мармеладные дельфины

Шинсо спит на парте — урок начнётся через десять минут. 1-А шумный, как обычно, стучит в затылке громким голосом Бакуго, отдаёт лёгкими взрывами. Хитоши поворачивает голову, удобно устраиваясь на левой руке, полностью распластавшись на парте. За окном цветёт весна, ветер легко треплет шторы на окнах, и спится так хорошо, что Шинсо немного улыбается. — Блять! — орёт Бакуго под ухо, отбиваясь от Киришимы — их парты находятся совсем рядом. Эйджиро смеётся, трясёт перепачканными в крошках от чипсов руками. — Ну же, Бакуго, ты же любишь с крабом! — Ещё шаг — и я тебя уничтожу! Класс смеётся, наблюдая за их догонялками, пока Шинсо лишь поглубже зарывается в рукав формы. Солнце светит прямо на его парту, и Хитоши жмурится — раздражает. — Блять, дерьма кусок, убери свои руки! Неожиданно дверь открывается, и в класс заходит Айзава — он как всегда уставший. Журнал летит на стол, отдаваясь эхом в ушах. — По местам, — тёмные глаза гневно щурятся, ища цель. — Бакуго. — Дерьмо. — Тебя слышно в коридоре. Ещё одно плохое слово и останешься после уроков. — Дерьм… Айзава ожидающе приподнимает бровь, и Бакуго отворачивается. — Я понял. — Отлично. Что ж, класс, начнём урок. Шинсо не сводит глаз с героя — Шота читает лекцию, медленно обводя взглядом всех учеников. Задерживается на Тодороки и Мидории, что о чём-то шепчутся, и вздыхает. Переводит взгляд на Бакуго, что продолжает злобно смотреть на него в ответ. Скользит по среднему ряду, ненадолго задерживается на строчащем что-то в телефоне Каминари. И, наконец-то, смотрит на Хитоши. Тот смотрит в ответ, не позволяя себе отвести взгляд, хотя очень хочется. На самом деле хочется много чего — и смотреть в глаза напротив, и краснеть под этим взглядом, и зарыться руками в чужие волосы, и прижаться к сильной спине. Да, Хитоши проебался, он с этим не спорит. Гляделки длятся десяток секунд, пока Айзава не сдаётся — переводит взгляд на другого ученика, оставляя Шинсо с покрасневшими ушами и колотящимся сердцем. А ещё ветром в ушах, морскими волнами где-то под лопатками и топящимися кораблями в голове. Когда на вас смотрит ваш краш, это не просто выдержать, знаете ли. Хитоши вздыхает и возвращается в свою любимую позу — кладёт голову на согнутые в локтях руки и почти ложится на парту. Конспекты он никогда не пишет. Айзава не говорит ни слова. Урок пролетает быстро — учитель пару раз делает замечание Мидории, что всё продолжает что-то шептать сидящему рядом Тодороки, уничтожающим взглядом смотрит на Мину, жующую жвачку, и — Хитоши чувствует, — смотрит на него. Айзава смотрит по паре секунд, но Шинсо чувствует пронизывающий взгляд, и пытается согнать это ощущение, зарываясь в волосы рукой. Солнце всё ещё светит прямо в глаза, рисуя красные круги под веками, словно взрывы звёзд, и заставляет лицо гореть. (Конечно же это всё из-за солнца, а не из-за того, что Айзава-сенсей смотрит) Когда урок заканчивается, все спешат в столовую, стараясь занять лучшие места. Хитоши остаётся в классе один, продолжая дремать на парте. Уютную тишину помещения разрывает звук оповещения на телефоне, и Шинсо громко и неприлично ругается. А когда слышит покашливание сверху, телефон выпадает из рук, и Хитоши неловко пытается его поднять, но сталкивается с чужой рукой. Перед ним стоит Айзава-сенсей, протягивающий ему телефон, и сердце пропускает пару ударов. — Спасибо, — Хитоши быстро берет себя в руки, стараясь не смотреть на учителя. Он всё ещё ждёт получить выговор за ругательство, но Шота только вздыхает, возвращаясь за учительский стол. — Не забывай сходить пообедать, — бросает через плечо Айзава, забирая с собой забытый журнал. Шинсо остаётся в уютной тишине класса с колотящимся сердцем и красными щеками. Следующий урок — тоже с Айзавой, только уже не лекция, и это то ли вторник такой, то ли ещё что, но Шинсо опять засыпает на перемене, так и не сходив на обед. У него проблемы — со сном, с отношением к окружающим, с жизнью в целом. С собой. Перемена длиной в скачок солнца с одного окна в другое, и белыми облаками проплывает над головой, и стучится где-то обеспокоенным и тревожным. Класс медленно заполняется учениками, и Хитоши слышит громкий голос Мины возле двери, и открывающуюся дверь, и слышит, как Тсую шикает на неё, и она сразу замолкает, увидев спящего Шинсо. Он им правда благодарен — за возможность побыть в уютной тишине подольше, и что они как стражи шикают на каждого, кто заходит в класс. Бакуго порывается