Комфорт

Даби управляет огнем, Апокриф управляет льдом. Сухой факт, но какой ироничный. Враги по природе. Тога не упускает возможности посмеяться, поглумиться, зная, что ей Даби сделать ничего не может. Тот бой, противостояние огня и льда, был просто потрясающим зрелищем как не посмотри. У Даби после него осталось парочку новых пораженных участков кожи и три содранных с корнем скобы. У Апокриф после него подпаленный мех на куртке и огромное желание когда-нибудь въехать по ухмыляющейся физиономии. — Был бы ты девушкой, я бы тебя давно уже трахнул, — Даби наклоняется, чуть сдвигая капюшон, чтобы прошептать в самое ухо. Иногда врезать просто необходимо, потому что такие выбросы происходят всё чаще и неизвестно до чего дойдет, если не остановить вовремя. Апокриф улавливает запах гари, дергается и откидывает его руку с плеча. И самое же главное! Он, Даби, дружок их нового лидера, все его поступки безнаказанны, так что остается лишь терпеть и бросать тихие оскорбления, ведь если сказать чересчур громко, огненный подойдет чересчур близко и попросит своим хриплым голосом, специально растягивая слова, сказать громче. А еще Даби постоянно жарко, а Апокриф постоянно холодно. Наверное, с этого и началось. Человек, чье тело было уничтожено им же, присаживается, упираясь коленом куда-то промеж ног человека, чьё сердце обросло коркой льда. Апокриф хмурится, находясь в положении лёжа, приподнимается на локтях, не внимая боли, которая распространяется по всему телу после боя, чтобы рассмотреть «напарника» и кольнуть каким-нибудь едким замечанием, да и сказать наконец, чтобы он к нему приближаться не смел, но не успевает. Даби наваливается так резко, что от физического давления Апокриф, вероятно, теряет весь воздух из легких, смешивая быстрый выдох с глубоким недовольствием. — Какого черта ты- — Замолчи, — устало отчеканил он, стараясь привести раздражающий диалог в тупик. Закрывает глаза и выдыхает, обдавая горячим дыханием открытую кожу у воротника. Апокриф ерзает, что-то бурчит, цепляясь за чужие плечи, пытаясь столкнуть, но от слабости и заледенелых движений не может даже сдвинуть. — Ты такой холодный… Даби заводит руки за его спину, плотнее прижимаясь и угрожающе впивается в позвонок, когда тот вновь попытался выбраться, это Апокриф почувствовал даже через куртку. Еще чувствуется запах горелой плоти, но навряд ли это от убитых врагов, скорее всего от самого Даби, который с каждым разом убивает себя всё сильней. Кровь из разорванной кожи смешивается со стремительно тающим льдом. От них исходит пар. Апокриф замирает, чувствуя как по всему телу стремительно, импульсами разливается тепло. Даби и не двигался, холод, пробравший его, успокаивает, умиротворяет, до чего приятно чувствовать легкий мороз в своей груди после огненной бури. Этого он и добивался. Неосознанно, но Апокриф ослабляет хватку и скользит ладонями к середине спины, слабо, почти невесомо обнимая. Это тепло. Забавно. Кому? Даби. Страшно. Кому? Апокриф. Навязчивая забота и издевки со стороны всё чаще и чаще. Пожалуй, тот момент можно назвать точкой невозврата. Дальше пошло только хуже. — Мне жарко, — Даби делает несколько уверенных шагов и противно ухмыляется, когда Апокриф пятится назад. Подумаешь, встретились в одной из многих богатеньких комнат этого особняка. Обладателю голубого пламени становится смешно от его вида: хмурые брови, немного прищуренные, обрамленные густыми ресницами, глаза и еще по-детски пухлые губы. Как самая популярная в школе девчонка. Да это просто незаконно! — Мне то что, — колюче отзывается он, изучающе наблюдая за действиями визави. Если не наблюдать, то неожиданные поступки обернутся расстройством сердца или