Фотосет

      Сегодня съёмки. Очередные. Чонгук даже не помнит, для чего или кого они делают фото, ведь каждый день завален нескончаемой работой, а в и так забитое под завязку расписание вносятся изменения, наверное, со скоростью света, поэтому и уследить не получается. Да и был бы в этом смысл.       Что на самом деле важно, так это — успел ли позавтракать Чимин перед их отъездом, потому что с утра макнэ не видел его на кухне. Хотя, по правде сказать, он и сам не особо много успел: лишь умыться и перехватить пару вафель со стола, так как будильник не сработал, а разбудить его никто не потрудился. Прошлым вечером, вернувшись с тренировки, сил не оставалось ни на какой актив, поэтому, выйдя из душа, в своей кровати он увидел хёна с ноутбуком на коленях, предлагающего полениться и посмотреть несколько серий новенькой дорамы, прежде чем ложиться спать. Чонгук охотно согласился, так как это обозначало, что Чимина можно было хорошенько потискать в объятиях, пока бы тот хихикал над сюжетом на экране. Запрыгивая в кровать и тут же притягивая тонкую фигурку к себе, парень с удовольствием втянул носом приятный запах шампуня, оставшийся на мягких, только что высушенных волосах. Чонгук и не заметил, как уснул, уткнувшись в тёмную макушку. А просыпаясь утром от шума за дверью, понял, что хёна в кровати давно уже нет. Это было неудивительно, так как тот хоть и любил понежиться в невероятно заботливых руках младшего, да и поласкаться перед сном всегда было очень даже заманчиво, но спать привык в своей кровати, из-за чего нередко уходил к себе посреди ночи, а так как Чонгука бывает просто невозможно разбудить, то и тормошить его хён никогда не стремился. Но и просыпаться вместе у них тоже получалось довольно часто. Это были, наверное, самые волшебные моменты в жизни Чона: наблюдать за таким уютным, родным и заспанным Чимином было верхом блаженства, целовать и ласкать изнеженное тело, чувствовать, как навстречу тянутся тонкие руки, обвивающие шею, и пальчики, зарывающиеся в спутавшиеся за ночь волосы — самое невероятное.       Медленно покидая свои сладкие грёзы, Чонгук уже садится в машину, которая отвезёт их на место съёмки. К великому его сожалению, хёна в ней нет, а значит, сегодня они поедут в разных авто. Но парень не расстраивается, так как ехать всё равно не долго, и он взял с собой свою камеру, поэтому занять себя с лёгкостью сможет.       Как только они прибыли на площадку, всех тут же распределили в несколько гримёрных комнат. Но, прежде чем зайти в помещение, Чонгук всё же успел разглядеть среди стаффа заветную фигурку, поэтому сразу, пройдя вперёд, быстро утянул того в сторону, скрываясь за углом большого здания, где буквально на пару минут успел заполучить свой вполне заслуженный лакомый кусочек внимания самого любимого хёна.       — Привет, — улыбаясь, тихо произносит Чон, чувствуя, как его треплют по волосам маленькие пальчики, и видя, что обворожительные губы, которые так и хотелось поцеловать, растягиваются в ответной улыбке. — Ты успел перекусить? — получается уж слишком обеспокоенно.       — Да, Чонгук~и, успел, — хихикает, из-за чего блестящие глазки тут же миленько сузились. — Извини, что не разбудил: не хотел пропускать свою очередь в душ.       Чонгук лишь мотнул головой, понимая, что его так и тянет прикоснуться, обнять, поцеловать, но нельзя, они ведь не дома, поэтому, обменявшись ещё парочкой фраз, они всё же вышли из-за угла и, махнув друг другу и пожелав удачи, разошлись по гримёрным.       Сегодня определённо не их день.       К только что устроившемуся в удобном кресле Чонгуку сразу же подошла их визажист и принялась приводить внешность артиста в надлежащий вид. Рядом с Чоном сидели Джин и Тэхён, с интересом обсуждая подготовленные для них образы. Младший почти сразу догадался, что сегодня у них необычные съёмки. Глядя, как для каждого из хёнов подбираются отдельные, совершенно разные костюмы и роли, он припоминает, что на недавнем собрании им рассказывали что-то о новом контенте для фанатов. Тогда ему это понравилось и сразу заинтересовало. И вот, оказывается, время уже пришло.       Это было необычно. Его одели в чёрное, дали кожанку, перчатки. А пока ему добавляли последний штрих в довершение к его образу в виде ссадины на скуле, он сам придумал себе историю, чем позабавил присутствующих девушек, назвав себя помощником детектива в бегах. Да, это было весело, но вот что действительно заинтересовало парня — это какие роли достались остальным. И Чимину. Особенно Чимину. Чонгук мельком видел ребят в их павильонах и декорациях, когда уходил на заранее оформленный для него переулок, где должен был сниматься он сам, и это было определённо интригующе. Но вот заветного хёна нигде видно не было, отчего непроизвольно настроение вновь немного упало, значит, тот ещё был не готов и всё ещё сидел в гримёрке. Но уже в следующее мгновение его мысли быстро перенаправили в другое русло, заставляя сосредоточиться на работе.       