***
— О! о! о! Твоя вышла, смотри! — Вера радостно подсунула ему бинокль. Кажется, он готов забрать свои слова об умной девочке обратно. Вот зачем ему в напарниках ребенок, с восторгом играющий в шпионов? За сотню метров от них Ольга на террасе своего дома распекала нерадивых охранников. — А она стерва! Во-первых, он это и сам видит, во-вторых, что ж столько восторга-то по этому поводу? Или это адреналин от ситуации? Ну да… раньше она не пробиралась на чужие охраняемые территории, не подслушивала чужие разговоры — во всяком случае, таким методом, да и целью киллера не становилась… Значит, надо отнестись с пониманием. — Мне надо пробраться в дом. Пока он соображал, как лучше это сделать, Вера рядом опять заговорила: — Ну, хорошо, проберешься ты в дом, а дальше что? Как ты себе это представляешь? Сложно с дилетантами, очень сложно. Особенно с такими импульсивными. — Я доберусь до компьютера, Антон подберет пароль, и мы найдем то, что нам нужно. — Для того, чтобы Антон смог подобрать пароль, ему нужно оказаться рядом с компьютером! «С пониманием», — напомнил себе Серега. Другого напарника все равно нет, а помощь нужна. Да и этот… теперь уже слишком дорог. — Значит. Антон. Приедет. Сюда.***
Суть телефонного разговора Ольги с обладателем мужского голоса, называющего ее «кисуней», дошла не сразу. Просто… не верилось! А когда дошла, Серега вдруг понял, чего именно хотел от той первой встречи с ней — когда приехал. Хотел понять. Хотел узнать ответ на единственный вопрос «почему?» — не раз за прошедший год мысленно его задавал. А тут вдруг… стало все понятно. Он представил, как Оля — та Оля, которая была его! — вот так же разговаривала с Олегом, пока он, Серега, думал, что она с нетерпением ждет его дома… И понял, что дело вовсе не в нем или в Олеге, не в том, что он оказался чем-то плох, а его друг хорош. Все дело — в ней самой… Она вдруг резко перестала восприниматься бывшей любимой. Как будто ему именно такого последнего штриха к ее портрету не хватало до этого. А мозг сквозь эти мысли быстро обрабатывал полученную информацию — и уже подсказывал, что они только что получили неплохой козырь. — Вот это да… А Белов, видать, тоже лопух… — задумчиво и растерянно проговорила рядом Вера. Он, обдумывая, как воспользоваться приобретенным преимуществом, не сразу вник в то, что она говорит. А Вера немного смутилась и добавила: — Видно, ей и правда чего-то в жизни… не хватает. Эти слова удивили — ведь он только что думал то же самое. — Мы это используем.***
Ольга больше не показывалась, Серега наблюдал за перемещениями охраны и слушал их разговоры — без надзора начальства то один, то другой со скуки хватались за телефоны. Один матери объяснял, что приехать никак не может сейчас, другой ворковал с какой-то «лапулей». Оба жаловались на внезапное усиление и почти осадное положение. Вере томительное ожидание быстро наскучило, то и дело вертелась, меняла позы и, наверно, еле сдерживалась от желания недовольно спросить, долго ли им еще тут сидеть. Но героически молчала, за что Серега был благодарен. В голову лезли воспоминания о вчерашнем вечере и ночи. И чтобы не сильно увлекаться тем, что очень хотелось повспоминать с определенным удовольствием и на что сейчас нельзя отвлекаться, он думал об остальном вечере. Ночью удивлялся ощущению, будто знакомы они давно, но ощущение это было двояким. В какие-то моменты Вера удивляла неожиданным поведением — хорошо хоть, в большинстве своем приятным. Особенно вчера Серега оценил ее чувство юмора — раньше он таких девушек не встречал. — Я тебе нравлюсь? — Ты прикалываешься? — если учесть то, чем они только что занимались, вопрос казался по меньшей мере странным. — Нет… я серьезно… — Ну, если серьезно, то извини. Ты не в моем вкусе. — Ну невозможно же всерьез отвечать на такие вопросы! Вера так оторопело на него уставилась, что Серега не