Эндшпиль

Лавирование — маневры позиционного характера, в ходе которых поддерживается общее напряжение, неопределённость, и стороны не обнаруживают до конца своих намерений. 29 мая 2020 Рей расплатилась с таксистом и быстрым шагом направилась к чёрному входу здания имени Гувера. Из-за массовых беспорядков, добравшихся и до Вашингтона, она не могла пользоваться своим гироколесом, покуда это было небезопасно. Страна потихоньку раскачивалась, атмосфера накалялась, и все сходили с ума. Даже на работу теперь нельзя было заходить через центральные двери. Сотрудники должны были соблюдать новые, более строгие правила, нацеленные на их защиту, потому что их не могли оставить дома. От ФБР в это время ждали так же много, как и от Национальной Гвардии. Девушка, прождавшая такси около часа и добирающаяся сквозь баррикады и пробки, уже очень опаздывала. И хоть По в это время снисходительно относился к своим сотрудникам, Рей ощущала себя максимально некомфортно. Бросив взгляд в сторону, девушка едва не споткнулась. Забыв об опоздании, она застыла. Чуть в стороне, у черного входа, стоял директор ФБР. Рядом - генеральный прокурор. Они выглядели уставшими и мрачными. О чем-то тихо переговаривались в окружении охраны. И не сводили взгляд с паркующейся машины. Как и Рей. Она бы эту чёрную, бронированную и тонированную Эскалу узнала везде. Это была машина Бена. Бена, который неделю назад ей сказал, что ещё не скоро вернётся. Бена, который все так же не отвечал на её смс. Мужчины, по которому она скучала, и которого, кажется, в срочном порядке вернули домой, потому что война пришла на порог их страны. Бессмысленная и безжалостная. С дубинками и лозунгами. Замерев, Рей смотрела, как Бен выбирается из своего авто. Загоревший, коротко стриженный, небритый, с синяками на лице и пластырем на носу. Кажется, он примчался сразу с самолета, так как вместо идеально отглаженной рубашки под какой-то костюм на нем была мятая серая футболка и простые джинсы. Он выглядел ужасно рассерженным и… ужасно опасным. - Бен, - директор ЦРУ пожал ему руку. Рей заметила, что по локтю у Бена змеится длинный, уродливый, ещё красный порез, края которого стягивала хирургическая нить. «Интересно, Бен, если вот это всё ты называешь «в порядке», как же ты выглядишь, когда «не в порядке», - вспомнив их беседу, подумала Рей. Она, в принципе, знала, что он ей соврал. Было бы слишком хорошо, чтобы бомба упала и не зацепила его. Он притягивал к себе зло магнитом. - Кристофер, какого хрена ты ничего не делаешь? Я же тебе разве что сигнальную ракету не послал, просил же раз пятнадцать усилить меры безопасности в Миннеаполисе, мы же знаем, черт побери, что бывает каждый раз, когда белый полицейский превышает полномочия при задержании черного подозреваемого. Как так? Или ты не в Америке живешь? Хочешь ввергнуть нас в очередную войну?! Да я затрахался уже от них, серьезно, - Его голосом можно было колоть лёд. Всегда сдержанный, в этот раз Бен Соло был зол. Страшно зол. Говорил так громко, что Рей слышала каждое гневное слово. - Осталось подождать, пока ещё Ку-клукс-клан подтянется, мне кажется, они не останутся в стороне, когда такое веселье. И Рей понимала, в чем причина его неудовольствия. Превышение полномочий служащими - как раз его больная тема. И, пускай он был вне юрисдикции всех расследований, он как никто ненавидел, когда такие протесты поднимались. Директор ФБР ответил тихо и резко. Бен в ответ покачал головой, то ли отрицая, то ли просто выражая свое мнение. А затем они все скрылись в здании ФБР. Её мужчина не заметил. Сложно заметить человека, которого не ищешь. Это она бы узнала его из толпы. И, невзирая на горечь от того, что их взгляды не пересеклись, сердце Рей радостно забилось. Он вернулся. Вернулся живым. Чего ей ещё было желать? О его взаимности мечтать не приходилось, так отчего бы просто не выдохнуть, что он почти в порядке, хоть и