В одно мгновение всё может поменяться, и тот, кому ты раньше не оказывал должного уважения, может оказаться одним из самых важных людей.
— Всё хорошо, когда хорошо кончается. Гинтоки что-то промычал в ответ на слова Шинпачи и закрыл глаза, отвернувшись и небрежно помахав рукой. Он и остальные члены Йорозуи прощались с их последним клиентом: мать, которая потеряла своего ребёнка в первую поездку в Эдо, и которая смогла найти путь в потайное мягкое сердце Гина и уговорить его найти ребёнка. Он был найден целым и невредимым в штабе Шинсенгуми, и его быстро вернули своему родителю. — Родители в наше время слишком безответственны, — зевнул сереброволосый мужчина, лениво протянув руки над головой, прежде чем опустить их по бокам. Он глубоко вздохнул и поднял сильную руку, чтобы почесать грудь. В последнее время он чувствовал себя уставшим, слишком уставшим, чтобы ощущать какой-либо комфорт. Может быть, постоянное ночное бормотание Кагуры всё-таки повлияло на его сон. В конце концов, её шкаф был расположен прямо напротив двери его комнаты. — Не будь таким злым, ленивый старикан! — надула губы Кагура, скрестив худые руки на груди и наклонившись вперёд, чтобы посмотреть на сереброволосого мечника. — Из тебя получился бы родитель куда хуже, чем из той женщины, с твоими привычками пить и ленивым, никчемным отношением. Гин вздохнул и потянулся, чтобы ударить девочку по голове. — Будто из тебя родитель вышел бы лучше, ятовская козявка. — Эй, эй… — нервно хихикнул Шинпачи, пытаясь их успокоить, чтобы они не устроили драку. — Давайте не будем ссориться, хорошо? Нам заплатили, и уже становится поздно, так что лучше вернуться домой. — Эх, полагаю, ты прав, — проворчал Гинтоки, взъерошив непослушные волосы. — Помните, что нас попросили завтра побыть на стройке возле района Кабуки-чо. Не отлынивайте, а то не получите ни копейки. — Как будто ты нам платишь… — пробормотала Кагура и через секунду вскрикнула от очередного удара самурая по голове, но в этот раз посильнее. Поспорив ещё некоторое время, троица продолжила свой путь. Шинпачи повернул в сторону додзё, а Гинтоки и Кагура отправились в их маленькую квартиру. «Моя квартира! Она просто халявщица! Халявщица!» — как обычно пожаловался бы Гинтоки. Они обменялись парой слов, когда что-то привлекало их внимание. День выдался действительно выматывающим, и всё, что они оба хотели сделать, как только доберутся до дома, — уснуть, не заботясь о том, куда лечь. Поднявшись по лестнице, Гинтоки, почесав грудь, глубоко вздохнул и впустил Кагуру в квартиру, прежде чем закрыть дверь. Он рассеянно потрепал прибежавшего Садахару по голове и не обратил внимание на то, что его руку тут же укусили. Ничего такого, к чему бы он не привык. Кроме того, его мысли были сосредоточены на другом. — Я, должно быть, старею… — пробормотал Гин, потерев плечо и стряхнув ботинки возле входа. От обычного подъема по лестнице у него уже перехватило дыхание. — Ты и так старый, — резко ответила Кагура с ухмылкой, пригнувшись, чтобы избежать удара, который, как она знала, должен был последовать после её фразы. Она убежала в свой шкаф и захлопнула дверь. — Негодница, — сплюнул Гинтоки. Мягкий тон его голоса контрастировал с уродливой гримасой на губах. Он не стареет… не так ли? Мужчина с пыхтением натянул сапоги и прокричал «я скоро вернусь!» Кагуре, перед тем как уйти и плотно закрыть за собой дверь. Ему нужно выпить.***
