Наследники.

Интересно, на что готов человек за то, чтобы получить власть над миром, людьми, животными и в целом над всем, что касается материей гнилой земли, что прогнила от лживых, властных и ненасытных людей? Может быть человек способен на то, чтобы грязно врать, выпуская изо рта грязную ложь, причиняющую боль любому, кто слышал пустые слова в свою сторону? А может быть способен причинять физическую боль, лишь бы чувствовать корону над головой и людей у своих ног, что с закрытыми от страха глазами кланяться тебе, не желая показывать все призрение и ненависть? Или, быть может, человек готов убить? Готов убить даже самого родного в мире человека, лишь бы иметь больше тысячи рублей в кармане, не смотря на то, что на руках алая кровь, которая аккуратными каплями стекает на пол, выдавая преступника правоохранительным органам. Человек способен абсолютно на все для того, чтобы чувствовать гордость и уважение со стороны точно таких же людей, отличающихся статусом и моральными ценностями. Вокруг слышится пугающий шёпот мертвых душ, в то время как с каменного потолка капля за каплей скатываются слёзы тех, кто оказался здесь в самый первый раз. Река медленными волнами толкает лодки, наполненные обитателями и душами, обитающими здесь, что выбивает Данилу из колеи совсем. Совсем сильно заставляет голову заболеть, руки задрожать, а горячее человечески сердце забиться от осознания того, в каком мире и месте он живет. Не сказать, что рыжеволосый живет в полнейшем мраке, но часто места, которые он посещает, освещаются только парой факелов и не более. Сейчас же он стоит около стикса, по которому одна за одной души уходят на казнь, мучения и боль, что принесет им река ненависти и демоны, живущее здесь. Забавно, что даже здесь, на краю реки до ужаса мрачно и пугающе. Воду тонким слоем окутывает приятно-зелёный туман, что забирает в свои цепи и ноги Дани, что от нечего делать пинают камень, на котором он же стоит. Спереди, сзади, справа и слева слышится жуткий шёпот умерших душ, подчиненных отцом демонов и темноты, окружающей его сейчас. Небольшой выступ в форме камня и лестница находятся практически в конце стикса, поэтому на лицо падает какой-никакой белый свет, а в уши ударяет крик тех, кто попал в конец реки в первый раз. На лице выступает ухмылка, а сам Данила переводит взгляд на свою татуированную руку, задумываясь. Забавно, на самом деле, что если бы не одна мелкая и ненужная вещь, которая в один момент просто напросто пропала по щелчку пальцев. Все дело в том, что Данил Кашин — сын Аида — Бога подземного мира мертвых и обычной человеческой девушки, что повстречала отца на земле и влюбилась, будто бы в самый первый раз. Отец же тоже не остался без бабочек в животе и тепла в груди, когда видел будущую мать своего сына рядом. В то время, как родился маленький полубог Данил, наверху Гера вынашивала наследника, что займёт место отца после совершеннолетия и возьмёт на себя правление верховным царством, но в один момент все пошло совершенно не так, как должно и могло пойти. Когда Дане было четыре, а Алишеру два года второй пропал. Пропал так, будто его насильно увезли, спрятали и не выпускали до тех пор, пока ангелы не закончат поиски и не вернуться на Олимп с опущенными головами и тихими «мы не смогли его найти, Зевс». Искали наследники долгое-долгое время. Обыскивали буквально каждый уголок земли и каждый дом, в котором мог бы жить сын Бога, но все закончилось никаким успехом и гневом Зевса, который так же, как и Гера был огорчён пропажей наследника, в то время как Аид был безмерно счастлив. До пропажи Моргенштерна у него был выбор: остаться с отцом в царстве мертвых или же жить в мире смертных с матерью и быть все таким-же полубогом. Изначально все указывало на то, чтобы остаться с матерью, но наследник престола пропал и тогда отец предложило брату сделку: Если до восемнадцати летия рыжеволосого Алишер не найдётся — престол перейдёт в руки его сына. Зевс думал долго и обговаривал это все очень и очень долго, но в итоге согласился и подписал «сделку» собственной кровью, которая означала лишь одно: все серьёзнее, чем может показаться со стороны. С того самого времени Данила живет в подземном мире с отцом и мучается, практически каждый проебывая на земле, лишь бы не ощущать давление со стороны родителя. Он всегда давил на него настолько сильно, что хотелось захлебываться в слезах и давать отпор, но всегда он получал за это и получал сильно. Он, все же, тоже человек и чувствует боль, в отличии от Грозного отца, который каждый раз ругал сына за любую малейшую провинность. Конечно, ему это не нравилось, конечно, он не хотел здесь находиться, но мысли о том, что совсем скоро все изменится не давали поникнуть и опустить руки, а так хотелось. Рыжеволосый продолжает стоять около реки, разглядывая плывущие по ней души, но он четко улавливает тяжелые шаги позади себя и ухмыляется, уже примерно понимая то, что сейчас произойдет, поэтому лишь выпрямляется и не подаёт виду тому, что он вообще что-то замечает. — Данила! , — Раздаётся грубый мужской голос позади спины юноши, а затем слышится отчётливый и очень тяжёлый шаг, приближающийся к Данилу, — Наследник Зевса объявился. — Чего? , — Округлив глаза спрашивает рыжеволосый и поворачивается к мужчине, вынув руки из кармана джинс. Взволнованный взгляд голубых глаз бегает по Аиду, пока сердце бешено бьется, стараясь найти ответ. — У Зевса объявился наследник, — Более громко произносит Бог и ударяет посохом о твёрдую каменную поверхность, пока гул удара разносится по всему подземелью. — Что?! Откуда он вообще взялся?! Прошло семнадцать, чертовых, лет, а объявился ангелочек спустя это время?! Это невозможно! , — Кашин не успевает договорить, так-как по его щеке приходится тяжёлый удар мужской руки, а сам Даня закрывает глаза. — Не истери, словно девчонка. Надо думать, что с ним делать, — Более спокойно отвечает на реплику сына Аид и скрещивает руки на груди, отводя взгляд на блестящую реку под ними, по которой до сих пор плывут души умерших. — И что ты предлагаешь, отец? , — Возвращая голову снова прямо спрашивает наследник и выпрямляется, становясь выше Бога, — Я ничтожен, в сравнении с ним. Он — сын Зевса, я ему и слова сказать не смогу. — Ты знаешь, Данил, есть одна идея, — Расплывшись в самодовольной улыбке произносит Аид и снова поднимает взгляд на сына, карими глазами пробегаясь по веснушчатому лицу. — Какая? , — выгибает бровь рыжеволосый и продолжает в недоумении глядеть на Бога. — Хочешь на время стать четвёртой Мойрой? — Что? — Убей его.