выглядел, конечно, просто ужасно. Толкая тяжелую дверь, Рей даже хмыкнула. Наверное, Бен Соло был самым нелюбимым клиентом страховых компаний, он же их просто разорял. Девушка вздохнула, заходя в лифт. Она знала, почему его выдернули, не дав передохнуть или хотя бы снять швы. Любое убийство могло стать отличной провокацией, из которой разгорался пожар. В тени костров всегда прятались те, кто руководил толпой, порой вместо политиков там могли быть террористы, и сейчас все ждали, что вернувшийся Бен Соло сможет сотворить чудо и остановить все происходящее, ведь он же отвечал за Национальную Безопасность. Интересно, хоть кто-то, включая Бена, думал, что ему нужно отдохнуть? Неужели никто не видел, насколько он плох был в эту минуту? Рей направилась к своему столу, подумывая о том, что если в мире существуют-таки четыре всадника апокалипсиса, то Бен был их верным преследователем, не дающим наступить судному дню. Потому что он всегда был там, где начиналось завоевание, смерть или… расовая война. Но что мог один человек против многотысячной толпы, которая как раз осуждала методы, которыми Бен и его отдел добивались мира? А потом она подумала, что он и сам, как тот Всадник, имя которому было Смерть, и за которым следовал Ад. «Иди и смотри*, Рей, вот тот, кому дана власть вести войну… и победить.**» *иди и смотри - Появлению каждого из всадников предшествует снятие Агнцем печатей с Книги Жизни. После снятия каждой из первых четырёх печатей тетраморфы восклицают Иоанну — «иди и смотри» — и перед ним поочерёдно появляются апокалиптические всадники. ** цитата из Откровения Иоанна Богослова 13:7. Здесь Рей немного путает цитату, покуда «дана власть вести войну…» - это уже о звере, вышедшем из моря, а не о Смерти. *** В кабинете у Бена стоял невообразимый шум – он одновременно общался с президентом, которого по его рекомендации отправили в подземный бункер, смотрел трансляции с камер вокруг Белого Дома, и параллельно отслеживал ситуацию в Нью-Йорке, Миннеаполисе и Ричмонде. Страна полыхала, Бен только и успевал принимать решение, в каких штатах вводить чрезвычайное положение, на сколько отключать освещение Белого Дома – впервые с 1889 года, и как разогнать протестующих, не применяя оружие – насилие было последним из необходимых методов в этот раз. Он всё время курил, барабанил пальцами по столу и пытался охватить масштаб происходящего. В его кабинет то входили его люди, то покидали его. Многочисленные компьютеры постоянно моргали и были настроены на различные круглые столы, которые из-за мер безопасности проводили онлайн. Бен злился, если бы его услышали, этого всего можно было бы избежать, но нет, он был слишком далеко от США. Однако злость не помогла бы решать проблемы, потому мужчина просто делал свою работу. Ему дали чуть меньше месяца на решение проблемы. Бен был уверен, что справится – его команды по всей стране работали, как часы – собирали данные, анализировали, проводили аресты. Полиция, Национальная Гвардия и отдел по Национальной Безопасности работали в идеальной связке, но мужчина знал и то, что прежде, чем пойти на спад, ситуацию нужно было отпустить немного, чтобы цунами достигло пика. Без всплеска гнева тут не обойдется, и ему нужно было хорошенько подготовить города к этому всплеску, чтобы часом в протестующих людей кто-то не бросил бомбу, иначе тогда они переживут вторую гражданскую войну. Президент лютовал, но прислушивался к советам Бена. Наверное, потому что в Багдаде все же его совет помог больше, чем другие. Кивал и подписывал нужные приказы. Мужчина подумал, что в этот момент он имел столько власти, что мог бы протащить любое нужное ему решение. Краем глаза Бен не переставал следить за штурмом Белого Дома, который удалось остановить. Выдохнул. Странно. Президента защитить от беснующейся толпы он мог. А Рей, выходит, не мог? Так чего в нём было больше? Упрямого отрицания или эгоизма? Почему он