Начало и Конец

      Корво нет еще и года, а жизнь с судьбой уже яро смеются над ним.        Его чуть не утопила родная мать, отправляя по реке плыть в корзинке, что бы тот выжил. И на зло всему тот все же выживает.       У самого края острова его выловили рыбаки. Выловили и приютили, что бы дитя не сдох в первые же годы жизни. Отправная точка… Здесь.       Корво чуть больше семи, но в жизни он повидал слишком много для такого возраста.       Смерти, предательства, насилие, кровь… Болезни шлюх, прогнившие до основания трущобы… Жизни Сернакосских оборванцев никогда не были простыми и беззаботными. Скорее уж строго наоборот. Постоянная нужда, боль, страх, опасность… Жара, из-за которой буквально горит кожа… И духота. Духота до невозможности вдохнуть, до больной головы…       Попрошайки здесь — вечно биты, надломлены. Карманники часто просто не возвращаются. Воры-домушники — тех из шпаны человек восемь и то, постоянно уменьшаются. Сплетники — самые почитаемые, но их убивают только так, если информацию сдадут не тому…       Жизнь здесь трудна. Трудна от палящего солнца… От ветра, веющего с моря. От того ветра, что столь солен и влажен, что ощущаешь себя в одной из тех странных Тивийских бань.       Корво лишь пятнадцать и жизнь для него — разменная монета, которая даже в номинале меньше, чем дают за бутылку дрянного вина.       Он уж озлоблен на мир и людей, что так спокойно готовы продать и купить, что угодно за деньги. Взгляд уже давно покрылся тонкой корочкой льда, что не бывает здесь даже в самые лютые зимы, оброс колючим неверием, укрылся тенями… Его знали все из беспризорников. Но только лишь потому, что он силен. И может отстоять свое право на существование.       Именно сейчас он в первый раз увидел чью-то усмешку в пустой серой бесконечности зеркала и тихий смешок, на грани слышимости. Повеяло холодным ветром — редкостью в этом месте. Первые тихие шепотки из старых, полузатопленных подвалов, наполненных обрывками ткани и чьим-то незаметным рокотом.       В первый раз ему и удача улыбнулась. Возможная победа в турнире фехтовальщиков легко сможет вытянуть его из трущоб. Он не упустит это шанс.       Корво чуть-чуть за двадцать и он — личный защитник будущей Императрицы Островной Империи.        Турнир оказался верным решением — после него его выцепили стражники, а там…       Милая девушка сама затащила его в собственную свиту, абсолютно не замечая его нелюдимости. Обогрела уличного оборванца, что только и умел, что убивать и выживать. Ничего более…       Эта девушка стала его светом. Она смогла вывести его в общество, научить Жить, а не выживать… А осколки разбитых в панике зеркал ехидно скалятся на него обрывками воспоминаний и правд…       Шепотки за спиной по поводу его происхождения не смолкали даже при прямом приказе его Света. Но… В них не было смысла. Он сам о себе это все знал. И… Он сам понимает, чего стоит, и кто он такой.       Корво скоро тридцать и жизнь наконец стала Жизнью.       Появились даже краски в ней. Его Солнце стала Императрицей. А он — Лордом-Защитником при ней. У них есть прекрасная дочь — его вороненок Эмили… Жизнь наконец идет. И даже… Хорошо. Да, его очень недолюбливают те же аристократы. Не любят его и Смотрители. Но несмотря на это, его опасаются и уважают. За то, что выбраться смог из трущоб. Что силен. Что действительно помогает Империи.       Зеркала же внезапно вновь стали пустыми амальгамами, не хранящими в себе секретов и тайн. Лишь изредка, видя в заливе китов и их скорбные звуки… От чего-то сжималось сердце. И вспоминался тот рокот из старых подвалов Сернакоса. Прошлое перестало напоминать о себе так явно, лишь толкая вперед.       Корво уже тридцать и жизнь с судьбой опять смеются над ним.       Только наладившийся мир вокруг вновь начинает покрываться трещинками и потертостями. Вновь выползают старые страхи, обиды, печали…. Воспоминания болезненной волной удушливого ветра лезут из всех щелей.       В Дануолле царит теперь Крысиная Чума. Это вынуждает его покинуть свое Солнце с юным Вороненком. За полгода он объездил столько стран, обил лбом столько порогов… Но ни помощи, ни лекарства — ничего из этого достать не смог. Целое с виду зеркало души начало вновь покрываться потертостями и сколами. Чернильно-синяя дымка печали и отчуждения снова начала оплетать собой мысли…       Но он все еще надеялся. Надеялся на то, что он сможет помочь Империи и своему Солнцу. Солнцу и Вороненку… Он возвращается в город после путешествия с тяжелым сердцем и предчувствием какой-то неотвратимости.       Корво тридцать один и он практически сломлен.       