***
— Ты опаздал на три минуты, — констатировал граф. — Всего на три минуты. Это что, имеет какое-то значение? — Сё даже удивился, как господин Микадзе заметил такую мелочь. — Да. Теперь ты обязан придерживаться моего график, — Аи протянул своему новому дворецкому листок с записями. — Вставать в 5:00, душ в 5:05… — начал читать график Сё. Каждая минута была расписана до самого вечера. — Что-то не нравится? — недовольно фыркнул граф. — Но… — начал дворецкий. — За не соблюдение полагается наказание, сегодня проведёшь уборку в библиотеке за опоздание. Как ты выглядишь?! — строго проговорил Аи. — А что не так? — начал оглядывать себя Сё. Костюм дворецкого был на нём. — Как ты завязал галстук?! — Аи кивнул на кое-как завязанный галстук. — А? — растерянно опустил взгляд Сё на него. — Ты не умеешь завязывать галстук? Подойди ко мне поближе, — Микадзе аккуратно поправил галстук, внимательно осмотрев слугу, он остался удовлетворён его внешним видом. Действительно, у Сё прекрасные голубые глаза и светлые, мягкие на вид волосы, а ещё на его лице так ярко выражаются эмоции. Такие чистые и живые — странно, но смотрится великолепно.***
Дни шли, Сё попривык к своему новому образу жизни и к графу тоже. Поначалу Аи казался Сё строгим тираном, но со временем он начал видеть в нём просто очень холодного и отстранённого господина. — От кого пришло письмо? — Аи вырвал Курусу из размышлений. — От Токии Итиносэ, — Сё положил на стол графа письмо. Аи, как всегда, с железным хладнокровием взял письмо тонкими бледными пальцами. Интересно, у него, наверное, холодные руки? Почему, почему же он всегда такой холодный?***
— Мой господин, пожалуйста, одевайтесь теплее, — Сё улыбается так тепло и по-доброму. — Теплее? Зачем? — Микадзе слегка сбит с толку такою просьбой. — Ну как зачем, чтобы ты не простудился, — Сё считает это очевидным. — Тебе не хочется меня лечить, да? — Аи выглядит так, словно, наконец, понял что к чему. — Нет, конечн, — Курусу начинает выходить из себя. — Почему тогда ты так поступаешь? — Аи совсем не понимает. — Я просто о тебе беспокоюсь, — слегка раздражённо объясняет Сё. — Но я не понимаю, — всё это начинает выглядеть, как будто учитель в тридцатый раз объясняет ученику задачу, а тот всё ещё почти со слезами не может понять. — Разве это странно? Люди помогают друг другу, и это нормально, нам не нужна причина. К тому же, мы привязываемся к людям вокруг нас, — Сё не говорит ничего особенного, просто снова замечает, что Аи, словно кукла, сказочно красив и как неживой. Как он не понимает что-то столь очевидное? На его лице читается прозрение, будто бы он очнулся от очень долгого сна. Всю дорогу они шли молча. Вечернее небо было ясным. Улицы встречали их отдалённым гулом голосов. — Знаешь, я недавно прочитал книгу, последней фраза в ней была: «Спасибо за то, что вы были со мной». Я всё никак не мог понять её смысл и уже отчаялся это сделать, если бы не ты сегодня, я бы так и не понял смысл. Но сейчас мне кажется, что я понимаю, — Аи говорил тише обычного, и его взгляд, его бездонные глаза выражали не, как обычно, пустоту и безразличие, а благодарность и лёгкое смущение. — Так говорят о людях, которых любят, — Сё не знает из-за чего, но не может отвести взгляд от графа. — У меня нет родителей, поэтому я не умею любить людей, — Микадзе снова отводит взгляд.***
— Сибуя, где Курусу? — недовольно звал граф. Его дворецкий должен был явиться к нему ещё полчаса назад. Когда он так и не появился, Аи пришёл в его комнату сам. Но Сё не оказалось в ней. И всё, что пока ему оставалось, — хмурым взглядом обводить комнату. Совершенно простую, как и у всех остальных слуг. Белые стены, скучная мебель, почти никаких вещей. — Он уехал, — в комнату вошла Сибуя. — Куда? Почему я ничего об этом не знаю? — Аи испытывал смешанное чувство: его злило, что дворецкого нет рядом, в последнее время он хотел, чтобы Сё следовал за ним повсюду, как тень, но в то же время он был удивлён и даже слегка заинтересован, он никогда не задумывался, есть ли у его слуг что-нибудь, помимо работы на него и жизни здесь. — Простите, я забыла Вас предупредить, — и чего Сибуя всегда такая растерянная? — Он уехал в город к своей невесте. — К невесте? — Аи и подумать не мог, что у Сё есть невеста. Это получается, у него есть девушка, которую он любит, от этой мысли в сердце кольнуло беспокойство. — Да, он много про неё рассказывал: её зовут Харука Нанами, она учитель музыки, она добрая, красивая и очень талантливый композитор, она сирота, у неё есть только бабушка, — ох, Сё так её любит, у неё заканчиваются занятия в школе как раз через два часа, — впервые в жизни болтливость горничной была полезна графу, ему хотелось как можно больше знать, кого же любит Сё, но он бы не признался в этом. Так, значит, в город, так, значит, к школе через два часа, значит, пора собираться туда.***