был так уверен, что его важность в этом мире так велика, что бремя ответственности за его поступки падёт на девушку? Мужчина невольно бросил взгляд на стол, где среди кучи отчетов где-то затерялся и маленький значок Рей. Ответ был куда проще. Ему было откровенно плевать, если вдруг протоколы не сработают, и с президентом что-то случится, но вот если где-то что-то даст сбой, и пострадает Рей… это было иное. Глубже преданности своему государству. Сильнее. Важнее. Впервые даже дороже. Бен дослушал короткий отчёт, который ему и президенту представил глава Национальной Гвардии. Среди сухих цифр были реальные люди, пострадавшие при штурме Белого Дома. Пострадавшие, потому что ими легко было манипулировать. Что ж, русский писатель Лев Толстой ошибался, когда говорил, что насилие – это способ угнетать людей, но не управлять ими. В новом мире насилием можно было строить историю. Мужчина потер переносицу, хотя врач пока не рекомендовал ему этого делать. Он не любил быть не на передовой, командование из кабинета всегда выглядело трусостью, но в этот раз первые лица страны, отвечающие, как и он, за безопасность, были выведены из физической игры. Им оставалось только двигать фигуры. В этот раз США не могли рисковать и Беном Соло тоже. Отключившись от Трампа, Бен, наконец, ощутил, как устал. Трансляции со всех уголков страны продолжали стекаться в его кабинет, но мужчина решил, что полчаса перерыва мог себе позволить. Включил кондиционер, чтобы немного разогнать дым, и сел на диван, вытянув ноги. Щурясь, наблюдал за Нью-Йорком. Качал головой. Бен ненавидел массовые протесты, которые накатывали волнами, потому что их было сложнее контролировать. В дверь постучали. Мужчина мысленно простонал. Вот уж отдохнул. Третий час ночи же, отчего никто не хочет поспать до совещания, назначенного на шесть утра? Он не зря передал часть управления протестами министерству обороны. Его люди выполняли другие задачи, и они должны были отдыхать. - Я уже не принимаю, - выдохнул он с очередной затяжкой. Подумал, что если и дальше будет так много курить, лучше переходить на сигары - они хоть дольше тлеют. - Прости. Я оставлю тогда отчеты на столе. Бен повернул голову на такой знакомый голос и внезапно ощутил тепло. Впервые с момента, как ступил на охваченную огнями землю США. На пороге стояла Рей. Его милая девочка, которую он жаждал увидеть до зуда в пальцах, но не мог отвлечься. Девушка была бледнее обычного, она подрастеряла свои блестки, которые обычно окутывали её, а милое платье в лимонах аж болталось на ней, хотя – мужчина запомнил - должно было облегать. Бедная девочка. Видимо, очень тосковала и волновалась. Чужая война была для неё чем-то незнакомым. «Бен, просто не сорвись на неё сейчас.» Она в нерешительности замерла, переминаясь с ноги на ногу. Её тонкие пальцы сжимали в руках слишком тяжелую папку. Смотрела на него своими огромными сияющими глазами. Бену захотелось даже в неё чем-то бросить. Вот почему она так смотрела? Он не был героем. А девочка смотрела на обычного убийцу так, будто… - Я… - она была так взволнована. Бен впервые видел её настолько испуганной и счастливой одновременно, - я всего на минуту. Прости, что отвлекаю, просто… это отчёты по Атланте, Бостону и Ричмонду. Всё, что смогли вытащить – места сбора протестующих, даты, участников. В общем, всё, что нужно. - Почему ты не дома, здесь вообще нельзя находиться сейчас, - нахмурился Бен. – По уехал ещё два часа назад. - Ты был занят, - очень тихо ответила девушка. И Бен понял, что она просто сидела и ждала, когда можно зайти, понимая, что он решает другие вопросы, как понял и то, что отчеты были лишь поводом увидеться. Что ж, её желание было естественным. Она, в отличие от него, не скрывала, что очень скучала. Ему хотелось её выставить за дверь, посадить в свою защищенную машину и отправить с каким-то водителем домой. В безопасности. Но его руки уже легли