Полгода пыток в Колдридже. Полгода страданий больших, чем просто физических. Он уже не помнит, как мог улыбаться. Забыл, что такое смех. Начал забывать все то счастье, что уже у него было… Вот только искореженное болью и осознанием совей неотвратимой смерти лицо его Солнца не хотело выходить из памяти, порождая новые кошмары, новые страхи, новые повреждения в и так покореженной душе.       Мерцающие стеклышки мыслей опять начали дробиться, как в далеком детстве. Вновь выползали необъятные, первобытные страхи. Ухмылки сменились гримасами или полным отсутствием эмоций… Он действительно почти сломлен.       А в заливах громко и от чего-то скорбно поют киты. Киты…       Корво уже тридцать один.       Он смог сбежать из-под заключения. Смог не убить при этом людей. Сейчас он скорее тень былого себя. Или наоборот — очень яркий образ себя с Сернакоса.       Ночь после побега запомнилась ему как никакая другая до этого. Чужой. Сам владыка Бездны навестил его. Сам провел по своим чертогам, даруя метку и опаляя мысли шорохом волн и запахом западного ветра. Он… Чувствовал, что божество играется. Что ему действительно интересно.       Бездна была странной. Она одновременно замерла в границах времени и была где-то вне его пределов. Тишина, которая сменялась на гулкий рокот и китовые песни… Отблески чьих-то мыслей, слов… Фрагменты реальности, вырванные из контекстов и правд. Такая честная, но одновременно лживая местность…       — Ты интересен мне, Мой дорогой Корво, — почти мурчащий голос скучающего божества, который проникал в дебри души, зарывался в мысли, оседая там и убаюкивая их. Запах, который было трудно описать — непонятная смесь из морского ветра, таинственности и… Бездны. Нигде так не пахло…       Корво уже тридцать два и жизнь… Вновь сделала поворот.       Он очистил свое имя и память Джессамины Колдуин. Он смог выжить во время чумы. Смог вызволить своего Вороненка из клетки и вернуть тому престол. Он… Нашел в себе силы пощадить даже убийцу собственной Императрицы.       Чужой за это время не раз появлялся за спиной, у Алтарей, при нахождении его Рун. С каждым разом, тот был все страньше и страньше. Будто знал о чем-то, но опасался сказать.       Он действительно смог привлечь внимание этого древнего божества в теле мальчишки. Смог заинтересовать столь странное и непостоянное существо.       В день коронации Вороненка в море пели киты. Торжественно, будто славя кого-то. Смотрители долго пытались свалить вину на кого-то, но… Такие люди либо случайно исчезали, либо их и вовсе не видели.       Запах соли и немного беспечных ветров уже въелся в кожу, причем настолько, что не сходил с нее даже при попытках оттереть его, скрыть за маслами и новомодными духами. Ничего не могло скрыть его.       — Мой дорогой Корво… Знал ли ты, что киты — однолюбы? — вопрос этого непонятного божества, что опять приходит внезапно выбивает из колеи. Он сказал лишь простой факт, который можно услышать от натурфилософов и моряков, но… Зачем? Не особо важно…       Корво молчит. Лишь слабо улыбнулся в ответ Чужому и продолжил смотреть в море. А где-то там плескались эти самые киты. Красивые, с гладкими блестящими спинами. Поющие что-то ясное лишь им самим и их покровителю.       В тот вечер после коронации они вместе стояли на краю беседки — он и Чужой. Просто стояли, слушая тихий шум моря и крики чаек доносившийся до них.       Корво чуть-чуть за сорок и жизнь… Прекрасна.       Дочь стала действительно хорошей правительницей: спокойной, рассудительной, мудрой… Именно такой, какая нужна была Империи сейчас. А Корво почти всегда был подле своего Вороненка, защищал ту незаметно, заговоры еще в зачатке давил.       Чужой… Продолжал приходить, несмотря на то, что причин для этого особо не было. Бог в теле мальчишки как всегда был загадочен и юн. Приходил он всегда после заката, когда последние волны прибоя с тихим шорохом точат прибрежные скалы, а луна ехидным оком смотрит на них, храня свои далекие тайны. Бывало, тот появлялся просто, чтобы помолчать, глядя в бесконечность неба. Чаще — они просто говорили… Ни о чем. Просто так. О пустом. Прошедшем и не сбывшимся.       — Ты для меня… Весьма интересен, мой милый Корво, — божество как всегда несет за собой запах свободы, соли и иных миров. Бездна ласково струиться рядом, искажая привычную реальность, слегка замедляя время в ней. И просто добавляя неизведанности.       — А ты все так же юн и непонятен, — ответы Корво как всегда коротки, немного рваны, но до ужаса честны.       Вокруг них — почти пустая местность, по которой дымкой вьются тени и отражения. На обрыве спокойно, тихо… Слова им даже не нужны — Избранный и без них понимает своего Бога, а границы между ними уже давно стерлись.       