Тайна

Это прекрасное ощущение, он не знает как его описать. В книжках говорят, что это счастье. Это может быть им? Ему светло, легко и дышится прекрасно, Седжин обещал с утра отвезти в город за новыми изданиями, самое начало каникул, впереди больше месяца увеселений. Кажется, Чимин и правда счастлив. А, может, дело в том, что Чонгука отпустили провести это лето у них, с ним. От одной этой мысли, улыбка Чимина может ослепить окружающих, как и солнце в этот день. Ужасно жарко, всё плавится, Чонгук капризно хнычет, а в лавке они спорят, кто быстрее осушит графин, хотя они попросту проливают воду на себя. Извиняются, а после, дико хохоча, убирают последствия. Новый томик, который Чимин ждал почти год, безжалостно оказывается внутри комода. Тайна ли то, что до конца лета о нём никто не вспомнит. Они находят тайное место у озера аж в соседнем имении, и никто им не скажет о степени потаённости, но тут слишком тихо, вода чище и есть прекрасный уступ. Чонгук садится прямо на него, чтобы зарисовать Чимина, что как утёнок рассекает всё доступное пространство. - Иди сюда, - Чимин хохочет, расплёскивая воду далеко вокруг, а Чонгуку в сердце тесновато, от его улыбки, смеха, голоса. Ну и дурак же он. - Ты уже расхотел портрет? - Чонгук-и, кто бы мог подумать, что ты любишь писать натуру, - Чимин почти осекается, когда понимает, насколько это звучит как флирт. Он прекрасно знаком с этим понятием, а знает ли Чонгук? Щёки стремительно краснеют, Чимин ретируется под воду, не слыша встречное бурчание. "Это была твоя просьба" Мучительно Чонгук думает о том, что никто не просил писать его портрет прямо во время купаний, и ему духу не хватило показать, отшутился про подарок к уезду. Взгляд Чимина на этом слове дрожаще, но удержался – причина, по которой младший ворочался до утра. Ведь, увидев листок, вопросов не останется вообще, Чонгук не готов. Тайна ли то, что в эту ночь Чимин тоже не спал. Собираясь с утра на конную прогулку, отец настойчиво предлагает родительскую компанию. Чимин сдаётся, не противясь, Чонгук же облегчённо выдыхает, и Сокджин Юрьевич смотрит уж слишком понимающе. Выезжают к обеду, Намджун Алексеевич рассказывает про свои годы, активно жестикулирует, чем вызывает папин смех, они отвлекаются, вспоминают да вспоминают, почти не обращая внимания на ребят. Чимин же, пользуясь лазейкой, подбивает Чонгука на шалость, и хоть стыдно безумно, но дух приключений побеждает, как и искорки в глазах Чимина. Абсолютное бессилие Чонгука, вот оно, ведёт их на незнакомую поляну, в нос забивается смесь запахов в удушающей жаре. Чимин обливается из фляжки и делает вид, что не замечает взгляд, и, протягивая свободную руку, болезненным тычком валит того на душистую траву. Чонгук не может не отметить, как сильнее стал Чимин. - Больно вообще-то, - эти нотки в интонации, будто младший куксится, Чимин чувствует себя прекрасно. - На небо лучше посмотри, - Чонгук мог махом свалить и уделать его, но не стал. Старший ложится головой на ноги Чонгука – сам не знает, почему постеснялся напротив. Хочется на всю жизнь запомнить это молчание, Чимин уверен, этот момент особенный, а потому хочет даже все самые маленькие детали в памяти отложить. Много после Чонгук тихонько насвистывает знакомую мелодию, удивляя знанием таборского романса. Словами начинает петь сначала Чимин, а потом и сам Чонгук, и ему ужасно нравится, как звучат их голоса. Но время летит, как и последующие упрёки. Чимин знает, что папа не злится, но так положено. Лицо Чонгука необычайно тревожное, а затем он берёт вину на себя, и фон Ким только и может пытаться не рассмеяться, отпуская их по комнатам. Прежде чем зайти в свою, Чонгук улыбается своей самой мягкой и прекрасной улыбкой прямиком в чиминово сердце. Тайна ли то, что эту ночь все спят самым крепким сном. Суетные дни пролетают оглушающе быстро, Чимин не может не грустить, Чонгук не может не заметить. У младшего отличная память, он запоминает тропки, будто это он тут с детства исследователь. Показывает домик на дереве, и Чимину на фоне восторга всё равно обидно, что он его не замечал все эти годы. Жалуется Чонгуку так искренне и так активно, как умеет только он, с этой уязвимостью во взгляде, подрагивающими губами, изломленной линией бровей. Всё ещё плохой в утешениях Чонгук касается выше переносицы, пытаясь разгладить хмурость пальцами, но улыбка младшего становится причиной всего. Полный возмущения Чимин атакует быстро, почти всерьёз, а Чонгук…что он может сделать? Перехватить и удержать, заметить разницу в росте, удивленно ахнуть, наткнувшись взглядом на губы, с которых слетает тяжёлое дыхание. Смотреть в глаза невыносимо, но ему впервые не страшно, что думает Чимин. Может поэтому он чувствует силу в своём решении и веру в то, что ничего больного не случится прямо сейчас. Дыхание пахнет травой, что Чимин жевал весь путь до. Чимин практически пищит от восторга и от облегчения, внешне же обмякает в объятиях, удобнее наклоняя голову. Отстраняясь, Чонгук боится ослепнуть. Не зря. Солнце напротив такое яркое. А говорят, что любить больно. Может больно, когда невзаимно, но Чимину не больно, ему хорошо, и кажется, это так ярко написано на его лице, иначе сплёл бы Чонгук их пальцы. Тайна ли то, что возвращаясь с горящими глазами, доводят фон Кима до ностальгии о прошедшей юности, заставляя Намджуна Алексеевича убедить, что ничего не прошло. Ночь перед уездом, Чонгук нервничает больше обычного, случайно рвёт рисунок непослушными пальцами, уж слишком они дрожат. За стенкой же вальсирует неровной походкой от кровати к столу Чимин. Официально они попрощались при родителях. Мучимые нерешительностью так и остаются в своих комнатах до рассвета. Когда Чонгук перекладывает багаж удобнее, набатом бьётся только одна мысль – останется ли всё как прежде, когда они вернутся в академию. Чимин мнётся у повозки и смотрит страшно загнанно, но всё же, нетвёрдой рукой отдаёт письмо со строгим прочесть дома. Дурацкие прощания. Чонгук их ненавидит, пока не вскрывает конверт. Не верит своим глазам, краска заливает всё тело, лицо горит, и ему хочется плакать не то от стыда, не то. Тайна ли то, что начинает писать ответ сию же секунду.