Тихо войдя внутрь (его разум был достаточно трезв для того, чтобы понять, что Кагура спит), Гинтоки споткнулся о маленький порожек у входной двери. — Тупая ступенька, каждый раз подходит ближе и ближе к двери, — пьяно проворчал мужчина, сняв обувь и оставив её где-то около входа. Рассеянно закрыв дверь, он направился прямиком в свою спальню, по пути споткнувшись о Садахару. — Когда-нибудь я, черт возьми, оставлю эту собаку на другом конце города, — тихо выругался мечник и приземлился на свой футон, стиснув зубы и потирая большой палец ноги. К счастью, глубоко внутри он знал, что на самом деле говорит это несерьёзно. Переодевшись в пижаму, Гинтоки лёг на футон, на секунду уставившись в потолок: на саке ушла вся месячная оплата за аренду. Он просто вышел на улицу за одной рюмкой, но в итоге становился пьяным всё сильнее и сильнее. Угнетающие мысли о том, каким старым он становится и как вокруг него всё меняется, заставляли пить его ещё больше до тех пор, пока Отосе-сан не выгнала его и не закрыла бар. Чёрт, даже Зура — тот самый «эй, ну разве Элизабет не прелесть?!» Зура — устроился с владелицей случайного магазина рамена, где он зарабатывал деньги для организации Джои. Гинтоки радовался за друга и в то же время его угнетало то, насколько жалкими были его мысли. Что он имел? Собака, которая ради смеха поедает черепа людей, чертовски сильная девочка-ято, живущая в его шкафу, и четырёхглазое никто, которое постоянно ругает его за пустяки. Будто кусок шоколадного торта в глубине его холодильника кому-то повредит. Ему только месяц, и что, если он смотрел на людей?! Он всё ещё был съедобным. Вздохнув, Гинтоки натянул на себя одеяло и перевернулся на бок, положив голову на согнутую руку. Он знал, что вёл себя глупо — даже по-детски, что слегка обрадовало его, потому что это был знак, что он НЕ взрослый — и что он не должен жаловаться: Кагура, Садахару и Шинпачи были его семьёй, и он не променял бы их ни за что на свете. Набрав в грудь побольше воздуха, сереброволосый мужчина закрыл глаза, решив, что сон отгонит прочь его мысль. Вскоре сон овладел им, и Гинтоки окунулся в страну грёз.***
Воздух. Гинтоки безумно хотелось дышать, но казалось, что ему не хватало воздуха, которым можно заполнить лёгкие и облегчить неприятные ощущения в его груди. Сделав судорожный вздох, Гин резко открыл глаза. Задыхаясь и хрипя, он схватился за пижаму и осторожно сел. Он едва слышал голоса из гостиной, хотя мечник знал, что эти голоса, должно быть, принадлежали готовым к рабочему дню на стройке Кагуре и Шинпачи, но Гинтоки не мог заставить себя двигаться. Будто он бегал по округе всю ночь и проснулся только тогда, когда отдохнул. Он чувствовал себя уставшим ещё больше, чем вчера, и это чувство заставило его нахмуриться. Когда дверь открылась, Гинтоки повернулся и посмотрел на Шинпачи. Если бы не его состояние, он бы вздохнул. Шинпачи начнет ворчать через три… два… один… — Гин-сан! Ты уже должен быть готов! Мы опоздаем на работу! — неожиданно взбесился парень. — Так и знала, что это произойдёт, — фыркнула Кагура, наклонившись вперёд и поводив пальцем у носа Гина. — В тот момент, когда ты ушел, я знала, что ты напьёшься, а потом у тебя будет всё время болеть голова! И потом мы сделаем всю работу! Тьфу, и что эта мать сделает с тобой?! Такой ребенок, как ты, никому не нужен! — Кагура-чан, не надо так злиться… Мы всё ещё можем успеть, если ускоримся… И если Гин-сан быстро соберётся. — Я никуда сегодня не пойду. Шинпачи моргнул и посмотрел на вставшего и слегка покачивающегося самурая. — Что? — Я не иду, — повторил Гинтоки, потерев