его разрывом. Даби хватает его за руку и рывком тянет на себя, тут же другой подхватывая, чтобы сбежать не успел. Апокриф дергается, пытается выбраться; его останавливает цепкая хватка, удерживающая его голову в одном положении. Быть может, на месте хватки, линии подбородка, останутся синяки. Страшно. Даби продолжает, приближаясь совсем близко, искажая лицо в ухмылке, заставляя Апокриф перестать дергаться. От страха. — А тебе холодно, понимаешь? Этот страх, по ощущениям липкий и вязкий, сковал его. Не похожий на страх смерти, на страх перед более сильным, другой страх, не связанный с физическим здоровьем. — Прекрати, — получается куда более подавленнее, чем он хотел, от собственной трусости противно, противно оттого, что хладное выражение лица вернуть не может и сейчас черт пойми какие эмоции отражаются на его лице. — Сейчас же — Ты чего это? Испугался? — обхватывает его щеки, поглаживая большими пальцами по ледянной коже. Страшно. У Даби в глазах странное желание. Безумное, на грани срыва. Смягчается, когда не получает никакого ответа. Все и так очевидно. Закрывает глаза. Руки переходят с щек на плечи. Обнимает. — Прости-прости Апокриф в жизни обнимали только два раза, и все эти разы один и тот же человек. Хотел бы он спросить, почему так интересен ему, но ответ очевидный. «Ты холодный» или что-то в этом роде. Но с таким же успехом он мог обнять холодильник или ещё что холодное, что не будет сопротивляться, тогда почему? — Чёрт, не так, — Даби звучит недовольно и слабо отталкивает от себя юношу, который на своем лице выразил все 50 оттенков раздражения и удивления, особенно расстерянно Апокриф выглядит тогда, когда его куртку начинают стремительно расстегивать. — Ты чего творишь?! — пытается удержать ткань на своих плечах, но её стаскивают, старается сжать в локтях, но его вертят и в итоге верхняя одежда летит на пол. Даби удерживает его под ребра, осматривается и тащит на ближайший диван. Без своего балахона выглядит совсем худым, что даже смотреть больно, но силы ему не занимать, как-то дергается, что-то гневно вскрикивает, задевает стол, Даби еле успевает подхватить падающую вазу свободной рукой. — Отпусти. Сейчас же, — Апокриф предпринимает очередную попытку вырваться. — Без вопросов, — Даби отпускает, а неудержавший равновесия после гневного рывка падает на диван сам. Вот сейчас он зол. Страх прошел, как только огненный принял постоянное настроение и стал вести себя как всегда тупо, а на его смену пришло раздражение. — Ну-ну, успокойся, — Даби нависает сверху, ухмыляется и наклоняется очень близко. Легко опускается локтями по обе стороны от его лица, утыкается своим лбом в его, пересекаясь взглядами. — Я тебе, что же, ни капельки не нравлюсь? Умеет задавать наводящие вопросы! Сейчас Апокриф не уверен ни в чём. — С чего это ты должен мне нравиться? — Поняятно, — шепотом. Наступает длительная тишина. Слышно как ветер бушует на улице. Слегка касается чужих губ своими, но не целует, дразнит. Ему нравится смотреть за оцепенением со стороны. Дарит более ощутимый поцелуй на краешке губ. — Но чего же ты тогда не противишься? Апокриф заполняют эмоции, через край идут, сдерживать уже не может, они просачиваются, переходят на его щеки и уши покраснением, он даже пропускает вопрос. Даби тяжело вздыхает и снова грубо заваливается, выбрасывая далеко и надолго правила приличия. Молчание становится частым гостем. Но сейчас тишина уже не напрягает, скорее наоборот, успокаивает. — На бок, — быстро бросает обладатель ледяного (ха!) сердца. — Что? — Ложись на бок, мне тяжело, — грубо отзывается, раздражаясь, что его слова не были поняты сразу. Даби улыбается. Значит, всё-таки, правда нравится.