День, как обычно, серый, что нормально для осени. Серо и как-то мокро, Аи не любит сырость. Ветер срывает последние сухие листья на деревьях у деревенской школы. Аи мешают еловые ветви, которые прячут его от чужих глаз в месте, где он не должен быть. Но он даже не против, он не понимает людей, он не любит ловить на себе их взгляды. Аи пришёл к выводу, что он избегает людей не затем, чтобы спокойно жить, а затем, чтобы спокойно умереть. Его часто охватывает грустное, но спокойное удивление собственной бесчувственностью. Он отделён от всех вещей пустым пространством, через границы которого даже и не стремился пробиться. У него нет особого желания жить. У него нет особого желания умереть. Для него это безразлично. Он не думает, что вообще прав. Но ему почему-то хочется к Сё, быть ближе. Аи не очень его понимает, но хочет ему верить. — Я опоздал, прости, — Сё подбегает к девушке у школы. — Нет, всё в порядке, — мотает головой она. — Нанами, как твоё здоровье? Как твоя бабушка? — Сё обнимает Нанами. — Всё хорошо, я стала давать частные занятия и играть по вечерам в кафе, — поделилась девушка. — Ты стала намного больше работать, — кивнул Курусу. — Ага, я стараюсь, — согласилась Харука. — Потерпи немного, и я смогу заплатить твои долги, тогда тот граф тебя отпустит. — Да, и тогда мы поженимся, вот увидишь, обещаю, скоро опять будем вместе, — Сё светился от счастья и получал в ответ такую же счастливую улыбку. А потом пара куда-то скрылась. Аи кололо неприятно в груди, щемило горько под рёбрами. Он сильнее всего на свете хотел чувствовать этот счастливый взгляд Сё и готов был смотреть на него так же. Но желание не совпадает с реальностью. Сейчас он пуст, как ракушка на берегу, которую может раздавить нога любого прохожего. Он медленно и плавно шёл ко дну. Погружается в пустую, холодную, печальную бездну. Его словно окружила вода. Аи ничего не видел сквозь неё и не слышал никаких звуков, просто ощущал боль, хватаясь за последние мысли о сияющем взгляде Сё.***
— Надо же, кого я вижу у себя, ещё и так поздно! Ну проходи, я рад любому клиенту, — киллер, приветствуя Аи в своей манере, распахивает перед ним дверь небольшого, залитого темнотой дома. — Давай без всего этого, лучше сразу к делу, веди в свой кабинет, — Микадзе устало отмахивается от хозяина дома, как от назойливой мухи. — Сюда, — приглашает парень в кабинет. — Я к тебе с просьбой, — Аи слегка мнётся, ему неприятно, на душе от всего вокруг скребут кошки. — То есть, с заказом? Я Дзингудзи Рэн, всегда к твоим услугам, — поправил киллер. — Да, я об этом. Её зовут Харука Нанами, она учитель музыки в одной школе. За сколько вычеркнешь её из списка живых? — объясняет Аи. — Всё написано в контракте. Кстати, сохрани его, если с этим делом возникнут какие-либо проблемы, он может тебе пригодится, — Рэн протягивает Аи документ, попутно вписывая в него имя жертвы, сумму и заказчика. — Угу, — Аи уверенно подписывает бумагу. — А они симпатичная? — спрашивает Дзингудзи. — А тебе зачем? Это что, как-то влияет на твоих жертв? — настораживается Аи. — Я всеми силами пытался установить с ними тесные взаимоотношения. И когда убивал, знал, они теперь ничьи, только мои, — отвечает Рэн.***