грудь. — Вы идите и зарабатывайте свои деньги, а я побуду сегодня дома… Я нехорошо себя чувствую. — И сейчас он пытается отмазаться! — заныла нахмурившаяся Кагура. — Ты пошёл и напился, и сейчас мы должны делать всю работу, просто потому что у тебя голова болит?! — не получив ответа, она зарычала, схватила руку Шинпачи и потащила его на улицу. — Пойдём, Шинпачи, Садахару! Гинтоки невольно вздрогнул, когда захлопнулась входная дверь. Он не винил девочку — она любит отлынивать от работы так же сильно, как и он, а сейчас ей надо делать всё вдвойне —, но он действительно чувствовал, что не сможет работать сегодня. Потирая шею, мечник направился на кухню. Он проверил, осталось ли что-то в рисоварке, и вздохнул, потому что дети были достаточно понимающими и оставили ему немного еды. Решив, что он недостаточно голодный, Гинтоки пошёл в гостиную и завалился на диван. По крайней мере, ему стало лучше. Может быть, он даже успеет присоединиться к ребятам на стройке. Брови мужчины задёргались, когда он услышал тихий звук из своего стола. Гинтоки повернулся на диване и зарычал при виде прядей сиреневого цвета. — Как ты вообще умудряешься проникать ко мне в квартиру?! — рявкнул он, наблюдая за тем, как взвизгнувшая обладательница сиреневых волос ударилась головой об стол и упала на пол. — Я выгнал тебя вчера утром, и вот ты снова здесь! Сарутоби Аяме вскочила на ноги и поёрзала, заметив вспыхнувшие глаза любимого и его злой голос. Это заставило её трепетать и чувствовать себя странно во всех нужных местах. — Не будь таким, Гин-сан… — заскулила она, потирая покрасневшие щёки. — Я просто… проходила мимо и решила навестить тебя и сказать «доброе утро» и «хорошего дня» и «что ты хочешь на обед» или «что ты хочешь на десерт: меня, меня или меня?» перед тем, как ты пойдешь на работу… — Не веди себя так, будто ты моя жена! Я лучше женюсь на девушке со свиным рылом, которая ест соленые огурцы на ночь, не чистит после этого зубы и утром в первую очередь предпочитает секс! — Я всё ещё могу есть… — Заткнись! — закричал Гинтоки и кинул Джамп в девушку, наблюдая, как журнал ударился об её лоб. Зарычав, он встал и потёр лицо. — Почему ты везде меня преследуешь? У тебя вообще есть жизнь? — Ты и есть моя жизнь, — замурлыкала Сарутоби, осторожно дотронувшись до шишки на лбу. Она проскользнула к Гинтоки и подцепила пальцем локон его волос, чувствуя, насколько он мягкий на ощупь. — Типичный ответ сталкера. И вообще, у меня уже есть Джамп, шоколадные парфе и клубничное молоко. Ты мне не нужна, — хмыкнул Гин, отбрасывая руку, прежде чем крепко сжать руки Са-чан. — Я хочу, чтобы ты это прекратила. Я устал видеть тебя везде, от туалета до шкафа с моим нижним бельём! Я даже не могу поссать без твоего воркования у меня над головой! Ниндзя замурлыкала от крепкой хватки, её лицо покраснело от близости между ними. — Мне неловко, Гин-сан… — солгала она, отворачивая лицо от мечника, затем вскрикнула, когда её оттолкнули к двери. — Ч-что? — Вон. Я хочу, чтобы ты ушла. Вон, вон, вон! — воскликнул Гинтоки и вскинул руки вверх, направляясь к девушке. — Я терпел сколько мог, а два халявщика не включены в мой список! Одной пожирательницы еды достаточно, мне не нужен мазохист на моём футоне! Сарутоби пискнула, когда Гинтоки громко открыл дверь, подхватил девушку и выкинул её через балкон на улицу. — Н-но Гин-сан!.. — Оставайся там! — сереброволосый мужчина погрозил кулаком сталкеру, вернулся в квартиру и также громко захлопнул дверь. Тяжело дыша, Гинтоки