выдержал. — Ну, пошутил я, пошутил!.. — присел рядом и обнял за плечи. — Ну, если б не нравилась, я бы сейчас здесь не был?.. — Ну ладно… — Вера казалась чуть смущенной. — Какой у нас дальнейший план действий? — Ты о Белове? — Нет… — Вера вдруг странно-серьезно на него взглянула. — Я о нашей свадьбе… — Серега оторопел и не нашелся, что сказать, просто не поверив тому, что видит и слышит. Правда, хватило Веры ненадолго: засмеялась, увидав его растерянную физиономию: — Ну, конечно, я о Белове! Чертенок!.. В наушниках как назло висела тишина, все разговоры закончились, даже развлечься нечем. Повздыхав, Вера от нечего делать потянулась к растущим рядом ромашкам. Гадать она собралась, что ли, усмехнулся про себя Серега, не теряя из виду бредущего по верху оградительной стены охранника. Вера покосилась в его сторону и в самом деле принялась отрывать лепестки. Когда в руках остался голый стебелек с желтой серединкой и двумя одинокими лепестками, с раздражением откинула его в сторону и потянулась за следующим цветком. «Не любит», значит?.. Или Вера на время их пребывания тут гадает?.. Один час, два часа, один час, два часа… Ну не всерьез же она о его чувствах-то!.. Очередной стебелек она пообрывала до конца. Наверно, это означало, что результат ее устроил. — И?.. — не удержался Серега. — …Поцелует, — смутившись, произнесла Вера, чуть глянув на него. — В смысле?.. — …Что? — Какое «поцелует»?! Гадают же «любит — не любит»! — Ну, это в сокращенной версии, самой распространенной! А есть еще полная версия, ты ее не знаешь? — Нет, конечно! И что там, кроме «поцелует»? — Любит — не любит, плюнет — поцелует, к сердцу прижмет — к черту пошлет. — Плюнет — особенно прекрасно, — оценил Серега. — …Поцелует, значит? — Угу, — кивнула Вера, точнее, ее затылок, потому что она отвернулась. Смущенно, как показалось Сереге. — Я запомню…***
Дождавшись приезда Олега, они оставили свой наблюдательный пост — Серега увидел все, что ему было нужно. Дорога к городу не заняла много времени, в вечерней пробке ползла параллельная, идущая отдельно, «встречка», они же доехали быстро. Отыскали подходящее кафе недалеко от общежития, Серега собирался поесть там, но Вера предложила заказать еду с собой и поесть спокойно в общаге. Серега согласился: вообще не хотелось отсвечивать в людных местах, а тем более там, где есть хоть какие-то камеры наблюдения. Потому Вера отправилась в кафе одна, а он остался на стоянке наблюдать — полностью исключить слежку не мог, да и появления киллера следовало ожидать все же. К его облегчению, Вера вернулась довольно быстро — с объемным пакетом, из которого чем-то аппетитно пахло. Впоследствии, когда она организовала ужин на небольшом столике, расставив взятые в кафе блюда в пластиковых контейнерах — даже салфетки подложила под пластиковые вилки, — он обнаружил, что вкусно пахло… пловом. И удивился, припомнив разговор про кавказскую кухню. — На запах он гораздо вкуснее, — заметил Серега, попробовав. — Нет, есть можно, он вкусный даже, но с настоящим пловом и рядом не лежал. — Наверно, их повар не особо дружит с кавказской кухней. Там, правда, не было ее как таковой. Даже шашлыков в меню не заметила. Ты наверно часто его ел? — Да нет, не очень. В семье того охотника… Румани, жена его, плов вообще не готовила. У горцев основная еда — каши, хлеб, выпечка, овощи и фрукты. Мясо не каждый день… В основном это просто отварное мясо, которое едят с той же кашей, и отдельно бульон с разными лепешками. — Да?.. А как же все шашлыки, люля-кебаб и все прочее? Я думала, они только мясом и питаются! — Столько баранов не напасешься, чтобы каждый день мясо есть! — усмехнулся Серега. — Много мяса они едят по праздникам, ну или когда приезжают гости. Пока я жил у Исхана, питался тем же, чем они — повседневными кашами и отварным мясом, которое он добывал на охоте, обычно это птицы и зайцы. Зато