Нулевая логика

Сегодня надежда человечества, носящая имя Сенку Ишигами, целый день зависала в лаборатории, пыхтя над изготовлением обезболивающего и противовоспалительного препарата, сокращённо называемого НПВС. Ученый счел это необходимым после небольшого происшествия, когда старик Касэки поранился при выполнении очередного поручения Сенку. Каким бы холодным и бесчувственным не хотел казаться король Царства науки, все видели, как на самом деле он старался помочь каждому жителю деревни. Они, хоть и не особо понимали Сенку, знали, сколько времени и сил он тратил, чтобы никто из людей ни в чем не нуждался. Для всеобщего признания этого уже давно было достаточно. Что касалось понимания даже самых хитровыдуманных личностей, то это являлось прерогативой менталиста Асагири Гена. Все люди для него — точно открытая книга, страницы которой он помнил наизусть. Ген никогда и не думал, что столкнётся с неожиданным и в то же время приятным исключением. Исключением этим, естественно, стал Сенку Ишигами. Нет, разумеется, Гену не нашлось бы равных. Никто и никогда не разбирался в психологии учёного лучше, чем он, просто сам Асагири склонялся ко мнению, что многое упускал. А если дело касалось Сенку, то упускать что-то ему хотелось в последнюю очередь — и когда подобное происходило, Ген буквально начинал себя ненавидеть. По обыкновению Кохаку обратилась к менталисту, чтобы тот поговорил с Сенку и донёс до него необходимость отдыха, ведь вся деревня уже несколько дней переживала, что их вожак сляжет от перенапряжения. Тут они были правы, потому Ген направился в лабораторию, чтобы вразумить безумного ученого, безвылазно и кропотливо трудящегося над созданием лекарства, без которого раньше цивилизованное общество никак не могло обойтись. — Сенку-чан, — протянул Ген, заходя в лабораторию. — Не думаешь, что пора отложить работу и хорошенечко отдохнуть? Учёный внимательно смотрел на две пробирки, которые он держал в руках, и задумчиво произнёс: — Антибиотики — это, конечно, хорошо, но ничто не сравнится с ее величеством ацетилсалициловой кислотой. Из неё я легко получу дифлунисал. Все же широкий спектр действия НПВС делает их незаменимыми в медицине. Когда я закончу, как минимум, о травмах можно будет не беспокоиться. — Ну да, кислота, широкий спектр — это круто, согласен... — Ген улыбнулся, даже не вникая в то, что Сенку говорил. — Но разве что-то случится, если ты хотя бы ненадолго отвлечешься? Не вынуждай свой гениальный мозг молить о пощаде. Дай ему передохнуть. Послышался фирменный смешок Сенку. Повернувшись к Гену, учёный и не подумал припираться, ведь с менталистом ему крайне редко приходилось спорить. — Твоя правда, болтолог. Организм человека требует отдыха, но я... — Никаких «но», Сенки, — настойчиво перебил его Ген, приближаясь к Ишигами. — Пойдём прогуляемся. Едва Ишигами успел расставить пробирки по штативам, менталист схватил Сенку за запястье и буквально волоком потащил к выходу, выводя копотливого ученого на улицу, уже встречающую сумерки. Определенно, Сенку не любил, когда его отвлекали от работы, а ещё не выносил телесных контактов с кем-либо, всячески стараясь их избегать. Асагири знал об этом, и ему безгранично льстил тот факт, что он был единственным, кому учёный прощал любую вольность. Сам же Сенку уже давно заметил: за рамки привычного поведения его выводил только менталист — хитрый манипулятор, который волей судьбы уже давно стал частью Царства науки, но дело крылось не в его непревзойденном мастерстве в сфере психологии. Тут было кое-что другое. Несмотря на их очевидное различие, эти двое с самой первой