the curse of the blue rose

Уже в дýше Тэён продолжает размышлять о том, нужно ли ему набрать вес или нет. Джэхён прав, он слишком худой. Его руки такие тощие по сравнению с руками инкуба. Не то чтобы он признаёт тот факт, что у него хилые руки, но они на самом деле тонкие, в дополнение к немного впавшим щекам. Постоянные стрессы, отсутствие аппетита и бессонные ночи сделали это с ним, по крайней мере, так было до того, как Джэхён ворвался в его жизнь. И теперь каким-то образом он стал заботиться о том, как выглядит. Его продолжают передвигать, словно невесомую куклу, хватают за талию и тащат куда угодно: на колени, на диван, на обеденный стул. Возможно, Ли даже привык к тому, как его внезапно хватают и тянут, когда он чем-то занят. Пока постепенно не начинает понимать, что Джэхён делает это только тогда, когда он начинает слишком много думать — как будто тот пытается отвлечь от токсичных мыслей, а не от работы по дому, которой занимается. Не то чтобы ему не нравилось отвлекаться, наоборот, очень даже нравится, если быть честным, но гордость заставляет пересмотреть мнение о том, что его слишком легко вести за собой. Словно в подтверждение этих мыслей, Тэ чувствует большие ладони, скользящие по влажной талии и оттаскивающие от потока горячей воды. Тёплое дыхание обдаёт шею поцелуем, чужие руки путешествуют по груди, а толстые, длинные пальцы скользят по соскам, язык облизывает чувствительное место за ушком. Он мурлычет на ласку, чувственную, но не достающую горячих прикосновений, которые всегда присутствуют, когда они занимаются сексом — это прикосновения, чтобы успокоить. — Не опускайте руки ниже, мистер, — осторожно хихикает, чтобы льющаяся вода не попала в рот. — Нет, нам нужно на работу, — говорит инкуб, мягко прикусывая затылок, пока пальцы продолжают теребить уже начинающие покалывать соски. — Нам? — он снова хихикает, — я думал, всё это время ты ходишь со мной только до работы. Кстати, ты каждый день ждёшь меня в кафетерии или каком-нибудь кафе, неужели тебе не скучно? — Ну, я не могу уйти от тебя слишком далеко из-за печати, помнишь? Максимальное расстояние — меньше километра, поэтому я могу только ждать, когда ты закончишь, — объясняет Джэ, и это заставляет почувствовать себя плохо, хотя в этом и нет его вины. — Но это не значит, что я ничего не делаю, пока жду. Тэён хватает чужую руку, начиная намыливать тело, локтём отталкивая другую руку, пытающуюся коснуться его нижней части. — Я же сказал тебе не прикасаться ниже. И что ты делаешь, пока ждёшь меня? — Дай мне мыло, я сделаю это, — на этот раз Джэ держит обе руки человека в своей, переживая из-за того, насколько тонки запястья. — Я пытаюсь получить официальное удостоверение личности, чтобы найти работу. Но, очевидно, трудно получить его без связей, да? В конце концов, я не существую в человеческом мире. В старые времена всё было намного проще, чем сейчас. Тэён позволяет инкубу прижимать свои руки к холодной плитке и намыливать тело в молчаливой признательности. — Ты сможешь это сделать? Это же подделка юридических документов, не так ли? — Да, смогу. А как ты думаешь существа вроде вампиров или оборотней продолжают жить в твоём мире? Конечно, им приходится делать поддельные документы и удостоверения личности. Если так подумать, может быть, мне нужна их помощь. Из его уст это звучит легко, но парень готов поспорить, что это не так. — Зачем тебе проходить через все трудности только для того, чтобы получить работу? Я могу оплатить наши расходы, ты ведь тоже мало ешь. Кроме того, где ты найдёшь вампира или оборотня? — Совесть не позволяет, мне необходимо платить за себя, может быть, немного помочь тебе, чтобы