мне нужна сделка.

      Джей находит свою соседку на диване в гостиной. Она лежит едва ли не падая на пол, вся одежда в крови, а рядом валяются мелкие пакетики с белым порошком. «Новая жизнь» - наркотик, заполонивший Чикаго как чума. Каждый день по несколько передозов с летальным исходом, десятки пострадавших, а поставщику плевать. Лишь бы эта дрянь приносила доход.       Девушка хмурится, а Холстед с трудом подавляет инстинкт схватиться за оружие.       - Джейн, - произносит он тихо. Но секунду спустя повторяет громче, и девушка подрывается с места, падая на холодный пол.       - Холстед, в нашем договоре аренды есть пункт про «не будить», - выговаривает она почти сквозь зубы, с трудом поднимаясь. Только сейчас он замечает под задравшейся кофтой рану на её боку. Она снова хмурится, ощущая жгучую боль и садится на диван. Взгляд падает на пакетики с «новой жизнью» и вопрос встаёт сам собой. Он – коп. Что мешает ему провести арест прямо здесь?       - Наручники при себе? – она усмехается, будто делает это назло.       - Откуда всё это? – Джей поднимает руки, словно сдаётся и садится на корточки напротив неё. В его взгляде нет злобы. Словно какая-то часть внутри, ответственная за работу морального компаса, работает во вторую смену и просит дать ему хоть одну причину не отвозить её в двадцать первый участок.       - Это допрос? – Доу усмехается, но с первым же смешком сгибается пополам. Рана глубже чем кажется и Холстед срывается с места, чтобы провести осмотр. В его послужном списке в пору ставить "почётный клиент" медицинских услуг. Два сломанных ребра, пять пулевых ранений, пробитый череп… В Афганистане не в песочнице люди играют. Там, за пределами мира – война. Почти такая же, что разворачивается на полигоне Чикаго.       - Я дал тебе крышу над головой. Не задавал лишних вопросов. Не лез к тебе в душу. И так ты мне отплатила? - Джей убирает её руки, выставленные перед ним в защитной позе и задирая на ней футболку выше, насколько позволяет мораль. – Я заслуживаю правды, Джейн.       Она шумно вздыхает, пропуская через себя всю паршивую биографию, вбитую на листе засекреченных файлов о некой Джейн Доу, Реми, Тейлор Шоу и ещё десятка имён под одну внешность. Три года назад, когда вся команда ФБР попала под прицел ЦРУ и была успешно уничтожена одним тактическим выстрелом, Джейн сбежала. Она оказалась единственной выжившей, чью смерть задокументировали как «списанный» со счетов случай. Но она знает, что за ней вернутся. Она знает, что в один прекрасный день они найдут её на границе какой-то богом забытой страны, ведь она не сможет вечно скрывать эти татуировки, держаться подальше от криминала и не заступаться за тех, кто не может помочь сам себе.       Так она оказалась в Чикаго. Забытая, всеми похороненная, она нашла способ выжить. Получила работу в паршивом баре, нашла дом, а вместе с ним и квартиру с арендной платой, которая ей была по зубам. И вроде бы всё хорошо, вот только район паршивый, а владелец бара – местный авторитет, толкающий дурь несовершеннолетним. И надо бы промолчать, вот только это сложнее всего. Синдром героизма как самый крепкий наркотик, засевший под коркой мозга. Он требует насыщения снова и снова, пока наконец не закончишь в какой-то канаве или, как Джейн, на диване квартиры в обнимку с детективом полиции.       - Берк. Ты знаешь его, главный поставщик бара, а ещё правая рука Болтона, - Джейн едва говорит, наблюдая за тем как Холстед выуживает из под стола аптечку и недовольным взглядом оценивает масштабы ущерба. – Он толкал дурь у Соут-сайдской школы. Я поймала его, когда он продавал двенадцатилетке «Новую жизнь», ну и вот.       - Рана слишком глубокая. Нужно в больницу, - Холстед срывается с места, ищет ключи на стойке, но Джейн лишь устало прикрывает глаза.       - Мне нельзя в больницу.       - Почему?       Потому что стоит ей только появиться там, ЦРУ нападёт на след? У нет нет имени, нет страховки, только дурацкий договор на аренду жилья с человеком, что своими идеями заводит её в тупик.       - Позвони Уиллу.       Холстед бросает недоверчивый взгляд на Джейн и уходит на кухню за дополнительными бинтами.       - Я не говорил, что у меня есть брат. – голос сухой, почти придирчивый.       - У тебя на меня большая доска на меня с фотками, документами, местоположением. Ты правда думал, что пытаясь найти на меня инфу ты останешься незамеченным? – Джейн усмехается. – Зачем ты просишь у меня правды, если уже создал свою?       Мужчина останавливается и разворачивается к ней. Долгие месяцы он копал под неё, пытался найти хоть какую-то зацепку. До февраля месяца Джейн Доу будто и не существовало вовсе, а теперь вот она, почти живая, валяется на диване и бредит о почти законном грабеже наркотиков у местного барыги. Будто весь мир перевернулся с ног на голову.       - Как давно ты знаешь обо мне?       Холстед поначалу не реагирует на вопрос. Он обдумывает свои действия и что-то кажется ему совершенно неправильным в этом разговоре. Он больше не думает, что она опасна, что она преступник первого класса, какой её выставляли бумаги. Она не кажется ему странной или больной на голову, нет признаков социопатии или проявления агрессии к окружающим. Только к Берку. А ещё её взгляд. Безграничная боль в бездонных зелёных глазах.       - Мне сказали о тебе в конце января. Втереться в доверие, предложить что-то, чтобы сблизиться.       - О, так наш секс тоже был часть злодейского плана? - Джейн прикрывает глаза и ехидно улыбается. – Признаю, что в этой части своей работы ты превзошёл большую часть моих ожиданий.       - А в другой? – Холстед достаёт телефон и строчит сообщение брату.       - Я бывший агент ФБР, Джей. А ещё террористка. Для детектива ты справился на отлично, у тебя огромный потенциал, но вот навыков не хватает.       - Почему ты нужна им?       Зависает неловкая пауза.       - Потому что я обуза, Холстед. Я знаю больше, чем они вместе взятые. Кто с кем связан, куда уходит финансовый след. Кто отчисляет деньги криминальным авторитетам, отмывает их за счёт чужих жизней. Моё тело, мои тату – карта к их преступлениям. И я вынуждена скрываю каждую толику этих подсказок, лишь бы остаться в живых.       Джейн хватает ближайшую тряпку со стула и с силой трёт о свои запястья. Сквозь стёртый слой хорошей тоналки просматривается силуэт начала татуировок.       - Вот это – их крах. Они устранили всех. Всех, кого я любила, кто был мне дорог. Я чертов террорист на бумаге, хотя каждый день я просыпаюсь с мыслью, что кто-то там, на улицах, нуждается в моей помощи, - Доу почти кричит. Холстеду кажется, что его брат добирается к ним целую вечность, хотя тот сказал, что примчится на всех парах.       - Мне нужна сделка, - девушка прижимает ладони сильнее к ране, - Я помогу убрать эту мерзость с улицы, а взамен ты дашь мне новую жизнь. Новые документы, билет на самолёт в любом направлении, и я никогда больше не появлюсь в твоей жизни. Она и без меня у тебя не слишком простая.       Холстед молчит. Предложение кажется ему странным, но стрелка морального компаса утыкается прямиком в грудь. И мысль, почти невозможная, врывается в поток слов.       - Хорошо, - Джей выдыхает и поднимает свой взгляд. - Я верю тебе. Но мы сделаем по-другому.       Доу недоумевающе поднимает на мужчину свой взгляд.       - Как?       - Когда мы закроем дело, ты не будешь бежать. Ты расскажешь мне всё, и мы вместе решим, что делать дальше, - Холстед подходит к ней и берёт за руку. - У тебя будет новая жизнь. Но не такой ценой.