встречи умудрялись мыслить в одном направлении, распознавая намерения друг друга без слов. На первый взгляд, они были близкими друзьями — это, несомненно, правда, вот только каждый из них отлично понимал, что плотный занавес обоюдного молчания многое скрывал. Ни Сенку, ни Ген по своим замысловатым причинам не решались его отодвинусь, и, похоже, все это уже давно приняло оборот дурной и незримой игры, заканчивать которую они пока боялись. Пройтись Сенку и Ген решили, как и всегда, вдоль реки, где воздух был по-особенному свежим и бодрящим. Учёный устало зевнул, со вздохом сказав: — Ладно. Проветрюсь немного и потом пойду спать. Ген покачал головой и злорадно ухмыльнулся, иронично произнося: — Ну надо же, к тебе вернулся здравый смысл. А я-то думал, придётся воспитательную беседу проводить. Стоило ему договорить, из ближайших кустов донеслось странное бурчание, а затем нелепое хрюканье со скрежетом. Сенку и Ген остановились возле ветвистого дерева и опасливо посмотрели в сторону разросшихся кустарников. Уже вечерело, и местность потихоньку накрывала таинственная темнота, поэтому неизвестного происхождения звуки как-то настораживали и наводили легкий страх. — Эм... может, это дикий кабан? — предположил Ген, совершенно не имея большого желания встречаться с лесными животными в этот прекрасный вечер. Да и в любой другой — тоже не хотелось бы. — Да не, слишком идиотский звук для кабана, — спокойно ответил Сенку, хотя лицо у него напряглось. — И с чего бы им тут шастать?.. Он развернулся и двинулся дальше, и Ген, странно поглядывая в сторону кустов, зашагал следом, а потом сверху резко что-то спрыгнуло. Столь внезапное движение чуть не загнало сердце Гена к пяткам, но когда он рассмотрел виновника всей суматохи, то недовольно искривил губы и размеренно спрятал кисти в рукавах кимоно. Сенку же, видимо, машинально выставил руки перед собой, натянув на лицо какую-то злобную ухмылку. Перед ними медленно покачивалось неказистое пугало из сена, привязанное к ветке дерева. Очевидно, кто-то из деревенщин его сюда притащил, однако зачем? Неудивительно, что учёный ни капельки не смутился, ведь ему, судя по всему, было известно намного больше, чем Гену. — Так и знал. — Сенку расставил руки по бокам и все с той же улыбкой крикнул: — Эй, балбесы, выходите! Вы снова облажались! Асагири Ген молча продолжил наблюдать, как из растительности вылезли амбал Магма и тупоголовый Гинро. — Ну что, наложили в штанишки, да? — радостно спросил худощавый светловолосый парень, приближаясь к Сенку. — Испугались! Я видел! Мы сделали человека из сена, не каждый день таких увидишь! — Нет, ваш нищебродский пранк успехом не увенчался, — сказал учёный, вытаскивая из кармана небольшую коробочку. — Но за изобретательность хвалю. Сенку что-то достал из коробочки, и Гену показалось, что это все очень напоминало спички. Так и оказалось. Ишигами зажег огонёк и бросил его в пугало, довольно наблюдая за ошалелыми взглядами не слишком смышлёных жителей Царства науки. Казалось бы, пора было давно привыкнуть к магическим выкрутасам ученого, но они никогда не уставали поражаться новым фокусам. — Пламя появилось у тебя в руках? — испуганно промямлил Гинро, отшатнувшись назад. — Это что же, опять наука?! — Чертовщина какая-то... — нахмурился Магма, сомнительно глядя на охватывающий пугало огонь. — Ага, с наукой лучше не шутить. — Сенку приподнял руку с выставленным указательным пальцем. — Если не уймётесь, то я случайно могу бросить огонёк и в вас. Слишком впечатлительный Гинро едва не заплакал и решил уносить отсюда ноги, похоже, смирившись, что с Сенку ему ни в чем не