На седьмом небе

Ло уже 26 лет (он в этом уверен, потому что информация в сон поступает откуда-то извне), а город с численностью населения в пятьдесят тысяч человек всё тот же, только небо красное, отливает больным закатом после дождя. Его кожа непривычно сильно загорелая, а на ней будто бы какие-то пятна, как от отрубиевидного лишая. Длинные волосы, собранные в хвост, неприятно хлещут по лицу от сухого ветра, а шмотьё липкое и мокрое, и поэтому парень — мужчина! — не находит идеи лучше, чем пойти домой и переодеться. Квартирка Трафальгаров никак не изменилась, только там пусто, как-то неловко и пыльно, особо не развернёшься. Лами нет. По сюжету сна её не существует. Стены измазаны свежей кровью, что совсем нелогично, но эффектно, в спертом воздухе можно поймать частички пыли. Двадцатишестилетний Ло перешагивает своими ногами-палками через коробки, пробирается в свою комнату, но вещей найти не может. В дверь кто-то стучится, сердце подлетает до небес — пришли. Настойчивый стук на несколько секунд замолкает, окончательно превращая этот сон в кошмар, и пока Ло успевает замкнуть дверь на второй замок, начинает раздаваться вновь. В этом сне он убийца. Его поймают. А ещё Ло каким-то образом отучился на хирурга. Точно кошмар. Во всем виноват Джокер. Флешбеки сна, как бы поясняя, что случилось, проносятся за считанные секунды, которые в реальности могли растянуться на десятки минут. Конечно, это Джокер заставил его убивать! Только он может заправлять этим постапокалиптическим миром. Трафальгар, так и не переодевшись, достал откуда-то пистолет и направил его на дверь. Её вот-вот должны были выломать, но свою квартирку, подаренную им с сестрой, он собирался отвоёвывать. Время мотало просто с нереальной скоростью, за окном было уже темно, скрипящие звуки раздирали уши — сон слишком реалистичный, пульс подскакивает, много вопросов. Железную дверь выламывает с ноги Мугивара Луффи. Он весь в крови (судя по изодранным ногам, в собственной), но вопреки общей напряженной атмосфере улыбается. С его появлением становится как-то тихо и спокойно, темнота в квартире сменяется светом. Луффи за прошедшие годы вытянулся, стал меньшим прилипалой и вообще куда более мужественным, чем Ло. Откуда-то сверху падает информация, что ему доверять можно. Хирург-убийца даже не уверен, что это именно Луффи, скорее какой-то общий собирательный образ с чёрными волосами и невообразимой упёртостью. А на кого, если не такого человека, можно надеяться в этом пиздеце? — Траффи, я повсюду тебя искал. О, это что, твой дом? А поесть найдётся что-нибудь? — он молниеносно убегает на кухню, но перед этим так же быстро целует Ло, который выше него на голову, в шею, прямо под буквой «й» в надписи «вечно молодой». Они, видимо, не просто союзники, и затуманенный иллюзией мозг как-то не воспринимает это за ошибку. Пока Луффи шуршит пакетами в ящичке под столом, хирург пытается поссать, но как-то не выходит, и это дико бесит. — Что у нас там по плану, — он возвращается на кухню, и Луффи снова о обезоруживающе улыбается. Парень с неясным шрамом под глазом, который сейчас выглядит, как пятно, одним своим присутствием включает и выключает солнце на улице. — Джокер будет проходить здесь днём, — взгляд Ло падает на микроволновку, и время, установленное на ней, как раз указывает на полдень. — Нужно торопиться, осталось несколько минут. — Эй! — Мугивара (это прозвище прочно приклеилось к парню, потому что Трафальгар где-то его слышал, и во сне оно нашло своё отражение — взрослый Луффи носил камуфляж и дурацкую соломенную шляпу) его не слышит, под диалоги не подстраивается и вообще сон из-за него идёт какими-то волнами, сюжеты сменяются. Луффи близко, даже очень, у Ло встаёт. — А давай встречаться? — Мы же уже, — до хирурга смысл сказанного доходит не сразу, но живот сразу начинает сворачивать, разрывая пелену сна: какой встречаться? Какой Мугивара? У него же есть Доффи. Если он узнает о предательстве, его точно убьют. Что вообще, блять, произошло, чтобы он начал встречаться с парнями? Ло смотрит на свои руки, чтобы пересчитать пальцы. Приём, который позволяет точно установить, спишь ты или нет. Вместо десяти чётких пальцев он видит постоянно сменяющееся их количество с чёрными кляксами. Мысли о том, что всё это невзаправду, сочетаются с острой болью в эпигастральной области и желанием поссать, и до Ло доходит, что это ебаный сон, который он не контролирует. А потом резко встаёт с кровати в своей настоящей комнате, чтобы проблеваться в заботливо подставленный тазик. Господь всемогущий, ну и кошмар. Пробуждение не лучше. Руки после пробуждения всё те же, но спросонья кажутся какими-то чужими — пальцы в пленках, а под ними — чёрный узор из букв — «смерть». Кожа в этих местах горит, криво налепленная защита отстаёт, но пальца не двоятся. После блёва Ло почувствовал