Спасти рядового Фишера

Ноэль Фишер с детства был скромнягой-интровертом. И он часто сожалел, что это не было написано большими буквами у него на лбу, потому что все окружающие, завидев в поле зрения пухленького блондинистого херувимчика с голубыми глазами и смущенно улыбающимися сочными губками, буквально теряли разум. Ноэль сам не понимал, как он выжил и не стерся в бесконечных тисканьях, няшканьях и тетешканьях своей многочисленной родни, которая ходила с сердечками в глазах и кричала «Где наша сладкая буська???». Маленький Но отчаянно прятался под кроватью в своей темной комнате и готовился отбивать вражеские атаки мокрым подгузником. Даже злобно оскаленная акулья кепка не отпугивала этих нежных ходоков. Никто не догадывался, что сладкая буська мечтала вырасти брутальным двухметровым мужиком (например, как Сигал или Сталлоне), чтобы больше никто не спутал его с пушистым котом. Дожив до совершеннолетия и даже чуть дальше, Фишер понял, что мечты не сбываются, а Санта Клаус редкий мудак. Зеркало упрямо отражало все того же блондинистого сладкого мальчика, которого все продолжали хотеть тискать. Правда, уже по другой причине, но особо этот факт ничего не менял. Поэтому Ноэль задвинул поглубже свои наивные чаянья и начал пользоваться тем, что было под рукой. Не то чтобы он мечтал об актерской карьере – скорее, в его детских фантазиях он был то ли ковбоем, то ли фермером, который разводил лошадей и пренебрежительно ухмылялся в прокуренную щетину. Но, как говорится, жизнь внесла свои коррективы и молодой Фишер не успел моргнуть глазом, как сыграл кучу второстепенных ролей в молодежных комедиях, каким-то чудом очутился в Сумерках, встретил роковую афганскую женщину Лайлу и очнулся на пробах в новый сериал с интригующим названием «Бесстыжие». Там ему прямо в лицо предложили сыграть гея, в ответ на что Ноэль подмахнул контракт не глядя: во-первых, геев он уже играл, пфф, ничего сложного, а во-вторых, роль предполагала, что его персонаж Микки – брутальный гопник, пренебрежительно ухмыляющийся в прокуренный свитер. Короче, шансов у него не было. Впервые о сложностях Фишер задумался, когда был представлен своему сериальному дружбану по сексу – Кэмерону Монагану. То, что этот рыжий перец станет у него девятидюймовой занозой в жопе, Фиш понял сразу по блеску глаз восходящей звезды, которая приветливо оскалила на него все свои сорок два белоснежных зуба и замерла в ожидании падения к своим километровым ногам. Вот только звезда была не в курсе того, что Ноэль был не пальцем делан (вполне вероятно, что волшебной палочкой, но доказательств этому история не сохранила) и терпеть не мог, когда в нем видели очередную сладкую буську со сладкой ватой вместо мозга. Первые сезоны отснялись вполне неплохо – Фишер выдавил из себя столько брутальности и пацанского шарма, что зрительская аудитория дружно письнула в штаны и провозгласила его… пирожочком и еще кучей прозвищ с приставкой cute. Монаган же держал свои штаны сухими, но упорно пытался покорить канадскую принцессу своими талантливыми щенячьими взглядами, интимными прикосновениями и зубодробительными импровизациями. После съемок в стрип-клубе, где рыжая ведьма станцевала ритуальный танец на костях Фишера, тот ушел в родной трейлер на дрожащих ногах и с серьезным намерением однажды поджечь эту каланчу, излучающую смертоносное 5g-излучение. Не то чтобы Кэм не нравился Ноэлю. Химия между ними искрила и свистопердела аж до орбиты, это было видно даже с Меркурия с его отвратительным приемом земных спутниковых сигналов. Но понимание того, что рыжий, привыкший к своей ахуенности и увидевший симпатичную непокорную мордашку, просто решил сходить в очередной крестовый челлендж за головами и труселями, пронизывала несчастный канадский мозг огромными неоновыми буквами. А Фишер меньше всего хотел опять стать плюшевой игрушкой, да и Лайлу обидеть леваком не мог. Когда-то она приложила все усилия для того, чтобы помочь юному Но пробиться в кино и всегда поддерживала его, так что он чувствовал себя ее должником и не собирался давать рыжему инкубу никакого шанса. Ни единого. Даже