Он никогда по-настоящему не играл, и это было что-то новое, хотя они всё же не фильм снимали — по крайней мере, пока что (Чонгука бы уже ничего не удивило), а делали снимки, позировать на которые парень мог без проблем. Сделать серьёзное, немного пафосное лицо, принять нужную позу — запросто. Много времени это не заняло, к тому же сегодня был только первый день съёмок, поэтому его быстро отпустили в общую комнату на перерыв.       Разъедающее любопытство вернулось сразу же, стоило ему зайти в помещение и увидеть всё ещё работающие вспышки фотоаппаратов. Проходя по помещению, он успел понаблюдать за Шугой-хёном и восхититься очередной великолепной игре Тэхёна на камеру. Но вот, идя мимо стола их главного фотографа, он совершенно случайно заметил открытые на большом мониторе снимки, сразу же решая подойти и попросить хённима показать ему, что там уже получилось отснять с остальными мемберами. Тот, к счастью, с готовностью стал листать фото, показывая главному в группе любителю профессиональной съёмки удачные и не очень кадры сегодняшней работы. Бесспорно они были невообразимо крутыми, словно заготовки к постерам самых разных фильмов, но и посмеяться с отдельных образов Чонгук не упустил возможности, с удовольствием рассматривая все детали на ярком мониторе. Но, когда открылось очередное фото, парень резко прекратил улыбаться, лишь тихо выдохнул от неожиданности.       Боже, эти снимки просто обязаны оказаться у него.       На большом экране в данный момент был Чимин. Его Чимин, который буквально заставил в одно мгновение забыть обо всём: куда шёл, зачем, почему. Да просто... какая разница, когда перед твоими глазами, хоть и не в живую, бесспорно самый сексуальный и горячий парень на свете лёжа на небольшой кровати соблазняет лишь своей неописуемой красотой изгибов, открытой светлой кожей и томным взглядом тёмных глаз из-под пушистых ресниц.       Это, наверное, были самые интимные фото хёна, которые Чону доводилось видеть во время работы с камерами.       Ещё пару раз выдохнув и внимательно просканировав все последующие снимки, Чонгук через силу заставил себя, состроив милую мордашку, попросить выслать фотографии ему, ради приличия не забыв отметить всех ребят.       Поблагодарив фотографа, Чонгук словно на ватных ногах сразу направился в большую комнату, где оставил свою сумку с телефоном и камерой, больше не задерживаясь нигде. Перед глазами так и стояла красочная картинка, заполняя все мысли лишь собой. Резко открыв дверь, парень подошёл к мягкому дивану, заваленному вещами остальных, и, сдвинув мешающие сумки и одежду подальше, наконец сел, но далеко не расслабился. В руках тут же оказался телефон, экран которого сейчас казался ужасно маленьким, не способным вместить в себя всё завораживающее великолепие предварительных снимков. Опершись согнутыми в локтях руками о колени, отчего не снятая вовремя кожанка теперь неприятно сдавливала плечи, буквально очерчивая каждую напряжённую мышцу, Чон склонился над зажатым в пальцах телефоном, быстро находя среди прочих нужные ему фото.       Это происходило с ним каждый чёртов раз, когда они снимались в каких-то необычных местах и в специально подобранной одежде, он словно терял над собой контроль, собственными глазами наблюдая, как преображается Чимин, становясь будто недосягаемым для него. Да, все они умели делать это, становиться настоящими айдолами, применяя свою отточенную до совершенства способность быть неподражаемыми перед камерами. Да... Но когда Чонгук смотрел на Чимина... Это как смотреть на идеальную картину, нарисованную самыми талантливыми художниками со всего белого света. На ней все черты, цвета, линии — всё было гармонично, сочетаясь между собой, отчего эта красота просто слепила, покоряя своей неподражаемостью.       В такие моменты Чонгук просто не мог принять тот факт, что этот человек может быть настоящим и более того — быть рядом с ним. Это просто смешно, невозможно. Он чувствовал, как каждый раз непреднамеренно примерял на себя роль восторженного и верного обожателя, который и мечтать бы не смел увидеть этого позирующего молодого мужчину воочию, коснуться его сияющей кожи, ощутить согревающее тепло и мягкость. Нет. И, может быть, на самом деле это просто его необъятная любовь застилала ему глаза, но он и впрямь не мог перестать видеть всего изящества и великолепия, которые примерял на себя хён, пытаясь лишь впечатлить людей вокруг себя, понравиться им и удовлетворить их ожидания.       — Хах~, — Чонгук тяжело выдыхает, не сводя глаз с яркого экрана.       Как же он хочет увидеть Чимина перед собой. Прямо сейчас. Хочет сам взять в руки нужный инструмент, стать тем самым художником, который смог бы запечатлеть непередаваемую красоту на холсте.       