И больше нам ничего не надо

      В сумерки Алекс вновь забрался на крышу любимого дома. Не то, что бы это был его дом, но он любил проникать сюда под крылом тьмы. Тряпье не защищало его от холодного Нью-Йорка, и парень, в подтверждение этого, трясся. Но ничего из этого не могло погасить его огонёк в глазах, его восхищение, с которым он смотрел на рдеющий рассвет.       Неуклюжий художник разлил из кюветов краски и они, никому не послушные, растеклись по полотну неба. Сцепляясь в яростном танце, краски украшали обруч солнца, летящий на своих огненных крыльях. Всё вокруг залилось этими радостными цветами, подпевая счастливой песне рассвета.       По лицу Гамильтона пробежали неугомонные лучики света, заставляя его щуриться. Он сидел, обняв свои ноги, и глазел на всё это, сражаясь с самим солнцем. Холодный воздух окутывал чумазого Алекса, заставляя того вжаться подбородком в острые коленки. - Ты снова тут?       Гамильтон вздрагивает. Повернув голову, он, испуганный, вскакивает с насиженого места, но спотыкается о свою ногу и, взмахнув руками, устремляется в полёте с крыши. В последний момент его руку хватает тёплая, сильная рука мужчины, предотвращая ужасающую случайность. Она тянет бедного паренька вверх, а низкий голос смеётся, будто бы не по его вине это случилось.       Александр, хмурый от колющего страха, посмотрел на своего обидчика. - Жильбер! - Да, mon ami?* - Это незаконно, так пугать людей! - Oui?* А ещё незаконно проникать на крыши. - Хорошо, засранец, один - один...       Лафайет хохотнул, стягивая синий пиджак и накидывая его на плечи Гамильтона. Парень хмурится, вскидывая взгляд на Мари, но тот лишь отмахивается, присаживаясь на край крыши и хлопая по месту возле себя. Алексу не остаётся ничего, кроме как подчиниться, не забывая вздохнуть. - Здесь красиво...       Но Александр игнорирует Роша. Он не может оторвать от него взгляда, и все его слова красивой песней пролетают мимо.       Он смотрел в глаза Жозефа. В них отражалось всё буйство рассвета, подкреплённое фантазиями и восхищением юного француза. Алекс надеялся, что на него они смотрят с такими же любовью и восхищением. Он подпирает рукой подбородок, улыбаясь монологу Жозефа. А тот, кажется, и не замечал, что его давно не слушают. Его губы растягивались в частом смехе, пока глаза блестели от счастья. Огонь неба находил своё пристанище на скулах юноши, заставляя их краснеть.       Гамильтон не заметил, что маркиз замолк, и что улыбка была обращена на него самого, а не на поголубевшее небо.       Лафайет, оперившись о свои руки, обратил взгляд на Александра. Тот, зардевшись, отвернул голову, пытаясь спрятать смущение и то, что он любовался юным французом. Рассмеявшись, Мари подался вперёд, касаясь испачканных в чернилах губ Гамильтона. Парень замирает, не успевая ни ответить, ни оттолкнуть, как Жильбер поднимается и, засунув руки в карманы, плетётся к выходу, пряча улыбку.       Гамильтон прикоснулся кончиками пальцев к губам, не веря в только что случившееся. Он обратил пустой взгляд вперёд, туда, где был Лафайет. А потом спустил его вниз, пытаясь взглянуть на свои губы. Что только что случилось?! - Эй, monstre de boue, идём уже!*