потягаться. Тоже приняв поражение, Магма удалился прочь, ничего не сказав. — Не хочу портить момент твоего триумфа, — заговорил Ген, — но огонь может перейти на дерево. — Сомневаюсь. Не прошло и трёх секунд, как пламя коснулось верёвки и почти сразу же полностью ее прожгло. Пугало свалилось на влажный песок с камушками, а остаток бечевки, привязанной к ветке, стал тлеть. Сенку вытянул руку и окончательно пресёк попытки огня подняться выше, остудив верёвку пальцами. Охваченное пламенем пугало продолжило безнадёжно гореть, а Ишигами подошёл к реке и стал ладонями черпать холодную воду, брызгая ею на горящего человека из сена. — Что стоишь как пень? Туши давай! — Скажу тебе две вещи. — Ген не сдвинулся с места. — Первое — ты перестарался, второе — ты прекрасно справляешься сам. — Да ладно, это фигня. Может, отстанут наконец. Этим дурням с чего-то пришло в голову, что им нужно меня напугать. Уже неделю достают. — Возможно, это был их своеобразный способ отвлечь тебя. Вся деревня беспокоится. Ты в последнее время слишком много работаешь, знаешь ли. — Ген с тоской посмотрел на ученого, черпающего воду ладонями. — Смысл напрягаться? Чучело на камнях сгорело бы — и все тут. — Сегодня ветрено, и шальная искра от пламени может сжечь все подчистую. Ген оглядел растущую поблизости траву и кустарники и счёл такие опасения не лишенными смысла. Успешно потушив чучело водой, Сенку выпрямился, слегка ухмыльнулся и ехидно сощурил глаза, взглянув на Гена. — Кстати, о работе. Ее пруд пруди, поэтому завтра поможешь мне в лаборатории. — О, нет... — страдальчески заныл Ген. — Ты же не думаешь, что от меня там будет хоть какой-нибудь прок, да? Если просишь ради моральной поддержки, то тут я всегда к твоим услугам. — Знаю, в науке ты и на миллиметр не смыслишь, но это не важно. В твоей компании мне будет проще — и если это называется «моральной поддержкой», тогда ты все правильно сказал. Окинув пугало равнодушным взглядом, Сенку как ни в чем не бывало устремился дальше, а Ген, неслабо загрузившись от услышанного, сначала постоял на месте и шумно вздохнул. Потом он догнал гениального парня, имеющего в арсенале своего характера одну крайне сложную черту, с которой возникали сложности даже у менталиста. Ген посмотрел на Сенку и с лисьим лицом задал вопрос: — Вот мне интересно. Почему же тебе будет проще? — Ты и так знаешь, — бросил учёный, продолжая шагать вперёд. — Нет, с чего бы? Сенку остановился и задумчиво расставил руки по бокам. Некоторое время он молчал, а Ген покорно выжидал, пытаясь предположить, каким ответом его удостоят. Естественно, Ишигами явно надеялся, что менталист придёт на выручку и по привычному раскладу поймёт все без разъяснений. Не в этот раз. Только не в этот раз. С благодушным лицом Ген продолжил терпеливо ждать, а Сенку все же смог собрать свои мысли воедино, озвучивая их посредственным тоном, так, словно рассказывал о простецкой математической теореме: — Проблема в том, что я достаточно много думаю о тебе. Это мне мешает. Так что, если ты будешь находиться в лаборатории, то наверняка мой мозг сочтёт глупым вспоминать о человеке, который и так стоит рядом. Что ж, сказанное, разумеется, новинкой для Гена не стало. Он все знал, просто хотел услышать это от Сенку, которому чувства и тонкости психологии были совершенно не знакомы. Первая загвоздка заключалась в том, что учёный по причине своего гениального естества, пытался смотреть на сложный внутренний мир человека со стороны разума и логики. Не так давно Ген уже шутливо упрекал в этом Сенку, но учёный, как известно, за словом в карман не полезет, поэтому смог