bonfire

— Твою мать, Тозиер! Ты чуть не подпалил мне штаны! — возглас Уилла пронёсся над верхушками сосен в предвечерней тишине резко, рассекая нагретый за день солнцем воздух. — Расслабься, Уилли-Уилл. Не подпалил же, — Ричи усмехнулся, медленно перебирая струны старой, местами потёртой, гитары, наигрывая незатейливую мелодию. Ещё неделю назад ребята планировали выезд за город, что бы провести вечер в компании друг друга, костра и уже во всю цветущей сирени, которой Уилл набил рюкзак до отказа, — к смеху Тозиера в рукав рубашки, — сославшись на то, что Джойс просто без ума от неё. Хотя Ричи прекрасно знал, что не Джойс, а Уилл просто обожает сирень и с нетерпением ждёт май, когда этот сладостный аромат разносится от кустов на километры вокруг. — Это что? «A lovely way to spend an evening»? — в глазах Байерса плясали искры костра, окрашивая их в янтарный, и Ричи невольно засмотрелся. Но, тряхнув головой и сгоняя так внезапно появившуюся краску с лица, улыбнулся: — Нет. Но если ты так хочешь, то будет, — и, спородировав голос главного вокалиста “The ink Spots”, начал наигрывать и петь. Уилл мягко улыбнулся и снова заворожённо стал смотреть на языки пламени, пляшущие в спустившихся на поляну сумерках. Этот май выдался на удивление холодным, но сейчас это мало кого волновало. Уилл кутал ладони в рукава горчичной толстовки, что так любезно была одолжена Ричи (когда он увидел, как дрожит Байерс, сидя на клетчатом пледе в одной лишь футболке) и о чём-то сосредоточенно думал, а сам Тозиер наблюдал за другом из под опущенных ресниц, слушая стрекотание сверчков, и даже не сразу услышал, как Уилл говорит ему что-то: — ...Сползла. — Что? — Ричи быстро заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на лице Байерса. — Я говорю, — Уилл отвёл глаза, закусывая губу, — у тебя твоя смешная бондана сползла... — А затем подполз к лицу Ричи так близко, что у последнего спёрло дыхание в туже секунду, — Дай поправлю... Май выдался холодным, но Ричи показалось, что сейчас лето и, словно, солнце и не заходило за горизонт, плавя своими лучами сквозь черепную коробку парня его мозг, а вместе с ним и здравый смысл, и умение трезво рассуждать, но вспомнив, что они сидят практически у самого костра, Тозиер быстро списал всё на его пламя. — Вроде всё, — тихо прошептал Уилл, и Ричи пришлось напрячь слух, что бы расслышать его сквозь потрескивание огня. — Спасибо... — Тозиер сглотнул, пытаясь распрямиться (потому что так же близко, как и Уилл, склонился к лицу друга), но тут же забыл, как это сделать, услышав: — А ещё у тебя такие красивые блики от огня на очках... В смысле, огонь красивый... В смысле, ты красивый... — Правда? — все мысли разом выветрились из головы, оставив дребезжащую от стука сердца пустоту. И можно было объяснить и жару, как днём, можно было объяснить румянец на щеках обоих ребят, но то, с каким трепетом, с какой нежностью Ричи целовал Уилла вообще не поддаётся определению. Байерс неуверенно подался вперёд, тем самым ошеломляя Тозиера ещё больше, но для Уилла всё померкло в ночной мгле, как только он почувствовал заботу со стороны Ричи. У него губы вкуса недавно выпитого пива, а у Байерса голова кругом и дыхание сбилось от переизбытка чувств. Запах сирени дурманит не хуже той травки, какой баловался Ричи в начале марта, и кажется, что толстовка уже вовсе не нужна. — А сыграй ещё раз эту песню... — попросил Уилл с придыханием, глядя снизу вверх на умиротворенного Тозиера. — Для тебя всё, что угодно, Уилли-Уилл, — промурлыкал Ричи голосом Чарли Фукуа и взял в руки гитару.