направился к дивану, вцепившись в него и попытавшись выровнять дыхание. Он всего лишь покричал и поднял эту девчонку! — Возраст — это как тухлое клубничное молоко… Снаружи выглядит очень хорошо, но на самом деле полный отстой. — Задыхаясь, он поморщился и кашлянул, а затем ощутил что-то странное во рту. — Фу. Я не помню, что ел что-то подобное, — прошептал он, чувствуя отвращение ко вкусу. Выпрямившись, он пошёл на кухню, чтобы выпить что-нибудь, что сможет устранить дурной привкус во рту. Самурай качнулся, врезавшись в стену. — Только не говорите мне, что я беременный... Я заставлю Кагуру взять ответственность, когда она вернется. Так и знал, что она странная… — слабо сказал он, нащупав дверную ручку. Спустя мгновение, он посмотрел вниз и моргнул, заметив, что он попытался открыть дверь с помощью выключателя. «Что со мной не так?..» Наконец добравшись до кухни, Гинтоки положил руку на холодильник и попытался прийти в себя. Перед глазами всё крутилось, его взгляд затмили чёрные пятна. Чёрные пятна никогда не означали ничего хорошего, обычно они возникают из-за того, что ты увидел что-то, что не должно быть в твоей еде, или из-за того, что ты теряешь сознание. В любом случае, Гинтоки невольно упал на колени и завалился на бок, в его ушах всё гудело. Вдруг перед его глазами возникли очки и сиреневые волосы, прежде чем он перестал что-либо видеть. Гудение прекратилось, забирая его сознание с собой…***
Больно дышать. Обычно в первую очередь он ощущал боль, и это никогда не было хорошим знаком. Он слегка нахмурился, услышав окружающие звуки — монотонное, раздражающее пиликание, много голосов вдалеке и тяжёлое, болезненное для ушей дыхание. Гинтоки приоткрыл глаза, и проморгался, чтобы лучше видеть. Сфокусировавшись получше, самурай заметил, что тяжёлое дыхание исходило из него самого, когда он изо всех сил пытался дышать. — Что… — прохрипел он, отводя взгляд от маски на его лице, и осмотрелся. Он находился в маленькой комнате со светло-голубыми стенами и большим окном напротив деревянной двери. Гинтоки слабо застонал, увидев снаружи докторов и медсестёр. Заметив движение сбоку, Гин повернул свои алые глаза и нахмурил брови, увидев, как сиреневолосая голова приподнялась, позволяя паре серых глаз сонно посмотреть в его. Мужчина дернулся назад, когда девушка, пискнув, крепко обхватила тонкими руками его шею. — Ты очнулся… — выдохнула Са-чан в волосы Гинтоки, радуясь, что видит его в хорошем состоянии. — Ты меня… задушишь… чёртов сталкер… — прохрипел Гинтоки, ещё больше стараясь не задохнуться. — Ой... Извини, — пробормотала девушка, отпрянув назад и нервно поправив очки. — Почему… я здесь? Сарутоби заёрзала. — Я… вернулась после того, как ты выгнал меня, — пролепетала она, чувствуя, как её щёки сильно покраснели от раздраженного взгляда мужчины. — Я так долго следила за тобой, и мне показалось странным, что ты задыхался после каждого приложенного усилия. Я просто пришла обратно, чтобы проверить, всё ли с тобой в порядке, и увидела, как ты упал и потерял сознание. Я позвонила в скорую, когда заметила, что ты не можешь нормально дышать, и… Ну, вот ты и здесь. — Что со мной… случилось? — спросил Гинтоки. На его виске вздулась жилка от того, как слабо и жалко прозвучал его голос. — Доктора сказали, что что-то случилось с твоим сердцем, но они не скажут больше до тех пор, пока твоя семья не придёт сюда… — И… что?.. — Сарутоби нервно повертелась, что вызвало новую реакцию у Гинтоки. Обычно она так делала и заикалась из-за