ты наконец перестал перерабатывать. К тому же, у меня также есть другие вещи, которые я хочу купить. Хм, где я могу их найти? Если так хочешь знать, у тебя в офисе найдётся парочка, — усмехается тот, снимая душевую насадку и ополаскивая чужое тело, наконец-то отпуская руки. — В моём офисе? Ты это серьёзно? — в это с трудом вериться, мысленно он начинает перебирать всех, кто бы это мог быть, — а вещи, какие ты хочешь купить? Хочу ли я знать, что это? — О, держу пари, ты уже знаешь. Я хочу купить ту кожаную портупею, которая тебе понравилась, — дразняще хихикает тот. — Помнишь того парня, в которого влюблён твой друг Вонхо? Тот высокий, тощий парень? Он вампир. — О боже мой, — шепчет Тэ, а после стонет, зная, что Джэ хочет купить ту вещь, и намеренно не комментирует. Но такие вещи стоят дорого. — Ты имеешь в виду Хёнвона? Он вампир? — Я знаю, что ты пытаешься отвлечь меня от портупеи, но ладно. И да, этот парень один из них. В ответ молчит, тем самым скрывая румянец из-за разговора о портупее и из-за того, как инкуб насухо вытирает тело полотенцем. Он пищит тихое «нет», когда на него пытаются натянуть трусы. — Я не ребёнок, могу сделать это сам, — и всё же смягчается, когда Джэхён приподнимает бровь, поэтому проявляет попытки начать другой разговор, чтобы чувствовать себя менее смущённым, — так ты собираешься попросить его о помощи? — Просто запихни ноги сюда и будет не так стыдно, — проговаривает, продолжая одевать его, — и нет, я не думаю, что он может мне помочь. Возможно, есть кто-то главнее из его клана, кто помогает с такими вопросами, поэтому мне нужен этот человек, а не он. Помимо смущения, Тэ также неожиданно ощущает, как сильно его балуют, поскольку привык делать всё сам. Теперь инкуб не только следует за ним повсюду, но ещё и пылинки с него сдувает. Быть избалованным поначалу приятно, но слишком многое из этого заставляет чувствовать себя неуютно в собственной коже. Он не хочет говорить это вслух — страшно лопнуть пузырьки, существующие между ними. — Тебе нужно, чтобы я поговорил с ним, а ты после смог разузнать? — интересуется вместо этого и теребит рубашку, которую надел Джэ. Неприятно. — Нет, я могу сделать это сам, — его ведут на кухню, уложив большую руку на талию. Человек обнаруживает на обеденном столе завтрак. Как тот смог так быстро научиться готовить? — Пожалуйста, не говори, что будешь ещё и кормить меня, — слабо скулит Ли, присаживаясь и ощущая становящееся всё сильнее неприятное чувство. — Да, это так, — рука инкуба уже собирается взять ложку, но парень с твёрдым взглядом успевает схватить её первым. — Нет, я могу сделать это сам. Очень мило с твоей стороны быть таким добрым, но я могу и хочу делать всё сам, — поначалу Ён ожидает сердитого взгляда или чего-то в этом роде, но вместо этого получает усмешку, как будто инкуб удовлетворён. — Это хорошо. Убедись, что знаешь, чего хочешь, и скажи это вслух, когда захочешь, — говорит тот и гладит по голове, прежде чем подойти к раковине и начать мыть посуду, оставляя его есть в одиночестве. Так вот почему Джэхён испытывал его, чтобы он сказал «нет» — чтобы его желания и выбор были независимыми, чтобы он не поддавался влиянию предположений или страха. Чтобы уважал самого себя. Тэён начинает есть медленно, мысленно переваривая только что обнаруженный факт. С Донёном всё было совсем по-другому. Инкуб заставляет ощутить привязанность, но и удостоверяется в том, что Ли знает, когда сказать «нет». Не искажает слова, тем самым заставляя подчиниться тому, чего хочет. Вместо этого побуждает озвучить то, что Тэён должен сказать, и заставляет понять, что именно нужно исправить. Сердце трепещет от этих