что-то вякнуть — Хитоши узнает по злому вздоху, но Киришима закрывает его рот ладонью. Шинсо немного меняет позу, чтоб было более удобно, и чувствует, как по телу поднимается жар. Кончики пальцев холодные — но сосредоточение огня где-то под черепом бьётся всполохами фейерверков, кружит в ярком танце и заставляет слепнуть. Мир перед глазами — словно кровавая пелена, и Хитоши дёргается, но вместе с огнём отдаётся и звоном, и такая жуткая слабость накатывает, что он просто не может удержаться за парту и падает в проход между рядами. Мир схлопывается, словно в чёрной дыре, и ничего вокруг не существует, только морские волны, на которых расслабленное тело. Шинсо рад возможности отдохнуть — он не чувствует испуга или тревоги, или ещё чего. Он просто качается словно в другом мире, пока в настоящем к нему подбегает весь класс, пытаясь оказать первую помощь. В настоящем мире Айзава встревоженно прикладывает большую ладонь на лоб Шинсо измерить температуру, проверяет пульс и раздаёт указания. Но в этом мире — спокойном и тихом, словно ты в океане и одновременно под ним же — Хитоши качается на волнах своих надежд. // — С ним всё будет в порядке — пусть только питается хорошо и спит больше двух часов в сутки. Можешь как-то проконтролировать, Шота? — голос Исцеляющей Девочки отдаёт лёгким звоном в ушах, вокруг пахнет медикаментами. — Постараюсь. Спасибо. — И не дави на него! Хоть раз оставь своё раздражение и аккуратно — я тебя умоляю — аккуратно узнай, что у него там случилось, раз он себя довёл. — Хорошо, я понял. Исцеляющая Девочка выходит из кабинета, тихо прикрывая дверь. Шинсо ждёт две минуты и открывает глаза — мир вокруг ослепительно белый, и он сразу жмурится. — Пришёл в себя? — Шота присаживается на стул рядом с кроватью, во взгляде — смесь встревоженности, лёгкого раздражения (на себя, потому что не заметил раньше), и совсем немного испуга. — Да, — Хитоши прокашливается, сгоняя хрипотцу с голоса, и говорит более уверенно: — А что случилось? — В обморок грохнулся. — А. — Ага. — А дальше что? — Отнесли сюда. Все перепугались за тебя — топчутся сейчас под дверью, если Исцеляющая Девочка не прогнала этих балбесов. Портишь тут мне весь учебный процесс, — Айзава цыкает, но по нему видно — беспокоится. — А Вы? — Что я? — Волновались за меня? — А как за тебя такого беспечного не волноваться. Спишь мало, ешь мало, а тренируешься много. — Извините, — Шинсо слышит в голосе сенсея осуждающие нотки, и ему от самого себя противно — что он заставил всех волноваться (хотя даже не думал, что они это будут делать), что заставил волноваться Айзаву-сенсея, что не выдержал и грохнулся в обморок, как слабак какой-то. — Эй. Слышишь. Че у тебя там за мыслительные процессы? — Что? — Что ты там себе навыдумывал уже? По глазам вижу, что мне не понравится, когда ты скажешь. — Тогда я не буду говорить, — в кого Шинсо такой смелый вообще? Айзава хмыкает, но расспрашивать перестаёт — не его тактика — быть назойливым. Это Мику принадлежит, но не Айзаве. Он лучше будет наблюдать, а когда будет нужно — тогда и поможет. — Сколько времени? — спрашивает Хитоши, причёсывая всегда растрёпанные волосы. Краш, все дела, помните? — Занятия уже закончились, — Шота поднимается и идёт к двери, пока Шинсо с сожалением думает, что и правильно. Зачем ему возле ученика сидеть постоянно? Видно же — с ним всё в порядке. А у Айзавы ещё работа. Но герой не уходит, он гаркает на столпившийся 1-А класс, которых Исцеляющая девочка не смогла разогнать, и говорит, что с Хитоши всё в порядке — ему нужен покой, а вы все только мешать будете. Класс угрюмо расходится, но Шота только цокает языком — всё равно в общежитии увидятся. И возвращается обратно — в кабинет медсестры, подаёт руку Хитоши, и говорит: — Отведу тебя в общежитие, чтоб ещё где не грохнулся. Шинсо благодарно смотрит в ответ и чуть крепче сжимает подставленную руку. Идут они в тишине — почему-то уютной, и Хитоши даже немного улыбается, когда застаёт яркий закат. Он просит остановиться, и фотографирует горящую алым полосу на горизонте. Айзава терпеливо ждёт. // — Ого, а почему он тебя сам довёл до общежития? Мог же на нас спихнуть! В его комнате — Мидория с Тодороки, Урарака, Киришима и Тсую. Остальных они выгнали, чтоб не толпились. Всё равно все убедились уже — живой. — Потому что он нам не доверяет — мы конечно герои, но тут не каждый знает, что делать. — Да, Мидория дело говорит. Стал бы Айзава-сенсей нам что-то доверять — тем более, такое важное. Хитоши сам себе не хочет признаваться, но ему приятно — вот такие посиделки, и все за него волнуются — неуютно даже, словно он что-то должен сделать в ответ. Но на все его старания его сразу пихают руками обратно в постель, на которой и так места почти нет, и Шинсо вроде как даже не против. Они ещё болтают где-то час, а после разбредаются по комнатам, давая Шинсо возможность отдохнуть. Тот открывает галерею на телефоне и смотрит на последнее фото — яркими всполохами сквозь зелёную листву и отражениями на корпусах Академии Героев солнце сияет так ярко даже на закате. Хитоши вспоминает чужую тёплую ладонь у себя на предплечье и ощущение надёжности и защищённости. Хитоши не привык врать себе — да и какой в этом смысл, когда и так понятно, что краснеет он вовсе не из-за поднявшейся температуры, и следит за Сотриголовой не из профессионального интереса. Подростковая влюблённость не бьёт чем-то неожиданным под дых, но каждый раз заставляет совершенно глупо краснеть и задерживать взгляд на чужой фигуре лишних пару секунд. // Шинсо не может есть — он не чувствует, что заслуживает. Рассвет пастельными красками ложится на стены кухни в общежитии, солнца ещё не видно, но мир медленно просыпается. Лето даже ранним утром тёплое, забивается в лёгкие ветром из открытого окна. Хитоши смотрит на лёд с цветами в высоком стакане — явно девчонки вчера делали — пищевые цветы прячутся в кубиках льда, медленно кружатся в стакане, подгоняемые коктейльной палочкой. Льдинки медленно растворяются, заставляя цветы распускаться в воде — в лёгких щекочут призрачные лепестки. Капли медленно стекают с внешней стороны, и Шинсо наблюдает за гонкой каплей — одна отстаёт от всех остальных. Себя он чувствует этой капелью, что постоянно отстаёт от остальных — поздно раскрылся, поздно перевёлся на факультет героев. И всё ещё никого из них не догнал. И не заслужил отдых — демоны в голове искусно вяжут петли на шее. Шинсо большими глотками выпивает холодную воду — чтобы отвлечься от мыслей, и идёт на улицу. Солнце уже поднялось над горизонтом, до начала занятий — ещё пара часов. Хитоши тренируется на рассвете, учится чувствовать ленты — точно такие же, как и у Айзавы. И лишь мысленно просит всех богов помочь ему выдержать ещё один день. В классе шумно — единственная константа, на которой держится его мир. Хитоши разминает мышцы рук, тянется рукой к лопатке, пока ощущает лёгкое головокружение. Он сцепляет зубы и продолжает лёгкую разминку — сегодня он сильно увлёкся тренировкой и потянул мышцы. Уроки тянутся медленно — летнее солнце лениво кочует от окна к окну, Хитоши всё больше хочет спать, и уже надеется найти какое-то укромное местечко на большой перемене, но после очередного урока он чувствует, что задыхается. В классе — никого, и тишина давит всё сильнее. Шинсо кашляет, прикрываясь рукавом школьной формы, ловит воздух вдохами, но ему всё мало. Кто-то подходит близко — Хитоши даже не замечает, и уже готовится отбиваться, когда его хватают за руку. Шинсо смотрит — Айзава стоит совсем рядом и хмурится. — Пойдём, — герой ведёт его лестницами и коридорами молча, пока они не оказываются на крыше одного из корпусов Академии. Небо — голубая лазурь без единого белого пятна, солнце ослепляет, и они прячутся за пристройку на крыше. — Тебе лучше? Воздух кажется чище, роза ветров прямо над ними, но не сбивает с ног, а ласкает и лижет скулы. Почему-то пахнет мёдом. Шинсо всё ещё задыхается, и Айзава говорит повторять за ним. Они медленно делают вдох, и медленно выдыхают. Хитоши не знает, куда смотреть — ладони на его плечах кажутся холодными, а взгляд напротив — пронзительный. И всё же, Шинсо всматривается в чужие глаза, едва различает зрачок от радужки, видит красные вены на белом — последствия использования причуды. Медленные, спокойные вдохи возвращают умение дышать, контроль другого человека ощущается почему-то успокаивающе. Вообще-то, это Хитоши здесь может контролировать разум другого человека, но почему-то даже не пытается, если это Шота. Пару мгновений — и Шинсо закрывает глаза, вдох даётся легко, и он может опять дышать. Айзава ждёт пару секунд, а после убирает руки с чужих плеч — Хитоши хочется по-глупому хныкать. (Он даже не подозревал, что так может). Летний день расползается белой полосой пролетающего самолёта, солнце всё ещё ослепительно. — Как ты? — интересуется Шота. Он опирается плечом о стену пристройки, жмурит глаза от ярких