***
Когда обещаешь, все выглядит в воображении совсем другим, чем когда исполняешь обещание. Брюс время от времени по ночам приводит Джея в поместье. Тайно. Приходится прятаться даже от Альфреда, и это придает происходящему ощущение запретности. Раньше, становясь Бэтменом, о котором знали только близкие, Брюс погружался в ночь и отрезвляющее уединение. Теперь же, встречаясь с Джокером, о котором не знает вообще никто, он словно погружается в самый темный и глубокий слой ночи. Безнадежно глубокий. Когда в первый раз они в полутьме пробираются по дому в спальню, с каждой минутой ночного полумрака и пьянящей близости бывшего врага он ощущает себя все меньше Брюсом и все больше — Бэтменом. Еще на полдороги, в кабинете, когда Джей изучает огромные старинные часы, это чувство вдруг становится сильнее Темного рыцаря, и он набрасывается без предупреждения, с жадностью, словно преследователь. Прижимает худое тело к стене, чуть не рычит, грубо стискивает его в объятиях, будто не зная, что делать дальше. Тревога и изумление в глазах Джокера постепенно сменяются кокетством и похотью. Бэтмен нетерпеливо оглядывается по сторонам, прикидывая, куда пристроить добычу. Он не замечает, когда и как зеленоволосый гость почти успевает раздеться. В голове шумит. Кровь приливает к низу живота, и Брюс мало что осознает, кроме агрессивного вожделения. Комната, погруженная в полумрак, так похожа на ночные улицы Готэма. А тощему высокому темному силуэту на фоне окна не хватает только тяжелой трости с набалдашником, чтобы стать знакомым кошмаром Бэтмена. Темный рыцарь подтаскивает тяжелое кресло-качалку — дизайнерское, белоснежное, с мягкими подушками-подлокотниками, и подталкивает на него Джокера — коленями на сидение. Тот ерзает, устраиваясь поудобнее, понимающе обнимает руками спинку кресла. И насмешливо фыркает, когда Брюс, на минуту превращаясь в прежнего предусмотрительного человека, торопливо выходит за лубрикантом и презервативом. Темное глухое желание заставляет спешить. Это неправильно. Не похоже на острую горькую нежность, которая охватила Бэтмена тогда, в плену. Но он не умеет притворяться. Брюс не тратит времени на прикосновения. Рука сразу скользит между ног Джея. Брюс деловито растягивает его, проникает пальцами. Он почему-то не может лишний раз трогать клоуна, и поэтому сосредотачивается на кресле: второй рукой регулирует движения. Для Джокера неприятные ощущения смешиваются с покачиваниями. Он в прямом смысле теряет опору. Покачивания, будто волны, уносят куда-то, но недостаточно отвлекают от грубоватого вторжения Брюса. От ощущения, что все… ну, не то, чтобы плохо… Все, как всегда. Он изо всех сил старается расслабиться, прогибает спину. Бэтмен вводит еще один палец. Наваливается сверху грудью, целует и покусывает худую, но мускулистую спину. Джокер нервно хихикает, глубоко дышит, ерзает коленями по сидению. Старается успокоиться, подавить привкус привычного разочарования. Наконец он оборачивается к Брюсу и протягивает руку, чтобы прикоснуться к нему. Бэтмен недовольно уклоняется. Он занят телом Джея, словно огромный пес, терзающий мягкую игрушку. Улыбка исчезает с лица возбужденного Джокера. Он хмыкает с сомнением. Какое-то время смотрит так, через плечо — грустно и понимающе, а затем утыкается лицом в спинку покачивающегося кресла. — Расслабься же, Джокер, — бурчит Бэтмен. Он не знает, как вести себя с этим человеком. Глаза в глаза он видит кого-то близкого. Но кожа к коже чувствует врага. Их тела помнят удары и порезы, хранят шрамы. Как ни странно, раздевшись, они отдалились. Тело бывшего врага под руками Брюса подрагивает. Он дотягивается и кладет ладонь на мягкие волосы, похожие на водоросли, поглаживает, и вдруг яростная волна желания спадает, уступая какому-то другому, более тонкому и теплому чувству. — Повернись. Сядь на кресло. Сам он опускается на колени. Брюс очнулся. Руки