light of my moon

      Утром первым из двери показалась розоволосая макушка ассистента. Привыкший поздно ложиться и рано вставать, Чимин засветился на кухне уже в девятом часу утра, и это с учётом того, что со всеми погонями заснули они действительно уже на рассвете. Он обернулся и первое, на что обратил внимание, была сцена, где Чонгук и Тэхён спали на диване, причём второй всеми конечностями попытался атаковать бойца, закинув на него и руки и ноги. Это было крайне мило и вызывало даже лёгкую улыбку.       Не хотелось им мешать или будить, тем более когда и спешить было некуда, но даже от приоткрытия холодильника, чтобы достать себе что-нибудь на завтрак, Чимин услышал шорохи со стороны дивана.       Это был Чонгук. Тот услышал звуки и сразу распахнул глаза, первым делом, конечно же, убеждаясь, что это просто Чимин, а лишь потом замечая тяжесть на теле и одновременно приходящее с ним тепло. Тэхён прижимался крепко, ткнулся носом в плечо и совсем не стеснялся чужого тела, достаточно откровенно прижимаясь всем. Настолько откровенно, что думать о том, где сейчас чонгукова рука, тому совершенно не хотелось. Он просто поспешил осторожно её вынуть, скидывая с себя лишние части тела и усаживаясь на диване.       — Смотрю, вы быстро нашли общий язык, — ехидничает ассистент и присаживается за стол с стаканом молока, довольно отпивая и наблюдая, как Чон разминает свою шею.       — Отвянь, мы договорились без ссор, а то я разобью твой нос до того, как остальные проснутся.       — Эй, я даже злого ничего не сказал. Вы очень мило смотрелись, — лучезарно заулыбался Пак.       — Серьёзно, отвянь с этими делами.       Чон последовал примеру старшего и тоже налил себе молока. Когда нет возможности закупиться привычным рационом, приходится довольствоваться тем, что имеется.       — Что будем делать?       — Хм, Намджун сказал, что раз Юнги с нами, то он сможет позаботиться о многих вещах. Да и Юнги упомянул, что найдёт нам необходимые вещички, — чешет Чим затылок и, зевая, посматривает на 30-12. — А этого нужно осмотреть. По правде, я понятия не имею, из-за чего с ним приключилось всё…       — Очевидно же, что из-за хлопка в церкви, который он же и сделал, — хмыкает Чонгук и достаёт упаковку печенья, вскрывая её грубым жестом и тут же вталкивая в рот одну штуку.       Чонгук через плечо смотрит на мирно спящего Тэхёна и задерживает короткое дыхание. Этот парень действительно выглядит… удивительным? Точного определения своей эмоции он найти не может, но тот как-то необычно выделялся среди других. Это не сложно заметить, как даже из этой сумбурной компании Чон всегда невольно оказывался в слишком тесном общении с этим инфицированным.       Почувствовав на себе чужие взгляды, Тэхён пробудился. Он даже не сразу это осознал, потому что слышал шуршания и глухие голоса где-то вдалеке. Всё было похоже на сон, учитывая, что последние дни слух ему отказал полностью. Но чем больше он приходил в сознание, тем больше до него доходило очевидное: он стал немного слышать. Голоса были как в трубе, он их не мог разобрать, но точно уже улавливал два разных тембра: один тонкий с задорным смехом, а второй спокойный, бархатистый и такой нежный.       Тэхён приподнимается и пытается протереть ещё и глаза, однако с ними такого явного успеха нет. Всё, что он может увидеть, — свет, а значит солнце давно встало.       — Тут кто-то есть? — осторожно интересуется Тэхён и вздрагивает, когда отголоском вдали слышит собственный голос. — Есть же?       Сидящие за столом сначала лениво и медлительно приподнимаются, дабы скорее написать бедолаге на руке происходящее, но, когда обычный интерес сменяется лёгкой паникой, Чимин подрывается очень быстро и едва не спотыкается о свои же ноги, но подлетает к Тэхёну, хватая его за руку и быстро вырисовывая, что тут рядом он и Чонгук, а Юнги ещё не просыпался.       — Я слышу какие-то голоса, — оповещает Тэхён и, протянув руку, без стеснения ведёт ею по лицу Чимина.       — Голоса? — удивлённо произносит Чимин, но достаточно громко, дабы убедиться.       Тэхён слышит голос всё так же далеко, словно Чимин не в десятках сантиметров от него, а где-то далеко, возможно, кричит с улицы этажа так с первого. Но всё равно его очень радует. Это тот самый голос, который он слышал только очнувшись: эти высокие радостные нотки принадлежали ему. А значит, бархатистый голос…       — Чонгук, а ты можешь тоже что-нибудь сказать?       Чонгук теряется. Самые сложные ответы на вопросы, это когда тебя в них просят сказать что-то или произнести любое слово. И ты тут же теряешься, не понимая, какое из миллиона слов наилучшее и стоит произнести именно сейчас. Короткое? Длинное? Звенящее или плавное? Может нужно-таки несколько сразу? Он, робея, смотрит на Чимина, а тот жестами подталкивает его произнести уже что-нибудь.       — Эм, я тоже тут… сижу, — мечась взглядом по полу, говорит военный и приподнимается, подходя ближе. Он вдруг замечает, как на таком ещё вчера грустном лице Тэхёна зажигается улыбка. Она расплывается на половину лица, открывает оба ряда зубов и приподнимает глаза в две задорные галочки, отчего некогда хмурое лицо становится таким невероятным. Гук даже останавливается, осматривая его совсем слегка.       — Так это вы двое! Значит, могу вас слышать! — радостно говорит он и усаживается на диване, скидывая ноги к полу. — Замечательно, замечательно!       — Здорово! Я так рад! — радуется Чимин не меньше и присаживается рядом. — А зрение? Ты видишь лучше? — он специально старается говорить погромче, почти в чужое ухо, дабы тот не сильно напрягался и мог отлично слышать. Тэхён этому был благодарен, потому что в действительности, чтобы услышать иную подачу, приходилось изрядно напрягаться, но радовало даже такое.       — Я вижу только свет и силуэты, ничего не поменялось, — Тэхён говорит тоже на повышенных тонах, что нормальное явление при его степени глухости на данный момент.       Пока между ними завязывается совсем небольшой диалог о состоянии Ким Тэхёна и его самочувствии, а так же весьма драматичном пересказе Чимином произошедшего ночью, Чонгук возвращается к своему завтраку и, достав телефон, заходит в интернет. Пролистать новости в такое время кажется необходимым, и он только тяжело вздыхает, когда видит, как три знакомых лица пестрят под разными заголовками. И чего только не придумали: и мощный 30-12 сбежал один, и он сбежал с Юнги, и Чимин заложник, и Чимин мёртв, и лабораторию взорвали. И ещё множество всего… А учитывая, что прикрепили и дело Тэхёна о церкви, которое до этого времени пытались замять, все верили и ужасались.       Чонгук нервно прикусывает большой палец, а потом собственные губы, обдирая их. Важная проблема в том, что большая часть из них в розыске. Кроме него одного. И если должно показаться, что булки от того расслабиться должны бы, то ничего подобного. Чонгук понимает, что если его найдут власти, военные или даже альфа-группа — убьют на поражение это точно.       Убедился он буквально через пару минут.       Его палец замер в воздухе, когда перед глазами он наткнулся на статью, рассказывающую не только о побеге, но о произошедшем. Он замер, не зная как должен реагировать, когда на главной полосе увидел три знакомых лица.       С офицером Элом он никогда толком не общался и не знал даже его настоящего имени, однако тот частенько по началу карьеры спускал с рук ему ошибки, пропуски и опоздания. Был грубым и достаточно мягким человеком одновременно. Он действительно держал своих ребят в, как говорят, ежовых рукавицах, однако всегда стоял за них же горой.       Доктор Хаюн была той ещё стервой, которую не интересовало ничего, кроме работы. Наладить дружеские отношения было невозможно, даже перекинуться парой шуток не удавалось, каждый раз они пресекались страшным призренным взглядом. Но как-то раз Чонгук заметил фоторамку на её столе с двумя прекрасными дочками. Разница в их возрасте была небольшой, но всё же у неё были дети, которые счастливо улыбались и обнимали мать. И доктор Хаюн на той фотографии выглядела такой доброй и счастливой женщиной.       Но тут он лишь сожалел и считал смерть не справедливой.       По-настоящему больно стало, когда он увидел лицо Чонина… Фотографии Чонгука не было, лишь вскользь упомянули, что его тело ещё не найдено, а значит и смерть установить невозможно, она лишь предполагается. Однако с агентом Ай Эн было всё предельно ясно. И его статус теперь навечно был — мёртв. Внутри всё сжалось, и Гук снова ощутил покалывание в собственных глазах. Удивительно, сколько раз он убивал в этой жизни, но именно от этой смерти внутри всё разливается адской болью.       Он даже не замечал ничего вокруг.       — Эй, — резко телефон исчез с его руки именно с таким звуком. Чимин забрал гаджет сразу, как заметил ситуацию: — Он нам ещё понадобится, ты так раздавишь! — усмехается и, перевернув к себе экраном, хотел подшутить над причиной, но вовремя остановился. Он понял очень быстро всё, ведь Чонина видел лично пару раз, а потому отложил телефон лишь в сторону и обернулся к подползающему, ощупывающему воздух Тэхёну. — Успокойся, — тихо произнёс Чимин и положил руку на чужое плечо. — Я знаю, что это тяжело, но…       — Нихуя не знаешь, — шипит Чонгук.       — Чонгук, ситуация странная, я не спорю. Я даже не могу тебе пояснить, почему доктор Ким… Но мы оказались все в ней одинаково, и я…       — Блять, я нихуя не должен в ней быть! — Чонгук просто взрывается от напряжения и вскакивает так резко, что стул с грохотом падает на пол. Слепой Тэхён вздрагивает и замирает, так и оставаясь с вытянутой рукой перед собой. Он даже не понимает, что именно происходит. — Это сумасшествие какое-то. Блять, этот, — указывает на Тэхёна. — Да если бы я знал, какое дерьмо начнётся, то выстрелил бы в него ещё в первый день! — рычит Чонгук и оборачивается к Киму.       