Харука выходит из школы последней, запирая старую деревянную дверь на ключ. В кафе играть сегодня не нужно, и частных уроков сегодня тоже нет. Значит, этот вечер можно будет полностью посвятить отдыху. В последнее время приходится работать больше, чем раньше, и один вечер отдыха точно не повредит. А дома ждут камин, вкусный ужин, бабушка и хорошая книга. — Извините, Вы не ушиблись? — Нанами резко почувствовала, как её толкнули в плечо, и она уже начала совершать падение, но её резко подхватили, не давая это сделать. — Нет, всё в порядке, — Харука принимает устойчивое положение и разглядывает врезавшегося в неё человека. — Простите, мне действительно неловко. Прошу, примите мои искренние извинения. Меня зовут Дзингудзи Рэн, — принялся извиняться парень. — Я Харука Нанами — представилась девушка. — Я надеюсь, Вы никуда не спешите? Я бы хотел проводить Вас. Как бы загладить вину, к тому же, уже поздно, в одиночку ходить в такое время небезопасно, — говорит Рэн. — Не нужно, я сама дойду, тут недалеко, — отказывается Харука. — Ну что Вы, я настаиваю, — не отступает Дзингудзи. — Ладно, почему бы и нет, — уступает Нанами. — Вот и отлично, — улыбается Рэн. — Но я кое-что забыла в классе, мне придётся вернуться, — вздохнула Нанами. — Вы не похожи на ученицу, Вы… — не успевает договорить киллер. — Да, я учитель музыки, — перебивает Харука и нехотя открывает дверь в школу, а спустя некоторое время и в класс. — Красивый инструмент, — указывает Рэн на пианино. — А, что Вы, он старый, — небрежно отмахивается Нанами, продолжая рыться в ящике рабочего стола. — Сыграете что-нибудь? — игнорируя её замечание, спрашивает Дзингудзи. — Ну, я не собиралась, я нашла то, что нужно, мы можем идти. — Я обожаю музыку, я очень Вас прошу, мы ничего не потеряем, это займёт совсем немного времени, — взмолился киллер. — Хорошо, — начинает игру Нанами. — Что это за мелодия? — интересуется Рэн. — Она называется «Революционный этюд», это произведение Шопена, — отвечает Харука. — Красиво, но нам с Вами больше подойдёт похоронный марш, — Рэн наклоняется сзади и шепчет прямо в ухо Нанами. — Почему? — от неожиданности Нанами перестала играть, но тут почувствовала опирающееся ей в затылок дуло пистолета. В тот вечер Нанами так и не вышла из класса, она, в принципе, после этого вечера не относилась больше к разряду живых.***
О смерти своей невесты Сё узнал только спустя три дня, когда бабушка покойной отправила ему письмо. Как только оно пришло, он тут же кинулся к бабушке, потом всё время до похорон оставался у неё. Неделю назад вернулся в поместье. Его не беспокоили, все были в курсе трагедии. Полиция благородно обещала найти убийцу, но надежды на неё почти нет, как и каких-нибудь улик. Новость стала настоящим шоком. Боль была нескончаемой, резкой и неожиданной. Словно всё, чем он владел, покинуло его, а вернись оно — он едва ли был бы рад. Казалось, что теперь он никогда не почувствует вновь счастье. А потом стало ещё хуже. Весь мир стал чёрно-белым. Ярость отступила, вместо неё теперь бесконечная пустота, усталость, скорбь. Приходили мысли, что его жизнь стала абсолютно бессмысленной. Он не может найти в себе желаний, не может предоставить, что будет дальше, он просто не знает, как дальше жить. А в области сердца саднит всё сильней. Просто за последнее время мысли о Нанами стали приходить постоянно, сопровождались слезами. Слёзы сами катились из глаз. И охватывавшие всё тело усталость и бессилие отныне ему стали привычными, даже какими-то родными.***
Время шло, и, в конце концов, пришлось снова вернуться к работе. Никто ничего не спрашивал, иногда сочувствовали. Но в целом больше старались не поднимать эту тему. А к графу он уже совсем привык. Аи уже не был таким строгим, но он всё такой же безэмоциональный. Вроде полтора месяца прошло, это всё теперь так похоже на какой-то очень мутный сон. — Сё, — услышал Курсу сковозь пелену мыслей. — Да, господин, — Аи стал часто звать слугу по имени. — Пойдем со мной, — поднялся граф из-за стола и направился к выводу из кабинета. — Ну, ты идёшь? — Да, извини…те, — опомнился Сё. — А куда? — За мной, — поманил пальцем граф, петляя по коридорам поместья. Несмотря на то, что Сё здесь не первый день, он плохо ориентируется в помещении. Обычно он бывает только в своей комнате, на кухне, в столовой и кабинете Аи. По идее, дворецкий должен хорошо знать поместье и руководить всем, но на Сё эти обязанности не вешали. Тут в услугах дворецкого не очень нуждались. — Это библиотека, — Аи открывает массивные двери из тёмного дерева, и перед входом появляется большое помещение, заставленное книжными шкафами. — Я очень люблю читать, я всегда искал утешение и поддержку в книгах. Я подумал, что, возможно, тебе тоже стоит попробовать, ты можешь брать отсюда любые книги. — Спасибо, — удивление и восторг в глазах Сё неподдельные. Но что это? Аи пытается его поддержать? Нет, что не говори, а он тоже человек, и сердце у него не из чистого льда.***