Он продолжает листать фотографии, приближая, отдаляя, стараясь впитать в себя каждую крупицу их горячительной теплоты. Одежда кажется такой подходящей, Чимин бы и сам выбрал её, поэтому всё становится таким натуральным, настоящим, без игры.       Мурашки бегут по спине от ощущения того, что Чонгук будто без стука вошёл в комнату хёна, решившего немного расслабиться после работы в студии. Эти небрежно лежащие на подушке волосы с замершими в них пальчиками, пытающимися немного зачесать их назад, приоткрытые пухлые губы, по которым то и дело пробегается озорной язычок. Изящная фигура немного выгнута на белых простынях, а тёмная ткань полосатой футболки собралась на груди и животе, из-за чего внизу оголилась полоска сияющей сахарной кожи, и взгляд непроизвольно замирает на этом впалом животе, а сердце готово вырваться из груди от желания увидеть больше. Если захочешь, то даже поймаешь глазами еле заметное движение, казалось, бездвижного образа, от едва уловимого тихого дыхания, которое так и тянет ощутить на собственной коже. Чонгук двигает увеличенную картинку в сторону по экрану, неотрывно следя, будто лаская взглядом каждый аппетитный изгиб. Чёрные штаны обтягивают невозможные полные бёдра, их так и хочется сжать в ладонях, впиться губами в упругую плоть, укусить, оставить свой след, пометить.       Если бы он увидел такого Чимина на самом деле, то не задумываясь бросился к нему, заласкал бы вожделенное тело под собой, упиваясь его сладостью. Но вот только такого Чимина Чонгук на самом деле видит не впервые. Ведь именно такой Чимин всегда встречает его из душа или нередко после тренировки лёжа на его незаправленной кровати, немного утомлённый, но не перестающий источать каждой своей клеточкой дикую заинтересованность. Это словно фотографии, вырванные из их настоящей жизни и показанные всем на обозрение. Такое личное, то, что Чонгук в тайне надеялся, останется лишь с ним до самого конца. Но вот сейчас он смотрит на своего хёна и понимает, что так уже не будет. Укол обиды всё же успевает задеть под грудью, но взволнованность моментом снова берёт над ним верх.       Он продолжает листать снимки, чувствуя, как под кожей разгорается неконтролируемый пожар, задевая каждый участок внутри, каждый орган, завязываясь тугим узлом внизу живота. Мышцы уже просто сводит от напряжения, когда в комнату входит (кто бы мог подумать) сам Пак.       Чимин, тоже получив время на перерыв, уже успел вместе с Тэхёном перекусить в общей столовой и повертеть перед его носом своими расписанными чёрными надписями руками, невольно восторгаясь этой необычной идее стилистов, определённо задумывая осуществить несколько таких значимых для него чисел и слов в будущем в виде настоящего тату. Он тоже попросил фотографа перекинуть несколько своих более удачных фото лично для него и теперь, попивая сладкий кофе из стаканчика, направился в комнату, где оставил телефон, чтобы ещё раз рассмотреть некоторые моменты и постараться улучшить свой образ после перерыва. Но, зайдя в комнату, он неожиданно увидел Чонгука, думая до этого, что тот ещё не закончил, раз его не было в столовой, куда младший обычно идёт в первую очередь.       — Чонгук~и? Почему сидишь здесь? — сразу подходя к парню, спрашивает Пак, видя, как тот напряжённо склонился над своим телефоном. — Давно закончил? О, кстати, смотри, как тебе это? — присаживаясь рядом на диване, Чимин вытягивает руки, пытаясь привлечь к себе внимание.       — Хён, ты просто великолепный, — совершенно серьёзно отвечает Чон, убирая свой телефон в сторону.       — Оу~, спасибо, — хитро улыбается, очевидно довольный похвалой.       Но вот только Чонгук поворачивается и смотрит так пристально, что Чимин непроизвольно меняется в лице, с вопросом в глазах приподнимая брови.       — Прямо сейчас, хён, хочу поцеловать тебя, — совершенно не контролируя себя, произносит Чонгук.       Пак же сразу неосознанно косится на незапертую дверь, чувствуя волну жара, обдавшего его с головы до ног от такого неожиданного напора. Ведь он, как никто другой, знал, как редко можно было увидеть этот серьёзный взгляд больших оленьих глаз, которые обычно наполнены лишь озорством и желанием поиграть и позабавиться.       — И правда хочешь, — понижая свой голосок, Чимин отставляет стакан на низкий столик перед ними, придвигаясь немного ближе, отчего их колени стали соприкасаться, потираясь друг о друга, и Чон буквально рыкнул, будто голодный зверь, тут же сжимая в ладони тонкую ножку, желая обхватить восхитительные бёдра как следует, как он всегда это делал, не отказывая себе ни в чём.       Младший совершенно теряет контроль, разглядев гипнотизирующий блеск в карамельных глазах напротив, всё же отпуская натянутые уже до предела цепи, удерживающие его на месте, не позволяющие сорваться, ведь им нельзя. Но это так волнует и затягивает. Сопротивляться бесполезно. Никогда не получалось. Он крепко сжимает вторую ногу под коленом, утягивая на себя, заставляя хёна охнуть и упереться в свои плечи, пока круглая задница устраивалась на его коленях.       — Что ты делаешь? Дверь ведь откр...       Мгновение, и Пак уже чувствует чужие мягкие губы на своих.       Чонгук начинает медленно, как и любит, подчиняя себе неспешно уплывающий, словно растворяющийся, разум старшего, который так обожал эту ласку, тая от нежных прикосновений, с каждой секундой приобретающих всё более властный и страстный характер. Младший тянет его на себя, зарываясь пальцами в уложенные волосы, легко надавливая, заставляя опуститься на широкую грудь, подавляя, одним только поцелуем призывая забыть обо всём. Губы становятся влажными в одно мгновение, стремясь навстречу друг другу. Чонгук ведёт рукой по ноге, цепляя край футболки, забираясь под неё, пальцами прослеживая дорожку по пояснице выше, оглаживая уже пылающую кожу тонкой талии, обхватывая поперёк и с силой вжимая в себя, вынуждая подавиться воздухом.       Громко выдыхая прямо в раскрытый рот, Чимин опускает ладони на лицо младшего с ещё большим напором набрасываясь на него, склоняя голову вбок, тут же углубляя поцелуй, делая его ещё более мокрым и необузданным. Неровные выдохи лишь ускоряют сердцебиение, и под грудью всё словно с ума сходит, готовясь вот-вот раздробить рёбра, стремясь соединиться воедино с соседним таким родным и близким сердцем.       Так мало нужно им, чтобы забыться, раствориться в волшебных ощущениях.       Старший вылизывает сладкие губы своего обожаемого парня, так и стремясь уйти в сторону, желая попробовать на вкус кожу на скулах, щеках, нежных местах под челюстью, поцеловать, прикусить, почувствовать эту запретную пряность. Под одеждой всё просто пылает от прикосновений Чона, и желание ощутить ещё больше только растёт, не собираясь жать ни на какие тормоза, потому что их попросту нет.       Внезапно за дверью раздаётся громкий шум, тут же приводящий в себя, отрезвляющий парней. Чимин с опаской выпрямляется, глядя на вход в комнату, ожидая самого плохого, но слышно лишь, как кто-то из стаффа делает кому-то строгое замечание, а через пару секунд всё вновь стихает.       Запыхавшийся Пак слабо стонет, наконец, переводя взгляд обратно на младшего, видя, как тот сейчас так же с жадностью хватает воздух, облизывая блестящие от слюны губы.       — Думаю, что дверь всё же стоит закрыть, — выдыхает Чимин.       Чонгук без лишних слов выпускает хёна, следя глазами за тонкой фигурой, быстро закрывающей дверь на замок, стремясь как можно скорее вернуться обратно на такие удобные колени.       Оба чувствуют, что именно должно произойти, и просто не могут этому противиться, как бы рискованно это ни было. Понимают, что остановиться уже не вариант, потому что внутри всё бурлит и все мысли только об одном. Эти моменты близости между ними происходят не так уж и часто в силу их большой занятости на работе, которая обычно выжимает из них все соки, поэтому чувства начинают искать выход иногда в самые неподходящие моменты.       Они знают об этом. Они привыкли.       И сейчас у них есть немного времени, которое они с радостью и готовностью предоставят друг другу.       Чимин, уже стоя перед младшим, спешит забраться обратно, но Чон останавливает его, опуская ладони на бёдра, скрытые под плотной тканью джинсов, неспешно скользя всё выше, задирая и так короткую ткань футболки, обнажая подтянутый живот, больше не стремясь воспроизводить в голове до невозможности интимные детали фотографий, так как их модель сейчас была прямо перед ним, пылая жаром, стремясь разделить его между ними двумя.       — Ты просто невозможный, — шепчет, утыкаясь носом в открытый участок на животе, тут же втягивая вожделенный запах, принимаясь целовать сладкую кожу, тихо восхваляя неземного хёна перед собой.       — Притормози, горячий парень, — вновь улыбается старший, опуская руки на плечи, скрытые под мягкой кожанкой, не пряча свои тихие вздохи наслаждения от влажных касаний внизу. — Нам придётся поторопиться, если хотим закончить вовремя, — отстраняя неутомимого макнэ, Чимин принимается стягивать мешающую куртку. — Оставь ласки до дома.       — Здесь ты командуешь, хён, — всё прекрасно понимая и усмехаясь, отвечает Чонгук, резко утягивая старшего на себя.       Он упивается податливостью тела в своих руках восхитительного, неповторимого. С него хочется снять всю одежду, оставить обнажённым и не переставать любоваться, наслаждаться красотой. Но сейчас не до этого. Он не даёт расслабиться, сразу же опрокидывая на спину, спихивая по ходу с дивана все мешающие вещи на пол и подаваясь навстречу протянутым рукам, позволяя себе утонуть в тесных объятиях и раствориться в мокрых поцелуях самых мягких и чудесных губ во всём мире. А Чимин ведь так напорист, когда дело касается поцелуев. Ему это до одури нравится. Нравится ласкать, изводить и терзать, доводя младшего до самого пика, когда становится уже невозможно терпеть, а язык просто не двигается, как было бы нужно, заставляя терять рассудок в стремлении получить то самое заветное удовольствие из всех возможных как можно скорее, лишь бы достичь.       