Анастасия Орловская, двадцать четыре года, экс-министр любви. Признана невменяемой с запущенной шизофренией и неизлечимой депрессией, за что сослана в психиатрическую лечебницу имени Кащенко. Новым министром любви объявлена Алиса Брик. Дэнни Мурильо, двадцать шесть лет, министр правды. Один из тех, кто не признаёт систему и до сих пор на свободе. По возможности, помогает тем, кого отправили в лечебницы.
Вернувшись в здание министерства правды, Дэнни сразу направился в свой кабинет, игнорируя рабочих и помощников. Ещё один министр в Кащенко, совсем скоро и он может оказаться там. Необходимо повысить меры безопасности и проследить за крысами. Министра мира посадили два года назад за тайные агитации о прекращении войны, министра изобилия посадили год назад за сытый и довольный народ, министра любви посадили полгода назад. Если верить теории, у него осталось ещё полгода до задержания. А если теория неверна и за ним придут быстрее? Если у него осталось совсем мало времени? Столько спасшихся людей, верных судебных решений. Ради чего всё это было? Почему все подчиняются одному человеку и не думают о том, чтоб что-то поменять в своей жизни? Да, люди недовольны, да, условия жизни кошмарны, но эти же люди не хотят ничего менять, а все инакомыслящие должны исчезнуть. Реальность похожа на книжную антиутопию, и мы сами позволили такую жизнь. Глубоко вздохнув, глава минправа взял тетрадь и ручку и принялся писать долгое, длинное и правдивое письмо о своих мыслях и поступках на данный момент. Если не получится уйти от заключения в Кащенко, необходимо хоть как-то объяснить подчинённым свою точку зрения. Интересно, какой диагноз достанется Мурильо? Крайняя стадия шизофазии или, может, раздвоение личности, биполярка, болезнь Альцгеймера? С какой стати он вообще взял, что его не убьют? Ах, ну да, министр правды знает слишком много информации и слишком ценен для того, чтоб его убить. В городе висят лозунги, что жизнь в лечебнице равносильна жизни в санатории, свободной жизни, но возможна ли свобода, если тебя запирают в тёмной комнате с единственным окном, без другого источника света, кормят два раза в день и обращаются с тобой, как с отбросом?***
- Орловская, подъём! В глаза забил яркий свет, как будто в один момент загорелись сотни лампочек, резкая волна холода окутала тело девушки. Она лежала на асфальте рядом с каким-то зданием, окружённым забором с колючей проволокой. Неужели свобода? Поблизости стояло два непонятных женских силуэта – глаза всё ещё плохо фокусируются. - О, наконец-то! – Донёсся радостный голос от силуэта, стоящего слева. – Мы уж думали, что переборщили с дозировкой и не видать нам больше нашей Стаси. Зрение пришло в норму. Перед бывшей шизофреничкой стояли две её старые подруги по минлюбу – девушка с голубыми волосами, Василиса, и рыжеволосая Женя. Голос принадлежал Васе. Когда-то давно, а, может, и недавно, у Василисы были тёмные и длинные волосы, сейчас же она подстриглась и сменила цвет. Если бы не тот же голос, никто не смог бы точно узнать её. Правда, это ещё не самое удивительное. - Подождите, - обрела дар речи Настя. – Девочки, может, расскажете мне о происходящем? И где Даша? Она вообще жива? - С Дашей всё замечательно. Мы немножко разузнали и решили, что сейчас самое удобное время, чтобы, наконец, восстать. Ты же с нами? – улыбаясь, тихо прочирикала голубоволосая нимфа. - Разумеется. Только уведите меня уже отсюда. Видеть не хочу больше это место.***
Мурильо изо всех сил мчался на встречу всей его жизни. Она была важна ему как никогда – именно сегодня он снова увидит своих бывших коллег-министров. Спустя столько времени он посмотрит снова в некогда счастливые лица, сегодня его люди смогли вызволить их всех. Но действительно ли всё так просто? Вдруг эти люди на свободе лишь потому, что знают устаревшую информацию, от чего никто из персонала не старался препятствовать их освобождению? Хотелось бы верить, что на самом деле там действительно всем наплевать на безопасность. Всех ныне свободных бывших министров собрали на тайной даче Дэнни. Про эту дачу никто не знал хотя бы из-за того, что она не фигурировала ни в