все еще хотят обращаться с Джокером как с пленником, как с добычей, но теперь он отдает себе в этом отчет. Сердце требует видеть в нем «эльфа». Забыть прошлое. Обнулить. Некоторое время Брюс просто покачивает удивленного любовника, притягивая кресло за низ поручней. Разглядывает, улыбается ему, впитывает зелень умных глаз, напоминающую абсент. Опасный напиток. В высоких дозах туйон — практически яд. Джокер сразу ощущает перемену, оживает и совершенно меняется — величественно откидывает голову, выпрямляется, словно на троне. Брюс — сейчас уже целиком и полностью Брюс Уэйн — разводит покачивающиеся бедра принца-клоуна и подтягивает их поближе к краю. Выстраивает дорожку из поцелуев от колена к внутренней поверхности бедра, отмечая, как Джокер изнывает от его прикосновений. И совсем тает, когда член охватывают губы Брюса и начинают ловко скользить. Легкие покачивания кресла сливаются в единый ритм с движениями губ. И Джей, и Брюс впадают в море нежности, купаются в нем, тянутся друг к другу. Лицо Джокера становится странным — на нем сменяются детская обида и безоглядное доверие. Он закрывает глаза. А наслаждение все продолжается и продолжается… Дразнящий язык время от времени разнообразит сладкую пытку, словно вычерчивая узоры. Не разрушая ощущения хрупкой связи, Бэтмен мягко поворачивает Джея. Неожиданно укладывает щекой на мягкий, как мини-подушка, подлокотник, а на второй пристраивает соблазнительно выпячивающиеся ягодицы. И сам становится сбоку. Джей опирается на качающееся сидение локтями и животом, а потом подворачивает руку и ласкает себя, пока Брюс вновь терпеливо и медленно массирует его сзади. Дает привыкнуть, приручает, успокаивает. И наконец входит в него, и оба замирают от этого настоящего, глубокого чувства соединения. И лишь потом Брюс начинает неторопливо толкаться, все сильнее и сильнее. Когда он находит нужную точку наслаждения, Джей принимается вскрикивать и стонать. Стоны тем неудержимее, чем сильнее Джокер пытается их подавить. Он почти не ощущает ног, прижатых телом Брюса к боковине кресла, и не уверен, что мог бы затормозить движение, если бы захотел. Он ничего не может остановить. Бэтмен умудряется чередовать два ритма — зафиксировав кресло, мощно и быстро толкается, пронизывая сладкой болью, почти выходит и снова заходит. А затем, замерев, пару раз мерно покачивает кресло. Медленно. Это чередование ритмов — целая симфония — вначале выглядит как помеха, но затем сводит Джокера с ума. Оно поджаривает, как на медленной сковородке, не давая сразу сгореть. Джей не может понять, как Бэтмен способен все это контролировать. Наконец кажется, что что-то взрывается внутри, горячими волнами накатывая на таз и живот. Мышцы скручивает, словно судоргой. Джокер громко стонет, просто не может молчать, кричит и наконец опадает, расслабляется. Он чувствует себя совершенно уничтоженным, но при этом совершенно счастливым. Брюс еще и еще яростно толкается в обмякшее тело, и наконец изливается и мычит сквозь стиснутые зубы. Усталый Бэтмен опускается в кресло, обнимает любовника, который пристраивается у него на коленях. И они сидят так, опустошенные и счастливые, легонько покачиваясь в кресле, глядя в окна на ночное небо. Они чувствуют себя чем-то единым и живым.***
Месяц спустя Брюс медленно едет к месту встречи. Он впервые пригласил Джокера на открытое свидание. В городе. В ресторане. Днем. Он не уверен в том, что делает, и потому не торопится. Хочет по дороге рассмотреть их ситуацию как задачу. Если все умозаключения верны, будет и ответ — нравится он ему или нет. Тогда, на заброшенном складе, казалось совершенно естественным пообещать Джею новую жизнь. Как в танце, когда знаешь, какой шаг надо сделать, чтобы не сбиться… Теперь Брюс держит слово. Но дома, в привычной обстановке, это кажется наваждением. Насмешкой над всем, что он так бережно возводил годами. Стоит