Право на доверие

Когда она возвращается домой, Рита сидит на кухне. Она ждёт и не совсем понимает, что должна говорить в такой ситуации. В кромешной тишине квартиры, слышно, как полковник копошится в прихожей, и Рита думает о том, что стоит выйти — встретить свою женщину. Но она почему-то медлит. Цедит остывший чай из любимой Галиной кружки, и не может заставить себя встать. Она не знает, что нужно говорить. Кажется, она даже не до конца понимает, что можно думать. Внутри неё ярким пламенем горит протест, и она бы, уже, давно кинулась в бой, если бы только могла. Об этом деле Рита узнала от Данилова. Он мало чего знал, и всё что он мог сказать, были лишь сухие факты — дело в следственном комитете, ФЭС запрещено лезть в него, Майский сидит в СИЗО обвиняемый в убийстве девушки. Никаких деталей, никаких предположений, минута разговора, а потом: «Прости, Власова, бежать надо». А та так и стоит посредине супермаркета, глуша в себе желание «прыгнуть пузом на амбразуру», чтобы разобраться. «Серёга не мог убить!» — это всё что Рита знает точно. Он её напарник, и она с ним «под пулями», а тут уж простите, либо безоговорочное доверие, либо никак. Позже, звонит Валечка — она тоже как-то узнала. Её голос в динамике одновременно обеспокоенный и разозлённый. Она говорит что-то о подставе, и что такое с Майским не в первый раз. Антонова рассказывает Рите несколько таких историй, а та в ответ просто слушает. Где-то внутри Власовой горит красный огонёк, а это, как есть — опасно. Рита дослушивает монолог подруги, и задаёт единственный интересующий её вопрос — знает ли Валя как сам Майский? Был ли кто-то в СИЗО? Блондинка не знает. Зато она знает другое, точнее она в это верит — Сергей не виноват. И Рита на секунду задумываешься, как это так, что все безоговорочно верят в невиновность Майского, несмотря на его прошлое. Но когда подобная ситуация случилась пару лет назад с Даниловым и Лисицыным — многие сомневались. Рите стыдно признаться, но она была одна из их числа, и не так важны годы совместной работы… Дверь в ванную закрывается, а Рита всё так же на кухне. Она греет руки об остывшую кружку и изо всех сил старается удержать себя от желания помочь. Одного Данилова «в поле» и то, много, для дела, расследование над которым ведут не они. Вода в чашке заканчивается, Рита глотает пару чаинок, и только потом недоуменно смотрит в посуду. Она отставляет ненужную больше чашку в раковину и возвращается на своё место. Дверь из ванной открывается, выпуская наружу посетительницу, и Галя чуть улыбается, завидев за столом Риту. И та улыбается в ответ. Ей кажется, что со стороны улыбки их выглядят вымученными, пластмассовыми. Даже несмотря на то, что она действительно рада видеть возлюбленную. — Привет, солнце, — говорит Галина, заходя в помещение, и Рита поднимается, чтобы поцеловать женщину. — Здравствуй, — нежно произносит она. А потом делает шаг, и ей кажется, словно мир вокруг немного пошатывается. И так небольшое помещение кухни словно становится темнее и меньше, оно давит на плечи. А может, это только те переживания, которые захватила с собой с работы полковник. Рита хочет поцеловать свою женщину, но что-то невидимое и твердое не дает ей этого сделать поэтому, она просто говорит. — Есть спагетти с сыром, я разогрею если ты хочешь… — Я не голодна, — прерывает её Галя, она быстро ставит чайник и садится на то место, где недавно сидела Рита. Власова опускается на стул рядом. — Как дело? — тихо спрашивает она, и тут же жалеет. Галя поднимает на неё глаза, и Рита видит в них то, что не может описать словами. Одного взгляда хватает, чтобы возбудить в ней желание — желание окутать эту женщину в своей заботе и оградить от всего мира, так неугомонно давящего на неё. Ей