потом, когда уехал от них, много бывал в гостях — тогда мяса поел… побольше. Вот в гостях, кстати, настоящий плов и ел. Даже однажды хан-плов попробовал! — Хан?.. Хан-плов? — удивилась Вера. — Это как? — Это плов под слоем теста. Почти как пирог, только начинки очень-очень много, а теста очень мало, только корочка. Его ешь и заедаешь этой корочкой как хлебом. Он был очень сочным и ароматным — все же запахи… мяса, трав, специй… никуда не испарились, все внутри, под тестом копилось. И там, кроме мяса, еще курага была, и медовый привкус из-за медового теста. — Боже, ты так рассказываешь, что это непременно хочется попробовать! — Можно поискать нормальные, настоящие рестораны, может, там делают, — пожал плечами Серега. — Правда, на самом Кавказе далеко не во всех кафе готовят так же, как… в частных домах местные хозяйки. — Странно… Кажется, что там все должны уметь готовить вкусно! — Скорее всего, это не из-за неумения, — Серега собрал кусочком хлеба все оставшиеся в контейнере рисинки. — В местах общественного питания больше объемы, чем в семьях, и какие-то продукты, конечно, проще закупить готовыми — муку, например. Или специи. Ну, а так как качество всего этого ниже у заводских производителей, то и страдает качество приготовляемой пищи. — Да… Бедные хозяйки, сколько им самим делать приходится!.. — проговорила Вера, собирая опустевшие контейнеры. — Угу, Румани постоянно чем-то занята была. Сколько Серега ее видел, она никогда не сидела без дела. То по дому что-то делала, то готовила, то стирала; если садилась отдохнуть, брала шитье или что-то чинила, штопала… По вечерам — конечно, когда был дома, — Исхан смотрел телевизор, топилась печка, от которой тянуло едким запахом горящего кизяка, к которому Серега привык не сразу, а в углу тихо и очень уютно стрекотала швейная машинка под ловкими и быстрыми руками Румани. Машинка была Зингеровская и очень Серегу радовала одним своим видом — у бабушки была такая же. Румани вообще своей женской заботой часто напоминала ему то бабушку, то маму… Вера разлила чай и достала из тумбочки оставшееся с вечера печенье. — А правда, что плов руками едят? — М-м-м… и да, и нет… — воспоминание о запахе горящего овечьего навоза, своеобразного топлива, заменяющего в горах чрезвычайно дефицитные дрова и уголь, мало сочеталось с разговором о еде. — Раньше ели руками, а сейчас некоторые традиции стираются. В селениях они крепче, там очень многое на традициях, на обычаях держится. А в городе бывает, что от чего-то отказываются в пользу удобства или еще по каким-то причинам… Там, где я был, плов ели ложками. Да и… насчет традиций это не только быта касается. Почему-то от разговора про еду вспомнились пара голодных дней, когда Серега оказался в незнакомом поселке. Того, к кому он приехал по делу, не оказалось на месте, больше он никого не знал. Возвращаться далеко, денег почти не было. Проситься к незнакомым людям — пусть и был почти уверен, что помогут, накормят и напоят! — не позволяли совесть и русский менталитет. И приобретенная настороженность офицера ГРУ ко всему, что может таить в себе потенциальную опасность. Навсегда почему-то голодному Сереге запомнились тушки гусей, разложенные на капоте машины на местном рынке. С капота вниз свешивались не отрубленные гусиные головы с длинными, неестественно вытянутыми шеями. От голода при виде этих безобразных птичьих трупов почему-то подкатывала тошнота. И чего им головы не отрубили?.. — Расскажи еще что-нибудь, — попросила Вера, когда он замолчал. — Кто эти люди, которые тебя спасли? Ты с теплом о них говоришь. От свисающих гусиных шей вспомнился хруст шейных позвонков охранника лагеря Руслана, которого Серега с трудом нашел. Единственного, кого Сереге пришлось убить в своем нелегальном положении. Вспомнилось и все последующее… И Серега с радостью переключился на более приятную тему. — Горская семья, довольно