Тот слышит, и ему не сложно после краткого повествования понять, что речь именно о нём. Он опускает руку и голову, поджимая губы и уже не отражая яркой улыбки.       — Успокойся, Чонгук. Я что говорил про ругань между нами всеми? — пытается наладить Чимин контакт, но ничего не меняется. Чонгук взбешён.       — Контакт? С кем блять? С тобой, кто бесит меня с первой встречи? С человеком, из-за которого умерли те, с кем я работал последний год? Или, блять, психопат? С кем я должен наладить контакт?       — А ты не думал своей тупой башкой, — взрывается уже и Чимин. Он добрый малый, но не намерен мириться с пустой агрессией, — почему умерли эти трое? Тэхён их убил? Он виноват? Он сидел послушней многих в лаборатории и не трогал ничего… Чонгук, тут всё сложней твоей обычной миссии. Доходит до твоей тупой башки? Или как?       — Я тебе-таки вдарю!       Чон уже хочет на эмоциях податься вперёд, чтобы заткнуть противный рот. И дело не в том, что Чимин сейчас его раздражает. Он лишь следствие, а причина гнева — это душераздирающая боль внутри. Его напарник был для него как брат, с которым они отдыхали, веселились, дурачились и работали. Это был его лучший друг. Такого второго просто нет, а какой-то Чимин пытается заставить так легко мириться с этим?       Но, только сделав шаг, он ощущает, как его тело обхватывают. Серебристая копна волос путается перед глазами, противно щекочет нос, но вместе с тем широкие ладони хватают талию и не дают двинуться.       — Господь примет их как полагается, он будет в лучшем мире. Твой друг, я знаю, я верю в это, твой друг был хорошим человеком, — пытается нашёптывать Тэхён. Его голос тихий и очень глубокий, мурашками отзывается в чужом сознании, отчего Чон замирает, не завершив даже полноценного шага. — И все пути, которые избирает он для нас — сложные и тернистые — всё это особый путь, чтобы найти себя. Он даёт нам испытания. Смерть твоего друга — это обращение его души к счастливой новой жизни, а твоей — наставление на верный путь, — и руки на талии сжимаются чуть сильней.       Чонгук не замечает, как на секунду этот голос и шёпот возле уха немного успокаивает, нежным прикосновением лаская сознание. Но как только образ Чонина встаёт перед глазами, Гук, не рассчитав силы, просто отталкивает инфицированного от себя в сторону.       — Хватит вечно виснуть на мне, — рычит он. — Вчера была вынужденная мера. И я тащил тебя лишь потому, что ты не мог идти сам. А сейчас не подходи даже близко, — огрызается Чон и, не желая задерживаться в этой комнате, просто уходит во вторую, падая на кровать к спящему Юнги.       Тэхён не падает, он умудряется устоять на ногах, но не без помощи подоспевшего Чимина, который выравнивает того на ногах. В первую очередь, думается Паку, это может быть опасно с инфицированным, проблема которого явно не установлена, да и последствия инфекции ещё не выявлены. А что, если он в тот раз вызвал взрывную волну лишь потому, что упал? Повторять подобное не хотелось определённо.       — Ты как? — громко вскрикивает Чимин. — Всё в порядке?       — Да, не волнуйся, — Тэхён поднимается, и эмоции на лице даже не дрожат. — Я понимаю, почему он так ведёт себя сейчас. Ему тяжело, как я понял…       — Его напарника убили… Боюсь, что из-за тебя, — Чимин говорит уже это не столь громко, словно пытается скрыть частичку правды, после сетуя на плохой чужой слух. Но пускай слышно плохо, Тэхён прекрасно понимает.       — Тогда я точно не должен держать на него обиды. Ему нужно пережить эту трагедию.       .       День проходит тихо. Никто не горит желанием общаться между собой. Чимин то и дело занят чтением важных статей в интернете, Чонгук не выходит с комнаты, Юнги вовсе после пробуждения ушёл по делам, дабы помочь всем с финансами, а Тэхён просто просиживает весь день на диване, продолжая начитывать свои молитвы.       Всё меняется только когда в дом возвращается Юнги, спокойно позвонив в дверь уже на этаже и дожидаясь, когда ему откроют. Сделал это, естественно, Чимин, радостно смотря в чужие руки и даже на рюкзак за спиной.       — Откуда ты всё это взял?       — Фигня вопрос, — отмахивается Юнги и сваливает вещи. В одном пакете шоколадки, в другом различные коробочки пока не ясного содержания, а стоило открыть рюкзак, как он оказался просто битком набит деньгами.       — Что? — возмущается Чимин, вытаскивая пачку. — Откуда… как ты… Ты убил кого-то?       — Не суетись, пташка, просто немного одолжил у правительства. Они гоняют меня по всему городу, это моральная компенсация, — жмёт он плечами. Теперь только Чимин замечает, что вместо смирительной рубашки на чужих плечах чёрная дутая куртка, которую кидают в сторону на пол, футболка снизу и чёрные спортивные штаны, вместе с чёрной обувью на ногах. Его блондинистые волосы не лезут никуда больше, потому что забраны в высокий хвост.       — Откуда это всё?       — Чуть-чуть припиздил по пути. А, и это, — он пихает носком во второй пакет. — Я прикупил нам с Тэхёном краску для волос. Одна из опознавательных деталей меня и его в ориентировках, как я заметил, — это волосы. Так что нужно будет почекать вопросик. Я принёс тут чёрной краски на двоих.       — Ох, допустим, Тэхёна я смогу покрасить, но твои волосы…       — Отрежем, тоже мне проблема у мужика, — он проходит дальше и замечает Тэхёна на диванчике. — Привет, прицесска! — отвешивает ему хлопок по плечу. — Готова перестать быть златовлаской?       — Юнги?       Так получилось, что Юнги не оставался даже для завтрак и ушёл почти сразу, так что о внезапном улучшении слуха он не был в курсе, как и Тэхён не успел послушать его голосок. А теперь радостно улыбнулся, вскакивая на ноги и обнимая старшего.       — Юнги, это же ты?       — А ты что, слышишь? — удивляется инфицированный.       — Ага, немного, очень плохо, но уже слышу!       — Заебись тема, поздравляю, — и оттаскивает его от себя. — Тогда готовься.       — И всё же, — в комнату врывается Чимин, перебирая количество денег в рюкзаке. — Нас не найдут по твоим следам? Тут ограбление, которое сложно не заметить.       — Они и так мою рожу развесили на каждом столбе, как и тэхёнову. Подумаешь, больше косяков или меньше, похуй вообще. Я сгонял на другой конец города и взял там банк, так что пользуйся и живи свою лучшую житуху, Чимин, — машет он ему и, не дожидаясь ответа, затаскивает пакет с шоколадом, открывая тут же одну упаковку и счастливо проталкивая в рот. — Неженка ещё рыдает в подушку?       — Чонгук?       — Ага.       — Он не выходил сюда…       — Сбежал небось в окно, мудила, — выдыхает Юнги. — Оно и к лучшему.       — Он не сбежал, — осторожно отмечает Тэхён.       — Проверял?       — Уверен, что он не сбежал, — спокойно повторяет тот. — Чонгук потерял близкого человека и пока переживает слишком сильно, я его понимаю. Но он, я уверен, осознаёт ситуацию и не даст усугубить её, лишь поддавшись эмоциям.       — Вы, бля, нихуя не знакомы, не гони за него. Хуйня идея выгораживать, — смеётся Юнги.       Но дверь позади него распахивается, и, обернувшись, он замечает недовольное лицо Чонгука.       — А не, смотри, неженка ещё с нами. Хай, пупсик, — счастливо отвешивает парень и снова откусывает смачный кусок шоколада.       — Я услышал, что ты вернулся, — достаточно холодно произносит Чонгук и, подойдя ближе к пакетам, не стесняется и засовывает туда нос. — Ты купил только шоколад.       — Не купил, одолжил на безвозвратной основе, — подмечает Юнги и удобней устраивается на своём месте, восполняя силы сладостью. — Я подустал. Чимин, давай сделаем мои волосы, и я, блять, пойду спать. Мои ноги отваливаются от моего тела. Зайка, — он всё ещё смотрит на Чимина с улыбкой, — помассируй мне, пожалуйста.       — Нет, — морщится Чимин, — я не буду таким заниматься.       — Чёрт, разве ты не должен приглядывать за мной и Тэхёном? Никакого сервиса в вашей конторе как не было, так и нет, — фыркает он с недовольством.       Чонгук же в это время заглядывает в рюкзак и, отыскав там приличное количество купюр, осматривает.       — Как ты их вынес?       — Очень легко. Зашёл спокойно в камеру хранения и забрал. Даже сигналка не завизжала.       — Ахренеть, — хмыкает Чонгук и принюхивается к пачке денег. Такие средства раньше ему только снились. — Значит их никто не ищет пока ещё?       — Неа, — качнул головой, — можем жить спокойно. А вот когда спохватятся, придётся бежать к хуям.       — Тогда я схожу в магазин и куплю нормальной еды и одежды, — уже запихивая круглую сумму в свой карман, отмечает Чонгук.       — Что? Нет! — взрывается Чимин. — Как ты себе это представляешь? Нас ищут! Наводки везде.       — Вас, — он тыкает пальцем в чужую грудь, — да, а меня никто не ищет. Так что скажи свой и тэхёнов размер, я найду вам что-нибудь на свой вкус.       — А можно не на твой? Я видел твой гардероб, он ужасно тусклый.       — Окей, — хмыкает Чон, — куплю тебе самое дурацкое, какое только откопаю. А теперь размеры…       Получив необходимые данные, Чонгук спокойно вышел на улицу. Самым главным для него было не наткнуться ни на кого из сотрудников альфа-группы, все остальные его мало волновали — в лицо и уж тем более инициалы они его точно не знали. Если бы были какие-то весточки с фронта о том, что внутри отделения его тоже рыщут, Хосок бы точно предупредил. Однако, даже несмотря на свою практически сто балльную уверенность, в первую очередь он прикупил чёрную кепку и маску и нацепил на лицо, словно он какая-то знаменитость.       