да и разве заставит тебя отступить лишь одна неудачная попытка? Лань Юань его благополучно проигнорировал, сел на циновку, закрыл глаза и приготовился погрузиться в медитацию. В его спокойных, плавных движениях так и сквозила молчаливая обида. Цзинъи, чувствуя лёгкий укор совести, присел рядом. Помолчав некоторое время, он предложил: — Раз уж не вышло с Феей, ты мог бы попробовать кое-что другое. Сычжуй, не открывая глаз, ответил: — Я больше не стану слушать твои советы. — Но в этот раз точно сработает! Если сделаешь всё, как надо, Цзинь Лин сам всё поймёт, и не нужно будет ничего говорить! Старательно скрывая свою заинтересованность, А-Юань приоткрыл один глаз. Цзинъи, увидев, что его слушают, заметно воодушевился: — Так вот, моя идея в том, чтобы утром позавтракать втроём! Сычжуй молча выгнул бровь, явно не впечатлённый, чем сильно напомнил Хангуан-цзюня. Но, видя, что Цзинъи продолжать не собирается, он всё-таки спросил: — И это всё? — Нет, — Цзинъи поманил Сычжуя пальцем и зашептал: — Слушай, что тебе нужно будет сделать…***
Ранним утром Цзинь Лин, понадеявшийся было, что за ночь оба Ланя придут в норму, сидел за низким столиком и сверлил взглядом притихшего Сычжуя. Тот положил ладони на колени, выпрямил спину, но при этом упорно не смотрел на Цзинь Лина. Зато Цзинъи, казалось, вёл себя, как обычно: язвил и раздражал одним своим видом. — Сычжуй, ты болен? — не выдержав, наконец спросил Жулань. Лань Юань отрицательно покачал головой. Цзинь Лин, тихо вздохнув, перевёл взгляд на Цзинъи. Тот, как оказалось, уже какое-то время сверлил его внимательным взглядом. Заметив, что на него обратили внимание, Цзинъи усмехнулся. — Что такое? Молодая госпожа беспокоится о нашем Сычжуе? Цзинь Лин, собравшийся осыпать его гневной бранью, так ничего и не произнёс, потому что Лань Юань бросил на Цзинъи долгий многозначительный взгляд. Цзинъи, выглядя до глубины души оскорблённым, отвернулся и замолчал. Чем дольше Жулань находился в компании этих двоих, тем больше вопросов у него возникало. И количество их возросло втрое, когда им подали чай. Цзинь Лин потянулся к горячему глиняному чайнику, но Сычжуй внезапно сам схватил чайник и, избегая смотреть Жуланю в глаза, налил чай в его чашку. Цзинь Лин от неожиданности так и замер с вытянутой рукой. Цзинъи же, пусть и пытался выглядеть обиженным, всё равно косо на них поглядывал. Лицо Цзинь Лина непроизвольно вытянулось. Наполнив чашку почти до краёв, Сычжуй передал чайник Цзинъи, а сам сел, снова положив ладони на колени. Жулань надеялся, эти двое наконец объяснят ему, что происходит, но Лань Юань и Лань Цзинъи выглядели так, будто ничего необычного не случилось. Цзинъи наполнил свою чашку, и чайник снова оказался в руках Сычжуя. Если он решил налить чай Цзинь Лину, то почему не налил и Цзинъи тоже? Ещё сильнее путая Жуланя, Цзинъи не показывал и тени недовольства, только молча пил из своей чашки. Сычжуй последовал его примеру. Один Цзинь Лин так и не притронулся к чаю. Чувствуя, как вскипает в крови раздражение, он громко спросил: — Да что с вами двумя такое?! Сычжуй, что это значит? Лань Юань мягко улыбнулся уголками губ. — Это чай. Цзинь Лину резко захотелось ударить его. — Я прекрасно знаю, что ты мне налил! И спрашиваю — зачем? Я мог и сам! Хотя лёгкая улыбка не сходила с лица Сычжуя, взгляд его как будто похолодел. — Прошу