обычная. Исхан — охотник, всю жизнь зарабатывал продажей мяса и шкур. Очень… сдержанный, иногда сложно было понять его эмоции, да и немногословный. Мне хотелось узнать о местных традициях побольше, мне же предстояло как-то жить в этом мире… Но из него сложно что-то вытянуть. — Может быть, он не хотел рассказывать, потому что ты русский? Ну, то есть христианин. Они же мусульмане? — Да, мусульмане, но я бы не сказал, что это как-то мешало. Конечно, были какие-то вещи определенные, которых нужно было придерживаться — правила поведения и прочее… — Какие, например? — М-м-м… например, все то, что относится к традиции приема пищи. У всех по-разному, кто-то меньше законов Корана придерживается, кто-то больше… У Исхана мы всегда ели, сидя на полу. Стоял низ… — Прямо на голом полу? — перебила Вера. — Не, там ковры везде. В селах. Во всех домах ковры, разной стоимости, достаток семьи в первую очередь можно определить по размеру дома и коврам в нем. Ну вот, стоял низкий столик и мы сидели вокруг него. Конечно, после того, как я смог вставать, до этого Румани приносила мне еду отдельно. Сидеть за столом можно тремя способами: или на коленях, как сидят мусульмане про совершении намаза, или подложив левую ногу под себя, а правую поставив на пол согнутым коленом вверх, или на корточках. В семье Исхана на корточках не сидели. — Это же… неудобно наверно? Все три способа… Хотя на коленях наверно еще более-менее? — Неудобно с непривычки все три, — улыбнулся Серега. — Что еще?.. Есть можно только правой рукой. И есть, и пить. Считается, что левой рукой ест и пьет шайтан. Конечно, ко всему привык не сразу — то есть не сразу заметил, мне же не делали замечаний, когда я, например, брал хлеб левой рукой. А со всеми вопросами я шел к Румани… Конечно, когда ее мужа не было рядом, иначе должен был бы спрашивать сначала у него, а у Исхана не всегда легко было выяснить что-то. — Тебе совсем не делали замечаний? А если ты, пусть и не зная, делал что-то неправильно, то, что по их законам недопустимо? — Недопустимо же для них, а не для немусульманина. Нет, замечания какие-то бывали… Помню, как, еще пока лежал, Румани принесла мне что-то и чихнула. И что-то тихо проговорила, я не расслышал. Я, естественно, сказал: «Будьте здоровы»! Даже не задумался, правильно это или нет! А она смутилась почему-то, растерялась… Потом объяснила, что по мусульманским правилам чихнувший должен восхвалить Аллаха, то есть произнести «слава Аллаху», и только если он это сделал, то другой человек, рядом находящийся, может сказать… м-м-м… не помню точную формулировку… «да будет Аллах милостив»?.. ну, или как-то так, смысл тот же. А что ей отвечать на мое «будьте здоровы», она не знала, в смысле, не знала, что Коран повелевает на этот счет, и потому растерялась. Ну и вот такие разные мелочи, конечно, возникали… Но они не влияли на отношение ко мне. Вспомнив о намеченных на вечер планах, Серега достал из сумки ноутбук и диктофон — скорее всего, на Ольгу завтра придется надавить, а для этого понадобится запись телефонного разговора. Пока доставал, Вера убирала со стола — и, наверно, обдумывала услышанное. А Серега неожиданно для себя почувствовал, что ему приятно рассказывать ей что-то, приятно, что она внимательно слушает и ей интересно. — Румани мне как-то сказала, что гость — это посланник Аллаха, неважно, какой он веры. Потому в их семье ко мне было отношение как к гостю. А со временем… свыклись как-то друг с другом… Они меня жалели, я им был благодарен, мы… не делились на приверженцев разной веры. Да и не было каких-то моментов… Они спокойно молились перед и после принятия пищи, я спокойно и молча ждал, вот и все. А, ну, разве что Исхан не брал меня с собой на охоту, когда я предлагал свою помощь. Потому что мусульманам нельзя есть мясо животного, убитого неверным. Ноутбук загрузился, и Серега отвернулся от