мыслей. Ему не нужно бояться, что он может сделает то же самое с Джэхёном, как это было с Доёном. Тот уже достаточно доказал, что знает, что делает. Это действительно облегчение. Ён чувствует, как оно впитывается в кости глубже, чем раньше. Вымыв посуду и убедившись, что кухня безупречно чиста, они вместе отправляются на работу. Джэ шутит и разговаривает, а Тэ смеётся, с каждым разом чувствуя себя всё более свободным. Неприятное ощущение исчезает, когда он понимает, что не нужно сдерживать свои желания. Инкуб всё равно останется и поймёт. — Это не значит, что я совсем не могу быть отдельно от тебя, — раздаётся внезапно, когда они добираются до офиса. — Я могу поехать куда угодно на некоторое время, если ты согласен. Это заставляет человека посмотреть на того с лёгким страхом. Джэхён хвостиком следует за ним двадцать четыре на семь, а теперь хочет уехать бог знает куда. И это очень беспокоит, потому что он привык к тому, что тот всегда рядом, всё время. Даже когда он чувствует себя неуютно, в глубине души инкуб становится спасательным кругом — как гарантия того, что с ним всё в порядке. Теперь, когда тот хочет пойти куда-то, Тэ не уверен, что об этом думать. — Я ничего не говорил, потому что хотел убедиться, что ты будешь в порядке, если я окажусь далеко от тебя, — тот знает, тот всегда знает. В чужих глазах видно доверие, когда он смотрит в них. Как он может осмелиться разочаровать это доверие? — Ладно, как нам это сделать? — Только если ты в порядке и уверен в этом, — мягко и терпеливо улыбается. Храбрость, самоуважение и уверенность — это то, что Джэ пытается вложить в его сердце. Это очевидно и ощутимо в том, как ему в руки отдают весь контроль, как инкуб медленно выращивает некогда сломанную самооценку глубоко внутри. Тэ медленно выдыхает, обнаруживая, что избавляется от беспокойства и вместо этого приходит некое подобие уверенности. — Я уверен, — твёрдо говорит он, отзеркаливая улыбку, и слегка удивляется, когда его берут за руку и целуют печать розы на пальце. — Ты отпустишь меня ненадолго? — инкуб ухмыляется, делая это игриво, и нервы человека успокаиваются. — Хорошо, — в тот момент, когда Ён произносит это, в пальцах появляется горячее покалывание, и в то же время море на мгновение светится синим, прежде чем снова превратиться в чёрную бездну. — Ну вот, — вздыхает с улыбкой, — я пойду немного пообщаюсь со своими прежними знакомыми. Может, они мне помогут. — Значит ли это… Значит ли это, что ты можешь стереть печать с моего разрешения? — интересуется, медленно сглатывая внезапный комок в горле. Пытается угадать. Некоторое время на него смотрят с непроницаемым взглядом. — Нет, кажется, я говорил тебе, что печать вечна? Мы можем только стереть ограничение расстояния, которое она накладывает, но это всё. — Ты уверен? — шепчет, сжимая в кулаке рубашку. — Тэён, с печатью или без, я решил быть с тобой. Мне грустно при мысли о смерти, которая заберёт тебя у меня, так зачем же мне забирать себя у тебя, если я могу остаться? Ласковый, милый Джэхён, всегда знает, как успокоить. Тэён никогда не спросит, что эти слова могут означать, инкуб никогда не уточнит, но этого достаточно. Того, что у них есть, достаточно. Поэтому он снова облегчённо улыбается. — Хорошо… Будь осторожен. Тот ухмыляется ещё шире, чем раньше, если это вообще возможно, запечатлевая мимолётный поцелуй на щеке, прежде чем отскочить с милым взмахом руки. — Я вернусь к тебе. — Пожалуйста, вернись, — шепчет он, глядя на удаляющуюся фигуру. Он знал, что слишком привязался, но не понимал, что всё плохо до такой степени, что хочется плакать. Несмотря на прежнюю храбрость и уверенность, совсем другое дело