«Матушка».
Это слово, как эхо в глубокой пещере распространялось повсюду и на каком-то моменте оно исчезало. Говорил ли я слово или это были мои мысли? Воспоминания о моей прошлой жизни уже не так точны, как прежде, но тусклые пустые глаза отпечатались в памяти, похабный и отвратный смех проносился в череде мыслей. Я всего лишь хотел отпраздновать Новый год с матерью, пообещать ей, что поднимусь на ноги и помогу ей. Мечтал увидеть, как матушка спокойно попивает чай, читая книгу. Но этого не произошло…«Ты виноват».
Снова мне придется пережить это. После этих слов меня как будто засасывает куда-то. И я вновь стою возле своего бывшего начальника, который, шутя на похабную тему, пристально смотрел, как бухгалтер подсчитывает мою премию за этот месяц. Босс не являлся плохим человеком, он просто не любил лжи и всегда поощрял активность и общительность от сотрудников. И я все еще удивлен, ведь почему-то именно тогда, сидя перед нанимателем и подписывая договор, решился выбраться из своего панциря и начать контактировать с новыми людьми. Это было не страшно, а даже интересно. Мои уши внимательно прислушивались к словам моих собеседников, мозг сразу же предлагал разные варианты слов, и какая реакция последует за этим. Коллеги всегда могли ко мне обратиться, они считали, что я один на миллион. Спокойный слушатель, адекватно реагирующий на любые ситуации. Начальник любил во мне это. И после каждой смены он предлагал мне выпить и поговорить о жизни, иногда подвозил до дома и поддерживал. Казалось, что этот человек был идеальным, но позже узнал, что он нетрадиционной ориентации. Вообще-то я не считал себя ярым гомофобом, но был противником таких отношений. Для меня это было аморальным, но я продолжал играть под дудку начальника, позволяя тому касаться меня. Для меня самым важным были деньги, и этот человек имел их. Я подлизывался, как мог. Извивался, подобно змее, под шквальными вопросами коллег, которые так и норовили испортить мою репутацию, и поэтому некоторые считали меня «крысой». Они частично были правы, но теперь никто об этом не узнает. Люди перестали меня интересовать, как личности, ведь ими легко манипулировать. Дернув за ниточку и всё оканчивалось: они полностью были в моих руках; я мог сделать всё, что угодно, чтобы заполучить деньги, информацию, лишь сладко угодив им. Вот я возвращаюсь домой, довольно сжимая в ладони купюры, держа их в кармане классических брюк. Мои желания были направлены только на одну цель: порадовать матушку. Рука невольно расслабляется, отпуская деньги и позволяя мне, вытащить из кармана пиджака фотографию. Она местами немного потертая, но такая родная. На ней была изображена мать. При вспоминании о ней мозг вытаскивал всё из памяти, связанное с ней: её приятный душистый аромат духов, который нежно обволакивал уточенный силуэт, хрупкость её тела и в тоже время стойкость и сильный внутренний стержень. Её короткие волнистые волосы, которые мягко обрамляли маленькое личико, её добрая и нежная улыбка, из уст которых я слышал от неё только слова поддержки и любви. И вот я не заметил, как дошел до её любимой кондитерской. Матушка была ярой сладкоежкой и от неё это мне и передалось. Она обожала нежную структуру крема, мягкую влажность бисквита и немного кислинки, которая являлась вишней на десерте. Поэтому я привычно зашел в кондитерскую, где и купил маленький, но изящный тортик. При мысли, что матушка радостно воскликнет от изюминки нашего стола, уголки губ невольно поднялись вверх. Наверно, это было счастьем. Но мы с матушкой не всегда были такими. В 90-ые годы нам было очень сложно жить: не было денег, и мы ели только тонко нарезанный хлеб, на который сыпали сахар. Всё детство, ежедневно я мечтал попробовать нежный и сладкий пломбир, который продавался в киоске напротив нашего жилища. Видел, как родители покупали мороженое своим детям и те привлекательно облизывались. Я жаждал заполучить его, представляя, как нежная структура обволакивала мой рот и охлаждала язык и горло, но это оставалось только мечтой. Деньги, которые матушка