лучей. — Нормально. — Уверен? — Да. — А что тогда случилось? — взгляд — пронзительный, и кажется, что достигает самого тёмного в чужой душе. — Не знаю. Обычный приступ. Наверное, — Шинсо пожимает плечами и закусывает губу, волнуясь о том, что опять он всех беспокоит. — Слушай, я не мастер речей — с этим к Всемогущему. Но выслушать могу — и помочь тоже. Так что говори, если есть что-то, что тебя беспокоит. Айзава старается — правда старается аккуратно подступить, как его и просила Исцеляющая девочка. Но Шинсо качает головой, всё ещё не поднимая взгляд, и герой устало вздыхает. — Если ты думаешь, что причиняешь всем неудобства — забудь. Никто с тобой не общается против своей воли, класс принял тебя — потому что ты им нравишься. И беспокоятся они о тебе искренне — потому что хотят знать, что с тобой всё в порядке. И я хочу знать, что с тобой всё в порядке. Так что, если есть что-то — лучше расскажи, потому что одному всегда тяжело. Шинсо думает, что Айзава понимает, о чём говорит. Сотриголова всегда один, даже если кажется, что это не так. Шинсо думает, что они с ним похожи в своём неумении довериться людям — доверить свои проблемы и страхи. — Если ты не готов этого сделать сейчас — всё хорошо. Можешь рассказать тогда, когда будешь готов это сделать. А теперь — марш в столовую, — Айзава переключается на строгого учителя, хмуря тёмные брови. — Я правда не хочу есть, — пытается отпереться Хитоши, почёсывая затылок, но герой останавливает его. — Ты когда ел в последний раз? — Э. — Вот именно. Пошли. — Но я не брал с собой денег, — Шинсо ещё раз пытается отпереться. — Я тебе куплю. Мне не нужны ученики, которые не могут позаботиться о себе. — И тогда это делаете Вы? — у Хитоши — отчаянная свобода, иллюзорность мира в разрезе неба, бесстрашие и прямолинейность не там, где это нужно. Шота останавливается, хмыкает и отвечает: — Хочешь, чтобы я позаботился о тебе? Ветер срывает листья с деревьев, солнце прячется за приплывшие из-за горизонта тучи, и Хитоши смотрит внимательно. Отчаяние в каждом вдохе — желание рассказать о своих чувствах пересилило желание не создавать проблем. — Был бы не против, — хмыкает Шинсо, беря себя в руки. Недосказанность между ними — как те секунды гляделок на уроках, прошибает током по всем нервным окончаниям. — Тогда приходи сюда завтра — буду следить, как ты ешь. До Хитоши с опозданием доходит, во что он вляпался. Ещё позднее — что он будет проводить с учителем ещё больше времени. (Хитоши не против). // Они обедают вместе каждый день на большой перемене — Айзава следит, чтобы Шинсо нормально питался, хотя бы один раз в день. И неловкость, которая была поначалу, с каждым днём становится всё меньше, пока не исчезает. Они общаются, пока едят — о тренировках, об учебных планах, о жизни. Даже спорят на какую-то глупую тему, и Шота улыбается — слегка, едва заметно, самыми уголками губ, но Хитоши видит — и отворачивается, пряча румянец. После урока английского его останавливает Мик — просит задержаться, хочет кое-что обсудить. Шинсо хмурится, не понимая, что им обсуждать, но когда класс пустеет, Мик говорит спасибо — за то, что Айзава тоже начал питаться нормально. Говорит — вы контролируете друг друга и это хорошо. Говорит — молодец. И уходит, насвистывая какую-то песню, пока Хитоши пытается прийти в себя. Лето всё ещё душное — слабый ветер не спасает от горящего лица. Уроки у Айзавы всегда тихие — он лишь посмотрит своим испепеляющим взглядом — и никому не хочется даже слова сказать. Тишина уютная, пока все пишут самостоятельную работу, слышится только шуршание тетрадок и звуки пишущей ручки. Ветер заносит в окно запах чего-то жутко сладкого, и Хитоши чешет нос — лишь бы не чихнуть. Но запах сильнее, и Шинсо не сдерживается — чихает, прикрываясь рукой, и легко вздрагивает. В классе — абсолютная тишина, не слышно даже шуршание бумаги. Хитоши приходит в себя — все в изумлении смотрят на него. Он растерянно оглядывается, не понимая, почему столько внимания уделяется ему, пока Мидория не шепчет на весь класс: — Чихает как котёнок! Тихие умилительные смешки проходятся по классу, девчонки на задних рядах что-то начинают шептать друг другу. Шинсо неловко — он смущён, трёт рукой шею и просит прощения. — Тишина в классе, — Айзава прерывает все шепотки и смешки, и класс возвращается к самостоятельной. Хитоши замечает небольшую улыбку героя, когда он отворачивается к доске что-то написать, и краснеет ещё сильнее. Айзаве ведь нравятся