подошедшей слишком близко девушке на талию и притянули её к себе, усаживая на колени. Бен не дал сказать Рей больше ни слова, и так знал, что она ему хотела сказать. А он ужасно, просто ужасно по ней соскучился, и это было сильнее него самого. Её появление было щелчком, который переключал. Папка упала на пол. Мужчина знал, что у него ещё три часа собрать всё и перечитать. Успеет. У него может быть пять минут на себя. И на неё. Ощутив девушку на себе, Бен поцеловал Рей, удерживая руку на затылке. Он целовал её бездумно, жарко, откровенно. На всех мониторах шла война, горел огонь, что-то где-то взрывалось, но Бен, напряженно вслушиваясь в звук, закрыл глаза и никак не мог прекратить целовать девушку, по которой так сильно скучал. В этот раз он не собирался допускать ошибку и пропадать, в любую секунду Бен мог сбросить с себя Рей и сдать назад, но пока всё было на отметке «под относительным контролем», ему было можно позволить себе немного окунуться. Когда девушка слегка отстранилась, чтобы вздохнуть, Бен переключился на её шею – он, в отличие от Рей, умел задерживать дыхание надолго. Девушка откинула голову. Её грудь тяжело вздымалась, а тело было напряжено – неудивительно. Рей знала, что за его порывы и поцелуи ей потом приходилось платить своей душой, которую он непременно осквернял грубостью. - Я так скучала по тебе, - пробормотала девушка без надежды услышать что-то в ответ. – Так рада, что ты жив, Бен. А ещё ты пахнешь шафраном, знаешь? Он был не просто жив, он был слишком жив в этот момент, сбрасывая с себя усталость, одиночество и тоску. Пускай всего на пару минут, но он был рад, что Рей есть в его жизни. Сейчас она была очень нужна, хотя Бен знал, как это всё работает. Его влюбленность была бомбой, на которой тикал таймер обратного отсчета, и когда цифры покажут нули - придет время расплаты за каждый поцелуй, слово, движение, взгляд. - Ты просто слишком много читала «Тысячу и Одну Ночь», пока меня не было, - ухмыльнулся Бен, хотя на деле пах он войной, а война уже имела запах шафрана, потому что была такой же дорогой, как и эта специя. Он шутил, целовал Рей и думал, что хоть там, в Ираке, сказочно не было, а все же свой необработанный алмаз он точно нашел. Правда, за тысячи миль от Сезама. - Проклятие, я бы взял тебя прямо здесь, - почти со стоном вырвалось у Бена. Его руки были у неё на талии, и даже сквозь ткань он ощущал её болезненную худобу. Хоть бы ему её не сломать в порыве, хоть бы не сделать больно. - Бери, чего же ты ждешь, - сжимая его бедра коленями, предложила Рей, но голос её прозвучал как-то безрадостно. Она не смогла сфальшивить. Бен замер. Отстранился. Посмотрел в большие грустные глаза. Какой же он все-таки ублюдок. Она ему сказала, что скучала, а он в ответ – лишь что-то о сексе, будто ему просто хотелось с кем-то перепихнуться после 25 дней войны и изнуряющей работы, и она просто подвернулась под руку. Это могло, конечно, быть хорошим оправданием, но так сильно лгать не хотелось. - Послушай, я… - Всё в порядке, - девушка пожала плечами, поглаживая его коротко, немного неровно обстриженные волосы - видимо, в Ираке было прямо очень жарко. Подумала, что, оказывается, у Бена забавно торчащие уши. Странно, что в армии он был лишь Художником. - Я ничего от тебя не жду. Ты ничего не должен. Я счастлива, что ты не погиб. И ещё, возможно, немного удивлена, что ты вообще тратишь на меня время сейчас. Спасибо. Так что можешь не пытаться извлечь из себя ложь, типа, «я тоже скучал». Когда мужчина за месяц звонит только раз, это как бы намекает, что он не имел времени и желания о тебе думать. Я же понимаю, что ты там не скучанием занимался. Всё хорошо. Как ты нос сломал? – Резко сменила тему Рей. Наклонилась и осторожно поцеловала. Этот его синяк на всё лицо и пластырь делали его образ грознее и уязвимее одновременно. Бен перевел взгляд с Рей на один из мониторов. Ничего хорошо не