немного подумать, и это уже не танцпол, а минное поле. Борец с преступностью тайно встречается с преступником? Джокер будет разрушать и убивать, а Бэтмен обнимать его в постели и ловить других злодеев? Какое право он имеет теперь кого-то преследовать, если сделал для Джокера исключение? Бэтмен может дать Джею новую жизнь. И все это правильно и справедливо, пока не встает вопрос о жизни самого Брюса, в которую Джокер совершенно не вписывается. О жизни тех людей, за которых Уэйн уже отвечает. И о судьбе Готэма, безопасность которого он когда-то взвалил на плечи. — У тебя все просто: если я — преступник, значит, я в беде, — зло говорит в одну из встреч Джокер. — Брюси Великий может милостиво спасти меня или бросить. А как же ты, а?! Тебе не приходило в голову, Мыш, что именно тебя надо спасать?! Что это ты не живешь по-настоящему ни в одним из своих обличий? Помнишь, ты рассказал мне хорошую сказку? Так вот сейчас мы в другой: называется «Красавица и чудовище». И каждый из нас думает, что… ммм… чудовище — это не он. После их первого — такого настоящего и пронзительного раза — все почему-то разрушается. Джокер будто игнорирует его. Попадая в поместье, каждый раз осматривается, разглядывает старинные вещи, пытается войти в новые и новые комнаты. А на Брюса реагирует вяло, будто пришел на экскурсию, и в такие минуты гость откровенно бесит хозяина. Рассеянно смотрит, отворачивается, едва отвечает на вопросы и прохаживается, прохаживается, трогает все руками… — У вас слишком шикарно, Бэтси. Ты такой завидный жених, ты об этом знаешь? Видеть клоуна-убийцу в своем доме — в родительском доме — и без того тяжело. Хочется поскорее оказаться в постели, утолить темное, похожее на голод чувство, и … увести его отсюда? Выгнать? И это далеко не все проблемы. После первого раза секс с Джокером … разочаровывает. Они больше не единое целое, и Брюс не знает, что делать. Это как заниматься любовью с головы до ног в гигантском презервативе, в костюме химзащиты. Брюс может подобрать еще немало ассоциаций — фантазия у него от общения с Джеем стремительно развивается. Теперь Джокер не дается в руки, норовит все сделать сам. Раздеться, устроив мини-стриптиз. Сделать минет. Самостоятельно подготовить тело к тому, чтобы Брюс вошел в него. Быстро довести себя до оргазма, пока Бэтмен сзади. Тут же убежать в душ. И эти ненатуральные охи-вздохи-вскрики в постели — не понять, где игра, а где избыток чувств. Быстро, шумно, театрально — Брюсу кажется, что он не может даже разглядеть это верткое худое тело, зафиксировать его неподвижно в кровати. Если попытаться об этом поговорить, сразу же шутовское: — А как ты хочешь, ми-и-илый? Ты у нас такой шалунишка. Или: — Ну-ка, Брюси, заказывай, не стесняйся. Я ведь твоя тайная любовница… Свидания должны быть началом чего-то большего, иначе в них нет смысла. Ночные утехи — не повод рисковать. Просто пользоваться человеком, который в тебя влюблен, подло. Даже если это безумный клоун. Брюс не готов пока разбираться, влюблен ли в Джокера он сам. Как ни крути, задача имеет два решения: чтобы быть с Джокером, необходимо отказаться от предыдущей жизни. От всего, что Бэтмен имел и умел. Возможно, от всего, кем он был. Ради сомнительного человека, которому нельзя доверять. Ради красивых глаз. Ради странных отношений. Второй вариант — расстаться. Брюс каждый раз говорит себе, что это правильно. И ощущает: нет, это худшее из решений. Пока Бэтмен не разложил все по полочкам, он продолжает действовать. Как всегда: делает то, что больше всего пугает. Например, назначает безумному клоуну официальное свидание.***