легко защититься. Вторая загвоздка крылась в полном убеждении учёного, что любые проявления романтики и лишняя эмоциональность засоряли ум и мешали мыслительной деятельности, которая сейчас была так важна и необходима для возрождения цивилизации. И все же факт оставался фактом. Сенку явно осознавал: он что-то чувствовал к Асагири Гену, но принципиально не хотел в этом разбираться. Его совсем не заботил вопрос своей сексуальной ориентации — это было абсолютно не важно, единственное, о чем Сенку как-то задумался, так это о том, что во всем виноваты шальные гормоны. Через какое-то время учёный пришёл к выводу, что его увлеченность менталистом — не банальная физиология, а нечто более непостижимое, сложное и глубокое. В общем, наукой толком не объяснишь. Такое убеждение окончательно загнало Сенку в тупик. Ген это понимал и не хотел давить, потому на просьбу Сенку и ее странное обоснование он среагировал снисходительной улыбкой, произнеся: — Если такое решение проблемы тебя устраивает, то и меня тоже. — Вот и прекрасно, — воодушевлённо сказал Сенку, тут же переводя тему: — Ну, ещё пройдёмся немного — и вернёмся обратно. Сегодня лягу спать пораньше. Учёный, как ни в чем не бывало, побрел дальше, а Ген с кислой миной немного посверлил ему спину перед тем, как пойти следом. «Какой же ты все-таки болван, Сенку-чан». Но куда деваться? Менталист восхищался им слишком сильно, чтобы не уважать его личные качества; если Сенку было дискомфортно, если он считал, что между ними следовало держать дистанцию, то Ген не имел права возражать. По крайней мере, пока...

* * *

Как Ген и обещал, целый день он провёл с Сенку в лаборатории, слушая занимательные и супер-заумные речи учёного, из которых Асагири обычно воспринимал лишь пару слов. Нет, иногда он в действительности пытался вникнуть в подробные объяснения Сенку, полагая, что его мозгов хватит, чтобы все понять. После многих неудачных попыток, Ген оставил эту безнадежную затею. Ближе к вечеру Ген отправился за чаем, считая, что Сенку снова взваливает на себя слишком много и, очевидно, перенапрягается, будто назло всем не находя поводов отдохнуть. За сегодня он отвлекся лишь два раза для того, чтобы перекусить, и ещё несколько по вине менталиста, который специально заводил беседы на отдаленные темы. Может, учёного и отрывали от дела, но не похоже, что он был против. Порой, Гену хотелось, чтобы Сенку не обладал столь высоким интеллектом, чтобы он был обычным парнем без великой идеи вернуть мир в прежнее состояние, чтобы... Ну да, кого менталист пытался обмануть? Похоже на мазохизм, но Ген был уверен: именно все эти «сложности» так ему и нравились. Когда Ген вернулся с двумя глиняными стаканами, наполненными травяным чаем, Сенку торжественно заявил: — Ещё чуток — и я закончил. — Ура-ура! — воскликнул Ген, подходя к ученому и ставя перед ним чашку. — Это ли не повод распить сей чудесный напиток? Сенку усмехнулся и забрал предложенный чай, сразу же сделав пару глотков. — Спасибо, — тихо сказал он. Приподняв брови, Ген удивлённо взглянул на учёного и с ухмылкой произнёс, махнув рукой: — Не стоит благодарить меня за такой пустяк. Принести тебе чай, который, кстати, заварила твоя бывшая жена Рури, было совсем несложно. — Я не про чай. Так-так, вот это уже интересно. Асагири раскрыл было рот, собираясь вытянуть из Сенку что-то более конкретное, но тут в лабораторию влетел радостный Хром. — Ну как, Сенку? Продвигается? Старик Касэки был так тронут, когда узнал, что ты из-за него снова что-то изобретаешь... — Хром приблизился к Ишигами, восторженно разглядывая пробирки с жидкостями, останавливая