прощения, глава ордена Цзинь. Я не думал, что это вас так заденет. Цзинъи уже откровенно пялился, бегая взглядом от одного юноши к другому. Теперь Цзинь Лину хотелось ударить обоих Ланей. — Если глава ордена не желает пить чай, налитый мной, я попрошу принести чистую чашку, — произнёс Сычжуй, протягивая руку и поднимая чашку Цзинь Лина. Сверкнув глазами, Жулань тоже схватился за свою чашку. Пальцы Сычжуя обхватывали ободок, пальцы Цзинь Лина — дно. — Не стоит. И прекрати так меня называть! От повисшего в воздухе напряжения Цзинъи, казалось, перестал дышать. Оба — Сычжуй и Цзинь Лин — крепко вцепились в несчастную чашку и неотрывно смотрели друг другу в глаза. — Может, хватит? Отпусти уже, — непонятно к кому обратился Цзинъи. — Глава ордена, — спокойный голос Сычжуя дрогнул, — вы ведёте себя, как маленький ребёнок. — Я сказал не называть меня главой ордена. Подводит слух, Сычжуй? — из-за насмешки в словах Цзинь Лина, имя Лань Юаня прозвучало неожиданно низким, почти интимным шёпотом. Сычжуй резко вздрогнул и тут же выпустил чашку из рук, чувствуя, как жаром опаляет лицо. Цзинь Лин, не ожидавший, что противник так легко уступит, дёрнул чашку на себя. Немного остывший чай вылился на его золотые одежды. До этого краснеющий Лань Юань теперь резко побледнел. Глаза Цзинъи расширились. Все звуки стихли в ожидании бури. По лицу Цзинь Лина пробежала первая молния ярости. Но прежде, чем он успел что-либо выкрикнуть, Сычжуй резко поднялся и низко поклонился. — Прошу прощения, мне очень жаль! — после чего он выбежал из комнаты. Цзинъи на секунду замешкался, коротко глянул на Цзинь Лина и, пробормотав, что им пора возвращаться в орден, бросился следом. Оставшийся в одиночестве Жулань опустил взгляд на пустую чашку в руке. В голове его не было ни одной связной мысли. — Сычжуй, постой! — донёсся с улицы крик Цзинъи. — Куда ты?! Остановись!***
Вдох. Выдох. Стучи на счёт три. Один. Два… — Сычжуй? Резко обернувшись, он столкнулся с Вэй Усянем, который буквально сегодня вместе с Хангуан-цзюнем на время вернулся в Гусу. А-Юань как раз собирался постучать в дверь их хижины. Немного наклонив голову к плечу, Вэй Ин поинтересовался: — Ты что-то хотел? Под его взглядом Сычжуй почувствовал себя очень неловко, но всё же поднял голову, выпрямился и произнёс, запнувшись лишь на мгновение: — Я… искал Хангуан-цзюня. — Лань Чжаня? — Вэй Усянь улыбнулся. — Зачем? У Лань Юаня закончились слова. Что он должен ответить? «Я хочу попросить совета»? «Я запутался»? «Я не знаю, что делать»? Вэй Ин, заметив странную перемену в лице Сычжуя, обеспокоенно поинтересовался: — В чём дело? Случилось что-то серьёзное? — Нет! Ничего не случилось. Я хотел просто… спросить. Непонимание во взгляде Вэй Усяня читалось всё более явно. — Спросить? И что же? — Ничего важного! — Сычжуй развернулся, собираясь уйти в сторону комнат учеников. — Я зайду позже. Но Вэй Ин ловко перехватил его под руку. Улыбнувшись совсем по-лисьи, он повёл А-Юаня вниз по дорожке. — Что же такое ты хотел узнать у Хангуан-цзюня, чего стесняешься спросить у меня? — Я вовсе не стесняюсь, — тихо произнёс Сычжуй. Вэй Усянь ткнул его в покрасневшую щёку. — Не стесняешься, значит? На это Лань Юань не нашёл, что ответить. Когда молчание затянулось, Вэй Ин вздохнул. Видимо, рассказывать, что его тревожит, Сычжуй так и не научился. Вэй