хочется потянуться и сбросить с женских плеч напротив тот груз, который они несут. Ей хочется дотронуться до глубины её глаз и вытащить оттуда печаль и неверие, которое там поселилось. Её хочется, взять её руки в свои и растворить всю усталость, что отложилась мелкой сеткой морщинок на её лице. Но вместо этого, она опять говорит, точнее спрашивает: — Как ты? — и замечает бурю внутри её глаз. Да, именно её, прячущуюся на затворках глаз, она не заметила минуту назад. Она должна была молчать. Она ведь так хорошо знает эту женщину. — Я в порядке. — Ты выглядишь уставшей. — Это не важно. Её голос глухой, и в нем не читается никаких эмоций, только что-то похожее на зарождающийся ураган. То как Галя отзывается о своем состоянии, выводит Риту из себя, и та пылит. Она вскакивает со стула, чудом не уронив предмет мебели и её голос приобретает угрожающие нотки. — Это важно! — Рита! — перед ней полковник Рогозина, а не её Галя, и Рита привычно тушуется перед начальством, но только на секунду. Она не даст брюнетке возможности вывести себя из игры. Они поговорят. Сейчас. — Ты не в порядке! И это важно. — Рита говорит громко, это почти похоже на начало скандала. — Это не тебе решать! — в тон отвечает ей Галина, и Рита смотрит на неё с неприязнью. — Конечно! Куда уж мне! — теперь она кричит. — Это же сама полковник Рогозина, она всё знает лучше всех! Где-то сзади, на плите свистит чайник, и у Риты возникает неожиданное желание запустить этим предметом в окно. И это точно не связано с тем, что Рогозина сидит у окна, а может да? — Да, пожалуй, это так! Я знаю лучше всех, что МНЕ хорошо. Сама же Галя спокойна как удав, она только смотрит стальными глазами и видно тонкую полоску между бровей, и это всё заводит Риту ещё больше. Она никогда не отличалась спокойным нравом, и сейчас, через столько лет вместе, она просто не может смолчать. — Ох, ну да! Лучше отдавать всю себя каждому делу, а потом мучится от бессонницы. Лучше жить на кофеине и забыть, когда в последний раз брала выходной. Лучше ночевать в офисе на диване, чем дать себе возможность отдохнуть дома. Лучше держать всё в себе, чем поделится своими переживаниями со мной! Когда Рита заканчивает, ей хочется, как перепуганной девчонке закрыть рот руками и уткнутся глазами в пол, в надежде, что собеседник не услышал того, что она считает лишним. Но Галя смотрит на неё недоуменно, словно все сказанные слова были только мыслями, будто она не слышала их. И Рита начинает подозревать, что так оно и было. — Тебе не нужны мои переживания. Когда Власова слышит эту реплику, её словно бьет током, при чём, несколько раз подряд. Но красный огонёк в её душе всё ещё горит, поэтому, она кидает злое: «Я рада, что ты так считаешь после стольких лет!» и разворачивается, чтобы уйти. Ей нужен воздух. Ей нужно остудиться. Галя остается сидеть на кухне. И чайник возмущенно свистит. Если бы это было в первый раз, Рита, наверное, смолчала. Она б закрыла дверь в спальню и попыталась заснуть, как делала это в первые несколько месяцев совместной жизни. Лежала бы с закрытыми глазами на кровати и старалась оттолкнуть от себя непрошенные мысли. Пока Галя сидела бы на кухне у окна и смотрела стеклянными глазами в стол, в то время, как голова её работала словно сильнейший в мире компьютер. Если бы это было в первый раз… Несмотря на свой взрывной характер, Рита хорошо умела контролировать свои эмоции, а ещё она отлично понимала мотивы Гали — женщины, наученной горьким опытом. Рогозину ведь не зря называли «железной леди», это прозвище отлично оттеняло привычные маски полковника. Вот только Рита была уверена, что в домашней обстановке рабочие маски снимаются, и была жестоко разочарована, когда этого не случалось. Это только в кино