коты, да? // — Возвратимся к совместным тренировкам — твоя адаптация на факультете проходит хорошо, и можно переходить на следующий уровень, — Айзава сидит на учительском столе, почёсывая шею и зевая. Он словно состоит из перманентной усталости, вечного недосыпа и заботы, прикрытой раздражением на весь мир. Хитоши кивает, готовый выкладываться на полную, и Шота продолжает: — Начнём с управления лентами. Физический показатель мы подтянули, осталась техника. Кстати, ты же ещё сам тренировался, да? — Да, перед занятиями. — Добавим тренировку вечером — день через день, сойдёт? — Конечно. Спасибо, что тренируете. — Пустяки, я же твой наставник. Шинсо улыбается благодарно, сдерживает желание влюблённо вздохнуть, и прощается с учителем. Тренировки с утра — ад, в этом Хитоши убедился ещё месяц назад, когда решил тренироваться самостоятельно. Для человека с перманентным недосыпом и проблемами со сном, Шинсо держится хорошо. Он приходит на тренировочное поле раньше Айзавы, разминается, наблюдая за персиковыми лучами сквозь небольшие тучи. Июль тёплый — бьёт в голову жарой с отметкой 38 на градуснике. А ещё скорым окончанием учебного года и летними каникулами. Айзава появляется незаметно — как всегда, впрочем, здоровается тихо и зевает. Сегодня он в обычном чёрном костюме, волосы собраны в пучок, а ленты висят на руке. Шинсо краснеет, старательно показывая, что это из-за усердной тренировки. Но позже в голову бьёт осознанием, что Айзаве — который и раньше недосыпал, теперь нужно ещё раньше просыпаться и идти на тренировку. Хитоши чувствует вину, и уже хочет перенести тренировки на вечер, но герой подходит ближе. — По глазам вижу, что опять какое-то дерьмо думаешь. — Вы ругаетесь. — Ты тоже. Шинсо усмехается — один-один. Но всё-таки решает озвучить мучавшие его мысли — вина порой убивает хуже лезвия. — Вам придётся теперь раньше вставать, а Вы и так устаёте и мало отдыхаете. Может, перенесём тренировки на вечер? — Я ценю твою заботу, но я и так просыпаюсь очень рано — заниматься бумажной работой в Академии или тренировать тебя — выбор очевиден. Хитоши польщён, что он привлекательнее кипы бумажек и документов, но вина всё равно ползает под кожей и сворачивается кольцами. — Шинсо, всё нормально. Это мой выбор, и ты должен его принимать безоговорочно — я твой учитель, — устало вздыхает Шота, поднимая глаза на солнце и жмурится. — Давай начнём. Они тренируются — Айзава показывает, как правильно держать ленты, как закидывать их и как научиться их чувствовать. Проходятся по базовым атака-блок, повторяют изученные ранее приёмы. Перерыв длится пару минут, пока Айзава удовлетворительно хмыкает, явно довольный подготовкой, а Хитоши пытается унять колотящееся сердце. Влюблённость — это так глупо. Во второй половине тренировки Шота атакует лентами, а Шинсо пытается увернуться — ничего не получается. Он пытается выбраться из лент, но лишь ещё больше запутывается. На использование его причуды наложен запрет — «прежде всего ты должен научиться вести бой, не полагаясь на неё», — сказал в начале тренировки Айзава. Солнце всё выше и выше над горизонтом, ослепляет белым, печёт в голову. После пары неудачных попыток выбраться из лент, Шинсо просто остаётся лежать на земле. Он смотрит на проплывающие облака, на колышущиеся на ветру зелёные листья, и ему так спокойно и хорошо, не смотря на то, что он буквально лежит связанный. Неожиданно к его лежанию присоединяется Шота — ложится рядом, закидывает руки под голову и закрывает глаза, наслаждаясь ранним летним утром. Хитоши понятия не имеет, что происходит, но ему определённо нравится так лежать — попытка доверить усталость, а не строить из себя сильного человека — что Хитоши, что Айзавы. Кажется, они вдвоём засыпают — ненадолго, всего лишь летнее яркое под веками, и вроде слышишь звуки, но отреагировать не можешь — или не хочешь. Так лениво-устало, по-особенному уютно. Белое облако разрезается следом самолёта, и жизнь словно делится на до и после. Мгновение застывает маленьким фейерверком в груди, пока они дремлют в лучах утреннего солнца. На занятия они опаздывают — оказалось, что у них не было времени и на то «недолгое», что они позволили себе побездельничать. Когда Айзава заходит в класс, Шинсо уже лежит на парте, прикрыв глаза. Учитель хмыкает и начинает урок. Школьные будни — всегда непредсказуемые, особенно если ты на геройском факультете, особенно — если ты из 1-А класса. На большой перемене Мина с Каминари