Куртка наконец отправляется на пол, освобождая до невозможности прекрасные руки, в которые тут же впиваются маленькие пальчики, сжимая напряжённые, просто каменные мышцы на них. Чимин тает от ощущений, сладко постанывая в непрерывающийся поцелуй. Это было что-то неописуемое, из разряда его тайных фетишей, о которых Чонгук уже явно успел догадаться, ведь и скрывать было особо нечего, потому как Пак каждый раз, когда они оставались наедине, заставлял младшего обнажать свои волшебные широкие плечи перед ним — только бы получить возможность увидеть и дотронуться, скользнуть ладонями по сильным накачанным упорными тренировками в спортзале рукам. И нет, Чимину не стыдно. Разве хоть кто-то смог бы устоять перед таким на его месте? Абсолютно точно нет. Поэтому ему оставалось лишь откровенно пользоваться своим очень даже завидным положением, упиваясь жаром обнажённого тела, упругостью многочисленных мускулов, перекатывающихся под смуглой горячей кожей, которой хотелось лишь касаться и касаться, ласкать, наслаждаясь крепкими ответными объятиями.       Следом за курткой летят и мешающие ботинки, стянутые Чоном с великолепных ножек, оставляя только тоненькие носочки на аккуратных ступнях. Сейчас безумно хочется оставить пару заметных следов на изящных лодыжках хёна, но на данный момент это просто невозможно. Поэтому, продолжая исследовать влажный ротик, Чонгук только скользит ладонями вверх по упругим икрам, скользя под колени, сжимая задние стороны бёдер, сразу же чувствуя, как тело под ним дёргается вверх, изгибаясь в спине, проходясь промежностью по чужому напряжённому паху. Чон тяжело выдыхает в поцелуй, слабо сжимая зубами нижнюю пухлую губу, немного оттягивая, наконец до конца осознавая ситуацию. Его тело готово взорваться в любой момент, а Чимин только подстёгивает сильнее. Определённо нужно поторопиться.       С недовольным мычанием его всё же выпускают из крепких объятий, опуская тонкие руки над головой, сжимая обивку дивана пальчиками, когда Чонгук, расстегнув чёрные джинсы, резко тянет тугую ткань вниз, цепляя заодно и резинку белья. Цели раздеть старшего парень не преследует: слишком долго, да и незачем. Им нужно лишь снять это бурлящее наваждение и утолить желание, а ласки, как и сказал ранее Чимин, они оставят до дома. Обнажив нежную кожу на молочных бёдрах, Чон несильно шлёпает, сразу слыша будоражащий звук, разнёсшийся по всей комнате, сопровождающийся тихим поскуливанием снизу. Младший обхватывает ладонью тонкие щиколотки, поднимая длинные ножки кверху, незамедлительно опуская горящий взгляд вниз. Неспешно выдыхая, он с диким обожанием продолжает смотреть, как его свободная рука опускается на обнажённые ягодицы, неспешно лаская кожу, отчего слабые всхлипы лишь учащаются, а собственный член, всё ещё зажатый в штанах, сочится, пачкая трусы. Ведёт вдоль, легко царапая нежные места, из-за чего передёргивает их обоих, большим пальцем оттягивает округлую половинку в сторону, наконец открывая для себя заветный вид на плотно сжавшийся и начавший сокращаться проход. Боже, как же сильно хочется оказаться внутри прямо сейчас.       — Чонгук~ах, — тихо лепечет Чимин, ёрзая своей обнажённой попкой по дивану, стараясь получить как можно больше касаний к разгорячённой и такой чувствительной коже, его ничем не стеснённая плоть, плотно прижатая к животу, становиться всё твёрже от каждого действия парня, до боли желая получить заветного внимания и для себя, но Пак только сильнее стискивает зубы, стараясь контролировать свои громкие выдохи и сосредоточиться на нежных поглаживаниях.       Он видит из-под прикрытых густых ресниц, как младший не может даже глаз отвести от картины, развернувшейся перед ним, от этого становится безумно лестно, ведь Чимин любит покрасоваться своим телом, а видеть откровенное обожание в почерневших блестящих глазах, наверное, самое дорогое и лучшее признание из всех, которое можно было бы получить. Пак специально продолжает вертеть бёдрами, лишь бы побаловать Чонгука, потому что он прекрасно представляет, как именно это выглядит. Но вот уже в следующее мгновение его тело просто содрогается от такого желанного прикосновения прохладных пальцев внизу.       Чон проводит по растянутым краям дырочки, не сильно надавливая, а языком в это же мгновение непроизвольно скользит по раскрытым губам. Между ягодиц всё невыносимо сухо, и сейчас как никогда пригодилась бы смазка, но под рукой даже ничего похожего нет, и это только злит. Он убирает руку, поднося её к своему лицу, быстро сплёвывая на подрагивающие от нетерпения пальцы, тут же возвращая их назад.       — Хён, потерпи немного, — шепчет, вновь растягивая половинки в стороны, добираясь до заветного местечка и начиная поглаживать пульсирующую дырочку, делая её мокрой от слюны.       Чимин жмурится, задерживая дыхание, чувствуя настойчивое давление внизу. У них не было секса уже больше недели, поэтому всё успело затянуться и ощущалось как в первый раз. Но даже так внутри всё помнило о тех восхитительных ощущениях, которые всегда удавалось испытать, когда младший был сверху, поэтому, как только Чон надавил чуть сильнее, стеночки с готовностью раскрылись, пропуская длинные пальцы внутрь.       Чонгук старается не спешить, понимая, что никакая слюна не заменит профессиональной смазки, но терпеть становится почти невозможно. Такое сладостное давление вокруг пальцев, обволакивающая теснота и непередаваемый жар заставляют слетать с катушек. Он двигает ими внутри, проникая до самых костяшек, массируя упругие скользкие стеночки, слыша, как глухо и одновременно протяжно постанывает хён, стискивая губы и силясь не проронить лишнего звука от действий младшего, ощутив, что тот стал проталкивать и третий палец. Но в момент, когда перед тобой находится абсолютная мечта, с такой готовностью принимающая в себя, зазывающая всем своим видом дать ему больше, медлить просто невозможно. Дырочка непрестанно сокращается, пульсируя и сжимаясь, лишь дразня неограниченную фантазию, в которой Чонгук мог только представлять, как он, подтягивая сладкую задницу к себе ближе и продолжая поглаживать изогнутую спину, зарылся бы носом в мокрую промежность, сразу слабо покусывая и посасывая вожделенную дырочку, вылизал бы её, заставляя хёна метаться под собой и кончать от сладостных ощущений, умоляя и выстанывая просьбы остановиться и трахнуть его именно так, как тот любит. Да, Чонгук бы позаботился об этой славной попке, как она того заслуживает, но время не ждёт, убывая с каждой последующей секундой, заставляя фантазии так и остаться фантазиями, пока длинные пальцы ласкали горячую глубину, растягивая и стараясь подготовить в самые рекордные сроки.       — Чонгук, достаточно, — шепчет Пак, размытым взглядом рассматривая потолок, чувствуя, что собственное тело требует более активных действий прямо в этот самый миг.       Ноги, до сих пор лежащие на плече младшего, напрягаются и дрожат, когда Чон кусает выпирающую косточку на щиколотке, одновременно вынимая влажные пальцы и снова проводя вдоль промежности, оставляя мокрый след, хотя этого по-прежнему, кажется, невыносимо мало. Но им обоим плевать. Чимин тянется ладонью, касаясь напряжённого бедра Чона, скользя выше и стараясь уцепиться за пояс, чтобы стянуть, наконец, мешающие штаны, скрывающие за собой твёрдую и такую желанную плоть, жар которой хотелось ощутить на собственной коже до смерти, пусть даже пришлось бы душу продать.       — Быстрее, Гук~и, — умоляет Пак, с каждым новым словом становясь только громче.       — Сейчас, — отвечает Чон, сам в спешке расстёгивая ремень и спуская жёсткую ткань вниз. — Но, хён, тебе нужно быть тише, — заглядывая прямо в затуманенные драгоценные глазки, произносит парень, оборачивая одной рукой длинные ножки на своём плече, прижимая их к груди, и прикладывая указательный палец к губам, другой же в это время направляя собственный член и упираясь влажной головкой в разработанную попку, сладостно медленно проводя между ягодиц.       Чимин тут же давится воздухом, выпуская неконтролируемый вскрик, вовремя заглушённый чужой широкой ладонью.       — Тише...       Чонгук непроизвольно улыбается, чувствуя всепоглощающее наслаждение от того, насколько Чимин становился податливым и ранимым в такие моменты. Но всё же они не дома и нужно помнить о возможных неприятных последствиях.       Быстро смочив член слюной и растерев головкой естественную смазку по пульсирующей дырочке, парень, затаив дыхание и не отводя взгляда, всё же толкается вглубь, надавливая и преодолевая эту небольшую преграду перед тем, как оказаться внутри. У самого ноги дрожат, и благо они сейчас на мягком диване, иначе бы те просто подкосились от заполняющего с каждым мгновением всё больше удовольствия. Удовольствия видеть, как закрываются карамельные глаза, как сводятся к переносице тонкие брови, а горячее дыхание опаляет внутреннюю сторону ладони, и мягкие губы узнаваемо двигаются, беззвучно произнося его имя. Всё это стоит того, чтобы в очередной раз рискнуть. Он ощущает, как его член сжимает непередаваемо узкая дырочка, продолжая покорно принимать в себя твёрдую обжигающую плоть сантиметр за сантиметром, будто затягивая внутрь. Чонгук боится даже взгляд опустить, иначе просто рухнет, развалится изнутри, теряя себя и связь с реальностью. Перед ним лежит тот самый, сошедший с идеальной картины парень, только теперь он сам может нарисовать на этом очаровательном лице самые волнующие эмоции, создать и сделать завораживающий уже с первых секунд образ, воплощающий каждой своей линией