***
Брагинский уныло посмотрел в окно, где завывал ветер в закатных лучах солнца и хмурилось небо, вот-вот готовясь начать поливать землю своими слезами. Несмотря на долгожданную победу над Швецией Россия чувствовал себя опустошенным и уставшим, причём настолько, что даже не было сил радоваться. Пруссия, сидевший за своим столом и с самым невозмутимым видом подписывавший какие-то бумаги, наконец обратил внимание на угрюмого юношу. — Что-то случилось, schatz*. — Россия покачал головой и вздохнул. — Нет, ничего… Просто тоска какая-то… Казалось бы, победили, а на душе усталость какая-то… И скука… Немец несколько секунд смотрел на возлюбленного, а после усмехнулся. — Не переживай. Такое бывает. Ты же столько воевал. Конечно, уже привык к этому. Ну, ничего. Быстро к мирной жизни привыкнешь, ты ж у меня домашний. Брагинский лишь фыркнул и подошел к Гилберту, обняв его за плечи и положив подбородок на голову. Байльшмидт улыбнулся и невесомо провёл кончиками пальцев по рукам России, после чего поцеловал их. — Мне нужно отойти, mein lieber*. Посидишь немного? Ваня кивнул и заалел от того, что Пруссия, встав, поцеловал его, слегка прикусив за губу. — Я скоро. — Произнёс немец и вышел из кабинета. Россия неловко вздохнул и прошел несколько кругов, рассматривая знакомые книжные шкафы и вид за окнами. В конце концов он сел на неизменный диван и вновь посмотрел в окно, где солнце окончательно село, а дождь всё же пошел. Брагинский просидел так несколько минут, думая, казалось, обо всём на свете и одновременно с этим ни о чем. Из мыслей его выдернул робкий стук в дверь, что ясно давало понять, что это не Гилберт, после чего она открылась, показывая взору России маленького мальчика лет 6-7 со светлыми волосами и большими голубыми глазами. Ваня улыбнулся немного смутившемуся Людвигу и похлопал по дивану. — Гилберт отошел ненадолго, но ты можешь подождать его со мной. Людвиг немного помялся у двери, немного смущаясь взрослой страны, хотя они довольно часто проводили время вместе, ведь Ваня был частым гостем в немецком доме. Младший братишка Гилберта робко, но потом более уверенно подошел к Брагинскому и залез на диван, вздохнув. Ваня лишь ласково улыбнулся и слегка погладил немца по голове. Россия очень любил детей, но как таковых детей-то в его семье уже и не было. Та же Наташа давно выросла, а Ваня даже и не видел как, отчего он чувствовал тоску и желание позаботиться о младшей сестренке или братике, даже если они не его. Спустя некоторое время Людвига стало клонить в сон, режим, как никак, но Гилберта всё ещё не было. Брагинский, поддавшись своей скуке и усталости, а также немного немцу, тоже стал ощущать, как глаза стали слипаться. И, видимо, в какой-то момент всё же закрылись, как и у Людвига, прислонившегося к нему. Через несколько минут (как ему показалось) Брагинский открыл глаза, чувствуя, что под боком никого нет, а сам он уже лежит на диване. На него был накинут китель Гилберта, который вновь сидел за столом. Судя по темноте за окном, была глубокая ночь. — Хватит столько работать. — Хриплым ото сна голосом сказал Ваня, вставая. Байльшмидт устало посмотрел на него, но потом нежно улыбнулся. Он и раньше так делал, но сейчас ощущалось что-то другое. Куда более личное и приятное. — Вань, — произнёс альбинос, — выходи за меня.***
Россия вздохнул, когда его из размышлений вывел звон будильника. Федерация недовольно сморщился. Сегодня у стран было запланировано очередное собрание, предложенное по инициативе Альфреда, который горел какой-то мыслью и идеей, отчего всем остальным было не по себе. Кроме России. Его это просто раздражало. Спустя пару часов Ваня уже сидел в конференц зале, улыбаясь и прикидывая куда же лучше закапать Джонса за всю ту чушь, которую он делает. Сам виновник его мыслей ещё не пришёл. Зато пришёл другой, сверкая алыми глазами и ухмылкой, идя рядом с братом. Англия что-то пробормотал про это, явно недовольный, что экс-Пруссия тут, зато Франциск дружелюбно улыбнулся старому другу. Гилберт нашёл его взглядом и слегка кивнул, сощурившись и усмехнувшись, отчего Брагинский поспешил отвести от него слишком долгий взгляд, чувствуя, как краска приливает к лицу. Когда все собрались и