себя намного лучше. Он проснулся в своей кровати, заботливо укрытый пледом, который из-за пота напрочь промок (тело неприятно ломило то ли от похмелья, то ли от субфибрильной температуры), предусмотрительно была приоткрыта дверь. Воспоминания о его субботних похождениях возвращались как-то рвано и скопом, и поэтому собрать картину воедино получилось только после осушения бутылки минералки. Было чертовски стыдно перед Лами — она тревожно и неглубоко спала, даже отреагировала, когда её непутёвый братец зашоркал тапками по полу. В целом, ситуация была дерьмовая, а именно — шесть утра понедельника. В субботу, если Ло не изменяла память, он уже по привычке сел в чёрную Тойоту, чтобы встретиться со своим любимым наставничком и пережить некоторых особо пахучих пациентов. Водителем был Верго, этот бугай молчал ну прямо тотально, за всю поездку и слова не проронил. Цезарь тоже был хмурый, как потом догадался Ло, дела с поставками смайла шли не очень, одна партия получилась особо паршивой, и поэтому этот козёл срывался на школьнике как мог. Трафальгар Ди Ватер Ло, член семьи Донкихот, сразу не поставил Цезаря в известность об этом, а после жалел, потому что отношение к нему было неподобающим. Ло слонялся по палатам, пытался пробраться на другой этаж, где окна были заколочены, прятался в сестринской, рассматривая баночки с интересными растворами. И всё бы прошло как обычно, свались на него обычные обязанности санитара, но Цезарь решил, что это слишком скучно, а потом дал поиграться с трупом на заднем дворе. Парень сначала держался. В чёрном пакете тело выглядело не сильно ужасающе, но как только он разорвал пакет, то чуть не потерял сознание от вони и понимания того, что перед ним — обезображенный крокодилом, смайлом и невесть ещё какой наркотой его пациентик. Всё это действо разворачивалось прямо напротив фабрики по производству наркоты, которая, впрочем, выглядела очень даже прилично, а больничный корпус только загромождал её с фронтальной стороны, скрывая от лишних глаз. Стало разом жарко, тепло скапливалось в районе плеч, начало мутить. Ло отвернулся, выкурил две сигареты, ставшие моментально олицетворением трупного запашка. Ковыряться в этом теле он бы не хотел — не так представлялось первое вскрытие. Цезарь на отказ отреагировал чересчур эмоционально, сразу начал подкалывать насчёт того, что не получится из него никакой хирург (ага, а так хотелось), что сын известных врачей, героев здравоохранения — нюня и слабак. Пф, даже с такой мелочью справиться не может. Хорошо хоть его цепной пёс Верго не прибежал на эти крики, иначе пришлось бы ещё ночевать с этим телом. Вообще-то перед Ло лежал человек, которого он когда-то знал, а не кусок мяса. Истерика так же быстро началась, как и закончилась. Доффи это, конечно, не понравится, но пусть уже смирится с тем, что не все Трафальгары одинаково талантливы. Хотя он почему-то был уверен, что Доффи бы посмеялся и не стал на этом зацикливаться. Тело сожгли. Потом Верго в шестом часу этого же дня отвёз Ло домой, но тот направился к гаражам в надежде, что Кид сегодня там. Этот малолетка не должен был обо всём узнать, ни о семье Донкихот, ни о том, как Ло позорно чуть не двинулся крышей при виде мертвого человека, но после бутылки дешёвого коньяка из школьника полилось. Впрочем, ему всё равно не поверили. Память начала теряться уже после того, как Ло, пьяный и обиженный тем, что его слова не восприняли всерьёз, пошёл на квартиру к своему «другу», который по приколу колол неплохие, но дебильные татуировки очень дорого, зато без звонков родителей и проверки паспорта. Парень попросил забить где-нибудь слово «смерть» и не нашёл места лучше, чем пальцы — теперь его точно не возьмут в мед. Пациенты таким не доверяют. Идеальный доктор должен быть «чистым на руку». Доффи будет в бешенстве, а Верго, скорее всего, жестоко отпиздит за непослушание. Джора опять будет причитать, кстати, зря — татуировки, даже самые лучшие, на этом месте плохо схватываются и через несколько месяцев стираются, облезая чёрными точками и пятнами крупных деталей. Но менять уже было что-то поздно — после всего того дерьма, что он выпил (дай бог, чтобы это был только алкоголь, потому что насчёт наркоты и легкой травы Ло уверен не был), идея набить своё «предназначение» не казалась такой тупой, как после окончания всего этого безумия. Что было дальше, представлялось очень смутно. Сестра, наверное, охуела. Собираться в школу не было смысла — татуировка на таком видном месте вызывала бы вопросы и лишние взгляды. Через два дня пленку можно было бы снять. Лами вышла из своей комнаты в седьмом часу, равнодушно заглянула к брату, предварительно постучавшись, ничего не сказала и пошла готовить завтрак. Видимо, так сильно устала, что даже на ругань не было сил. Ужасное зрелище. Так довести Лами — это надо постараться.