сексуальность, ещё более выразительным, возбуждающим, и на этот раз увидит эту картину лишь он один. Пальчики цепляются за его предплечье, стараясь увести ладонь в сторону, потому что дышать становилось ужасно трудно, и Чон отстраняет её, доверяясь старшему, веря, что теперь тот контролирует себя, а самое главное — свой звонкий голосок. Член уже полностью внутри, растягивает попку, давая прочувствовать свои внушающие размеры целиком. Подхватывая хёна под ягодицами, Чонгук тянет изгибающееся тонкое и такое родное тело вверх, вжимаясь пахом в промежность только сильнее, облизывая пересохшие губы и вновь смыкая зубы на открытом местечке на вытянутой ножке, проводя языком по выпирающей косточке и сразу толкаясь бёдрами ещё глубже, двигаясь вперёд, ведя по кругу, жмурясь от завладевающих им ярких, вырывающихся наружу эмоций.       Чимин правда старается не издавать лишних звуков, но разве это возможно, когда внутри распирает крупный член, на котором он так любил опробовать все свои тайные непристойные замыслы, провоцируя и забавляясь, утопая в удовольствии, когда от его ласк макнэ терял над собой контроль, сразу же перенося все свои бушующие чувства на старшего, который на самом деле только и рад лишний раз подставиться, принимая на себя все зашкаливающие и горящие диким пламенем азарт и пыл парня. Но сейчас этот паршивец словно специально терзает его. Что, интересно, вообще тот здесь делал до того, как пришёл он сам? Что за яростное желание плескалось в глубине этих оленьих глаз? Что так внимательно Чон рассматривал в своём телефоне? Чимин теряет ход мыслей, когда младший сжимает его выпирающие тазовые косточки и тянет выше, заставляя изогнуться в спине, отчего полосатая футболка скользит по впалому животу, задираясь и обнажая светлую кожу сильнее.       Чонгук сдавленно дышит, конечно, не сдерживаясь и опуская глаза, сразу чувствуя, будто его током ударило, прошибая вдоль спины, от того, как сильно захотелось вжать это тонкое тело в себя, так крепко, упиваясь тем, насколько оно подходит ему, идеально помещаясь в руках.       — Поторопись, — сказано почти в упрёк, а в глазах именно он и плещется.       — Извини, — слабо улыбается и шепчет в ответ Чон, не переча хёну и покорно отстраняясь, освобождая тесную попку, сходя попутно с ума от её невероятной узости.       Чимин только хмурится, цепляясь за мощные предплечья, мышцы на которых были невероятно напряжены, но уже в следующую секунду приходит в бешеный, неконтролируемый восторг, когда младший наконец толкается внутри, проходясь по всем самым чувствительным местам. Пак просто забывается не в состоянии даже определить дискомфорта или боли, наоборот, проваливаясь в жаркие объятия непередаваемого наслаждения и вместе с тем поддаваясь тянущей эйфории, обволакивающей собой всё сознание, заставляя желать лишь того, чтобы всё это никогда не прекращалось.       Чонгук не отрывается от хёна, двигая бёдрами, помогая себе руками, натягивая того на себя, заставляя подаваться навстречу. Скользит взглядом по соблазнительному и такому притягательному телу, прекрасному и чувственному, стремясь заставить испытать наслаждение, которое мог доставить только он. Чонгук хочет, чтобы старший растворился в таких цветастых и неповторимых ощущениях, накрывающих с головой, приходящих только во время их близости. Потому что сам он уже давно потерялся в этом затягивающем с каждым разом всё глубже лабиринте, состоящем из сплошных тупиков, выход из которого просто исчез, стоило лишь сделать первый шаг, ступив на его безграничную территорию, где на каждом повороте его ждал неизменный обольстительный хён, хитро улыбаясь, обещая показать верную дорогу, при этом бессовестно водя Чона за собой, заставляя блуждать и медленно забывать о том, что изначальной целью было выбраться. Ведь его сладким речам невозможно противостоять. А со временем этот лабиринт стал и вовсе роднее дома, в нём хотелось провести всю свою жизнь, только бы манящий голос не исчезал, а образ тёмного ангела-искусителя так и продолжал сопровождать на протяжении всего пути. И все прежние мысли о выходе теперь покажутся абсолютной глупостью.       Зачем пытаться убежать, когда всё самое важное уже найдено и находится рядом?       Заворожённый Чонгук не смеет отвести глаз от изгибающегося в его руках тела, такого родного и выученного наизусть уже давным-давно. Внезапно картина томного Чимина на белых простынях в определённый момент просто всплывает перед глазами, и парень перестаёт дышать, ясно видя, как собственноручно смог заставить неземной образ исказиться от удовольствия, и насладиться каждым мгновением, и всё шептать и шептать своё имя губами влажными от слюны. Чувство невероятной важности распирает изнутри, он так доволен и горд собой, ведь ему снова удалось покорить Пака, вынудить его утонуть в ощущениях, раствориться в сиюминутных порывах, забыть о важности всего вокруг и сосредоточиться только на их связи друг с другом.       