— Я люблю гулять, — спокойно выдыхает Аи. — Сад действительно красивый, — невольно Сё замечает, что Аи тоже до невозможности красив. — Я и раньше здесь был, но при заходящем солнце я тут впервые. — А я часто бываю здесь именно в это время, так сад становится ещё красивее, — Аи выглядит расслабленно, отпуская привычную сосредоточенность куда-то подальше. — В детстве я любил бродить по лесу, но одного меня не отпускали, — пожаловался Сё. — Меня повсюду сопровождали слуги лет до двенадцати, — понимающе кивнул Аи. — А потом? — неуверенно спросил Сё. Казалось, что это первый случай, когда душа Аи не прячется за слоем льда. — А потом я уже всегда был один, — отвечает граф, но в голосе ни капли сожаления. — Совсем? — Курусу не представляет, как можно быть в одиночестве и при этом быть этим довольным. — Ну, как бы мой дядя очень занятой человек, а общаться со сверстниками я никогда не хотел, — поясняет граф. — Лучше расскажи мне о своём детстве или о себе, мне про тебя всё интересно, — Аи смотрит тепло, ласково и искренне улыбается. Он когда-нибудь улыбался до этого? Сё тает, начиная рассказ под взглядом этих небесно-голубых глаз.***
— Почему ты ведёшь себя так? — Сё присаживается на диван рядом с Аи. Он задаёт вопрос тихо, он смутно догадывается, но, возможно, он просто хочет принять действительное за желаемое. — «Так» это как? — Аи с удивлением отрывается от очередной книги. — Ну, ты стал более открытым, теплым, добрым, что ли… — Сё мнётся, похоже, этот разговор он начал совсем зря, и он с самого начала был обречён на провал. — Я не знаю, — пожимая плечами, выдаёт Аи. — Я не знаю, но в книгах пишут, что это любовь, можешь считать это за признание, — Аи поднимает внимательный взгляд на собеседника и убирает с его лица чёлку слегка подрагивающими пальцами. — В таком случае считай, что это взаимно, — в первую же секунду лицо Сё окрашивает румянец, а Аи игриво ухмыляется и, не стесняясь, накрывает губы собеседника, сливаясь с ним в поцелуе, обхватывая того за талию и притягивая ближе к себе, углубляя поцелуй, проникая своим языком в чужой рот, забираясь одной рукой под его рубашку и поглаживая по бедру другой.***
С тех пор прошло уже некоторое время. Аи и Сё стали полноценно встречаться. Ходить в театр, гулять вместе, Аи выделил ему комнату поближе к своей. Он совсем больше не был холоден и строг, он был нежным, откровенным. Он напоминал чистое небо, а не лёд. — Принеси мне отчёт компании за прошлый месяц, он лежит у меня в кабинете на столе, — Аи, как всегда, прекрасен, возится в гостиной с очередными документами. — Хорошо, — легко соглашается Сё. Кабинет совсем близко, на столе порядок, всё в духе Аи. Отчёта не видно ни в одной из стопок. Может, в ящике стола? В нём много контрактов и договоров. Сё быстро пробегает глазами по каждому, но опять ничего. Вот только этот договор такой странный. Почему в нём имя Нанами? Откуда такое может быть у Микадзе? Что это вообще такое? Хватает минуты, чтобы прочесть, но не хватает, чтобы осознать. Земля уходит из-под ног. Мысли путаются. В голове туман, среди которого медленно проступает реальность. Зачем? Почему? Но картина проясняется, и все детали пазла в итоге встают на свои места. Он, уже давно забыв, зачем пришёл в кабинет, почти бегом возвращается в гостиную. Там сидит Аи, тот тёплый или всё-таки ледяной Аи. — Что-то случилось? — он встречает его хитрой улыбкой и блеском в глазах, расположившись в кресле, как принц на троне. В его глазах цвета океана сияют странные искры. Кажется, в них танцуют чертята какой-то неизвестный ему танец. Он выглядит так, будто всё уже знает. Этот взгляд притягивает к себе и то ли окутывает своей дымкой, то ли связывает цепями. Сё чувствует себя бабочкой, напрочь застрявшей в паутине. Аи как та паутина, обещающая всегда быть рядом, заботиться и не отпускать. Сё вдруг понимает, что стоит с открытым ртом, он вроде и хочет, но не может ничего сказать. А хочет ли? Может, лучше не портить эту сказку? В любом случае этот взгляд не даёт права выбора. — Ничего.