устраивают конкурс на лучший тикток, победителю — пачка чипсов. Не то чтобы у них не было денег на пачку чипсов, но это же халявная пачка чипсов. И все соглашаются, даже Момо — она решает снять милый танец под какую-то американскую песню. Класс разбивается на группы, чтобы помогать друг другу со съёмкой. Шинсо тоже подключается — его берут на слабо, и он не может отказаться. Да и ему хочется поучаствовать в чем-то весёлом, не только сон на парте помнить со школьных времён. Он вместе с Мидорией и Тодороки выходит в коридор — учеников мало, все на улице наслаждаются прохладным ветерком и ярким солнцем. Изуку выбирает танец для парочек, и они с Шото быстро запоминают движения, воспроизводя их уже для видео. Для 1-А отношения Мидории и Тодороки давно не секрет, да и они не особо скрывали. Просто случилось внезапное — у обоих одновременно, и они, несмотря на неловкость, признались друг другу в любви — считали, что, не рассказав о том, что чувствуют, они словно строят стену, а им этого не хотелось. Но чувства оказались взаимными, и теперь за них рад весь класс, кроме, разве что, Бакуго, но у того — обычное раздражение на мир, а особенно на Мидорию. Киришима уверяет, что Кацуки тоже рад. (Ему все верят). Мидория убегает за зарядкой для телефона, пока Тодороки снимает Шинсо. У того — тикток по аниме, и он полностью этим доволен — девчонки даже дали ему кошачьи ушки, пообещав, что так он займёт первое место. Чипсов хотелось очень сильно. Хитоши танцует, пока дверь класса позади него открывается, и он оборачивается посмотреть, кто испортил ему видео — это оказывается Айзава. Хитоши давится воздухом, краснеет, но продолжает смотреть на учителя. Тот в недоумении смотрит ему в глаза, переводит взгляд на кошачьи уши — пытается скрыть смешок за покашливанием (выходит плохо), и смотрит опять в глаза. Говорит уже серьёзно: — Можешь не объяснять, — и уходит. Шинсо смотрит ему вслед, пока силуэт не исчезает за поворотом, и приседает, закрыв лицо руками. И как ему теперь смотреть на учителя? — Краш, да? — Тодороки подходит ближе, трогает за плечо. — Откуда ты- — Я тебя понимаю. У меня так с Изуку, — Шото улыбается, вспоминая за Мидорию, и Хитоши понимает, почему девчонки пищат с них — они милые. Хитоши вздыхает, поднимаясь. Он знает, что Тодороки можно доверять. Даже краш в собственного учителя. Они доснимают тикток, но Шинсо постоянно краснеет, вспоминая полусмешок героя. Он ещё очень долго не может прийти в себя, не может осознать, что его в кошачьих ушах увидел Айзава-сенсей. Чипсы он, кстати, выигрывает. \\ Последняя перед каникулами тренировка оказывается очень выматывающей, учитель словно пытается выбить всё дерьмо из Хитоши, но тот только усмехается — демоны продолжают кричать, что он старается недостаточно. Шинсо начинает курить — очень редко, когда накроет, и даже сигареты не таскает с собой (хотя накрывает часто, просто в основном — мелкими волнами с пеной из сладкой ваты). Вишнёвый вкус капсулы чувствуется горечью на языке, но куда сильнее чувствуются чужие руки на запястьях. Шинсо опять поймали. Он откидывает голову назад, стараясь ударить в подбородок Шоты, но не получается — учитель его отпихивает, и Хитоши скользит по земле. Они ещё пару раз кидаются друг на друга, не используя ленты, а после Шинсо осознает, что он лежит под Айзавой. Рука ноет от захвата, Шота редко нежный на тренировках, так что Шинсо ходит весь в синяках. Неожиданно Айзава опускается ниже — пара прядей волос, что выбились из небрежного пучка, щекочут лицо, и Хитоши вздрагивает. Герой проходится носом у его шеи, практически прикасаясь, а после отодвигается, хмурясь. — Ты что, куришь? Шинсо отрицательно мотает головой, ещё не пришедший в себя после такого. — Это жвачка. Айзава хмыкает, но больше не расспрашивает, хотя по нему видно — не поверил. Тренировка продолжается, но Хитоши всё никак не может выкинуть эту ситуацию из своей дурной влюблённой головы. Каникулы наступают как-то неожиданно — Шинсо возвращается в пустой дом, пока его родители колесят по улицам Киото и сидят на научных конференциях. Свободного времени как-то много и Хитоши отсыпается на пару лет вперёд, иногда выползая на улицу покачаться в гамаке. Солнце едва пробивается сквозь густую листву раскидистого дерева возле дома, и Шинсо, скрытый в тени, лениво потягивает дынную газировку со льдом. Начало августа слишком жаркое, спасения нет даже в доме под кондиционером, впереди — целый месяц отдыха. С Айзавой