Младший двигается в уже скользкой дырочке, чувствуя, как внизу всё становится неописуемо горячим, и наблюдая, как обольстительные тонкие ручки, расписанные чёрными надписями, сгибаясь в локтях, зарываются пальчиками в тёмные волосы, окончательно портя причёску, а губы от постоянных покусываний становятся более пухлыми, чем обычно. По одному только виду можно было с уверенностью заявлять, насколько же хорошо и приятно сейчас хёну, который, теряясь в пространстве, старался изо всех сил поспевать за резкими движениями внизу. И эти преображения ещё больше заводили, потому что видел их только Чонгук. И пусть всё изящество и вся красота Чимина открыта для окружающих — эти моменты останутся принадлежать лишь ему.       Отпуская поясницу старшего, Чон сдавливает длинные ножки под коленями и, надавливая, вынуждая того почти сложиться пополам, а восхитительную попку приподняться, всё продолжает тянуться вперёд, вжимая тонкое тело в диван, отчего дышать Паку становилось в разы тяжелей, но то, как глубоко теперь проникал в него крупный член, сгладило все неприятные углы в один миг.       В небольшом помещении раздавались лишь громкие прерывистые вздохи, сопровождающие звонкие шлепки от резких толчков.       Из-за смены положения, растянутая дырочка стала сжиматься вокруг члена в разы ощутимей, всё также с радостью принимая в себя всю длину, а чувство дикого удовольствия проходилось крупной дрожью по всему телу Чимина каждый раз, как крупная головка задевала самое изнеженное местечко внутри него.       — Чонгук~ах, сильнее... — еле сдерживаясь, произносит Пак, абсолютно диким взглядом давая понять, что вот именно сейчас ему это нужно как никогда.       Старший с силой сжимает ткань чёрной майки на широких плечах, стискивая её пальчиками и утягивая парня на себя, останавливаясь в нескольких сантиметрах, разделяя почти закипающее дыхание на двоих. Чонгук чувствует это охватывающее всё вокруг безумие собственной кожей. Ситуация только накаляется.       Становилось невыносимо душно, отчего даже зеркала на стенах запотевали, а Чон чувствовал, как узел внизу живота стягивало всё сильнее.       Истекающий же член Пака сейчас был зажат между животом и грубой тканью джинсов, раздражающей плоть с каждым новым толчком только больше, из-за чего их одежда могла запачкаться в любую секунду, а Чонгук всё продолжает вбиваться в уже и так сверхчувствительную задницу ещё резче.       На грани сознания оба ощущают приближающуюся томительную разрядку, но чёрт...       — Я обожаю тебя, хён, — теряя последние остатки ясного сознания, рвано произносит младший, в следующее мгновение впиваясь в раскрытые покрасневшие губы, целуя так яростно, завладевая дыханием Пака, разделяя его на двоих, ощущая, как пальчики крепко сжимают волосы на затылке, подаваясь навстречу, явно не против оставить ясное сознание где-то в стороне, отдаваясь одним лишь ярчайшим и сверкающим перед глазами чувствам.       Оргазм накрывает их с головой, и всё вокруг замедляется. Время становится таким незначительным и вязким. Они готовы сейчас думать лишь друг о друге, растягивая пленительный и просто сладчайший момент как можно дольше.       Медленно открывая глаза и возвращая все мысли на нужные полочки, раскладывая их по местам, Чимин всё также продолжает отвечать на уже более неспешный и нежный поцелуй, ощущая неприятную влагу на животе, осознавая ситуацию в её полной мере. Приятная расслабленность ощущается во всём теле, и невыносимо хочется отдохнуть и побыть наедине ещё немного, но мимолетная нега уже растворяется в воздухе, таком спёртом и плотном. Они явно перестарались, и Пак сейчас боялся даже в зеркало на себя посмотреть. Хотелось просто оказаться в собственной постели под боком у крепко обнимающего Чонгука, но нынешняя реальность уже давала о себе знать, напоминая об их сложившейся маленькой проблеме.       — Чонгук, — отстраняя младшего от себя, зовёт Чимин, — мне нужны салфетки.       — Сейчас.       Они быстро вытираются, с облегчением отмечая, что ничего, кроме штанов Чимина, которые также смогли успешно очистить, не запачкали, но в уборную старшему всё равно придётся сходить.       Пока Чонгук старался убрать очевидный запах со своей одежды, стоя рядом с открытым им окном, Чимин, застегнув штаны, тянется к телефону макнэ, так удачно лежащему на столике перед ним. При разблокировке экрана перед глазами тут же высвечивается не что иное, как собственная фотография, сделанная буквально час назад, когда он позировал лёжа на кровати. Видя краем глаза, как рядом останавливается Чонгук, Пак не может сдержать лукавую улыбку, протягивая уже выключенный смартфон его хозяину, замечая, как сильно тот засмущался.       — Хочешь дома устроить приватную съёмку? — хитро усмехаясь, спрашивает Пак, сразу подмечая загоревшиеся оленьи глаза.