того, что была слишком, кхм, взволнована тем, что находилась рядом с ним. Она никогда не чувствовала себя так некомфортно, как сейчас. — С… Сарутоби?.. Услышав своё имя из его губ, ниндзя посмотрела на Гинтоки. Она никогда не слышала, как он зовёт её по имени. Он всегда звал её мазохисткой, сталкером, бесполезной сволочью, сукой, и так далее. — После того, как доктора сказали мне, что я должна найти твою семью, я побежала в место, где они работали. Я знала, что они никогда не прислушаются к тому, что я скажу по телефону из-за моих… естественных привычек, — она покраснела и прочистила горло. — Кхм. В общем, я пошла туда и попыталась поговорить с ними, но они мне не поверили, когда я сказала, что ты попал в больницу с какой-то сердечной болезнью… Должно быть, они видят в тебе какого-то неприкасаемого бога, раз выгнали меня, подумав, что все мои слова — это ловушка, которую ты подстроил, чтобы они простили тебя за то, что ты пропускаешь работу, зная, что я сделаю ради тебя всё и… — она замолчала, заметив, как что-то промелькнуло во взгляде сереброволосого мужчины. — Я оставила записку, где написала адрес больницы и номер твоей палаты, хотя… В общем, они должны быть уже на подходе. Они просто должны понять, что тебя нигде нет, — пробормотала Сарутоби. Гинтоки кивнул, опустив взгляд на пол. Он не из тех, кто постоянно ходит в плохом настроении и слишком эмоционально реагирует на всякие мелочи, но если принимать во внимание то, что сказала девушка, Гинтоки теперь не может не заметить, как он ложью и розыгрышами умудрился оттолкнуть тех, кого любит. Люди привыкли к его раздражающим причудам, и из-за этого перестали ему доверять в нужный момент. Хотя, возможно остался один человек, который может поверить в случившееся. — О… Отосе… старуха… под моей квартирой… Сарутоби быстро закивала головой. — Я тоже о ней подумала, но её не было дома. Я оставила на барной стойке такую же записку, как и Кагуре с Шинпачи. Гинтоки снова медленно кивнул. Он посмотрел вниз, прежде чем поднять взгляд на сиреневолосую девушку и посмотреть на неё привычным скучающим взглядом. Мужчина никогда не думал о ней как о ком-то особенном. Её образ в его голове разрушился после того, как она в самом начале их так называемой связи солгала ему, чтобы он помог ей. Разве не было бы легче попросить его о помощи, чем обманывать его и заставлять думать, что у них был секс? — Эй… ты, сталкер, — выдохнул Гинтоки. Уголки его губ медленно приподнялись, когда Сарутоби посмотрела на него. — Спасибо… за помощь. Девушка заметно засияла. — Ох, мой Гин-сан… Всегда пожалуйста! — проворковала она, положив голову на ладонь и потянувшись другой, чтобы провести пальцем по руке Гинтоки. — Ты мне должен, — игриво улыбнулась Са-чан. — Может, отплатишь мне свиданием, когда тебя выпишут? — Не испытывай… свою удачу. Я уже… сказал тебе спасибо. Будь благодарна. Са-чан надулась и облокотилась на кровать, наблюдая за тем, как Гинтоки повернул к ней голову. Он выглядел таким измученным… Даже слабым, раз он лежит сейчас на больничной койке и тяжело дышит. Это зрелище заставило её сердце сжаться. Сарутоби привыкла видеть его высоким, гордым и сильным, будто его ничего не сломает. Наверное, поэтому дети покачали головами и потопали ногами, когда она сказала им, что их дорогой Гин-сан болен. Этот самурай не был образцом для подражания, ведь у него было больше недостатков, чем положительных качеств, но он стал кем-то вроде старшего брата для Шинпачи и Кагуры. Новость о том, что