видеть, как Джэ действительно уходит так далеко, как никогда раньше. Как же он жил один, прежде чем пришёл инкуб? Трудно даже вспомнить, хотя это было не так давно. Это плохое воспоминание, но этот момент не может не заставить Тэ вспомнить, как сильно он плакал, когда просил Донёна остаться. Ким защищал его, но в то время он не был тем человеком, которым является сейчас. Друг был милым, люди любили его за заботливое отношение, несмотря на злые слова и беспечный характер. Он никогда не был один, к нему тянулись, и старший боялся, что До оставит его ради них. В конце концов, он думал, что ему нечем удержать Доёна, и поэтому подсознательно крепко вцепился в заботливое «я» младшего, чтобы заполучить его для себя. Милый и заботливый До просто не мог уйти, он слаб на слёзы Ли, и где-то на этом пути старший слишком крепко держал его, разрушая, делая тем человеком, которым тот является прямо сейчас. Ён держал его своими слезами и болью, в то время как друг держал его своими искажёнными словами. Как он мог не заметить, насколько они токсичны друг для друга? Глядя на удаляющуюся сильную спину, человек думает, что ему удалось не повторить ту же самую ошибку, что и тогда. Он всё ещё боится, но, по крайней мере, не пытается удержать инкуба слезами, как делал это с младшим — больше никогда. Глубоко вздыхает, с некоторым облегчением осознавая, что теперь может держать себя в руках лучше. Он больше не один, его продолжают преследовать призраки прошлого, но теперь он далеко от лап своих родителей. У него есть друзья, которые могут понять его, он не одинок. Джэ прав, ему нужно больше говорить о своих чувствах и быть смелее, чтобы быть тем, кем он хочет. Люби себя, Тэён, и твой страх станет более терпимым. В этот день он работает, как обычно, беззаботно, несмотря на беспокойство, расцветающее внутри после ухода инкуба. Шаг за шагом. Джэхён терпелив, поэтому он должен быть таким же терпеливым. Джэхён понимающий, так что он должен быть таким же. Джэхён доверяет, и он тоже должен ему доверять. Сейчас всё в его жизни вращается вокруг одного человека, это немного тревожно, но Ён наслаждается тем фактом, что он осознает то, что делает. Всё будет хорошо. Но означает ли это, что отныне вся его жизнь будет посвящена инкубу? Жить с ним и для него до конца жизни? Кажется, это самый простой способ, но разве он допустим? Продолжать испытывать подобные чувства к Джэ и не знать, что тот чувствует к нему? Что, если в какой-то момент своей жизни тот должен будет полюбить другого человека? Джэхён не такой человек, как он сам, возможно ли вообще прожить жизнь в неопределённых отношениях с упомянутым инкубом? Из-за действий Джэхёна Тэён не может не влюбиться ещё больше. В последнее время тот ведёт себя как человек, это заставляет чувствовать, что Ли влюблён в обычного человека. Но если инкуб хочет остаться, заботиться о нём, а парень любит его, что же тогда того сдерживает? Только то, что они не принадлежат к одному виду, не так ли? Неужели так плохо, что он хочет, чтобы это продолжалось? Вот ты снова себя накручиваешь, Тэён. Джэхён только на мгновение отлучился, и ты начинаешь обдумывать всё заново. Плохая привычка, просто живи настоящим, не пытайся получить всё за один присест. Будь терпеливым, сначала исцели себя, а уже после ты сможешь начать думать или говорить с ним о чём-нибудь ещё. Шаг за шагом. Приближается обед, и Ён чувствует лёгкую гордость. Он не подозревал, что слово «нет» может изменить многое в жизни, сделать его менее напряжённым, более открытым и более лёгким в общении. Он начинает понимать, что есть и другие коллеги, кроме Вонхо или Чангюна, которые пытаются сблизиться с ним как