одном документе и посещения этой дачи всегда оставались строго секретными до того момента, как он и ещё несколько людей из министерств решили освободить важные умы. Неизвестно как долго придётся держать их на даче, сейчас вообще нет ничего, что будет известно точно. Обстановка накалена до предела, Большой Брат быстро вычисляет и уничтожает абсолютно всех инакомыслящих. Из министров «старой закалки» остался один Дэнни. Надолго ли? Вдруг про него уже всё разузнали? Стоит ли сейчас добровольно уходить с поста? Так много вопросов и так мало ответов. Вот он! Вот тот самый миг! Распахивается входная дверь и взору парня предстаёт гостиная, наполненная бывшими коллегами, а ныне хорошими знакомыми. На их лицах сияет прежняя улыбка, но глаза выдают замученных людей, которые перетерпели многие издевательства за время своего заключения. Но сейчас они свободны. Сейчас тот самый момент, когда можно изменить весь мир. Идёт уже двадцатый год правления Большого Брата, многие люди до сих пор помнят свободу былых времён, но нынешняя молодёжь не знает этого. Нужно возродить этот дух свободы, люди должны знать правду! - Рад видеть вас живыми. Особенно тебя, Настенька. – Дэнни начал разговор первым. - Как известно, твоему министерству пришлось хуже всех. Также не могу не поздравить бывшего минмира, Арона, и минизо, Дашу. Сегодня, думаю, можно расслабиться и отдохнуть, а с завтрашнего дня начать продумывать план восстания. Вы как к этому относитесь? - Спасибо, Дэнни Роуз, - усмехнулась Даша, русоволосая девушка двадцати лет. – Ходят слухи, что у тебя замечательный голос. Правда ли это? Я здесь самая молодая, мне было не дано услышать и оценить искусство. - Ты ещё не знаешь, насколько замечательный. – Улыбнулась Анастасия. – Мурильо такие песни на новый год три года назад пел, что просто пропадал дар речи! Представь себе – о любви! Сейчас ужасный контроль над содержанием песен, а тогда не настолько всё строго было. - Да полно заливать! – Вступил в разговор Арон, брюнет двадцати трёх лет отроду. – Девушки падки на сладкоголосых красавчиков, которые завывают о чём угодно, кроме верховенства партии, а в нынешнее время у нас такой один единственный. У вас просто выбора нет, поэтому вам нравится. Громкий смех Дэнни прервал разговор, от чего вся компания резко повернулась к нему и тоже засмеялась. Надо же – столько лет не виделись и обсуждают, кто как поёт. Это лишний раз доказывает теорию Мурильо о том, что все серьёзные люди в душе остаются подростками, которые любят разговаривать о всяких незначительных мелочах и быстро забывать их. Это хорошо, если даже в самые тёмные времена можно найти поводы улыбнуться и посмеяться. Под несмолкающие просьбы спеть, минправ сдался, дождался полной тишины, посмотрел на заинтересованные лица, которые не хотел долго мучать ожиданием, и начал петь. Эта песня была новой в его репертуаре, хотя он очень редко пел, и сложно было сказать, какие песни были не новыми. Она пробуждала в нём некое чувство ностальгии по былому прошлому, из-за этого исполнение становилось более чувственным и живым. На глаза присутствующих слушающих набежали слёзы. Как только парень замолчал, в комнате повисла мёртвая и какая-то скорбная тишина. - Кому ты пел эту песню? – Дрожащим от слёз голосом произнесла Даша, тем самым прервав тишину. – Это было действительно великолепно. Как песня называется? - Я сам не знаю. Первое, что в голову пришло. С названием не определился, но считаю «S.C.A.V.A» подойдёт идеально. Арон не стал ничего говорить, он молча ушёл в другую комнату. Мурильо остался наедине с двумя дамами. Если эмоции Даши можно было понять, просто посмотрев на неё, то с Настей ситуация была не столь очевидна. Глаза девушки были словно стеклянные, а взгляд туманный, как у фарфоровой куклы. Скрытость вызвала интерес у Дэнни, и он мысленно пообещал себе узнать Орловскую намного лучше. До момента её заточения в Кащенко, парень считал её лучшей подругой, о которой знает практически всё, но сейчас он смотрел на совершенно незнакомого человека и не знал, чего ожидать от него. Та Стася, его Стася, исчезла в недрах больницы. От неё осталась лишь оболочка.