заинтересованной Веры к нему. — То есть к тебе не было какого-то особого отношения? — Нет… — качнул головой Серега, ища папку с микрофонными записями. — Потом, когда уехал от Исхана, встречался с разными людьми, бывал в разных домах… Отношение бывало настороженным, потому что… Ситуация потому что там не самая спокойная. Но в целом все было довольно гладко. Гладко, конечно, было не всегда, но не рассказывать же Вере подробности! Открыв аудиозапись разговора, он включил ее, чтобы найти нужный кусок. Пока звучали голоса Ольги и ее любовника, Вера молчала. Дослушав, Серега вырезал нужное и сохранил отдельно. — А ты свободно со всеми общался? Русский язык все знают? — Ну… вообще, русский — универсальный… Хотя есть отдельные индивиды, которые его знают весьма плохо. А так он действительно универсальный, даже разные села могут на разных диалектах говорить, и тогда между собой при необходимости общаются на русском. Ну и к тому же непосредственно русских немало, так что с пониманием проблем почти не было. Кроме случаев, когда при нем говорили на местном — специально, чтобы не понял, подумалось Сереге. Вместе с этой мыслью — с конкретным примером такой ситуации — пришло самое тяжелое воспоминание, то, что, как мог, пытался забыть. И усилием воли от пришедших мыслей Серега постарался отстраниться. — А чем ты занимался?.. Ну… У тебя же сейчас есть деньги, их надо было заработать… — Надо было, — кивнул Серега, подключая диктофон к ноутбуку, и вздохнул: вот что значит журналистское любопытство! И как же чувствует, что спрашивать! — Разную я работу делал. — Не рассказывать же ей обо всем! — Даже успел подработать при установке вышки сотовой связи у поселка, представляешь? Там сотовая связь прямо при мне появилась. До этого Румани все бегала к таксофону сыну звонить… Таксофон там один стоял на весь поселок, иногда даже очередь выстраивалась. Спутниковые тарелки и телевизоры у многих были, а теперь еще и мобильники с интернетом. То есть… у тех, кто их себе позволить может. На дорогие модели не у всех деньги есть. — Печально, что появилось еще одно… — Вера замолчала, наверно, подыскивая слово, — …разобщающее людей явление. Дорогой телефон — еще один признак достатка, которым можно кичиться перед остальными. — Ты знаешь, я бы не сказал, что у них это так ярко выражено, как у нас. Да, достаток разный, и люди они… горцы, в смысле… суровые и далеко не ангелы, наверняка, и зависть бывает, и отношения не всегда хорошо у соседей складываются… Все же люди, и природа человеческая во многом похожа… Но все же… Вот именно кичиться своим богатством они не станут. Своим родом — да, своими… какими-то трудовыми достижениями — да… У Исхана в кунацкой на полу лежала шкура медведя. Настоящая, с головой! Это предмет его гордости. Купленная дорогая вещь не будет таким же предметом гордости. Что-то свое, национальное, дорогой ковер или кинжал какой особенный — еще да, но уж точно не мобильник. — Серега отключил провод от диктофона и выключил ноутбук. — У молодежи наверно будет, но точно не у старых горцев в горах. — Понятно, — Вера уселась на кровать, подложив под себя ногу, и продолжала с интересом слушать. — Они тебе понравились, да? В целом. Серега вздохнул, не зная, что сказать и чуть-чуть устав от такого интервью. Он себе таких вопросов не задавал. И еще подумалось, что лавина таких же вопросов посыплется на него, когда он доберется до дома… — По-разному. Слишком они разные… Есть, конечно, вещи, вызывающие глубочайшее уважение. То, как они почитают старшее поколение — этим можно только восхищаться. Пусть это достигается, возможно, слишком чрезмерными методами — младших, конечно же, держат в строгости и в жестких рамках, но зато какой результат! Да и патриархат… с одной стороны, жизнь слишком сложная и суровая, в таких условиях во главе семьи должен быть мужчина, которому беспрекословно подчиняются