Усянь расправил плечи и, заметно смягчившись, спросил: — Если не хочешь об этом, тогда скажи, как твои успехи в упражнениях с гуцинем? Сычжуй посмотрел на него удивлённо. Немного подумав, он честно ответил: — Учитель считает меня способным, но, мне кажется, я недостаточно практикуюсь. — Если учитывать, что тебя воспитывал Лань Чжань, — Вэй Ин беззлобно усмехнулся, — ты всегда будешь думать, что «недостаточно практикуешься». Может, лучше сыграешь мне что-нибудь? Лань Юань с готовностью кивнул. Они быстро нашли тихое уединённое место (что неудивительно, ведь Облачные Глубины целиком состоят из таких мест), расположились под деревом, и Сычжуй достал гуцинь. Когда он мягко провёл ладонью по струнам, инструмент отозвался мелодичным гулом. Вэй Ин закрыл глаза и целиком погрузился в музыку. С каждым разом А-Юань играл всё увереннее. Звук его гуциня напоминал Усяню распускающийся цветок — полный свежести и дыхания жизни. Неизвестно, сколько времени они провели под деревом, но, стоило музыке Сычжуя прерваться, до них донёсся звук шагов. Вэй Ин даже не удивился, когда перед ними оказался Ванцзи. — Ох, Лань Чжань! А мы как раз тебя искали. Лань Ванцзи кивнул, затем повернулся к Сычжую и произнёс: — Ты молодец. Звук стал чище. Лань Юань обхватил гуцинь руками, невольно прижимая его к груди. Глаза у него ярко засияли. Вэй Ин растроганно улыбнулся. — Ну что за чудесный ребёнок! А-Юань, нельзя быть настолько очаровательным, постыдись! Сычжуй закивал невпопад и, несмотря на все усилия сдержать лицо, широко улыбнулся. Его сердце быстро забилось, а щёки начали гореть. Хотел бы он однажды сыграть что-нибудь для Цзинь Лина и услышать от него похвалу. Сычжуй бы сочинил для него нечто столь же красивое, как «Забыть о сожалениях», которую Лань Ванцзи однажды написал для Вэй Усяня. Вэй Ин, заметив, что Сычжуй ушёл глубоко в себя, демонстративно кашлянул в кулак. — К слову, Лань Чжань, — вспомнил он, — А-Юань хотел у тебя кое-что спросить. Лань Сычжуй замер, опустив голову. Ванцзи спросил: — И что же? Усянь бросил взгляд на Лань Юаня и ответил: — Думаю, он хотел попросить у тебя совета. И, скорее всего, в любовных делах. В это мгновение Сычжуй издал странный звук, немного похожий на писк, и закрыл лицо руками, чем выдал себя с головой. Вэй Усянь закивал, донельзя довольный тем, что его догадка подтвердилась. Ванцзи же, казалось, серьёзно задумался. Решив немного помочь им обоим, Вэй Ин предложил: — А почему ты не сыграешь ему на гуцине, как мне только что? Из-за этого уверенного «ему» Сычжую показалось, что Усянь точно знает, о ком говорит. По спине побежали мурашки. Вэй Ин действительно знает о нём так много? Сычжуй ломал голову над тем, как бы избежать последующих неловких вопросов, но вдруг заговорил Лань Ванцзи. — Лента, — вот и всё, что он сказал. — Точно! — воодушевился Вэй Усянь. — Если он знает о значении лобной ленты, тебе даже делать ничего особенно не придётся. Подойди и вручи свою ленту, вот и всё. Лань Юань быстро закивал, пробормотал благодарности и, схватив гуцинь, бросился бежать. Вэй Ин весело рассмеялся, глядя ему вслед. — Как думаешь, Лань Чжань, кто это? Цзинъи или Цзинь Лин? Не хочешь сделать ставку? — В Облачных Глубинах запрещено делать ставки. — В Облачных Глубинах и шуметь запрещено. Но разве тебя это хоть раз останавливало?***