они договорились проводить совместную тренировку раз в две недели, остальное время Хитоши тренируется самостоятельно. Это уже не так сложно — осталось отточить действия до автоматизма, вбить это в мышечную память. Белые облака медленно проплывают в лазури неба, и Шинсо приходится извернуться, чтобы увидеть их. Он думает о планах на вечер — купить пива или сидра, взять ещё чипсов и мармеладных дельфинов, и залечь пересматривать Наруто по третьему кругу. Вечером он выбирается в ближайший магазин — маленький, с одним продавцом, потому что так проще купить алкоголь. Закатное солнце уже не так печёт в спину, подсвечивает фиолетовые волосы рыжим персиком. Шинсо медленно бродит между стеллажами, выбирая, и идёт на кассу. В его руках — те самые синие мармеладные дельфинчики, чипсы со вкусом вассаби, и две бутылки мангового сидра. Продавец — дружелюбная девушка лет двадцати — быстро попадает под влияние его причуды. После слов «вам пакетик нужен?», Хитоши берет под контроль ее разум, и она пробивает первую бутылку сидра. — Несанкционированное использование причуды в личных целях. По-хорошему, я должен тебя отругать. Айзава появляется рядом незаметно — почему он вообще здесь? — и отвлекает на себя внимание. Хитоши теряет контроль над разумом, и пока продавщица не понимает, что происходит, Шота устало говорит: — Я заплачу за всё, пробивайте. Девушка растерянно кивает, пробивая алкоголь, чипсы, и — о боже, мармеладных дельфинов, и называет сумму. Айзава расплачивается, пихает чипсы и мармеладки Шинсо, и кивает ему, говоря идти следом. Они идут на пляж — тот самый, который убрал Мидория, и Хитоши вздыхает — красиво. Закатное солнце — слегка розоватое, в фиолетовых облаках, отбивается от тихой морской глади. Песок под ногами мешает нормально ступать, но Шинсо всё равно подходит к самой воде — она слегка лижет ноги в шлёпанцах редкими накатывающими волнами. — Тут красиво, — говорит Шинсо, потирая шею и немного улыбаясь. — Ага. — А зачем мы пришли сюда? Айзава лениво переводит на него взгляд — всё такой же усталый, и Хитоши думает, что у супергероя нет выходных. Смотрит несколько секунд — Шинсо всё ещё не отводит взгляд, и выдыхает медленно. — Проследить, чтоб ты не натворил чего, когда выпьешь. — Так тут мало оборотов. — Да кто тебя знает. Хитоши улыбается шире — у них желание побыть рядом сильнее здравого смысла, отмазки такие дурацкие, как и первая влюблённость. Море волнуется раз, пена у берега разбивается мелкими брызгами, расходится кругами по воде. Они садятся у кромки воды, прямо на тёплый песок, и Айзава протягивает бутылку сидра. Шинсо берет, кивая с благодарностью, и в ответ тянет пачку чипсов. Длинные пальцы подхватывают парочку чипсов и отправляют в рот. Они некоторое время пьют в тишине, и это так привычно — молчание одно на двоих, и это неправильно правильное, недосказанное, несделанное тянет где-то между рёбрами, но ощущается почему-то лучше всех признаний и криков о любви. — Скучали по мне? — Хитоши смелый не только под алкоголь, да и не сильно он пьянеет от сидра, просто вот такое ощущение вседозволенности опьяняет куда сильнее алкоголя. Шота молчит долго, всматривается в красную линию где-то далеко за морем, на краю горизонта. А потом отвечает простое: — Да. И Шинсо усмехается, отпивает сидр, падая на песок. Смелость бьёт в голову, привычная прямолинейность не заставляет чувствовать себя виноватым за все сказанные слова. — Я тоже скучал по Вам, — звучит тихо, пока молодость шипит в бутылке оранжевыми пузырьками. Над ними — первые звезды летней ночи, лёгкий ветер треплет волосы и открытость, от которой почти больно. Хитоши пьянеет, улыбается и наглеет быстрее, чем заканчивается сидр в его бутылке, и он ложится головой на колени Айзавы, смотрит снизу-вверх смело и открыто, говоря «вот такой я сегодня. Возьмите ответственность, вы же купили мне алкоголь». Про то, что за самоличную покупку его бы отругали, Шинсо забывает, и всматривается в чужие глаза — тёмные, как ночь далеко за городом. Айзава смотрит в ответ, а после хмыкает — кого он только взял себе в ученики. Но не сгоняет со своих колен, не хочет нарушать то хрупкое, что выстраивается. Возможно, Шинсо назовёт имена своих демонов, и Шота сможет помочь. Возможно, Шинсо привык жить со своими демонами, и расставаться с ними будет больно. Возможно, Шинсо и сам демон, просто во всём этом нужно разобраться. Они говорят пару часов напролёт — Хитоши улыбается, что Айзава такой