успокоились, Америка гордо вскочил и громко произнёс. — Вам, должно быть, интересно зачем я вас всех здесь собрал. Ответ прост. Для решения террито- политических проблем! — Страны закатили глаза и некоторые даже перестали его слушать, понимая, что Джонс вновь сморозит какую-то глупость. — Как известно, в мире очень напряженная ситуация и поэтому Герой нашел прекрасный способ это решить! Женитьба! Все присутствующие удивленно воззрились на Альфреда, белозубо улыбающегося им голливудской улыбкой. — Да-да! Я решил жениться… На России! Гул голосов затих, а пораженные до глубины души страны переместили свой взор теперь на не менее ошарашенного Брагинского, который, впрочем, продолжал улыбаться, но фиолетовая аура за его спиной не предвещала чего-то хорошего. — На мне? — Россия медленно встал, сощурив потемневшие глаза. — С каких это пор я согласен, Америка? Страны сидевшие рядом с ним лишь тихо отодвинулись, не меняя выражения лица. — Конечно ты согласен! Я же Герой! К тому же это такая прибыль! Аура за спиной России стала почти чёрной, а от него самого повеяло то ли зимним, то ли смертельным морозцем. — А ты ничего не перепутал часом? — Неожиданно спросил другой, не менее злой голос. Все перевели взгляд на альбиноса, который также встал, несмотря на просьбы брата. Глаза Гилберта хищно сузились, будто бы он был готов напасть. Альфред, да и остальные, опешили. — Это наше с Россией дело, область! Да, Россия? — Но Россия в конец вышел из себя, отчего в зале температура упала на несколько градусов, а стол под руками славянина покрылся инеем. Джонс сглотнул. Прямо сейчас здесь было двое абсолютно злых (и опасных!) стран, которые были готовы растерзать его прямо сейчас. Украина, сидевшая рядом с Венгрией, печально вздохнула, глянув на Америку. — Слушай, хлопчик, это и впрямь уже ни в какие ворота. Не гоже это, без согласия-то, да и вообще… Альфред, видимо утратив инстинкт самосохранения, направился к Ивану. Страны смотрели на него как на глупца. Кто-то уже начинал читать молитву по усопшему. — Да ты сам подумай, Russia! Это же так выгодно. Ты станешь моей женой, а значит зачем нам ругаться? Наконец все заживут спокойно! Он положил руку на плечо Брагинского и это стало последней каплей в терпении Байльшмидта. Он подскочил к Ване и уже собирался ударить наглого мальчишку, но Россия, внезапно успокоившись, лишь ласково схватил его за руку и покачал головой. — Брось, Гил. Он же дурак дураком. Что с него взять? Джонс оскорбился и почти начал его обвинять в агрессии, но Ваня стал говорить первым. — Америка, видишь ли… — Начал Россия, но был перебит наглым альбиносом, который властно и ревниво обнял Федерацию за талию, прижав к себе. — У него уже есть муж, — прошипел Байльшмидт, на что страны ахнули, а Альфред несколько раз осоловело моргул. — Как «есть»? — А вот так. С 1721 года. И если ты ещё раз хоть краем мысли подумаешь об этой или другой тупой затее — я сам лично сверну тебе шею и отдам собакам. Понял?! Америка испуганно кивнул и отшатнулся, а потом и вовсе ушел на своё место. Брагинский обвёл взглядом зал и покраснел. — Гил… Но экс-Пруссия лишь фыркнул и сильнее прижал его к себе. — Это всех касается. — произнёс ревнивый муж. Людвиг опешил. — Вы всё это время были в браке?.. — Ошарашенно спросил Германия, на что альбинос кивнул. У Японии и Венгрии как-то странно загорелись глаза и они переглянулись. Россия фыркнул, чувствуя спокойствие и расслабление будучи в сильных руках мужа. Вскоре страны вновь загудели, обсуждая между собой случившееся, а Гилберт лишь поцеловал супруга в висок.***
— Гил?.. Россия ласково рисовал кончиками пальцев замысловатые узоры на обнаженной и покрытой шрамами груди мужа. Альбинос лишь обнял его сильнее. — Почему ты всё же тогда сделал мне предложение? Байльшмидт ответил не задумываясь. — Потому что осозал, что это не просто увлечение, а любовь. Когда я зашел в кабинет и увидел тебя, спящего в обнимку с моим братом, то в голове что-то переклинило что ли. Это было так… По-семейному, что ли. Я просто понял, что больше не хочу тебя отпускать, что не хочу, чтобы кто-то ещё испытывал это чувство. Ваня тихо засмеялся и поцеловал мужчину. — Я рад, что всё так вышло, Гил. — И я, mein Lieber, и я.