Пусть у него и было фактически разрешение от Хангуан-цзюня, так поспешно покидать Гусу всё равно вышло немного неловко. Если бы не прознавший обо всём Цзинъи, Сычжуй сам ни за что не решился бы на подобное. Но Цзинъи (чувствующий частичную ответственность за то, как они в последний раз расстались с Цзинь Лином) настоял на том, чтобы отправиться незамедлительно. «Никто не знает, в какой момент глава ордена возьмёт и решит на ком-нибудь жениться. Поэтому нельзя терять время! — убеждал он. — Тем более, мы быстро. Туда, а потом сразу обратно». В конце концов, Сычжуй сдался. «Туда и обратно» звучит просто. — Если полетим на мечах, — сказал Цзинъи, — успеем вернуться до рассвета. — Мгм, — кивнул Лань Юань. От волнения у него дрожали ноги. Всё-таки, одно то, что они не спали после девяти часов, уже было нарушением правил ордена. И, кроме этого, им ещё и придётся ночью покинуть Облачные Глубины. Только Цзинъи, казалось, был абсолютно спокоен. Более того, он выглядел очень воодушевлённо, идя против заветов Гусу. Видимо, только Сычжуя пугало возможное наказание. — Ты решил, как ему расскажешь? — стоя на мече, Цзинъи перекрикивал ветер. Полностью сконцентрированный на дороге, Сычжуй молча кивнул. — Хотел бы я посмотреть на лицо молодой госпожи, когда ты наконец признаешься! — усмехнулся Цзинъи. — Нет, — твёрдо ответил Лань Юань. — В Башню Кои я пойду один. — Что?! Это ещё почему? — Ты всё испортишь. Цзинъи от возмущения совсем перестал следить за дорогой. Сычжуй быстро с ним поравнялся и дёрнул Цзинъи за руку, не давая тому влететь прямо в дерево. — Будь внимательней, — ровным голосом произнёс А-Юань. Остальную дорогу до резиденции ордена Цзинь обиженный — на этот раз абсолютно серьёзно — Цзинъи молчал. Чем ближе была Башня Кои, тем быстрее и громче билось сердце Сычжуя. Несколько раз ему даже хотелось развернуться обратно. Но летящий рядом Цзинъи излучал такую сильную молчаливую уверенность, что Лань Юань не решился убеждать его вернуться в Облачные Глубины. Тем более, они уже были так близко к ордену Цзинь. — Мы на месте, — Цзинъи спрыгнул с меча перед Башней. Сычжуй ждал, что он будет пытаться всё-таки напроситься пойти вместе, но, к его удивлению, Цзинъи стоял на месте и никуда не собирался. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, Сычжуй бросился в сторону Башни Кои. Цзинъи молча смотрел ему вслед. Стараясь не думать о цели их визита, Лань Юань оббежал территорию резиденции ордена Цзинь. Прежде, чем идти в саму Башню Кои, он решил осмотреть окрестности. И, как оказалось, не зря: Цзинь Лин нашёлся в саду, сплошь усаженном цветущими пионами. Жулань разглядывал цветы, глубоко о чём-то задумавшись. Сычжуй на мгновение поднял голову к небу, решил, что сегодняшняя необычайно звёздная ночь ему только на руку, и сделал два медленных вдоха и выдоха. Унять дрожь в теле было тяжело. Несколько раз про себя повторив заветное имя, Сычжуй наконец вышел из темноты, чем заставил Цзинь Лина вздрогнуть и резко обернуться. — Сычжуй?! Ты? Здесь? Игнорируя грохочущее сердце, Лань Юань улыбнулся. — Цзинь Лин. — Зачем ты пришёл? — вернув себе самообладание, спросил Жулань. Вместо ответа Сычжуй наклонил голову и принялся развязывать узел на лобной ленте. Глаза Цзинь Лина округлились. А-Юань зажмурился. Ему казалось, что он сейчас задохнётся от стыда. Сняв лобную ленту, Сычжуй поднял взгляд