Но в этом районе богатым и успешным селебрети делать нечего. Тут свет уже вечером с трудом справлялся, чтобы осветить дорогу. И хотя солнце виднелось в алом закате где-то в высоте, до сюда доходили разве что тусклые блики. Ощущение было, словно на дворе глубокая ночь. Несмотря на это, он часто слышал радостный смех и видел улыбки. Наверху, в том красивом городе люди давно позабыли о том, какого быть весёлым. Для них имеет ценность деньги. Они ездят на машине, и улицы верхнего города почти всегда пусты. Поэтому привыкшему жить там человеку сначала очень непривычно, что приходится выстаивать на светофоре, уворачиваться от выпивших людей, а ещё неловко просить прощение, когда задеваешь девушку. Эти миры отличались на столько же сильно, какова была разница их высот от уровня земли.       Он резко вспомнил своё детство. Был таким же, отсюда, с нижнего города. Правда жил он в том месте, куда попадал свет. Такое было возможно в огромных «колодцах», образованных сводом дорог для спуска. Это считался хороший район. Там был, наверняка и есть, родительский дом. Он даже не знает, стоит ли та холупа до сих пор или развалилась под натиском времени и коррупции. Тогда, в далёком детстве он был простым ребёнком. Его не заботило то, насколько грязные стены, не заботило как промозгло задувает ветер под одежду и как мало солнечного света. Он только веселился с соседскими детьми, дразнил их, играл в салочки и падал, разбивая колени в кровь. Когда успел позабыть о том, что однажды тоже был жителем нижнего мира? К хорошему слишком быстро привыкаешь.       Чонгук доходит до небольшого магазинчика, чья светящаяся вывеска покосилась наверняка уже пару лет назад, а теперь лишь раздражающе мигала от слишком нестабильной работы проводки. Опасно. Загореться может в любой момент. Но раз он не сейчас, то Чонгук делает шаг и проходит внутрь. Тут отсутствуют дорогие бренды, нет этих модных тенденций и больших вывесок с последней коллекцией. Одежда тут простая, однако не лишена красок и некого очарования.       Он немного неловко прошёлся пальцами по ряду дешёвой ткани и выцепил несколько подходящих по размеру кому-либо из трёх парней. Нахватал себе чёрных вещей. Чимин заказал что-нибудь яркое, но без издёвок. Чонгук искренне старался, и потому теперь в гардеробе Пака будет на одну розовую рубашку больше, и это исключительно от переусердствования. Тэхён же попросил ему купить брюки, потому что он привык ходить в лёгкой льняной одежде в храме, поэтому коричневые штаны и бежевая рубашка из льна тоже отправились в корзину. Так как на улице было не слишком тепло, Гук купил ещё и куртку для себя и Пака, а Тэхёну, не долго думая, приобрёл короткое, но очень лёгкое пальтишко. Он заметил, что тут тоже достаточно богатый выбор одежды. Хотя и ткань намного дешевле, цены ошеломляюще дешёвые, и его набитые деньгами карманы сейчас просто продолжали извергаться деньгами, потому что потратил он необычайно малую часть от всего.       Поблагодарив девушку за некоторую помощь, которую она произвела при выборе одежды, Чонгук отправился в продуктовый, закупаясь там тоже и послушно даже приобретая некоторые товары, которые отдельно заказал Чимин, вроде как усилителя со вкусом клубники для любого вида продуктов. Тэхён же не просил из этого разряда ничего особенного, добавив, что он вполне может питаться любыми продуктами, которые ему дадут, а серьёзных аллергий он никогда не имел.       Уже когда Чон пробивал продукты и расплачивался, его взгляд пал на пачки сигарет. Это были те самые, которые Ай Эн вечно таскал в своём кармане и протягивал Гуку каждый раз, когда порывался закурить и сам. Чонгук не курил тогда, не хотел бы начинать и сейчас, но когда в душе сжалось сердце от новой боли, он попросил продать ему и эту упаковку вместе с новенькой зажигалкой.       Даже взял все покупки в одну правую руку, только чтобы иметь возможность неспешно идти по тротуару и покручивать в руке пачку сигарет, с грустной улыбкой на лице. Он тянется даже, чтобы губами раскрыть упаковку и уже открыть крышку, чтобы вытянуть так же сигарету и отдаться воспоминаниям, но доходит до этого полуразрушенного домика. Видит свет на этаже и, вздохнув и прикрыв глаза, убирает пачку в карман. У него будет время погрустить, но чуть позже. Сейчас нельзя поддаваться таким вещам, ведь пока не понятно, какая из сторон верная, и раз уж он оказался в эпицентре, нужно выяснить это для себя.       Чонгук замирает, обдумывая своё положение и смотря на свет в окне: с одной стороны, доктор Ким, уважаемый учёный, говорит о том, что Тэхён является проблемой для властей, что ему нужно бежать. Говорится о том, что всем, кому личность инфицированного попадалась хотя бы на глаза, будут уничтожены. И это действительно так, потому что, оборачиваясь назад, Чонгук не видит никого, с кем проводил былые дни. Они мертвы. А с другой стороны, какова вероятность правды? Что, если Чонин не мёртв, а Хосок действительно выбрал не верную сторону? Что, если Тэхён представляет реальную угрозу? Ему нужно быть осторожней с этими ребятами. Он уверен лишь в том, что какой бы ни оказалась правда — Пак Чимин лишь случайное звено, затесавшееся в странном стечении обстоятельств, который не задумывался о верности и слепо бежит за словами Ким Намджуна.       