Инспектор: По делам своим

Ее жизнь была… страшной. Маленького ребенка нещадно избивали, а когда она подросла, с ней стали делать разные… штуки. Иногда это было противно, иногда больно, иногда страшно. Тот, кто проделывал все это, не останавливался на том, чтобы в одиночку мучить ребенка, в ее жизни появлялись и исчезали другие мучители. Когда яркая искорка слетела с неба, чтобы избавить ребенка от мук, она даже не смогла обрадоваться, просто погрузилась во тьму покоя. Но та, что заняла ее место, не ожидала прочувствовать на себе все то, что вынесла маленькая девочка. Одного года хватило, чтобы полностью сломать психику ребенка, превращая ее в вечно дрожащее бессловесное существо, послушное воле того, кто сильнее. Зная историю этого ребенка, нельзя было и предположить, через что она прошла. Но никто не знал. Сама она рассказать не могла, страшась еще более сильной боли, а более никому не была интересна маленькая девочка из предместий Лондона. В школу она не ходила, так как документов у нее не было, зато работала практически рабыней в доме, саду и… там, где дядя Вернон скажет. Она не запомнила момент прихода писем, а лишь то, что ее забрал какой-то очень большой дядька, увидев которого, девочка попрощалась с жизнью. Нет, она не молила о пощаде — знала, что это бесполезно, просто молча покорилась своей судьбе. Готовящейся к смерти девочке было не так важно осматриваться. Буквально все говорило о том, что она не переживет этот день, но почему-то пережила. Хотя, вернувшись домой, она всю ночь жалела о том, что выжила. Потянулись дни, такие же, как и предыдущие, наступило первое сентября. Не знавшая школы, погасшая девочка, конечно же, ни на какой вокзал не поехала, что выяснилось только вечером, и за девочкой пришла суровая профессор из школы. Огромный зал напугал ребенка, начавшего беззвучно плакать, на что почему-то никто не обратил внимания. Упавшая на коротко остриженную голову Шляпа растерялась, если это слово можно применить к древнему артефакту. За многие века существования школы она еще не видела настолько сломленного ребенка и потому, не желая пугать малышку еще больше, негромко назвала факультет, отправив девочку к барсукам. Девочка поразила сокурсников — тихая, не поднимающая взгляд, она просто сидела за столом и ничего не ела. Когда к ней обратилась староста, малышка просто задрожала, испугавшись тихого вопроса. Решив разобраться с этим позднее, дети отправились по спальням. Однако староста не забыла малышку и отвела ее на кухню, строго-настрого приказав эльфам хорошо накормить девочку, даже если будет отказываться. Это было необычно, и малышка начала приглядываться и прислушиваться к окружающему миру. На следующий день предстояло более серьезное испытание — уроки. Сначала какой-то рыжий мальчик назвал ее предательницей. Злобно, яростно, как будто она ему что-то обещала… И это было больно. Потом начались занятия. И если в теплицах девочка делала то, что от нее требовали, не произнося ни одного звука и стараясь не поднимать головы, то на трансфигурации случилось то, что случилось. Минерва МакГонагалл не умела обращаться с детьми. Совсем не умела. И если с детьми из нормальной семьи это не было большой проблемой, то с Гарри… Первый же окрик, который был сделан привычным Минерве строгим голосом, заставил ребенка сжаться, что осталось почему-то незамеченным. Профессор Флитвик заметил состояние ребенка и старался ее не нагружать, а, напротив, почаще улыбаться. Но все изменилось на зельях. Профессор Снейп начал с унижения, но, когда он закричал о наказании, произошло событие, которое никто из сидящих на уроке не ожидал. Понуро стоящая девочка отстегнула застежку мантии и потянулась к одежде, собираясь… раздеться? — Все вон, — закричал профессор и повернулся к девочке, уже спустившей юбку и взявшейся за белье. Не давая ей продолжить, он подскочил и обнял ребенка, не давая ей раздеться, да и вообще пошевелиться. Его голос неожиданно стал мягким и каким-то бархатистым. — Малышка, тебя никто не будет бить, не надо плакать, ты меня неправильно поняла, — успокаивать плачущую девочку было непривычно, еще непривычнее было видеть страшные следы избиений по всему телу. И ребенок медленно затихал, еще не доверяя, но уже и не ощущая себя в беде. Почему-то в этот раз с ней не сделали никаких… штук, а наоборот, делали то, что она видела только у других семей. А Северус Снейп, накинув мантию на ребенка, унесся в больничное крыло… Мадам Помфри многое повидала в школе, но к такому была не готова. Беззвучно плачущая девочка, вся покрытая следами… а