взгляд на той, в которой находилась белая субстанция, похожая на порошок. — Это то самое лекарство? — Да, но я делаю это не из-за старика Касэки, — как всегда равнодушно ответил Сенку. — Без этого препарата не обойдётся ни одно цивилизованное общество. Я ещё планирую изготовить мазь... Их разговор о лекарстве продолжился, а Ген с застывшим лицом отпил немного чаю и направился к выходу, не заметив, как Сенку бросил в его сторону извиняющийся взор. Когда совсем стемнело, Сенку объявил о том, что теперь у них есть обезболивающий и противовоспалительный препарат в одном флаконе, а потом они с Хромом отнесли лекарство старику Касэки. Почти все жители деревни понятия не имели, что за странную штуковину Сенку приготовил на этот раз, но никто не сомневался: с ней жизнь каждого из них станет лучше. Ген ещё долго наблюдал за тем, как учёного восхваляли и благодарили, но затем к менталисту подошла Кохаку, задумчиво проговорив: — Мне кажется, Сенку молчаливее, чем обычно. Небось устал кошмарно, а делает вид, будто все нормально. — Не беспокойся за него, просто он такой человек, — с легкой улыбкой ответил Ген. — Неисправимый. После всей этой суматохи Сенку решил побыть наедине с самим собой, в тишине, выбрав место, где обычно никого не наблюдалось — обсерваторию. Вопреки его ожиданиям здесь в полумраке все же обнаружился один человек, и Сенку не мог понять, что именно он почувствовал: облегчение или ещё большее напряжение. — А я все думал, когда же ты сюда заглянешь, — напевно произнёс менталист, поднимая взгляд на усыпанное звездами небо. — Это как-то пугает. — Сенку усмехнулся и включил небольшой светильник у входа, а затем прошёл дальше, останавливаясь в паре метров от Гена. — Я настолько предсказуем? — Не-а, просто я слишком хорошо разбираюсь в людях, — пожал плечами Асагири. — Очевидно, ты хотел побыть один, но мне стало очень любопытно: вдруг моя компания устроит тебя больше одиночества. Сенку сложил руки на груди и с ухмылкой сказал: — Снова ты взялся за свои коварные провокации, болтолог. Не даёшь мне и шанса выкрутиться. — Ой, не прибедняйся, Сенку-чан, — елейно протянул Ген, посмотрев на Ишигами. — Вечно ты делаешь из меня какого-то злодея. Постояв немного в безмолвии, Сенку медлительно, словно терзаясь ужасными сомнениями, повернулся к Гену с тревожным взглядом, опущенным к полу. Менталист тут же нахмурился, боясь представить, до какого умозаключения мог довести себя учёный. — Вообще-то я благодарен тебе за то, что сегодня ты целый день маялся в лаборатории. Все-таки это мне очень помогло. И ещё... — Сенку сделал паузу, уперев одну руку в бок. — Помнишь, пару дней назад ты говорил, что у тебя болела голова? В тот момент я будто ощутил чувство вины за то, что до сих пор не изготовил анальгетик, хотя это было необходимо, да и несложно совсем. — Учёный наконец расслабил лицо и улыбнулся. — В общем, менталист, пока ты рядом, я смогу идти в правильном направлении и ничего не упустить. — Ух ты... — Ген наигранно растерялся. — Как неожиданно. Обычно ты подобное не озвучиваешь. — Да вот, экспериментирую, — усмехнулся Сенку. — Ну, такую тягомотину от меня ты навряд ли ещё услышишь, поэтому... Ген сделал шаг вперёд и протянул руку к щеке изумленного учёного, касаясь белой кожи и прерывая этим жестом его слова. Сенку застыл не месте, замечая, как во взгляде обычно хитрых глаз менталиста появилась согревающая и такая невыносимо нежная теплота, что в груди у Ишигами запекло — сначала это испугало, но и сдержало, не позволило отступить. Разве можно так запросто отстраниться от того, о ком постоянно думаешь и кого, в конце