было. Она могла отрицать, но, конечно же, в глубине души ждала, что он великодушно ей солжет. - Немного зацепило. - Так и знала, что ты врешь. - У профессионалов от войны есть особая привилегия – первыми получать пули, - Бен неожиданно улыбнулся, и его лицо стало таким вдохновленным. - Потому такие вещи в порядке нормы. Хотя нет, ломать нос - это не то, немного портит всю крутость и героизм. - Так вот кем ты вдохновляешься, - неожиданно дошло до Рей, которая изучала историю формирования разведорганов во всех странах за последние 150 лет, и тоже читала такую цитату. Отстранилась немного и прищурилась. - Как я раньше не догадалась, откуда у тебя вся эта железная воля и непробиваемый идеализм? Это слова того революционера, который ВЧК основал. Железного Феликса. С ума сойти, Бен, да ты тоже у кого-то учишься. Действительно, есть определенное сходство. История любит повторяться. - Меня сейчас немного удивляет то, как ты хорошо знаешь цитаты Дзержинского. - Ну, такую личность пропустить сложно. К нему относиться можно по-всякому, но дела он вершил ого-го какие. Меня вот удивило, что он успел и революцию совершить, подорвав империю ко всем чертям, и ВЧК основать, и беспризорников пристроить, и дорогу железную в Сибирь вроде проложить... - Рей говорила медленно, а Бен не мог понять, куда она клонит, и отчего вдруг так загорелась темой. У неё в любимых персонажах Тьюринг ходил. Сейчас минимум должно было выясниться, что она внучка какого-то чекиста. - Странное у него было положение, да? Его полстраны ненавидело, полстраны боялось, кто-то им восхищался... кто-то в него стрелял... кто-то звал железным солдатом, фанатиком, красным палачом, а он при этом гнул свою линию, строил идеальное государство в своем представлении и при этом имел жену, ребёнка, не ведая при этом ни страха, ни сомнений в те смутные времена. Жена его ведь в тюрьме родила, да? Под стать ему женщина была, тоже идейная. А, знаешь, у него внук программистом был, Люк даже кое-чему нас учил. Бен, минуту назад улыбающийся, сощурился. Куда клонила Рей он понял. Проводила параллели и даже не смущалась. Показывала, что не он один в истории оказывался в сложном положении, и что палачам тоже разрешалось любить. Она бы могла копнуть глубже. Например, сказать, что и Робеспьер в свое время был влюблен. И Мао Цзэдун. И ещё многие жестокие, непрогибаемые личности, коими была богата история. А он бы ответил, что есть ещё люди, вроде Торквемады и Бугатти, которые просто делают свое дело и не предаются сантиментам. Хотя образ для параллели Рей, конечно, нашла очень чёткий, строгий и правильный. - Тебе зачёт поставить по истории, да? - А ещё он считал, что чекист - это не машина для убийства, у него должно быть горячее сердце. - Это говорили о нём, но не он. Его биографы, - покачал головой Бен, удивляясь, чему Люк обучал своих "джедаев". Хотя, если он готовил девушку как взломщика кодов, подкована она должна была быть максимально во всем, чтобы всегда работало ассоциативное мышление. - Двойка тебе, Рей. Девушка хмыкнула, радуясь, что ей удалось развеселить и отвлечь мужчину, коснулась его лба губами, желая подарить очередной быстрый поцелуй, и нахмурилась: - Слушай, у тебя ведь температура, - внезапно сказала девушка. - Просто акклиматизация. До утра всё пройдет. - Ты всё перепутал, товарищ чекист. Голова должна быть холодной, а сердце горячим, а у тебя все почему-то наоборот, так что это тебе... двойка. Бен хотел отмахнуться, но её ладонь легла на его лоб, и он даже слегка поддался вперед за этой прохладой. Закрыл глаза. Девушка поцеловала его в висок, и эта её нежность удерживала уставшего мужчину в реальности, не давала отключиться. Он прижал её покрепче к себе. Было так хорошо в этот момент, так незаконно хорошо. Рей целовала его нежно, в контраст его нетерпеливым поцелуям. Вроде и сидела в такой бесстыжей позе, а при этом была такой невинной. Она его не