Брюс приезжает на встречу вовремя, но Джей уже ждет в назначенном месте. Темный рыцарь не сказал ему, что будет дальше — хотел устроить сюрприз. Клоун выглядит, как и обещал, совсем обычным человеком, но когда взгляд натыкается на него в толпе, сердце Бэтмена сжимается. Без грима. С темными перекрашенными волосами. В черном костюме, с широким кашемировым шарфом, куда он утыкается будто от холода, пряча узнаваемые шрамы. Он не видит Брюса, смотрит совсем в другую сторону напряженно, злобно, взгляд цепко ощупывает прохожих. Наконец Джокер оборачивается, замечает его, и глаза вспыхивают такой безумной радостью, таким изумлением, будто он и не ждал, что Бэтмен придет. Будто все это могло оказаться дурацкой шуткой. Джокер тут же опускает голову, а когда поднимает, зеленые глаза уже полны холодного веселья и надменности. И Брюс грустно думает: — Если бы не случай, я даже не узнал бы, как сильно он ждал.***
— У тьмы свои преимущества, — смеется Джей, когда они входят в ресторан с длинным названием The Dark Side of the Moon. В красноватом неярком освещении они спускаются по лестнице в нижний зал. Перед входом услужливая официантка надевает им бархатные повязки на глаза — чтобы чрезмерно не напрягать зрение. И они шагают за ней в катастрофическую кромешную тьму. Незрячая официантка просит их двигаться, положив руку на плечо человеку впереди. Они так и делают. Но через два шага Брюс ощущает, как Джей, который идет сзади, смещает руку на его талию. Бэтмену кажется, что Джокер скользит по залу довольно ловко, но он все равно берет его под локоть, чтобы помочь сесть за стол, и лишь потом опускается сам. Он снимает повязку, думая, что и Джей сделает то же самое, и уж конечно, снимет маскировочный шарф. «Обед в темноте» — удобный вид свиданий для одного борца с преступностью и одного преступника. Это лучшее, что Брюс сейчас может предложить. Надежды на то, что Джей уйдет с криминальной сцены, нет. Человек, к которому Брюса так тянет, причиняет много боли и разрушений, и не раскаивается. Джокер довольно аморален, но так уж вышло, что сейчас Бэтмен воспринимает это спокойно — как аморальность хищника или мифической русалки. «Эльфам» не нужен мотив, чтобы жить и радоваться. Возможно, когда они обозлены, им не нужен мотив, чтобы разрушать. Сложнее с тем фактом, что если уж Бэтмен «приручал» это создание, значит, на нем и ответственность за грядущие преступления. И даже частично — за прошлые, раз уж он мирится с ними, не требуя возмездия. Он знает, что вопреки всем убеждениям, не хочет видеть Джея ни в тюрьме, ни в Аркхэме. Ничего живого после этих заведений в Джокере не останется. Если, конечно, в который раз не сбежит — и в чем тогда смысл? В безумие Джокера Брюс вообще не верит. За то время, которое они провели вместе, он видит перед собой разумно рассуждающего, осознанного, высокофункционального человека, выдающего себя в силу своих убеждений за куда более импульсивного, чем он есть на самом деле. Ему кажется, что безумие — это не более, чем роль, которую Джей разыгрывает, чтобы эффектнее и эффективнее запугивать людей и добиваться своего. Но если Джокер снова кого-то убьет, что делать Бэтмену? — Оу, глаза совсем не привыкают, — щебечет Джокер. — У тебя тоже так, Бэтси? Абсолютно ничего не видно. Мне кажется, ты помешался на пещерах. Спорим, стены здесь каменные? И… ммм… сыростью пахнет. А над нами — летучие мыши, угадал? В бэт-пещере тоже так темно, Брюс? Он говорит негромко, но звук гулко отдается в ушах. В темноте слух усиливается. Кажется, Джокеру, как и Брюсу, слегка тревожно во мраке. Где-то слышны смех и звуки речи, но разобрать невозможно — столики предельно удалены друг от друга. Официантка приносит закуски. Бэтмен держит в уме «карту стола» — где что должно бы стоять. Он осторожно протягивает руку через весь стол, стараясь ничего не разбить, и достаточно быстро нащупывает бокал Джея. А потом опытным путем намечает его руку и вкладывает в нее бокал. — Попробуй, это хорошее вино, — предлагает он. Его объект заботы пригубливает напиток и восклицает: — Ничего себе. Так что же, за нас? За наше счастливое будущее? Надеюсь… ммм… просить моей руки ты не