с другом, и это приносит облегчение, делает счастливым. Ему говорят что-то о том, что раньше он всегда выглядел сердитым или слишком равнодушным. Начальница перестала беспокоить его, может быть, потому что теперь вокруг него много людей. Она не причиняет неприятности, ведь, в конце концов, Тэён — хороший работник. Если не больше, он слишком много работает. Но теперь постарается чуть-чуть расслабиться, потому что есть и другие дела, которыми хочется заниматься. Например, вернуться домой пораньше, чтобы быть рядом с Джэхёном. Боже, он становится таким домашним. Ли уже собирается сказать «да», когда пара коллег приглашает присоединиться к ним за обедом, но внезапно чувствует, как чья-то рука ложится на внутреннюю сторону бедра и двигается к животу. Ему знакомо это чувство. Поэтому отказывается от приглашения, стискивая зубы, чтобы скрыть тот факт, что его практически домогаются невидимые руки. На губах расцветает улыбка. Должно быть, это Джэ, кто же ещё? Инкуб, наверное, смеётся над ним, но ему всё равно. Чуть ли не бежит к самому уединённому туалету в офисном здании, зная возможности того, что может произойти, если это связано с чужими поддразниваниями. У него перехватывает дыхание, когда он закрывает дверь, а затем запирает кабинку. К стене его сразу же прижимает более высокое тело, большие руки обхватили тонкую талию, а лицо, которое он любит, трётся о щёку. Чёрт, он скучал по этому, хотя инкуб отсутствовал всего полдня. — Джэхён, — выдыхает перед парой губ, целующих его, слишком голодных, слишком горячих. Задыхается, когда руки вытаскивают заправленную рубашку из штанов, забираясь внутрь, поглаживая живот. Тэ инстинктивно вцепляется в тёмные волосы, продолжая целовать эти грешные губы, желая почувствовать больше, ближе, горячее. — Я скучал по твоему запаху, особенно когда ты так нуждаешься во мне, — резко выдыхает в шею, вызывая дрожь по всему телу. — Да, я тоже, я тоже, — я так сильно скучал по тебе, что это неожиданно, говорит хриплым шёпотом. Ему улыбаются, хоть и с вопросительным взглядом. — Честно? Сначала он колеблется, но хочет быть верным себе, хочет отпустить всё, желание слишком сильное. Поэтому шепчет: «Возьми меня, сломай меня, уничтожь меня, всё, что хочешь, Джэхён.» На секунду в чужих глазах появляется недоверчивое выражение, а затем они темнеют, и из глубины горла вырывается низкое рычание. — Осторожнее, Тэён, я хочу обращаться с тобой нежно, но если ты продолжишь в том же духе, я могу укусить тебя. Какое-то время они пристально смотрят друг на друга, подчёркивая растущее между ними напряжение, и человек бросает вызов, страстно желая этого. — Сделай это. И тут же голодные уста снова целуют его, так сильно, что голова сталкивается со стеной, затем большая рука поглаживает ушибленное место, как будто не хочет причинить боль. Другая рука сжимает задницу и тянет вперёд, чтобы их промежности встретились. Стоны заглушает горячий рот, инкуб кусает нижнюю губу, шершавый язык облизывает челюсть, шею, руки касаются так грубо, что Тэён уверен в том, что рубашка помнётся. Его тело такое горячее, сердце прыгает с ненормальной скоростью. — Джэхён, моя рубашка… — шепчет, осознавая, что это реальность. Рубашка будет в полном беспорядке, и внезапно мысль о том, чтобы сделать это в офисном туалете, становится пугающей. Ему не нужны слухи. — Ты любишь поливать холодной водой моё желание, да? — в ответ хихикают, но Ён не пропускает нетерпеливого шипения. — Прости, я не хотел… На него мягко шикают, красивые пальцы ласкают влажные приоткрытые губы Ли, ярко красные в контрасте с бледной кожей инкуба. Такие красивые, что инкуб целует их снова, медленнее и мягче. Каким-то