Робкие отблески иных реальностей сверкают в мелких брызгах, что долетают снизу. Где-то видны печали, где-то радости… Они оба их видят — Бездна радостно раскрывает тайны, хранящиеся в этих мелких брызгах. Им легко. Они впервые за все время — счастливы. Даже уже не юный бог чувствует эту эмоцию, чему безмерно удивлен.       Корво сорок семь и… Он просто устал.       Делайла, что внезапно объявилась и потребовала право на трон. Эмили — застывшая в камне. Метка, что… Исчезла, обрывая связь с Бездной. Он видел в этот момент Чужого, что гневно смотрел на Ведьму сквозь амальгамы зеркал. Он видел… Но потом ослеп. Перестал видеть Бездну и ее потоки, что медленно плыли раньше вокруг, проникая везде, сплетая судьбы людей, заинтересовавших ее и ее Хранителя — Божества.       Все опять начинает разрушаться. Вновь. Снова. Он… Просто не знает, что делать со всем этим. Он не столь молод, как раньше, так что все это — переворот, захват власти, часовые солдаты, что заполонили улицы… Слишком трудно.       Корво сорок восемь, и он уже смирился с тем, что спокойная жизнь у него больше никогда не наступит.       Чужой вернул ему метку на следующую ночь после переворота. Та ночь… Корво в первый раз увидел панику на лице божества. Тот явно не понимал, как смог допустить такое, как… Все произошло. Вернее, не так. Он точно знал. Но не смог предотвратить.       Следующие месяцы были тяжелы — поиск Гепатии, битвы с повстанцами, трупными осами, такой пыльный и душный Сернакос, что одним своим видом вводил душу в смуту, заставляя воспоминания выплывать наружу, заставляя внутренне содрогаться, каждый раз замечая трупы в подворотнях. И ладно если трупы горожан! Так чаще всего таких же как он — беспризорников с трущоб. Выходцев со дна. Тех, о ком все знают, но предпочитают не замечать.       Таких он если мог — хоронил. Чаще — сжигал, внутренне воя от непонятной тоски и боли. Внутри что-то с хрустом ломалось. Чужой, появлявшийся при этом тихо стоял за спиной, положив руку тому на плечо, стараясь успокоить, позволяя Бездне проникать в мысли, латать треснутые контуры души…       Делайлу он пощадил. Оставил жить в своей мечте. Ведьма была достойна уважения. Ее мечта, ее усилия для ее свершения, ее сила воли… Она была слишком достойна уважения и даже то, что методы для свершения цели были отвратительны местами, она почти ее добилась.       Эмили… Его вороненок… Он смог вытащить ее из камня. Он смог все вернуть. Все… Наладилось?       Корво уже пятьдесят с хвостиком и… Он устал настолько, что отошел от дел.       Он уже не молод. Его виски давно серебрятся сединой. Его кисти теперь напоминают сухие веточки, тонкие паучьи лапки. Эмили уже нашла себе спутника по жизни, а Корво… С легкой улыбкой отпустил своего Вороненка, исчезнув однажды вечером из дворца.       Он живет где-то у берега, на краю Дануолла, изредка появляясь в центре — только что бы пополнить запас продуктов. Бездна — уже стала частью его настолько, что он сам может туда прийти, даже без зова Чужого. А тот и не зовет. Сам знает, что Корво придет и всегда — вовремя.       Сегодня… Его последний день — слишком устал он за эти года.       Они стоят в двоем на краю Бездны. Стоят там, где сходится Бездна и другие миры. В миге, где безвременье сменяется на вечность…       — Знаешь… Я всегда считал тебя странным. Но ты — единственное существо здесь, кто действительно…       — Я знаю, Корво, я знаю…       — И то что…?       — Да. Это тоже знаю.       Они просто стоят, обнимая осторожно друг друга. Последние минуты, как решил один из них, а второй — принял, обещая отпустить. Бездна тихо рокотала, чувствую грусть своего Хранителя-Божества.       — Мой дорогой Корво… Я… Я буду скучать, — совсем уж не характерно для себя сказал Чужой.       — Я…тоже. Прости, что тебе приходится это делать…       — Ничего. Я принимаю твою волю и решение. Когда-нибудь, может в другом мире, в другое время… Мы еще встретимся.       — Ты об этом знаешь больше чем я, хех…       С тихим смешком, Корво прикрыл глаза, прижимаясь своим лбом ко лбу бога.       — Мы встретимся. Ты уже меня отметил, так что… Ты найдешь меня. Или я тебя.       — Встретимся. Да будет… Так, — Чужой сглотнул внезапно появившийся в горле ком и осторожно коснулся губами губ, напротив. Просто еще одна метка. Еще одно доказательство того, что Корво — его.       Корво почувствовал это и усмехнулся краешком губ. Руки стали тихо испаряться, превращаясь в серебристую пыль, которая оседала во тьме, окружавшей Чужого. Прошла минута, и Корво… Тихо, безболезненно растворился в воздухе, окружавшим обрыв, осел в чужих легким эфемерным запахом костров и… Полыни. Горькой-горькой полыни, и немного мятой.       Часть пыли сорвалась с обрыва вниз, проходя за границу времени и безвременья, уходя туда, где есть Все и Ничто…       …А где-то в заливе пели свою песню киты, прощаясь с Избранным своего Бога.