Сделав тяжёлый вздох, он направился внутрь. Чонгук поднялся в квартиру и, когда открыл дверь, первым делом услышал отборный мат, причём не со стороны Юнги. Голос определённо принадлежал Чимину. Чонгук сначала испугался, что их квартиру нашли. По правде, за то короткое время знакомства с ассистентом Паком он хоть и не по наслышке прознал его скверный характер, но чтобы тот прямо беспросветно бранился — было нечто новым. Он идёт на этот голос и заворачивает в ванную, встречаясь с неожиданно огромным количеством волос, раскиданным вокруг, матерящимся Чимином и скверно-недовольным, но терпеливо молчащим Юнги.       Последний сидел на небольшом стуле, с напряжённым лицом, прямой спиной, как по линейке очерченной, и сложил руки на груди, видимо чтобы та не вздымалась слишком агрессивно-давяще. Чимин при этом крутился вокруг с ножницами и пытался подровнять длину бедолаги.       А заметив удивлённый взгляд вошедшего гостя, Юнги чуть подраслабился и выдал:       — Это он, блять, меня пытается подстричь, но его косо-меткостью я точно буду не меньше чем лысым, — тяжело выдыхает тот. По всей видимости Юнги не то чтобы это прямо сильно тревожит, но и приятного от представления своей лысой головы он получает мало.       — Чимин, давай я, — разочарованно говорит Чонгук и, буквально скинув с себя куртку в ближайший угол, перехватывает ножницы. — Ты бы хоть намочил. Ты никогда не был в парикмахерских?       — Конечно был! — обиженно вскрикивает ассистент. — Просто никого не стриг.       — Ты же видел, как они делают. Хотя бы попытался сделать так же! — шипит Чонгук и уже более успешно начинает исправлять происшествие.       — Хорошо, что он додумался идти постепенно, а не просто отрезал пол головы, чтобы я потом утопился в пруду, — ворчание уже более мягкое, и видимо Юнги даже расслабился, отмечая, как скурпулёзно агент альфа-группы теперь ровняет длину волос с двух сторон.       — А что с Тэхёном?       — С ним прекрасно! — с некой гордостью говорит Чимин.       — Ему повезло больше, он на нём остановился без холодного оружия в руках, — пыхтит Юнги и вздыхает теперь так тяжело и обречённо, что Чон буквально чувствует, как вместе с этим отпустил и мысли о возможном убийстве по неосторожности.       — Так что там?       — Мы его перекрасили! — вскрикивает радостно Чимин и орёт следом что есть мочи. — Тэхён-а, иди сюда!       И ведь действительно идёт, по всей видимости его слух и правда медленно возвращается. Он осторожно крадётся, используя стены как ориентир, и когда в дверях показывается вытянутая ладошка, а вскоре к ней присоединяется и вторая, Чимин хватает за смуглое запястье и буквально втаскивает парня внутрь тесной комнатушки, не рассчитанной на четверых.       Чонгук поднимает взгляд. Теперь волосы Тэхёна чёрные, слегка вьются, спадают на глаза. Чон даже отвлекается от своего занятия и позволяет заглядеться на это немногим дольше, прежде чем, сглотнув внезапные порывы, оборачивается к Юнги и продолжает выравнивать бедствие от Чимина.       — Неплохо, — коротко и достаточно тихо говорит Чон, снова оборачиваясь к своему испытуемому.       — Как сухо, Чон Чонгук, — фыркает Чим и, подхватив Тэхёна, идёт снова на диван, чтобы тот спокойно мог снова сидеть и ждать продолжение дня. Ничем другим заниматься он пока не мог, хотя бы пока не освоится со своей слепотой и постепенно проходящей глухотой. — Я прекрасно тебя покрасил, он просто говна кусок, — говорит на ухо Тэхёну, но, дабы тот наверняка услышал, прикрикивает, отчего в ванной комнате глаза закатывает один военный.       Чон справляется достаточно ловко и быстро, однако не без стараний Чимина волосы у Юнги остаются лишь едва касающиеся его кончиков ушей, спадая в разные стороны, так как слишком большая длина обязывала исключить чёлку, и парень попросту привык. Поэтому Чимин уже приступает к своей специализации и возвращается, чтобы развести краску.       Гук же спокойно моет свои руки и неспешно начинает раскладывать приобретённые вещи. Что-то оставляет в шкафчиках, что-то закидывает в холодильник и потом вещи развешивает на спинках стула, брюки и рубашку вкидывая в руки Тэхёна.       — Это тебе, как заказывал, — спокойно выдаёт Чонгук.       На лице 30-12 только возникает лёгкая полуулыбка, когда подушечки пальцев скользят по ткани и улавливают знакомые ощущения. Кажется, ему очень нравится льняная ткань. Он тут же суетливо начинает раздеваться, дабы скорее сменить одежду на новую, так как больничная изрядно поднадоела.       — Там ещё тёплое пальто для тебя. Мне показалось, что подойдёт намного больше, — слегка громче обычного добавляет Чонгук и проходит мимо, оставляя парня одного. Теперь силуэт Гука пропадает в ночи за окном, когда он покидает комнату, выходит на крохотный балкон и снова достаёт пачку сигарет. Она так болезненно обжигала ему тело, что он поморщился. Странно, но всё то время, которое он был внутри этой крохотной квартирки в компании ещё трёх человек, он даже отвлёкся и позабыл о чём-то тревожующем душу. А теперь она снова полезла наизнанку, выворачиваясь и отдаваясь острой болью, тут же уходящей в лёгкую тошноту.       Чонгук всё же достаёт сигарету и, не раздумывая более, поджигает кончик, делая сильную затяжку в себя и расслабленно прикрывая глаза. Теперь вместе с тошнотворным ощущением никотина внутри его тела появлялось стойкое чувство присутствия друга возле. Его любимые сигареты всегда отдавали лёгким вишнёвым вкусом, и Чон безумно счастлив, что в этой суматохе смог найти именно их.       Тэхён переоделся и продолжал сидеть. В какой-то момент он начал замечать, что вокруг снова не слышит никаких звуков. Понимал, что Чонгук просто где-то сидит, а Юнги и Чимин возятся с волосами первого. Было как-то странно ещё в тот момент, когда Мин пояснял о том, что им следует покрасить голову, чтобы было менее узнаваемо на улице, потому что их настоящий цвет волос слишком выделяется среди всех. Тэхёну это казалось странным, ведь, сколько себя помнил, его волосы всю жизнь были чёрные, как смоль. А теперь его приходилось красить в этот цвет.       Теперь же он сидел на диване, с прямой спиной и просто сложив руки на собственные колени, немного нервно потирая их, потому что шума не было слишком долго. Начал даже волноваться, что попросту снова потерял слух.       — Тут кто-то есть и я просто снова не слышу? — осторожно басит парень в пустоту, тут же кусая свою губу.       — Что? — доносится откуда-то издалека звонкий голосок Чимина. — Тэхён, тебе что-то надо? Я почти закончил с Юнги.       — Нет! — в ответ басит Ким. Теперь он слегка улыбнулся, потому что удивительный голосок его нового друга пробивался даже через глухоту и звонко раздавался в чужой голове. Стало немного спокойней.       А ещё спустя некоторое время голос зазвучал ещё ближе:       — Ты чего спрашивал? — интересуется Пак, судя по всему прошедший в комнату. — Я закончил с Юнги только что, теперь ждём, пока он тоже станет чёрным. Ты голоден?       — Нет, — качает Ким головой. — А Чонгук где?       — Чонгук?       Чимин только теперь отмечает, что в комнате того не было, и даже слегка теряется, ведь квартира не такая большая, чтобы не найти здесь человека. Конечно же первым делом заглядывает в спальню, но и внутри никого нет. От лёгкого волнения сердце начало биться чаще, но вскоре краем глаза он цепляется за тёмный силуэт за окном и облегчённо выдыхает, приложив руку к груди.       — Он на балконе.       — Там холодно. Что он там делает? — спокойно с лёгким удивлением спрашивает Ким.       — Эм, не знаю, смотрит на звёзды? У него же друг погиб, вероятней всего он сильно переживает. Оставь его одного.       — Пак Чимин! — доносится из глубины ванной комнаты.       — Да чего тебе?!       — Это кто так красит?! — рык недовольства от Юнги, и Пак снова исчезает, видимо выяснять, кто из них более мастерски знает, как прокрашивать пряди.       Пальчики по коленям застучали ещё быстрей, когда Чимин-таки ушёл вновь разбираться с Мин Юнги, а голова инфицированного то и дело оборачивалась в сторону предполагаемого балкона. Он успел пройти по комнате, ощупав каждую стену, и потому примерно понимал, куда именно нужно смотреть. Тем более именно в той стороне было меньше всего света.       В итоге, поднявшись на ноги, осторожно зашагал, ощупывая всё перед собой, пока пальчики не коснулись холодного стекла двери и он не дёрнул за ручку, проникая внутрь. Тут было намного холодней, и ночной ветерок тут же задул под льняную рубашку. Ходить так без должной одежды поверх очень опрометчиво, но его это не останавливает. Не останавливает и морозность, которая отдаётся по всему телу, стоит босой ступне опуститься на холодный пол и прошагать внутрь.       Ему не видно, с каким удивлением к нему обернулись, однако едкий аромат сигарет очень скоро ударил в нос.       — Ты куришь? — спокойно спрашивает Тэхён и, перепрыгивая с ноги на ногу, подходит к краю, хватаясь за холодные металлические поручни.       — Эм, нет, — осекается Чонгук и тут же тушит сигарету, выдыхая остатки дыма куда-то в другую сторону. Но ветер играет с ним злую шутку, и вскоре дым всё же вновь настигает чужого носа.       — Чимин сказал мне, — осторожно говорит Тэхён и, наконец, встаёт ровно, так как его ноги уже нагрели пол снизу, можно было слегка расслабиться.       — О чём?       — Я знаю, что это очень грустно — терять кого-то важного. Но ты никогда не должен останавливаться от таких мелочей, — рассуждает Ким Тэхён и оборачивается к собеседнику, ощущая его присутствие именно там, пускай и не видел ничего.       — Не бери в голову. Мне не нужны нотации о смерти.       — Это не нотации. Это… — он прикусывает снова губу и подбирает правильное слово. — Поддержка? Она пригодится всем. Когда жизнь обрывается — это значит, что всё было спланированным, ничего нельзя было изменить или повлиять.       — Я поменялся с ним, — нервно выдаёт Чонгук и снова отворачивается к небу, словно всмотрись он чуть лучше, и точно увидит звезду, на которую отправился близкий друг. — Это он должен был остаться с Пак Чимином, а я хотел сделать ему как лучше, и оказалось, что в итоге выжил сам.       — Судьба очень странная. Поверь, все наши действия предрешены. Господь решил за тебя всё ещё до твоего рождения и ведёт по этой дороге.       — Хах, — наигранно и очень громко усмехается Чонгук. — Уволь меня от прослушивания этих псевдо религиозных разговоров.       — Ничего они не «псевдо». Это правда, — с такой наивной и очаровательной улыбкой говорит Тэхён. — Господь видит каждого из нас и ведёт, словно отец, через огромное поле пшена. Он говорит, когда можно обернуться назад или когда вдалеке красивые виды, но в тоже время, стоит пойти по тонкому упавшему дереву, и он предупредит тебя, когда не нужно смотреть вниз. Понимаешь?       Чонгук в этот раз ничего не говорит. Оборачивается и в темноте едва лишь улавливает очертания собеседника. Тэхён, кажется, выглядит очень расслабленно и на лице удерживает полуулыбку. Даже его голос звучит мягко и успокаивающе.       — Ты прав, — решает не спорить Чонгук. — Мне уже лучше. Спасибо. Можешь идти.       — Прогоняешь меня, потому что ничего на деле не изменилось и всё ещё хочется быть одному? — вопреки ожиданиям, очень серьёзно спрашивает инфицированный. — Я не уйду.       — Мне не нужна твоя поддержка.       — Я бы хотел, чтобы ты поставил свечу за покой твоего друга.       — У меня их нет, — шикает Чонгук с лёгким раздражением, когда осознаёт, что в покое его никто оставлять не собирается. — Я не верующий, так что оставь меня в покое.       — А какая разница, веришь ты в Бога или нет?       — Я считаю глупостью зажигать свечу умершему человеку.       — Но ты ведь не можешь быть уверенным, что Бога нет, — легко парирует Тэхён, не выражая никакой агрессии на ответное недовольство. — Разве ты не должен сделать всё, что в твоих силах, чтобы твоему другу стало легче на том свете? Если Бог есть и свеча действительно поможет, если огонёк спасёт его душу — почему бы не зажечь его? А если Бога нет, то это останется лишь свечой, увядающей на рассвете.       Чонгук вдруг замолчал. Тэхён не тот проповедник, который навязывает всем свою религию, но при этом он просит не исключать вероятность.       — Ты ведь не знаешь, как устроен наш мир. Откуда берутся какие-то вещи и куда они исчезают.       Внезапно Чон ощущает, как его руку накрывает большая холодная ладонь, и взгляд тут же падает туда. Он хочет отдёрнуть руку, но не делает этого, продолжает просто смотреть, как чужие пальцы изучают его кожу и останавливаются на пачке сигарет.       — Думаю, что это подойдёт, — он стукает ноготком по картонной упаковке. — Давай зажжём для него?       — Сигарета? Что за бред?       — Важно не свеча это или сигарета, важна твоя душа, которая зажигает огонёк, чтобы Бог увидел твоё искреннее желание помочь другу. Это так и работает — во что бы ты не верил, везде будет важна твоя искренность, — Чонгук снова млеет, не зная, что и ответить на это. — Давай, зажги её.       Робея под пустым взглядом слеповатого парня, он выуживает вишнёвую сигарету и, поднеся ко рту, снова зажигает, прикуривая. А потом вынимает со рта и мимолётно бросает взгляд, теперь наблюдая, как тлеет содержимое бумажки.       — Вот видишь. Так оно и работает… от сердца, — трепетно и легко говорит Тэхён, улыбнувшись в полутемноте.       И Чонгук сам не замечает, как, смотря на этот тлеющий клочок, на душе становится капельку легче. Теперь он точно прощается с другом, с улыбкой на лице. По глазам скатываются кроткие слезинки, и он взволнованно наблюдает за сигаретой, отдавая себе отчёт, что когда он возле Тэхёна, то слёзы снова останутся в полнейшем секрете.       Обернувшись вновь к поручням, Чонгук облокачивается и вытягивает сигарету слегка за пределы балкона, всматриваясь в неё и потом поднимая взгляд выше к небу.       — Чонин-а, ты же видишь меня сейчас? — дрогнувшим голосом спрашивает парень. — Пожалуйста, будь счастлив и прости меня… — на выдохе произносит Чонгук. — Я всегда буду помнить о тебе.       И Чон слышит лёгкий бубнёж возле себя, когда Тэхён, сложив руки в молитвенном жесте перед собой, продолжает отчитывать свои мольбы всевышнему о прощении всего, что сотворил Чонин, о наказании для тех, кто лишил молодого парня жизни, просит его о более хорошей судьбе в следующей жизни. А Чонгук просто смотрит, как тлеет сигарета в его руках, постепенно успокаиваясь.