на полшишечки. Но, как говорится, жизнь внесла свои коррективы. Монаган, похоже, сам заигрался в свои игры, свалился в выкопанную им же яму, наступил на собственные грабли и так далее. У Фишера начало складываться впечатление, что кэмеронье дыхание начинает сбиваться еще на подходе Ноэля к нему, а в расширенных зрачках, пялящихся на него, можно было увидеть собственное отражение и титры Звездных войн на заднем плане. И уж точно тот не подделывал дрожь своего великолепного тела, когда Йен прижимался к Микки голой кожей к голой коже и буквально вцеплялся в того клещом, аж пальцы от напряжения белели. Про твердый гигантский хер, частенько задевающий фишеровы бедра и больше подходящий горному троллю, чем избалованной голливудской фифе, и вовсе упоминать не стоило. Особенно при Лайле. Фишер не выдержал перспективы однажды очнуться в монаганском трейлере с рыжим членом во рту и позорно капитулировал, сбежав из сериала под каким-то очень убедительным предлогом. Лайла засияла, подбавила филлеров в лицо, и начала планировать свадьбу. Фишер втайне от нее обручился с вискарем и хранил ему верность до тех пор, пока его со слезами на глазах не позвали назад в сериал, пообещав все, что угодно, и жопу Кэмерона заодно (правда, завуалированно). Ноэль включил режим брутального покерфейса, спилил мозоли с натруженных ладоней и триумфально прибыл на съемочную площадку, намереваясь раз и навсегда доказать Монагану, что он тут не главная звезда и не самая большая шишка (ладно, последний пункт требовал доработки, но who cares). Триумф Фишера продлился ровно до тех пор, пока его губы, которые Микки радостно принес в доки, как-то самостоятельно не присосались к губам Монагана. Их языки и тела буквально сплавило в один горячий извивающийся клубок и Фишер забыл не то что Лайлу – даже мать родную он забыл и чуть не раздвинул ноги перед рыжим прямо перед операторами, осветителями и охуевшими от такого пассажа рыбами, пучеглазо выглядывающими из под воды. Утешало лишь то, что Кэмерона пидорасило не меньше и, может даже, немного больше. Фишер сумел насладиться этим открытием несколько секунд, а потом Кэм переплел их пальцы, нежно провел губами за ухом и мир самосхлопнулся к херам, оставив после себя лишь мокрое пятно в штанах. От появления в монаганском трейлере его спасло лишь присутствие Лайлы, которая маячила где-то там вдали и подозрительно прожигала черными глазами полыхающую чикагскую ночь. После всех этих аттракционов следовало признать: никакой Ноэль не Сигал и даже не Слай, он просто Вивьен Ли, моментально едущая крышей без присутствия Лоуренса Оливье в радиусе 10 метров. После читки сценария десятого сезона Фишер даже почувствовал некое облегчение – наконец все закончится и закончится хорошо. Для их персонажей. Поэтому он даже не особо пытался играть Микки на съемках: настоящий Ноэль так упорно лез наружу через шкуру бывшего не-гея в объятия Монагана с мысленным криком «ну возьми меня полностью!», что скрывать это дерьмо было бессмысленно. Монаган тоже явно держался из последних сил, каждую секунду невербально сигналя о том, что ему пиздец, и даже не пытаясь держать руки при себе. Узнав о продлении своих мучений еще на один сезон, Фишер задумался сначала о кастрации, потом о разводе. Сердце рвалось от двусмысленных выступлений рыжего в инстаграме, после фотки с голым факбоем Но впервые в жизни записался к кардиологу, а чертовы фанаты рисовали в твиттере такое откровенное порно, что у Лайлы был второй, третий и десятый медовый месяц чуть ли не каждый день. А вот у Фишера не был. Он маниакально наблюдал за тем, как Монаган сидит forever alone в своем доме на карантине и мечтал, как однажды соберет все свои коробки и темной-претемной ночью влезет в монаганье окно. А рыжий просияет и скажет, что ждал этого с первого дня их знакомства. Ну, или даст Фишеру гантелей по башке и вызовет копов. Но who cares. За окном хрипло закаркала ворона, скрывающаяся в густой зелени. Фишер тяжело вздохнул и пошел в гараж тягать железо. Коробок было много и все они были тяжелые. Смутно оформившийся план требовал доработки и железных мускулов.