разговорчивый рядом с ним (хотя в большей степени говорит сам Шинсо), и ему это нравится. Они распечатывают мармеладных дельфинов и отпускают их в море — из мангового сидра в бутылку Айзавы, и они шипят мелкими пузырьками, растворяются синим в алкоголе, и медленно умирают. Шинсо говорит — мы как эти дельфины. Вроде и рыба в воде, но всё равно умираем. Айзава говорит — ты пьян. Хитоши смеётся, потому что знает, что Айзава с ним согласен — героев всегда ждёт смерть. Луна на небе кочует от одного созвездия к другому, Стрелец натягивает тетиву, и Шинсо решается. Он говорит: — Вы мне нравитесь. И целует, приподнимаясь. Мир шатается, как во время шторма, море волнуется два — волны накатывают на берег, ласкают босые ноги, обещают забрать с собой. Шота не отвечает — не может себе позволить, но Хитоши понимает его. Он прижимается губами к уголку чужих губ, сжимает руку на чёрной кофте, и отстраняется. — Вот видишь, а так напился и кому-то другому признавался бы, — усмехается ничуть не удивлённый Айзава. — А мне больше некому признаваться, — Хитоши не расстраивается — он знает, что у Шоты свои демоны и границы, и он не станет требовать чего-то, на что не имеет права. Но Айзава кладёт свою руку на чужую щеку, гладит большим пальцем, смотря в глаза. А после треплет фиолетовые волосы, говоря: — Дай мне до вашего выпуска дожить. А там посмотрим. Море волнуется три, сверкает отблесками луны на волнах, отражает созвездия и хранит чужие тайны. \\ Вечеринка в честь окончания Академии шумная, как и 3-А класс. Нерушимая константа, — усмехается Шинсо, наблюдая, как Бакуго что-то орёт в центре импровизированной площадки для танцев. Киришима утаскивает его куда-то за барную стойку, где уже сидят Мидория с Тодороки. Девчонки продолжают танцевать, провожая уходящую юность под биты громкой музыки, кто-то топит ее в очередном бокале шампанского, но в целом — 3-А всё такой же. Потрёпанный, правда, за три года Академии, но шумный и весёлый. Хитоши выходит на улицу — у него голова кругом от мигающего диско-шара, громкой музыки и общей атмосферы. У Шинсо — расплывчатый план на будущее, полная неопределённость и пачка сигарет с вишнёвой кнопкой. Он курит возле входа, выдыхает дым в прохладу ночного воздуха, пока три лучших года жизни проносятся перед глазами, и Хитоши усмехается — черт знает, что будет дальше. К нему кто-то подходит, и Шинсо переводит взгляд с яркой луны на подошедшего — рядом стоит Айзава. — С окончанием учёбы, герой. Хитоши улыбается, кивая, и протягивает сигарету — Шота принимает ее и наклоняется, поджигая прямо с сигареты Хитоши. Как и два года назад, у Шинсо всё ещё дурацкая влюблённость и спутанные мысли от такого, но он пересиливает себя и говорит: — Помните, что вы тогда сказали? «Дай мне до вашего выпуска дожить». — «А там посмотрим». — Ага. Так что, посмотрели? Айзава улыбается, делает затяжку и тянет к себе Шинсо — прямо за галстук, выдыхает дымом в губы, и шепчет «посмотрел». Они целуются пару секунд, а после Айзава отрывается и смотрит внимательно. — Это правда то, чего ты хочешь? — Хочу основать агентство и Вас в напарники. И не только в напарники, — Шинсо по привычке трёт шею и смотрит выжидающе. Айзава усмехается, и смотрит в ответ — долго, не отводя взгляд, как раньше — потому что теперь только они одни, и следить за всем классом не нужно. Внутри здания раздаётся взрыв, и Шота качает головой: — Совсем не изменились. Всё такие же назойливые и громкие, за вами следить и следить. — Давайте сегодня Вы будете следить только за мной, — у Хитоши — отчаянная свобода, мир крахом на стыке прямолинейностей и бесстрашие не там, где это нужно. Шота изучает его лицо — красное от яркого неона над входной дверью (и не только от него, но Шинсо не признается), и подходит ближе. Поцелуй долгий и глубокий, Айзава прижимает Хитоши к стене прямо за углом, пока за стеной все прощаются с уходящей юностью. Громкие биты доносятся к ним, но куда громче — стук сердца где-то в горле, и такое тёплое и надёжное рядом, что становится страшно быть героем — всегда есть возможность всё потерять. Они ведь как мармеладные дельфины в море из мангового сидра — вроде и рыба в воде, но всё равно умирают. Шинсо отстраняется первый, смотрит долго и говорит: — Вы только не умирайте. — Какой самонадеянный, думаешь, так хорошо целуешься, что я прям умру? — Тогда научите? Хитоши смеётся, прижимается ближе, но знает — Айзава понял все страхи и принял всех демонов из чужой головы.