собираешься, иначе мое бедное сердечко просто не выдержит, — он заливисто смеется. — Фокус в том, чтобы угадать, что мы едим, — Брюс пытается отвлечь его от скользких тем. — Что на твоей тарелке? У нас все одинаково. Спорим, эти лепестки — карпаччо? Он от края тарелки наощупь сдвигает вилку к середине, перебирая закуски. — Нет, это какая-то рыба, — включается в игру Джей. — Это извращение — брать в рот непонятно что. Кажется, я сказал пошлость? Погоди, я что-то уронил… Теперь я не знаю, где моя тарелка, — он весело смеется. — Эй, как вернуться назад! Вот! Я нашел ее! Как ты нащупываешь все эти кусочки? Почему у тебя ничего не падает? И я не слышу этого ужасного скрежета вилки по тарелке? Ты что — берешь еду руками, Брюси? Ах, как не хорошо! — А вот и не угадал, — улыбается Бэтмен. — Ты мало знаешь о летучих мышах, — и сообщает, понижая голос, как великую тайну: — У нас есть звуковые локаторы. Джокер смеется — на этот раз громко, визгливо, так что Брюс стискивает зубы. «Слишком заметный смех, — думает он. — С ним рискованно появляться даже в темноте. Что ощущали бы все эти люди, узнав, что сидят в кромешном мраке рядом с тем самым Джокером?» Если бы Джей вдруг решил начать добропорядочную жизнь, кое-что он просто не сможет. Например, жить без пожаров и взрывов — он истинный пироман, как выяснил Брюс. Огонь для него — как доза для наркомана. Брюс прячет беспокойство и продолжает гастрономическую игру: — А это что — вяленое мясо? Не уверен… Вкус неузнаваемый. Погоди, я обнюхаю. Нет, пока не решил. В темноте все чувства, кроме зрения, обострены до предела. Брюс понимает, что не слышит звяканья вилки Джея. И даже его дыхания. В каком-то наитии он над столом протягивает раскрытую ладонь во тьму и наталкивается на ищущие пальцы Джея. Ладонь прижимается к ладони, как тень. Вторая находит его пальцы в воздухе, и они немного сидят так в кромешном мраке, протянув руки друг другу, словно отражения, упершиеся в зеркало с разных сторон. Брюс первым отрывает ладони и находит лицо Джея. Пальцем обводит нос, тонкие губы, шрамы. Бережно гладит ладонью по щеке и шее. Запускает пальцы в волосы и ощупывает ухо. И тут же — кажется, зазвенел перевернутый бокал — ощущает на своем лице пальцы Джея — прохладные, неспокойные, вибрирующие, прикасающиеся и сразу же отклоняющиеся, словно загадочные щупальца. Они жадно ощупывают лица друг друга, как слепые. — Слепая любовь, — думает Брюс, когда Джей наконец отстраняется. — Новый чувственный опыт, черт его подери. Куда нас несет… Что мне делать? Официантка приносит горячее, обдавая ароматами базилика и лимона. Они с Джокером пробуют и сходятся на том, что это — телятина с корочкой из трав. Но спокойно едят не долго. Ботинком Джокер развязно трется о его ногу, поднимаясь все выше, задирая брючину. Брюс мучительно долго ищет, а затем сжимает и гладит его колено. Ему приходит в голову встать и обойти стол. Это намного сложнее, чем кажется. Он спотыкается, Джокер хохочет. Наконец он оказывается за спиной у Джея и кладет руки ему на плечи. Вслепую поднимает его рубашку, засовывает снизу ладони под ткань, на голую кожу. Джокер вздрагивает. Бэтмен долго, неторопливо поглаживает его спину, а тот истерично смеется снова и снова. У Брюса возникают всякие бессвязные желания… мысли о том, что еще можно себе позволить. Но Джей внезапно нажимает на кнопку, подзывая официантку. — Мне надо припудрить носик, Бэтси, — говорит он шепотом, — Не скучай без меня, — в тишине шепот похож на крик. Брюс едва успевает оторваться от его тела и двинуться на поиски стула.***