бывает, когда на работе одна, в дома другая. Когда строгий начальник превращается в нежную женщину. Только в кино… У них же в жизни всё было по-другому. Как там говорится в ЗАГСе? В радости и в горе, так? Да. Вот только в их жизни всегда было только в радости. Галя отлично справлялась с радостью, она становилась той самой прекрасной женщиной, которую разглядела в ней Рита. Той в которую она влюбилась. Той, которая скрывалась в тени полковника, и не всем было суждено её узнать. А в горе? В горе они были порознь. Точнее, как. Если что-то случалось у Риты, Галя всегда была готова помочь. Она окружала её всеми возможными ресурсами, которые только были в арсенале, она улыбалась так нежно, говорила длинные вдохновляющие речи, шутила, чтобы рассмешить и прикрикивала, когда нужно было «оживить». В её горе она была идеальна. Она была для неё поддержкой, подругой и любимой женщиной в одном лице, она уберегала её от её же характера, и немного от необдуманного убийства в те 2 года, когда Рита работала не в ФЭС. Но когда что-то случалось у Гали, или как сегодня — между ними вырастала толстая прозрачная стена, через которую не пробиться и не постучать даже. Рогозина отгораживалась от всех моментально, она пряталась в «своей раковине», и не хотела никого пускать. Да и мало кто пытался лезть, по правде, наученные горьким опытом. Обычно, в таких ситуациях к ней засылали Антонову, и ждали — рванёт, нет?! Но если быть честными, даже Антоновой редко и с трудом удавалось до неё докричаться. А Вале она доверяла больше, чем даже своей девушке. И Власова это с трудом, но научилась принимать. Друг, всё же, порой ближе чем любимый человек. Именно эта её «ракушка» Риту больше всего и раздражала — Галя никогда не давала возможности стать для неё той же опорой, какой она была для окружающих её людей. И сколько бы Власова не старалась пробиться, через эту стену, за все долгие 8 лет она так и не смогла приблизиться. Она любила эту женщину — чертовски, если быть честной. И надеялась, что за столь длинное время заслужила это право на доверие, доказала свою верность ей и стала тем, на кого можно опереться. И каждый раз всё сильнее разочаровывалась. Видимо у Гали было своё мнение на этот счёт. По возвращению домой, Рита находит Галю в спальне. Та тихонько спит укрывшись одеялом с головой и выглядит беззащитной, и Рита со своим комплексом защитника, просто не может, не залюбоваться. Она аккуратно ложится рядом, крайне боясь потревожить её сон. На часах глубоко за полночь, а от её растрёпанных волос пахнет влажным асфальтом. В этом нет ничего не обычного, так как на улице только недавно прошёл дождь, и в воздухе всё ещё стоит этот запах. Но Рита почему-то отмечает для себя этот факт, прежде, чем уснуть. На следующее утро она просыпается несколько позже обычного. На часах где-то около 8 утра, вторая половина кровати пустая и холодная, а с кухни пахнет чем-то съестным. Но у «вечно голодной» Риты почему-то совершенно нет аппетита. Она с трудом отдирает от подушки тяжёлую голову, и шлёпая босыми ногами по паркету, направляется на кухню, надеясь застать там любимую. Но кухня пустая. В сковороде на плите стоит завтрак, но Рита даже из интереса не заглядывает внутрь. Есть ей всё ещё не хочется, не смотря, на то, что пахнет, очень даже, аппетитно. Вместо этого Власова собирается и едет на работу. В конторе, по приезду, её «радуют» отсутствием новых дел, и перед ней становится выбор: засесть где-нибудь в переговорной с бумажками или пойти оттачивать своё мастерство оперативника в тире или спортзале. Рита как человек «очень любящий» бумажную работу выбирает спортзал, на входе в который её дружелюбно встречает Владислав — их штатный тренер. Так капитан на несколько часов пропадает в