Монетка

Hozier - As It Was

      — Подожди, Гриммджоу. Иноуэ, оставайся здесь, ладно? «Ну и мерзкая у тебя рожа с этой улыбочкой» — Гриммджоу сжал рукоять дзампакто до побеления костяшек.       — Хорошо. Ичиго, будь осторожнее. Господин Гриммджоу. Вы тоже… Аккуратнее. Он поймал удивленный взгляд и повел плечами, мол, ну, она одинаково относится к обоим. Куросаки, кажется, решил разобраться позднее. Напутствия получила и Нелл. Правда, Гриммджоу слушать не стал — поднялся в воздух.       Раз, два — вот и скрестились дзампакто. Будто делая честь Гриммджоу, Куросаки использовал банкай. Три, четыре — блок. Серо встретил клинок. Черная, с красным краем атака Куросаки отразила. Гриммджоу соскочил в сторону. Рассмеялся.       — Отлично! Вот этого я и ждал! Шанса сокрушить тебя со всей мощью! — Иноуэ отодвинулась на второй план, встав в один ряд с Тией и Улькиоррой. Только бой. Только противник. Которого Гриммджоу желал порвать зубами и станцевать на могиле.       — Разве ты не чувствуешь тоже самое, Куросаки?       — Я… Сражаюсь не для того, чтобы сломить тебя.       — Хорош пиздеть! — возмущенный, Гриммджоу рукой будто отбросил от себя реплику врага.       — Давай, скажи — «Я хочу тебя убить!». Я, черт тебя дери, разорвал твоих друзей в клочья! Скажи, что хочешь порвать и убить меня! Куросаки выглядел несколько смущенным.       Гриммджоу, придя к злобному веселью, поднес ладонь со сложенными пальцами к горлу. — Я, нахуй, тебе глотку вырву. Чтобы уже наконец доказать, кто из нас лучший! Лишь несколько секунд боя прошли без диалогов.       —… Что это за взгляд? Кажется, ты и правда не хочешь меня убивать. Жалкий полудурок.       — Что ты сказал? Гриммджоу шагнул в сонидо.       — Куросаки, а зачем ты вообще сюда явился?       — Это же очевидно! Чтобы спасти Иноуэ…       — Пизди больше. Что ж ты не схватил ее в ту же секунду, как увидел и не убрался отсюда… Сечешь? Или ты успокоился, увидев ее невредимой? Уверен, что ты даже не задумался о том, что происходило внутри нее!       — Ублюдки! Что вы сделали с Иноуэ?!       — Мы сделали? — он оскалился, навалился на дзампакто, давя Куросаки.       — А что ты сделал для того, чтобы спасти ее? Что сделал для того, чтобы эта добрая душа не пошла в плен? Куросаки нахмурился.       — С чего вдруг ты, Гриммджоу, претензии предъявляешь?       — Логика. Похоже, ты не понимаешь. Признайся, что пришел сражаться. А не спасти Иноуэ, которую и не пришлось бы спасать, если бы не ты… Удивляюсь твоей тупости — до сих пор ты не понял, что в Уэко-Мундо тебя привел инстинкт. Кое-кто забыл, что и я, и ты — мертвецы. Инстинкт — именно то, что движит нами. И проигравший будет уничтожен! Так было тысячи лет! Выложись, твою мать, на полную! Перевес, как чувствовал, может, и самоуверенный Гриммджоу, был на его стороне. В скорости, в технике, в концентрации — кажется, Куросаки могло помочь лишь чудо.       Первое случилось, когда Гриммджоу промахнулся. Дзампакто мазнул по плечу, не задевая цепь. Но и этого хватило, чтобы вывести оппонента из строя. Гриммджоу, спустившись к платформе, вогнал дзампакто.       — У тебя сейчас отличное лицо, Куросаки. Но это ещё не всё. Порез, взмах рукой.       — Маловато крови. Скучно. Попробуй-ка сильнейшее серо! Иноуэ отодвинулась на второй план…       — Стой! Гриммджоу!!! И уже выпустив его, Гриммджоу ужаснулся.       «Она… Я…» — и ринулся вперёд. Только вот Куросаки успел раньше. В маске Пустого он развеял серо, защитив Иноуэ. Но Гриммджоу это не выбесило, ведь цель — уберечь Иноуэ — достигнута.       — Итак, он наконец-то появился, ха? Между Иноуэ и Куросаки произошел диалог, в который Гриммджоу не вслушался. И, рассмеявшись маниакально, заявил.       — Раз уж это наше последнее сражение… Тогда, — извлёк дзампакто, наклонил. Оскалился, ощущая, как разгоняется кровь, как тянутся жилы.       — Придется выложиться на полную! Грызи, Пантера! — и провел согнутыми пальцами по синему от энергии клинку, словно царапая. Он запомнил неподдельный страх в глазах врага. И если б пригляделся, если б стоял ближе — в глазах Иноуэ тоже. Ничего кроме синевы и пыли не осталось. Песок под его лапами изменил форму.       Высвобожденный, он заорал. Проверенный способ ещё сильнее напугать противника! Поднявшись в воздух, Гриммджоу оскалился. Он снова в полной силе и настолько хочет разорвать Куросаки, что воздух трещит по швам от давления.       Поджав к себе лапы, он собирался ударить Куросаки с разворота. Но более унизительным показалось отправить его пробить несколько колонн рукой. Удар! Куросаки отключился. И Гриммджоу добавил ему лапой уже в полете. Собрав реяцу у когтей, Гриммджоу ударил ещё, будто кот, играющий с полудохлой мышью. Приложившись спиной, Куросаки пробил колонну до основания.       Треск, шум, гам, пыль. Только что торжествовавший Гриммджоу несколько разочаровался.       — В чем дело? — пробормотал он.       — Неужто это все, что ты можешь… Ну? Давай же. Куросаки зашёл со спины.       — Гетсуга Теншо!!! Гриммджоу, разогнав тьму атаки, зашелся в смехе.       — Истошный крик атаку не усилил! Но это уже чуть лучше. Этот твой взгляд… Как же я его ненавижу! — оскалившись, он собрал частицы рейшу у когтей и контратаковал.       — Похоже, ты как-то сумел увеличить время действия своей маски. Значит, тренировался со времён нашей последней битвы? Мне-то плевать, но все же… — он прошёлся по плечу Куросаки лезвием с предплечья — больше играючи, забавляясь беспомощностью.       — Если твоя маска сломается как в прошлый раз, будет чертовски скучно, верно?! Куросаки поймал руку.       — Если маска сломается, будет скучно, говоришь? Гриммджоу ощутил, как духовное давление подскочило, подмяло его собственное.       — Не смеши меня! Дзампакто порезал грудь поперек. Шокированный, он потерял опору из духовных частиц, собранных под лапами, и едва не упал.       — Это мои слова, Гриммджоу. В любом случае, будет скучно… Так что тебе, сука, лучше остаться в этой своей полной форме! Новый удар Гриммджоу принял предплечьем, развернувшись, заехал Куросаки по боку и отлетел в сторону. Раскрутившись волчком, он снова отправил врага пробивать колонну лицом. Хотел добавить и спикировал. Уже на земле едва увернул лицо от дзампакто, встретил его рукой. На полной скорости клинок вскрыл иерро. Гриммджоу с Куросаки разминулись, чтобы встретиться через долю секунды, создав новое облако пыли. … Маска Куросаки треснула, а после удара Гриммджоу и вовсе отломилась наполовину.       — Кажись, ты и впрям достиг своего предела… Все кончено, Куросаки.       — Пока я стою на ногах, ничего не кончено, — ещё несколько ударов. Гриммджоу замешкался и Куросаки рубанул от правого плеча до пустоты.       — Что за хуйня?.. — Гриммджоу, перехватив дзампакто, согнулся, расставил лапы и сплюнул кровь.       — Ты и впрямь собирался сразить меня этим? Меня?! — его духовное давление поднялось вверх.       — Ичиго! — Иноуэ, как никто другой, ощутила перепад настроения. До этого Гриммджоу больше развлекался, но получив серьезную рану, дошел до исступления. И пробил Куросаки живот, а опосля добавил лапой с разворота в голову. Пригнувшись, зажал рану в боку.       — Почему, блять, ты вечно смотришь так, будто сможешь победить меня? Почему?! Куросаки отскочил от одного удара, но от второго не сумел.       — Так вот что тебя бесит, — усмехнулся он.       — Когда какой-то человечишка кажется равным тебе? Гриммджоу пробил в нем новую дыру и отправил вверх ударом.       — Это здесь ни при чем. Будь ты человеком, синигами или арранкаром, любой, чьи глаза меня недооценивает, будет разорван на куски! И начну я с тебя, Куросаки! — и оказался высоко в воздухе. Вызвал десять духовных лазурных когтей, от силы которых потемнело небо.       — Итак.       — Что это..?       — Моя сильнейшая техника. Тебе конец, Куросаки! — и спикировал.       — Я — король!!! Куросаки, найдя опору, пригнулся. Подняв дзампакто над головой, разрубил один из ярко-голубых когтей. Гриммджоу распахнул глаза и приостановился.       Целые когти вошли в землю, а осколки упали вокруг колонны, на которой стояла Иноуэ.       — Ты… Не единственный, кто хочет победить, знаешь ли.       — Да серьезно?       — Ты сказал, что я буду твоей первой целью. И я сделал то же!       — Ха!       — Ты говорил, что я пришел в Уэко-Мундо сразиться с тобой. На самом деле я пришел сюда, чтобы победить тебя, Гриммджоу! Гриммджоу расширил глаза.       — Я разобью тебя! Я разобью Айзена! Я разобью Улькиорру! А потом я возьму Рукию, Чада, Исиду, Рендзи! Иноуэ… И заберу их обратно! Ты всего лишь один из врагов. Дзампакто вошёл чуть ниже груди. Гриммджоу полуприкрыл глаза, сливаясь в единое с болью. Мог упасть, но Куросаки вовремя вцепился в руку. Для Гриммджоу все смешалось.       Песчинки забились в щели доспеха. Кровь оросила землю. Он то ли оглох, то ли весь мир онемел. «Я. Проиграл». Из последних сил он поднялся. Встретил полный ужаса взор Иноуэ и сделал шаг.       Остановился. Отдышался. Ресуррексион сошел, собравшись в дзампакто. Гриммджоу склонил голову, развел ноги, чтобы не упасть.       — Ну уж нет, блять. Чтобы я… Да гори я в аду… Если проиграю такому, как ты! — и ринулся. Куросаки перехватил руку с дзампакто.       — …Хватит уже, Гриммджоу. Ты проиграл. Не знаю, король ты или нет, но уничтожать тех, кто тебя раздражает, будучи королем… Это что, развлечение?! Если я правда раздражаю тебя так сильно, я буду биться с тобой столько, сколько захочешь. Но сейчас… Сейчас уже достаточно. Гриммджоу смерил тяжёлым взглядом, вырвался.       — Отъебись! Ты…       В плечо ударили косой. Гриммджоу едва сдержался от воя и упал на колени, зажимая рукой новую рану. Коса вернулась к хозяину.       — Ну что за поганый неудачник! Сдохни быстрее. Синигами мой.       «Вот и все» — зазвенело, схлопнулось пространство.       — Персик, я, — теряясь от боли в плече и навалившейся усталости, он завалился вбок, но попал в руки Иноуэ.       — Господин Гриммджоу..!       — Уйди, вся в моей крови будешь, — пробормотал, даже не улавливая смысл. И отстраняя Иноуэ, свалился. Боль, прежде нестерпимая, будто капля за каплей покидала тело — все меньше и меньше жгло в груди, плече и в тех местах, по которым прошёлся дзампакто Куросаки, да и Нойтры тоже. Тех было немало. А уж синяков, ушибов и ссадин тем более. Он будто больше не принадлежал себе. Горевать о проигрыше некому. Теперь — обречённость и покой. Вечность.