выдавала мне на еду в столовой, бережно хранил, чтобы позже спрятать их в вещах матери. Потому что моё сердце трепетало, когда она проверяла карманы своих потертых вещей, чтобы вновь постирать их и радостно восклицала при виде мелочи, которую я тайно оставлял для неё. Её любовь – это единственное, что хотел от этого мира. Немного копошась при подъеме на лестницу, чтобы найти связку ключей, я понял, что они были забыты на рабочем столе и со вздохом глянул на входную дверь нашей квартиры. Но сердце резко замерло, увидев, что она была открыта. Страх и неизвестность окутали всё моё тело, но я пытался выгнать негативные и пугающие мысли из собственной головы и медленно вошел в коридор. Он был разгромлен: зеркало шкафа было разбито и поверхность была измазана кровью; вещи (сумки, обувь, куртки) были разбросаны на полу. Я боялся идти дальше, боялся узнать что там впереди, но ноги сами шли. Ничто не могло остановить их: ни мерзкий отвратительный смех, который издавался из зала, ни хриплые вздохи с кашлем. Всё происходило, как в тумане. И вот я уже стою на проёме комнат и то, чего боялся. Тусклые пустые глаза смотрели прямо на место, где находился я, и над телом матери нависало мерзкое существо, называемое человеком, который с очертением осквернял светлый образ прелестной женщины. Животное подняло взгляд на меня и с безумной улыбкой слезало с матушки, держа что-то в руках. Меня как будто сковали цепи, и я не мог сдвинуться с места, чтобы сбежать или накинуться в ответ. Из-за моей растерянности и беспомощности мужчина с криком кинулся ко мне, стискивая в своей ладони нож. Грохот, который возник из-за наших упавших тел, не привлёк внимания кого-то. Никто не пришел. Моё тело лежало на полу, находясь под мужчиной, мои чувства покинули этот бренный мир, а перед глазами был только взгляд матери. Я не замечал, как существо наносило удары по моему телу, но вскоре ему это надоело и тот начал срывать одежду. Мне хотелось откинуть его от себя, но конечности совершенно не слушались, поэтому приходилось только смотреть, как животное накидывалось на мои рваные раны, разрывая поврежденные ткани зубами и руками. Всё было залито кровью.«Хватит!»
Если бы имел тело, то я точно обнял самого себя, чтобы унять эту непонятную дрожь. Ежедневно переживая этот момент жизни, я сходил с ума. Ведь винил себя, потом то мерзкое животное и свою матушку. Боль продолжала стекаться по моим «щекам», мне хотелось вновь оказаться в её теплых объятьях и услышать тихую колыбель. Сколько бы я не думал, сколько бы не представлял, я понимал, что уже ничего не смогу сделать. Смерть – это конец. И чтобы ты не делал, уже поздно. Но где-то в глубине своей я надеялся, что смогу получить второй шанс. Смогу всё исправить.***
Восхитительно. Весело. Пусто. В этой темноте никто меня не слышит, я говорю и делаю всё, что хочу. Мысленно представляю, что я правитель этого мира. Всё, что меня окружает – моё. Всё, что я делаю – мои действия. Всё, что скажу – мои слова. Я – эгоист. Мне нравится здесь находится, я создаю свои миры. Забираю все идеи от своей прошлой жизни и считаю их своими. Наслаждаюсь, когда разговариваю с моими персонажами. Они мне отвечают, и я наслаждаюсь нашей беседой. Всё живое – моё. Я обсуждаю с Люцифером, как тот бездумно поверил ленивому богу смерти. Я наставляю малыша, что познать нэн непросто. Я поддерживаю своего друга-врача, что с Ним всё будет хорошо, Он жив. Я обсуждаю план действия с королём. Смотрю на закат вместе с любимой, которая нежно сжимает мою ладонь в своей. «Моя клятва. Я воспользуюсь силой для того, чтобы уничтожить мерзких тварей и если моя энергия будет направлена на невинного человека, то забирай все мои миры, воспоминания, душу, жизнь. Только дай сил, и я дарую тебе божественную силу». Некогда вечную тишину нарушил звук инструментальных труб. Подняв взгляд вверх, я увидел «ангельских» существ, которые исполняли только им известную мелодию. Закрыв глаза на мгновение и вновь открыв их, я увидел лицо, перекосившееся от злости. Резкий удар по щеке дал мне понять, что я жив.