человек, о котором они очень сильно волнуются, который пережил столько трудностей и остался нетронутым, лежит сейчас в больнице с болезнью сердца, для многих сперва показалась бы шуткой. Шутка это или нет, кто-нибудь наверняка захотел бы проверить, была ли ложь на самом деле ложью. Пройдёт немного времени, прежде чем пара детей ворвётся в палату с криками «Гин-сан! Гин-сан!» и истериками по поводу того, что безответственный образ жизни Гинтоки всё-таки сказался на нём и дал пинка под зад. — Ты должен быть осторожен. Гинтоки перевел взгляд на девушку. — Что?.. — Те дети возвели тебя на пьедестал, Гин, а ты о себе совсем не заботишься, — прямо сказала Сарутоби, внезапно ощутив себя слишком серьезной, чтобы наслаждаться тем, как объект её привязанности пристально на неё смотрит. Его обычно мёртвые алые глаза смотрели на девушку с удивлением. — Да, я слежу за тобой, но это в основном потому, что я беспокоюсь за тебя. Я хотела узнать тебя, увидеть тебя в твоей привычной среде обитания, в которой нет давления от того, что ты находишься с кем-то рядом… Я знаю твои привычки. Ты поздно выходишь на улицу, ты играешь в азартные игры, ты пьёшь до беспамятства, и когда у тебя нет работы, ты даже не выходишь из своей квартиры, предпочитая провести целый день на диване, пялясь в потолок. Это не очень-то и полезно, и я злюсь на себя за то, что удивилась, когда ты вырубился прямо у меня на глазах. Я должна была предугадать, что скоро ты себя разрушишь. — Сару… тоби… — произнёс Гин. — Есть люди, которые беспокоятся о тебе, и тебе стоит о них подумать. Перестань быть эгоистичным. Так или иначе, ты слишком стар для этого, — проворчав, покачала головой Са-чан и обеспокоенно посмотрела на мужчину. — Знаешь… — выдохнул Гинтоки спустя пару секунд тишины. — Почему я напился… вчера… из-за шутки о моём возрасте. Я позабочусь о том… что ты… ответишь за это… если в ближайшем будущем… я сюда вернусь, — с трудом сказал он и усмехнулся. Определенно было трудно говорить, пытаясь не потерять сознание от недостатка кислорода. — Ага… Сейчас вини во всём меня, — закатила глаза Сарутоби, а затем выдала пошлый смешок. — Будь злым, очень злым… И выплесни всё на мне. Абсолютно всё, — она облизнула губу, и её лицо покраснело, заставляя хихикать ещё больше. — Ты… мазохистская сталкерша… — хмыкнул Гинтоки и одарил девушку нежным взглядом, — Даже… не меняешься, — сказал он тепло и спокойно. Ошеломленная Сарутоби моргнула, почувствовав, как в животе всё перевернулось. Она открыла рот, чтобы что-то ответить, но не успела, так как её перебил громкий звук открывающейся двери. — Гин-чан! — задыхаясь, сказала Кагура, Шипачи остановился позади неё. — Гин-чан, ты идиот! — прокричала она и потрясла кулаком перед лицо мужчины, но спустя секунду её нижняя губа задрожала. — Ты… ты… идиот… — захныкала девочка, подбежала к кровати и запрыгнула на своего соседа по комнате, вцепившись в больничный халат. Гинтоки не смог сдержать болезненный приступ кашля, когда на его грудь обрушился весь вес девочки. — К-Кагура! — еле как прохрипел он. — Я-я не могу… дышать! Гин-сан не может… чёрт возьми, дышать! Встав со стула, который находился возле кровати самурая, Са-чан тихо отошла в сторону, наблюдая, как Шинпачи помогает мужчине, прежде чем начать очередную триаду о том, что Гинтоки однажды умрёт в каком-нибудь случайном переходе, если не будет так осторожен. — Ты. Сарутоби быстро обернулась и увидела закуривающую сигарету Отосе в дверном проходе. — Отосе-сан… — Ты написала ту