упражнениях и нормативах. Ближе к обеду Рита узнает, что дело Майского передали в ФЭС. Об этом ей говорит кто-то из лаборантов, а на её вздёрнутые, в удивлении, брови рассказывает какие-то сбивчивые детали и отрывки какой-то информации. Ничего не поняв, Рита идет в лабораторию, чтобы получить что-то более конкретное. Но там её встречает разозлённая до крайностей Амелина, и Маргарита считающая, что жить она хочет больше — возвращается в спортзал. Вторую часть рабочего дня, Рита всё же проводит в обнимку со старыми отчётами и наконец-то оформляет бумаги по давно закрытым делам и так званым «висякам». И только когда она, закончив смену, сидит на балконе их с Галей квартиры, ей звонит Данилов — рассказывает всю историю, а потом передает трубку Майскому, который привычно хохмит: «Видишь, Ритуля, прорвались, как всегда.» Она в трубку возмущается по поводу прозвища, и поговорив ещё немного прощается. С ним всегда так. Рита продолжает сидеть на балконе, за окном медленно тает закат. Солнце садится за ближайший дом, оставляя на небосводе лишь расплывчатые красные и розовые полосы. До темноты ещё далеко, но первые сумерки уже наступили. Где-то в отдалении едут машины, сигналят, кто-то, пожалуй даже матерится — в общем и целом — горожане спешат по домам. Маргарите же повезло, она, сегодня, успела проскочить до первых пробок. Такая ли уж это победа? Рита крутит в руках пачку сигарет, что-то рассматривает на упаковке, ощупывает, теребит в руках. И только тогда, когда она достает сигарету, когда она берёт её в рот и щелкает зажигалкой, чтобы закурить, в тишине квартиры раздается тихий звук — копошение ключа в замочной скважине. Как интересно, всё-таки. Галя возвращается домой всего на полчаса позже Риты. Вообще это вполне нормальная ситуация для них, обычно у оперативников не много работы по вечерам, если, конечно, не очередной выезд. Но так бывает редко, чаще убийцы охотятся по ночам, так легче оправдаться перед совестью — «под покровом тьмы ведь никто не увидит тьму твоей души». Галя же, чаще остается по вечерам, ведёт ночные допросы, если так надо, дописывает отчёты, задерживается по разным делам. Тем временем, Рита дома — не так часто это и бывает, по правде. Во многих случаях они возвращаются домой вместе, едут на разных машинах, потому что так удобнее и привычно –паркуются с разных сторон дома. Именно так они привыкли — так возникает меньше вопросов — а это в их деле важно. — Не кури, — слышит из-за спины Рита. Галина словно кошка бесшумно подбирается сзади и Власова вытаскивает сигарету изо рта, чтобы сказать. — Не прячься за дым? Голос её спокойный, и в общем-то очень власовский. Галя усаживается рядом на узкий диванчик, который, просто больше некуда было поставить, при переезде. А потом к его месту расположению привыкли, и даже посчитали очень удобным. — Что? — Галя вздёргивает одну бровь и смотрит на собеседницу. А та в ответ неспешно говорит. — Песня есть такая, у Лолиты, кажется. Не помню точно. Рита выглядит совершенно расслабленной, рядом с чересчур напряженной Рогозиной. Та устало трёт глаза, опираясь на плечо собеседницы, и говорит, так между делом: «Мы нашли настоящего убийцу. Майского отпустили». В её голосе звучит облегчение, такое, знаете, искрение, и это звук словно глоток свежего воздуха после долгого нахождения в пыльной комнате. — Я знаю. В воздухе повисает тишина, и Рита отвечает на немой вопрос женщины. — Получила информацию из первых рук. Галя тихо улыбается — она правильно подобрала команду. Наступает спокойная тишина, первой которую нарушает Власова. — Ты голодная? — спрашивает. — Я могу что-то приготовить. Рогозина мягко смеется на это предложение. — Прости, дорогая, но с твоим «кулинарным талантом», я лучше сама. Рита делано