концов, так хочешь видеть рядом с собой до скончания веков. Ладонь Гена плавно проскользила вдоль шеи, останавливаясь на плече Сенку, который ощущал себя пойманным в безнадёжный капкан, — сколько ни пытайся, из него не выбраться. Ген вплотную приблизился к ученому, прошептав ему на ухо игривым и в то же время жалобным тоном: — Значит, ты мне благодарен? А я-то, наглец, помимо словесной награды, надеялся получить что-нибудь ещё... — Ах да, хорошо, что ты напомнил, — спокойно произнёс Сенку и, пошарив рукой за своей спиной, он совершенно неожиданно вытащил три крупных темно-розовых цветка, которые были закреплены в поясе, и выставил их перед Геном. — Что за... — Менталист обескураженно отстранился и осмотрел похожие на ромашки цветы в кромешном недоумении. Игнорируя несколько возмущённое лицо Гена, Сенку с довольным и полным безмятежности видом принялся объяснять: — Эхинацея пурпурная — лечебное растение. Увидел их сегодня и сорвал, чтобы показать тебе и рассказать, что завтра ты будешь помогать мне изготавливать мазь, в состав которой войдут эти цветы. Все ещё не сводя недоверчивого взгляда с цветов, Ген отказывался верить, что эта абсурдная сценка происходила именно с ним. Впервые он почувствовал на себе, какого это, когда ты не можешь выбрать, чего тебе хотелось больше: то ли плакать, то ли смеяться. С этим непутевым Сенку можно было довести себя до всего сразу. Ишигами продолжил говорить: — Правда, принёс я их не только из-за этого. По моим наблюдениям, тебе нравится розово-пурпурный цвет, а эхинацея, как видишь, именно такая. На этом учёный, судя по всему, решил закончить. Он опустил руку с лечебным растением, останавливая свой блестящий взор на менталисте, который обреченно вздохнул и натянул неуверенную улыбку, сказав: — Уже не знаю, чему больше удивляться. Твоим энциклопедическим познаниям обо всем на свете, или же тому, как ты умудряешься быть таким отвратительно чёрствым и одновременно очень милым сухарем. — Ген смиренно хмыкнул и кивнул, соглашаясь с Сенку. — У эхинацеи действительно красивый цвет. Занятно, что ты обратил внимание на... Прерванный на полуслове Ген застыл от шока, ведь Сенку внезапно подался вперёд и соединил их губы в поцелуе. Крайне неуверенно, словно дожидаясь разрешения, учёный обхватил менталиста за талию и скрепил руки в замок за его поясницей, продолжая удерживать пурпурные цветы. Ген не смог сдержать улыбки, поэтому немного отстранился вбок, касаясь кончиком носа щеки Сенку, который, похоже, даже сам не ожидал такой инициативы от себя. Тяга к менталисту была необъяснимой, но определенно желанной — избавиться от неё невозможно, да и зачем? Наперекор устоявшимся принципам учёный давно перестал видеть смысл в глупом сопротивлении. Это бесполезно. — Смотрю, ты сегодня много экспериментируешь, — тихо произнёс Ген, ощущая, как Сенку сильнее прижал его к себе. — Да просто объект для изучения интересный попался... — усмехнулся учёный. Ген обвил шею Сенку руками, слыша его нервное дыхание и чувствуя своё суетливое, утопающее в радости сердце. — Знаешь, менталист, — заговорил Сенку, задумчиво смотря прямо перед собой, — в любви нет абсолютно никакой логики. А где нет логики, там нет и меня — так я думал, пока не появился ты, стомиллионпроцентный мерзавец. — До слез обидно, Сенку-чан, — пролепетал Ген и приблизился к губам учёного, оставляя между ними несколько коварных миллиметров. Не прошло и двух секунд, как они оба утонули в жадном поцелуе, заключая друг друга в такие крепкие, такие долгожданные и уютные объятия, что каждый из них подумал об одном: я никогда... никогда его не отпущу.