Полюбить, умерев от ненависти

Вечереет. Небо Вероны, Красавицы Вероны, прекрасного, но жестокого города, начинает темнеть. Сгущаются сумерки. Тибальт стоит неподвижно, вглядывается в темноту, будто может увидеть там что-то кроме своей боли, будто эта темнота может утешить его, разлиться своими черными волнами по его телу, спрятать под собой, укрыть от всего мира. Так тихо, что эта тишина давит. Она уже давно перестала успокаивать. И всё остальное тоже. Успокоиться невозможно, можно только прятать свои чувства, и делать это лучше в толпе людей, которым до тебя и дела нет, даже лучше, чем в кромешной темноте и тишине, где, казалось бы, тебя никто не видит. - Вышли прогуляться перед сном, Кошачий Царь? — Раздалось сзади. Опять этот шумный, весёлый мальчишка с длинными кудрями и дьявольским огнем в глазах. Опять его несносные друзья. На самом деле Тибальт сам не понимает, почему так не любит их. Ромео... С ним всё понятно. Он пускает слюни по Джульетте, воображая, что достоин её. Сестру, которую Тибальт безумно любит и без которой не представляет жизни, не хочется отдавать никому, а особенно этому дураку Монтекки. Но что его друзья? Разве они виноваты в чём-то? Бенволио — тихий и робкий человек, любящий всё живое и жалеющий всех на свете. А Меркуцио... Как бы он ни пытался вывести Тибальта из себя, как бы ни играл с его раздражением и даже гневом, ему всегда всё сходит с рук. Они часто хватаются за шпаги, но их поединки — лишь игра для двух безумцев, одновременно ненавидящих друг друга до боли в голове и в тайне нежно любящих, не способных причинить вред. От воспоминаний по груди опять разливается неприятное чувство злобы. Все колкости и ироничные замечания Меркуцио никогда не задевают в Тибальте ровным счётом ничего, обидно из-за того, что он не знает, что чувствует к нему Капулетти. И не узнает никогда, потому что смелости признаться у Тибальта не хватит. Он не боится ничего, даже смерти, но боится того, что Меркуцио узнает о его любви. И мужчина злится. Злится на себя, на свой глупый страх, на Скалигера, который не знает, какие страдания доставляет ему. Вчера он ненавидел себя за то, что плачет ночами из-за "какого-то глупого мальчишки", сегодня ненавидит за то, что вчера посмел его так назвать. А что будет завтра? Завтра его просто разорвут на кусочки эти ужасные чувства, живущие в нём, кричащие, царапающие грудь. Тибальт разобьётся на тысячи осколков. Он и так весь разбит изнутри. Он пытается казаться розой, но давно превратился в шиповник. Сначала шипы кололи только сердце, но потом проросли сквозь кости, мыщцы, кожу. Теперь Тибальт избегает людей, потому что боится уколоть их этими шипами. Уж лучше любить тайно, чем испортить любимому жизнь, лучше разбить сердце только себе, чем и другому тоже. - Так что, Тибальт? Гуляешь? — Прерывает от раздумий делла Скала. — Или наблюдаешь за окнами своей сестры? Меркуцио не сказал ничего особенного, но эти слова причиняют неимоверную боль. Выхватывая шпагу, Капулетти бросается на него. Делла Скала отвечает тем же. Он не понимает, что заставляет испытывать Тибальта, для него это только игра. Он рад, он счастлив, он смеётся. Испугавшийся за друга Ромео бросается их разнимать. Но никому из дерущихся и дела нет до него, бегающего вокруг них и просящего остановиться. Вот шпага Тибальта уже почти касается шеи Меркуцио. Тогда Ромео встаёт между ними, одной рукой загораживая друга, а второй толкая в плечо Капулетти. Тибальт не ожидает этого, и его рука послушно поддаётся удару. Шпага рассекает грудь Меркуцио. Меркуцио бледнеет и падает на колени, прикасается рукой к ране. Рассеянно и удивленно смотрит на окровавленные пальцы. Поднимает глаза, окидывает взглядом толпу, но не видит никого и ничего. Сначала кажется, что всё идёт так, как и должно быть. Но потом в голове пролетает мысль: "Нет! Невозможно умереть в двадцать лет." Меркуцио пытается подняться, встать на ноги, доказать себе, что ещё может бороться за жизнь. Он же ещё ничего не успел, ничего не сделал. Жизнь не может оборваться, даже не начавшись. Парень бормочет что-то подбежавшим к нему друзьям, пытается встать, падает на их руки и опять встаёт. Он не понимает, почему извиняется Ромео. Он же только хотел разнять его с Тибальтом, он ни в чём не виноват. Меркуцио не понимает, почему по щекам Бенволио катятся слёзы. Он же не умирает, не может умереть, не должен! Но силы покидают его, и он падает навзничь, в объятия друзей, в их дрожащие руки, гладящие его по лицу, по волосам. Тибальт стоит рядом с ними, переводя взгляд с окровавленной шпаги на Меркуцио и обратно. Он не мог убить его. Как это получилось? Почему должен умереть именно этот задорный и жизнерадостный юноша, который так радовался каждому дню, который так любил своих друзей, своего дядю... его, Тибальта, в конце концов. Почему Смерть захотела забрать его, а не какого-нибудь дряхлого старика, который уже отжил своё, насладился всеми прелестями жизни, узнал и что такое молодость, и что есть старость, и теперь готов расстаться со всем этим. Погруженный в эти бессмысленные рассуждения, похожие больше на торги с неизменной судьбой, и одновременно не думающий ни о чем, Тибальт подошёл к Меркуцио и опустился на колени. Он взял его за руку. Тонкие пальцы Меркуцио такие холодные, такие бледные, будто прозрачные. Они ускользают из рук, и Тибальт чувствует, что Меркуцио так же ускользает от него. Капулетти смотрит ему в глаза, пытаясь поймать его взгляд. Глаза Скалигера пустые и ничего не выражают, но Тибальт видит в них страх, тоску, печаль, удивление. Но постепенно веки Меркуцио начинают опускаться. Руки Тибальта дрожат. На глазах выступают слезы. Он вытирает пальцами скатывающуюся слезу, и на щеке остаётся кровь. - Прости, Куцио. — Шепчет он, задыхаясь от боли и слёз. Тибальт не успевает заметить, как Ромео кидается на него с кинжалом. Да он и не стал бы защищаться. Нет смысла бороться за жизнь, когда жизнь не имеет смысла. Меркуцио мёртв. Они оба мертвы.