хмурится поэтому Галя, обнимает её за плечи и тихо говорит: — Ты же знаешь, я полюбила тебя не за твоё умение готовить. Рита смеётся. — Да, ты полюбила меня за другие мои умения… — она кривит губы в соблазнительной улыбке. — А всё потому, что ты не умеешь готовить. — Я просто берегу твою фигуру — Власова подмигивает, а Галя выгибает бровь. — Значит, ты мой личный домашний диетолог? — Хорошо, хоть не карманный. — Пожалуй, ты немного великовата для кармана, не находишь? — А жаль. — грустно говорит Рита, и это печаль в её голосе заставляет Галю прочувствовать всю боль вчерашнего разговора снова. Поэтому, она молча встает и уходит на кухню, а Власова так и остаётся сидеть на балконе. Когда через несколько минут Галя возвращается, Рита докуривает сигарету и тушит окурок о старую пепельницу. А Галя кидает лишь одну фразу, чем повергает Власову в ступор, такой непривычный для бравого капитана. — Давай поговорим. — О чём? Галя садится напротив Риты и тяжело выдыхает, прежде чем сказать и быть перебитой на полу фразе. — Знаешь я думала о том, что ты вчера сказала, и… — Галь, я… — Не перебивай, дослушай. Рита покорно кивает, и поворачивается всем корпусом к возлюбленной, ей сейчас важно видеть каждую даже мимолётную эмоцию на её лице. — Так вот, я думала о том, что ты вчера сказала. И я согласна с тем, что иногда бываю излишне…замкнутой. Я тебе доверяю, — на последней фразе Галя берёт руки собеседницы в свои и продолжает: — но за много лет своей жизни, я привыкла справляться с трудностями сама. Ты же понимаешь, с моим характером… — Понимаю. Маргарита боится пошевелиться, пока её женщина говорит. Она явственно чувствует, тонкую совсем хрупкую связь, которая устанавливается между ними. Галя открывается для неё с другой стороны, впуская её в ту часть своей души, которая ранее была Рите недоступна. Она сейчас очень уязвима, и Рита видит отображение этой уязвимости на её лице: в тонких морщинках возле глаз, в чуть напряжённых бровях, и в самих глазах. Она чувствует, как трясутся Галины руки в её собственных, и понимает, что сейчас они становятся ближе друг другу. И она готова сделать буквально, всё что угодно, лишь бы никогда не разочаровать эту женщину, лишь бы никогда не разрушить эту связь. — И я хочу пообещать тебе, что в будущем постараюсь не отгораживаться от тебя. — продолжает говорить Галина. — Я принимаю твоё обещание. Совсем тихо говорит Рита, но Галя слышит эти слова и тихо кивает, они продолжают сидеть в тишине, каждая боясь разрушить этот момент. Пожалуй, стоило 8 лет стремиться к этой минуте, к той близости, которая соединяет души. Видимо так должно было произойти, именно сейчас и именно в этот день. Когда каждая из них готова была перейти на более высокий уровень отношений, когда они стали готовы принять эту близость, намного более интимную чем даже секс. Рита подаётся вперёд и заключает Галину в крепкие объятия, и та обнимает её в ответ. Так они и сидят, наслаждаясь тем, что получили сегодня. Марго наконец-то, получила своё право на доверие, и она готова поклясться всем, чем угодно. Что она его не нарушит — не посмеет. — Я могу рассчитывать на примирительный ужин? Галя смеётся. — Конечно. — А как насчёт примирительного секса? — с хитрецой спрашивает Рогозина. — Всё будет зависеть от ужина, — ловко лавирует словами Маргарита. Галина выгибает бровь. — Я вложу всё своё мастерство. — улыбается она. Рита улыбается игривой улыбкой и заходит в квартиру. Галя продолжает сидеть на балконе, пока не слышит из глубины квартиры крик Власовой: — Я планирую напомнить тебе, за что ты меня полюбила. Рогозина громко фыркает, и тоже скрывается за дверью. За окном заходит солнце, а на подоконнике лежит одинокая пачка сигарет. В доме двоих царит покой.