записку, не так ли? И принесла этого идиота сюда? — Да… Извините, что вломилась в ваш бар, и всё такое… Отосе покачала головой и оперлась на дверной косяк, посмотрев на Гинтоки с детьми. — Доктор сказал, что отказала левая сторона его сердца. Что-то в его желудочке вызывало закупорку легочных сосудов. Вот почему он задыхался, — вздохнула женщина и потянулась за очередной сигаретой, но остановилась, вспомнив, что в больнице курить нельзя. — Знаешь, почему это произошло? — Сарутоби медленно покачала головой. — Он слишком много пьёт, и из-за этого его сердце не может нормально перекачивать кровь. Даже его сердце бесполезно, что уж говорить об этом идиоте, — с издёвкой сказала Отосе. — Глупый ребёнок. — Я думаю, что он усвоил свой урок, — через мгновение пробормотала Са-чан, ласково наблюдая, как Гинтоки положил ладонь на голову Кагуры в попытке успокоить девочку, как он, поморщившись и в то же время мягко улыбаясь, слушал разглагольствования Шинпачи. Казалось, лицо подростка сейчас взорвется от усилия извергнуть десятки слов меньше чем за полминуты. — Сомневаюсь, — фыркнула Отосе. — У меня есть для тебя просьба. Сарутоби моргнула. — Э… да, конечно… что за просьба? — Продолжай следить за ним. Он как непослушный ребёнок: мы на мгновение оставляем его вне поле зрения, а он уже идёт зарабатывать себе царапины на коленях. Ниндзя снова моргнула, заглянув в комнату, и ощутила разливающееся тепло в груди, когда Гинтоки на секунду встретился с её взглядом. Сарутоби улыбнулась, когда Шинпачи перенял на себя внимание самурая быстрой оплеухой и прокричал «Ты вообще меня слушаешь?!». Она повернулась к выходу. — Я сделаю всё, что в моих силах.***
Посмотрев вниз на трио на кровати, Са-чан огляделась в надежде, что её никто не увидит. Луна высоко светила в небе, а часы посещения уже давно прошли. Если её найдут, то ничего хорошего не произойдёт. Переведя взгляд обратно на кровать, ниндзя увидела свернувшуюся калачиком возле Гинтоки девочку-ято, обслюнявившую его одежду на том месте, где лежала её голова. Шинпачи тоже был здесь, но он сидел на стуле и мирно спал, склонившись над кроватью. Этим вечером многие приходили в больницу, среди них были Отае — кто принёс с ней забавную чёрную массу, которую она любезно и с улыбкой на лице называла «маффином» —, Кацура со смешным пингвином, и какой-то знакомый Гину мадао. Все они ушли по истечении часов посещения, но детям медсёстры разрешили остаться с Гинтоки, так как знали, что иначе они взорвут всю больницу. Протянув руку, Сарутоби осторожно провела двумя пальцами по волосам Гинтоки, ощущая, как мягкие локоны обвивают и приятно касаются её пальцев. Он всё ещё тяжело дышал, но — как она подслушала — пара недель в больнице, и ему станет лучше. Проигрывая их разговор в голове, ниндзя не смогла сдержать мягкую улыбку, появившуюся на её губах: Гинтоки определённо усвоил урок, насколько она могла судить по тому, как его правая рука крепко обняла талию Кагуры, а левая покоилась на затылке Шинпачи. — Пора тебе вести себя, как старший брат… — тихо прошептала ниндзя, легко убирая челку с лица Гина. Она наклонилась и нежно поцеловала его в лоб, стараясь не разбудить самурая. Отвернувшись и отходя к окну, девушка улыбнулась и забралась на подоконник. «Луна сегодня до странности яркая», — подумала она. — Увидимся в привычном шкафу, когда ты поправишься, — нежно прошептала Сарутоби ветру, спрыгивая с окна с кошачьей грацией. Гинтоки усмехнулся, но ласково пробормотал лишь одно слово. — Сталкер…