когда Поппи произнесла диагностическое заклинание, то просто осела в кресло, держась за сердце. Ее взгляд и мысли о многом сказали зельевару, который зарычал и нырнул в камин. *** — Ах ты сволочь старая! — закричал абсолютно невменяемый Снейп явившись из камина. — Ты обещал! Ты мне, гад, обещал! И полетели заклинания. Северус дрался честно, изо всех сил желая уничтожить того, кто обрек дочь Лили на такие муки. Прочтя диагноз в сознании Поппи, он не мог больше выдержать и кинулся убивать директора, чья вина была неоспорима. Дамблдор отбивался, как мог, смещаясь так, чтобы нейтрализовать Снейпа, и, наконец, случай представился. Простое «экспульсо» отправило декана Слизерина в полет сквозь окно директорской башни. Нужно было торопиться, и директор направился в больничное крыло, желая стереть память своим марионеткам. И считать память героини… Кажется странным, что жизнеописание жизни маленькой девочки ничуть не покоробило интригана, а в чем-то даже и заинтересовало, и он начал чаще приглашать девочку к себе «на беседы». Так прошло много месяцев, наступила весна, девочка бледнела и замыкалась все сильнее. Однажды в апреле она услышала разговор двух девочек о том, что профессор Снейп, так по-доброму тогда поведший себя с ней, не сам упал с башни, а при помощи директора. И вдруг у нее в памяти появились картинки событий, которых она не помнила. От этих картинок закружилась голова, и девочка решила спрятаться, чтобы обдумать. Все реальные картины этого года встали у нее перед глазами, вызывая гадливость и отчаяние. И вот когда она спросила директора, нельзя ли остаться в школе на лето затем лишь, чтобы услышать категоричный отказ, измученная девочка поняла, что больше не может. Просто больше нет никаких сил. Вид с Астрономической башни был великолепным. Вдали шумел Запретный Лес, дымила избушка Хагрида, вокруг было тихо и уютно. На парапете стояла девочка в юбочке и блузке. Широко раскрыв глаза, она смотрела вдаль, а перед глазами ее проносились сцены в кабинете директора, добрые глаза декана, единственные в ее жизни теплые объятия Снейпа. — Будьте вы все прокляты, — прошептала девочка и, делая шаг вперед, — мамочка, папочка, я иду! Мир использовал свой шанс. За три месяца до осознания себя в мире погиб Инспектор, уйдя по своей воле. *** Отчаянный крик пронзил тишину зала. В центре возникла, медленно уплотняясь, фигура девушки, а один из красных огоньков погас. — Она не успела осознать себя… — звуки голоса Хель, взявшегося за меч, заставили замереть всех. — Я иду с тобой, — проговорила возникшая девушка. — Они должны заплатить за все. Право мести распространялось даже на них, и Хель не посмел отказать. Двое сошли на обреченную планету — Судия и Палач. В этот миг полиция графства получила материалы, из которых следовало, что семья Дурсль долгое время издевалась над беззащитным ребенком. Документы и фотографии разили в самое сердце, казалось бы, привычных ко всему сотрудников полиции. В тот же день Дурсли были арестованы, а газеты запестрели статьями об их преступлениях. Народный гнев был настолько велик, что полиция едва справлялась с желающими растерзать преступников. И именно этот гнев отвел от людей карающий меч, подарив второй шанс. А вот магам никто второго шанса дарить не собирался. В тот миг, когда тело ребенка с искалеченной душой коснулось камней у подножья башни, ее проклятье подействовало на весь магический мир. Вне Британии маги внезапно осознали, что их мир более не принадлежит миру людей. Мир магии отделился от мира людей, что стало серьезным испытанием для тех, кто жил на два мира, но изменить что-либо они были уже не в силах. Магия покинула планету, забирая с собой только достойных магов. Недостойные же оказались выброшены в мир людей лишенными магии. Магическая Британия же просто перестала существовать. Внезапно стал видимым всем Хогвартс, внезапно осыпались пылью волшебные палочки и артефакты, забился в агонии Дамблдор, задохнулся в осыпавшемся кабинете министр Фадж… Потеряли силу поместья магов и развеялся в пространстве Лорд Волан-де-Морт. Волшебная тюрьма исчезла вместе с дементорами, оставляя на песке холодного острова десятки людей. Магия ушла, и теперь силовым ведомствам Великобритании необходимо было решить, что делать с таким количеством диких сектантов. Душу Дамблдора просто стерли из мироздания, лишая права на перерождение. Люди Земли лишились магии навсегда, но заметили это немногие… Мир исчез из магического плана, но будущий прорыв Инферно это не отменило. Сумеют ли люди, получившие второй шанс, отразить его?..