жена и дети, с другой, женщин иногда становилось жаль… — Например? — Вообще в связи с их положением. В какие-то моменты это выглядело как унижение, хоть они сами и привыкли. Впрочем, бывало, что не «как», а именно унижение. И потом… про твой вопрос насчет понравились… Они все же другие, понимаешь?.. Другой мир, другие люди, другие вещи, другие отношения и ценности… Что-то нравилось, что-то нет, чего-то вообще не понимал… Но за год все надоело, домой хотелось. Он вдруг отчетливо осознал, что еще не совсем перестроился. Мир, люди и вещи вокруг были уже другими, своими, родными, привычными. Но та жизнь, которая еще несколько дней назад была рядом, исчезла не полностью, она все еще сидела в подсознании. — Сережа… А… у тебя есть родные?.. Родители? — Есть. — Они живут здесь? — Да. — Они не знают, что ты вернулся? Они весь год про тебя ничего не знали? — Нет. Вот закончится это все, тогда узнают. — Серега убрал ноутбук в сумку, вернулся к кровати и с удовольствием растянулся. Вера с грустно-сосредоточенным лицом что-то обдумывала. — Я… я могла бы поехать к твоим родным и все им рассказать… Несмотря на не самые приятные эмоции от мыслей о переживающих родителях, Серега улыбнулся. Готовность помочь и сочувствие в адрес его родных в голосе Веры порадовали. — Я же говорил, спецслужбы, скорее всего, в курсе о моем возвращении. — От горизонтального положения немедленно потянуло в сон. — Так что примут тебя у моего дома, даже дойти не успеешь! — Серега прикрыл глаза, спать не собирался, хотелось просто полежать. — Жаль… — Спасибо… что помочь хочешь. Вера не ответила. Впрочем, что тут отвечать-то?.. На какое-то время наступила тишина. От разговоров и расспросов подумалось об Ахмеде. Это с Верой он сейчас ушел от вопросов, и то еще неизвестно, ушел ли, но в прокураторе рано или поздно отвечать придется. И где был, и чем занимался. По-хорошему, он Ахмеда должен сдать, да и не имеет ничего против этого — бандит не перестал быть бандитом от того факта, что пришлось на него работать. Да и моральная сторона Серегу не сильно заботила — да, он часто ел и спал в его доме, но за гостеприимство это он отплатил. Заботили Серегу Тимур, которого Ахмед может потянуть за собой, и красавица Амина — жена Ахмеда. Мысль о том, что это их выбор, утешала, но было неприятно от того, что он, вполне возможно, послужит причиной их бед. А главное — что арест (хорошо, если арест, а не смерть) Тимура принесет горе его родителям, жене и сыну. Именно поэтому перед самым отъездом он намекнул Тимуру, чтобы тот держался от Ахмеда подальше. Тимур мог понять и совету последовать, мог передать эти слова Ахмеду — тогда тот, возможно, уедет. Чуть скрипнула Верина кровать, раздался какой-то шорох и, почувствовав приближение, Серега открыл глаза. В эту секунду прямо перед его носом пролетела подушка — Вера швырнула ее к стенке. И судя по тому, что стаскивала туфли, собиралась забраться к нему… Серега резко сел. — Вер… не надо. Она только вопросительно взглянула на него. — Мы оба знаем, чем это закончиться. Не надо. Не сейчас. Она остановилась, молча его рассматривая. — Снова выдержка?.. — Да, — он кивнул твердо, даже не ответил на ее улыбку, давая понять, что говорит серьезно. — Вчера было можно. Вчера о том, что мы здесь, никому не могло стать известно. Сейчас… надо быть осторожными. Вера еще его порассматривала, словно определяя, можно ли попробовать переубедить, вздохнула, всунула ногу в снятую туфлю и вернулась к своей кровати. — Ну, тогда рассказывай что-нибудь дальше! — Что? — Не знаю! — чуть раздраженно пожала она плечами. — Интересное что-нибудь. Как они живут, что делают, как праздники отмечают. О, точно! Как там… курбан-… байран? — Курбан-байрам… Серега вздохнул и уставился в потолок. Можно подумать, ему самому легко вот так просто валяться, когда она рядом! Праздники, значит… Ну, поехали по праздникам.