пыталась возбудить, а будто позволяла нежиться, взять паузу, просто расслабиться, подставить под эти губы и свое температурящее, раненное тело, и свою уставшую от всего душу. Она позволяла ощущать себя дома. Ощущать себя любимым мужчиной, который вернулся с войны. Она была так щедра, а её стеклянное сердце так прекрасно. - Рей… - прозвучало совсем тихо. Он впервые во время близости позвал её по имени. И впервые так… нежно. Девушка на секунду отвлеклась. Вскинула голову, прерывая его тихое удовольствие. Голова Бена была откинута, глаза прикрыты и… боги, он улыбался. Не как безумный хищник, а как почти нормальный человек. Выглядел Бен так в эту секунду, будто видел какой-то приятный сон. Но это длилось лишь секунду. Он моргнул, и их глаза встретились. Лицо Бена тут же приобрело обычное холодное выражение, а потом мужчина тут же посмотрел на мониторы за её спиной, желая убедиться, что за эти пару минут, в которые он позволил себе расслабиться, ничего не случилось. Он видел, как в её красивых глазах мелькнула обида. Она ведь была не виновата в том, что он такой моральный урод. Или что повел себя, как очень плохой разведчик, не скрывший лицо за маской. Девушка соскользнула с него и присела, собирая документы, которые уронила. Момент был безнадежно утерян. - Знаешь, ты выглядишь очень уставшим, - внезапно пробормотала она. - Мне кажется, ничего бы с этой страной не случилось, если бы ты позволил себе отдохнуть хоть пару часов. Я знаю, что по твоим протоколам тебе нельзя быть человеком, но твой организм говорит об обратном. Мужчина наклонился и стал помогать ей собирать рапорты, на ходу пересматривая информацию. Зацепился за интересные данные. - Меня вырвали сюда не для того, чтобы я отсыпался, - задумчиво ответил Бен, уже сосредоточившись на том, что видел. Определенно, Чикаго был под самым сильным ударом, если верить информации, которую достала Рей, а не верить её золотой голове было трудно. - Но твой президент сейчас мирно спит. Глава ФБР спит, кстати. И что-то генпрокурора на этих твоих экранах тоже не видно. Все спят, так почему… ладно, это бессмысленно, прости, – Рей запнулась. Она знала, что не должна так говорить. Ей вообще стоило молчать, иначе бы она много рассказала Бену, что думает о его отношении к самому себе. - Хочешь кофе? Или энергетик? Я могу принести. - Ты ещё свой гадкий чай предложи, - хмыкнул мужчина, которого всегда немного передёргивало от горечи матэ. Его шутку Рей, такая чувствительная в этот момент, приняла за насмешку. Дособирав бумаги, кивнула, как бы признавая, что её время исчерпано, и она знает, что ей пора убираться. Бен смотрел, как она раскладывает документы, и попытался представить, что она чувствует, всякий раз проигрывая его бездушию, подрывая на нем саму себя. Ей, наверное, было очень больно. - Почему ты ничего не спрашиваешь, Рей? – Внезапно задал свой вопрос, останавливая её этой фразой. Рей развернулась и… сделала шаг назад. То, чего Бен ждал с самого начала, мелькнуло в глазах девушки. Страх. – И почему всё время молчишь? Ты же не покорная, так почему ты каждый раз соглашаешься? Ничего не пытаешься доказать. - Потому что если я начну говорить, тебе не понравится, Бен. Ты будешь терпеть меня здесь, только пока я буду молчать и не высказывать своего мнения. - Рей горько усмехнулась. То, что под равнодушной маской существует деспотичная натура, верящая только в свою правду, она уже уяснила. - Оно тебе не нужно. Не интересно. Да и зачем тебе сейчас какой-то спор со мной, когда вокруг вон что творится. У тебя немало проблем и без моего мнения. - Но я хочу его услышать. - Если ты по поводу своих дел в Эт-Таджи, я не смотрела видео. Да, не смотрела, - Она увидела, что Бен удивлен. Конечно. Он бы точно посмотрел. - Торговалась вслепую, представляешь. Понимаешь, я ведь знаю, чем ты занимаешься в своей жизни, знаю, в чём твоя ценность, и знаю, что просто так монстрами не