образом это заставляет сердце биться сильнее, чем более горячий поцелуй. Этот поцелуй такой нежный, ощущающийся глубоко в душе, как ласковые прикосновения к сердцу и коже. Тэён чувствует поцелуи всем телом, трепеща от прилива любви и доверия. — Ты мне доверяешь? — тот продолжает задавать вопрос вслух, даже после того, как Тэ даёт ответ поцелуем. Чужой взгляд нежный, но твёрдый — просящий, но не повелевающий. Ли чувствует себя таким слабым, сдаваясь без вопросов, доверяя всё это Джэхёну: «Да.» — Скажи это, малыш, — к нему наклоняются, как будто собираются поцеловать, но останавливаются как раз перед тем, как губы соприкасаются, заставляя почувствовать себя ещё более голодным и нетерпеливым. Даже когда горячее дыхание опаляет губы, словно поцелуй, а прозвище фактически заставляет его дёрнуться в штанах. — Я доверяю тебе, — наконец произносит тихим голосом, но в нём всё ещё присутствует сила того, что имеется в виду. Глаза открыты и непоколебимы, именно так, как, он знает, Джэ предпочитает, чтобы было. Инкуб улыбается, чувствуя явное удовлетворение, и легонько оглаживает пальцами подбородок доходя до первой пуговицы рубашки, расстёгивая. Тёмные глаза всматриваются в самую глубь, как будто пытаются показать то, что инкуб хочет сделать, исключительно пронзительным взглядом. Тэён задыхается от сдерживаемого стона, напряжение настолько сильное, что становится трудно дышать, тело дрожит от чистой силы, которую ему даруют. Это удовольствие опасно опьяняющее, и голова плывёт, как от наркотиков, путешествующих по венам. — Мы должны поторопиться, не так ли? Мы же не хотим, чтобы ты пропустил обед, — снова шепчет на ухо. Ощущения настолько сильные, что колени начинают слабеть, а тело заметно дрожит в крепких руках. Но Ёну хорошо, поэтому он начинает нетерпеливо помогать, расстёгивая рубашку снизу. За это его вознаграждают влажным поцелуем за ухом — его любимым, который каждый раз заставляет тело дрожать от удовольствия. — Джэхён… Его снова затыкают, оставляя целомудренный поцелуй, успокаивая. — И мы также не хотим, чтобы нас кто-нибудь обнаружил, верно? Я люблю слышать тебя, но не тогда, когда кто-то другой может. Будь он проклят, если соврёт, что эти слова не сводят его с ума. Член болезненно пульсирует в штанах, из прикушенной губы вырывается неудержимый скулёж, худые пальцы тянут чужие бёдра за петлю джинс. Он громко шипит, когда трение о чужое возбуждение оказывается одновременно недостаточным и слишком сильным. — Боже, Тэён, ты действительно знаешь, как свести меня с ума, — Джэ наполовину стонет и вздыхает, когда нетерпеливо соприкасается с очевидным стояком. Пальцы продолжают ловко расстёгивать рубашку, зубы слегка кусают подбородок, смачивая своим горячим языком и похотливой дрожью стонов. Колени слабеют и подкашиваются, он вот-вот упадёт, поэтому инкуб раздвигает коленом чужие ноги, удерживая его только бёдрами, аккуратно снимает рубашку и вешает её у двери. Тут же открывается вид на прекрасную золотистую кожу, и Джэхён, не теряя времени, пробует её. Этого никогда не достаточно — не тогда, когда Тэён так прекрасен, так красив и податлив. — Как ты хочешь, малыш? Ты хочешь, чтобы я отсосал тебе, или мне следует воспользоваться пальцами? Тэ не может ответить сразу же, будучи слишком ошеломлённым и задыхаясь от внезапного натиска грязных образов в голове, таких желанных, таких чертовски возбуждающих. Сжимает в кулаке тёмные волосы и слегка дёргает их для непристойного поцелуя, грязного и влажного от слишком громких похотливых звуков и хриплых стонов. Затем, когда отстраняется, нежно прикусывает нижнюю губу, прежде чем отпустить её со страстным шёпотом. — Трахни меня.