на застывшего Цзинь Лина. — Сычжуй? — шепнул он. — Сегодня… — голос Лань Юаня дрогнул, — ночь очень красивая, правда? Цзинь Лин, начинающий сомневаться в ясности ума Сычжуя, молча кивнул. А-Юань криво улыбнулся и произнёс: — Ты тоже. — Что «я тоже»? — нахмурился Жулань. В одной руке Сычжуй зажал ленту, второй закрыл, насколько смог, лицо. Цзинь Лин с трудом расслышал его сломавшийся шёпот: — Ты тоже очень красивый. Сердце Цзинь Лина замерло. Он не ослышался? Сычжуй считает его красивым? И для того, чтобы это сказать, он пробрался в резиденцию ордена? Посреди ночи?! Будто всего этого было мало, Лань Юань спросил, протягивая белую лобную ленту: — Цзинь Лин, ты примешь мою ленту? — Зачем мне твоя… — начал было Жулань, но тут же осёкся, шокировано глядя на Сычжуя. Лента?! Лобная лента адепта Гусу Лань? Та самая, которая символизирует праведность и самоконтроль? Сычжуй предлагает ему свою ленту. Которую можно доверить только… избраннику? У Цзинь Лина как-то разом заканчиваются слова. Сычжуй, по сути, только что протянул ему на ладони собственное сердце. И что теперь делать? Что отвечать? — Цзинь Лин, — тихо позвал Лань Юань. Жулань на мгновение закрыл глаза, а, открыв, сказал со всей искренностью, на которую был способен: — Я не понимаю, что чувствую к тебе, Сычжуй. Я доверяю тебе, потому что знаю — ты никогда меня не предашь. Ты всегда такой спокойный и собранный. В отличие от Цзинъи. Ты честный, храбрый, сильный, привлекательный. Очень, — Цзинь Лин чувствовал, каким горячим стало его лицо. — Я никогда тебе этого не говорил, но я правда тобой восхищаюсь. И… и… — он никак не мог подобрать слов, — и я просто не знаю, что к тебе чувствую. А теперь ты делаешь… вот это. Скажи, прошу, как мне на это реагировать? Цзинь Лин не смотрит на Сычжуя до тех пор, пока не слышит его смущённый, но отчего-то радостный голос: — Я не знаю, — Сычжуй улыбается и облегчённо вздыхает. — Я не знаю, как реагировать и что делать. Не знаю, что в такой ситуации правильно, а что — нет. Но если… если ты будешь со мной, мы обязательно что-нибудь придумаем. Цзинь Лин краснеет ещё сильнее и ему ужасно стыдно за это. Он, в конце концов, глава ордена! Он должен уметь принимать решения. Цзинь Лин подходит ближе, Сычжуй распрямляет ленту. — Позволишь? — спрашивает Лань Юань. Жулань кивает и протягивает ему правую руку. Не решаясь поднять взгляд, Сычжуй обматывает лентой запястье Цзинь Лина. Им обоим неловко до дрожи. Цзинь Лин чувствует, как ткань словно обнимает его. Ему хочется обнять Сычжуя, но не хочется потерять лицо. Когда лента полностью обматывает запястье, Лань Юань связывает её концы аккуратным узлом и шепчет: — Можно я скажу? Только один раз. Цзинь Лин выдыхает. — Хватит спрашивать. Лучше делай, что тебе хочется. — Хорошо. Тогда… — Сычжуй смотрит ему в глаза, и лицо у юного Ланя становится почти рубиновым. — Ты мне очень нравишься. Невольно подаваясь вперёд, Цзинь Лин хочет ответить, но его прерывает задушенный всхлип откуда-то из-за кустов. Сычжуй испуганно вздрагивает. А у Жуланя появляется догадка, которая, как он надеется, не оправдается. Проверяя, он громко зовёт: — Цзинъи! Звук за кустами превращается в до жути знакомый истерический хохот. Цзинь Лин готов убивать, Сычжуй готов провалиться под землю. Цзинъи, в волосах у которого запутались листья, вот-вот задохнётся от смеха.