Когда официантка отводит Джея в светлую зону, он почти бежит в туалет и его рвет, обжигает внутренности, просто выворачивает наизнанку. Это тайна от всех, но с ним так бывает: во время длительного напряжения, накала эмоций. Правда, у Джокера представления о стрессе отличаются от представлений большинства людей. Трупы вокруг, дула пистолетов, направленные на него самого, взрывчатка на поясе, враги, бешеная скорость, риск — все это не затрагивает его сердца. Другое дело — теплый и пронизывающий взгляд голубых глаз, предвкушение в полутьме Уэйн Мэнора, теплые пальцы, скользящие по внезапно оголенной спине… Он долго полощет рот, брезгливо проверяет свое дыхание, несколько раз пшикает освежителем. Пытается успокоиться, умываясь холодной водой. Знал бы кто, каким самоотречением для него было стоять сегодня на улице в таком оскорбительно приличном виде. Будто у позорного столба. А Брюс даже не оценил. Тогда, на складе, все, что Бэтмен говорил, казалось таким спасительным, избавлением от смерти — не меньше… Джей больше не один. Еще до встречи с Брюсом Джокер прекрасно понимал: как бы ему ни везло, какой бы уровень анархии в Готэме не наступил, а долго ему не прожить. Он не настолько самоуверен, чтобы думать, что сможет побеждать бесконечно. Всегда кто-то дышит в спину. Нет, пожалуй, Джей на голову умнее остального криминалитета. Но человек рано или поздно расслабляется, делает ошибку. В его случае это закончится смертью. А он человек, не бессмертный демон. Самого себя загримированным лицом в зеркале не напугать. Сколько еще он сможет танцевать на минном поле? Год? Пять? В любом случае не до счастливой слюнявой старости. И просто не останавливаться — недостаточно. Это как со спиртным: нельзя понижать градус насилия. Иначе «коллеги» почувствуют слабинку, навалятся скопом. Надо строить все более дерзкие планы, поражать воображение, шокировать даже своих… А он устал. Вершиной его планов был Бэтмен. Чудесный образ, мрачный и сильный, человек-идея — будто Джей сам его придумал. Ах, как было бы красиво — умереть от его рук, вынудить Бэтмена отказаться от принципов и поставить точку в своей истории. Такая осмысленная смерть! Умереть красиво еще важнее, чем красиво жить, ведь шанса все исправить не будет. Но Бэтмен не хочет его убивать… а хочет… чего же он хочет… На этом месте мысли Джея каждый раз соскальзывают в черноту, такую же непроглядную, как в темном зале. Джокер не понимает, что именно он получил. Он не понимает, чего Брюс от него хочет. Когда-то в самых тайных, таких не очень серьезных фантазиях Джей воображал, как соблазнит Бэтмена — затянет его в постель и в свою жизнь. Как тот поймет, насколько безумен мир и заинтересуется его гениальными планами. Как они будут наводить ужас, появляясь вместе, — черный мрачный монстр, воплощение силы и безжалостности, и чудовищный клоун, за которым следуют пожары и взрывы. А вместо этого… Вместо этого приличный, блестящий, светский Брюс гладит его по спине, и Джей чуть не сомлевает от ласки. На свидании! В ресторане! Как барышня. Как излишне чувствительная шлюшка. Все эти встречи были чем-то невероятным, более безумным, чем может придумать сумасшедший. Кто мог бы ожидать такой гибкости взглядов от Бэтмена? Но таков этот блядский мир: стоит хоть во что-то поверить, и ты хорошенько удивишься. Если бы кто-то из «своих» узнал, что ушастому рыцарю, этому борцу с преступностью отдается Джей, его шансы на выживание резко бы устремились к нулю. Вот чем он рискует. Но это — лишь одна из сотни проблем, свалившихся на него после злополучного склада. Ох, лучше бы он не похищал Брюса. Во-первых, сами свидания. Эти украденные часы, когда Бэтмен допускает его в свою постель, пряча от всех, будто чудовище. Когда они замирают, услыхав голос Альфреда, как дети, застуканные за взаимной мастурбацией. Во-вторых, секс. Секс с Бэтменом, кроме самого первого раза, кажется таким… разочаровывающим. Он всегда чем-то недоволен, мрачно молчит, разве что бормочет что-то поощрительное, почти не издает звуков, даже когда кончает. Как можно все контролировать, наяривая кого-то? Как можно настолько не расслабляться, чтобы даже в постели скупо отмерять улыбки? В-третьих, проблема — то, кем именно днем становится Бэтмен. Джокер давно знал, что это Брюс Уэйн, но никогда раньше не думал о нем так — только как о Мыше. Бэтмен казался таким же уличным, диким, бездомным, как он сам. И вот теперь Джей вынужден приходить в грандиозный старинный дом, почти королевский замок, рассматривать все эти музейный экспонаты, родовые портреты — все такое укорененное, стабильное, многовековое. Джокеру кажется, что вся эта память предков обращена против него за то, что он посмел ступить на их территорию. Посмел позариться на их Брюса. И самое страшное, что некоторые комнаты (например, та, с камином, и кабинет, и спальня) кажутся такими уютными. Не пафосными, а домашними, обжитыми веками, будто все эти предки поддерживали тут невидимое тепло. Джей чувствует: даже если бы он захватил все деньги мира и нанял лучших дизайнеров, они не смогли бы ему дать такой дом. В-пятых, проблема — необходимость жить по-прежнему в промежутках между встречами. Не расслабляться, не терять бдительность, чтобы не погибнуть. Стараться не ждать, когда Брюс его позовет, потому что ждать — унизительно. Сохранять видимость достоинства. Заниматься своими делами. Такими делами, которые бы Брюсу крайне не понравились. Больше не быть бесстрашным, безрассудным, неконтролируемым… Теперь этой свободы нет, потому что все портит вопрос: «Не слишком ли разозлится Бэтмен?». Джей даже никого не убил за эти дни. Почти — кроме парочки зарвавшихся ребят. Не убил — а Брюс даже не оценил. В-десятых, двадцатых и сотых — что дальше? Он ли, Джокер, хочет гарантий на будущее? Джокер ли он еще? Но на каждой встрече с Брюсом говорить себе, что, возможно, другой такой уже не случится… возможно, одного из них убьют во время ночных вылазок… Каждый раз смотреть в спокойные глаза Бэтмена … и невольно верить, что у него есть какой-то план, какой-то выход… Невыносимо. Мысли проносятся быстро. Джокер вообще думает быстро. Отсутствует он не очень долго. Возвращается в зал, окутаный тьмой, где Брюс уже волнуется и чувствует себя неожиданно потерянным. Пока Джея не было, он думал почти о том же: что дальше? Джокер или Готэм? И внезапно понял, что в этом уравнении нет его самого. Задача была неправильно сформулирована. Правильнее спрашивать так: хочет ли он быть тем, кем и раньше — защитником Готэма? Или быть кем-то, кем он чувствует себя рядом с Джокером? Джей обнаруживает, что официантка уже сменила блюда на десерт. По запаху — что-то шоколадное и фрукты. Они с Брюсом пробуют и начинают спорить, что перед ними — пудинг или торт, и какие именно экзотические плоды. Мнения резко расходятся. В шутку они делают ставки. Брюс обещает, если окажется не прав, рассказать смешной анекдот, а Джокер, если проиграет, — станцевать под любую музыку, на выбор победителя. Свидание подходит к финалу. Все кажется предсказуемым. Но тут кто-то подходит к столику, и юношеский голос звонко объявляет: — Доставлена «слепая» открытка. Брюс говорит Джокеру, что это ему. Еще одна услуга заведения, еще один аттракцион — на открытке выдавлены буквы, которые надо прочесть без помощи зрения. Смеющийся Джокер долго ощупывает картонку пальцами. Глаза в кромешной тьме не помогают ни на йоту. Это занятно и непривычно. Буквы не хотят складывать в слова. А потом серце вдруг щемит, и оказывается, что оно тоже может быть зорким. Джей видит все сразу: и что это послание от Брюса, и что здесь написано: «Мой Джей». И что это слишком. Заказывая открытку заранее, Бэтмен хотел лишь сделать приятный сюрприз. Но сейчас он чувствует что-то большее. Теперь, после всех раздумий, он должен кое-что сказать. — Я сделал свой выбор, — говорит Брюс спокойно и твердо. — Я хочу быть с тобой. Каждый день. Всегда. Теперь решать тебе. И нам нужны не слова, а поступки. Джокер облизывается и прижимает открытку буквами к щеке, благословляя тьму за то, что Бэтмен сейчас не видит выражение его лица.