называют. Лишний раз видеть боль или... смерть я не захотела. Она скрестила руки. Была искренна. И знала, что он убивал там. Без всякого видео. Но не высказывала эмоций. Принимала эту правду, как часть его. Если бы Рей так сильно не стремилась уничтожить лучшую часть его, то есть Кайло Рена, возможно, эта обоюдная тяга могла бы иметь продолжение. - Закрывая глаза, ты от правды не уйдешь. - Мужчина поднялся, но подошел не к девушке, а к своему столу. Потянулся. Посмотрел на часы. Время, отведенное на перерыв, уже заканчивалось. Он и так получил чуть больше, чем рассчитывал. Хотя кофе выпить не успел. Может, и правда, стоило Рей отправить куда-то? - У меня широко распахнуты глаза, Бен, - Возмутилась девушка. Мужчина посмотрел на неё с интересом. Так всегда. Когда он считал разговор оконченным, девушка вспыхивала и выдавала какую-то речь. - И я вижу побольше тебя. Например, Бен, я вижу, что ты выбрал не ту сторону. Для твоей дорогой страны твоя жизнь ничего не стоит. Это так удобно – взвалить все на одного идиота, который будет тянуть эту грязь за всех. А почему нет? Он будет пахать, как проклятый, без выходных, летать на войну по первому звонку, будет выбиваться из сил, зато, если тот же Кайло Рен сольет миру, что ты пытаешь людей – от тебя сразу откажутся. И не нужны грандиозные разбирательства на весь отдел. Просто убрать одного человека и сказать – мы не знали, – Рей очень пыталась себя остановить и замолчать, но редко Бен предлагал ей сказать, что она думает. Она видела, как его взгляд темнеет, и мужчина становится ещё мрачнее. Но молчал, словно вел допрос. – Но если тебе интересно, то для меня твоя жизнь стоит очень дорого, Бен, потому что я люблю тебя. Она сказала это порывисто, страстно, и тут же замолчала. Это был неверный ход. Её лавирование закончилось, и она сдала расположение каждой фигуры на своей доске. Зачем? В повисшей тишине трещали костры в Чикаго через километры. В тишине шла война. Страна продолжала раскачиваться, а они застыли на своей шахматной доске. Ферзь и та, которая вновь обращала себя в пешку с помощью всего одной простой фразы. Бен удивленно посмотрел на девушку. Конечно то, что происходило в её сердце, для него тайной не было. Её любовь была очевидна, но когда девушка сказала сама, мужчина растерялся и опешил, потому что в придачу к этим словам она так смотрела на него. Дьявол, как же она смотрела. Первая из всех. Единственная в его жизни. Любила и, кажется, даже немного гордилась этим. Любила, потому позволяла ему, жестокому, пугающему ублюдку прикасаться к ней. Она любила его, и была так уязвима в этом сложном чувстве. Потеряна. Но так уверена и смела. А он промолчал в ответ, глядя на красивую девушку. Подумал, что таких слов в свой адрес, брошенных с таким пылом, он не слышал никогда. И, главное, он, такой умный и проницательный, даже не знал, что такое та любовь. Бен ещё до конца не осознал влюбленность, а Рей перескакивала на другой, недоступный для его понимания уровень. Зачем такая любовь, которая заставляет вот такую чудесную девушку сиять и страдать? Зачем? Больше было похоже на священную жертву, чем на великое чувство. Это вроде не имело значение, ничего не меняло. А вроде трогало до глубины души. Слишком глубоко и слишком сильно. - Послушай… Ему страшно хотелось вытолкать её назад, на другую клетку. Пускай будет ладьей, ферзем, королем... кем угодно, но пускай не возвращает себя этим чувством назад. Любовь не возносила выше, она тянула к проигрышу в любой партии. Зачем было так бездумно ставить себя под удар? Кто так играл? Ему же не нужна была пешка. Ему нужна была ладья, в которую он так старался Рей перевести. - Да ладно тебе, Бен, я же понимаю, что не твоя любимая страна, потому да, можешь не стараться, конечно, - она пожала плечами и улыбнулась так, будто не была уязвлена, хоть он точно знал – это не так. Конечно, она хотела зачем-то стать любовью Монстра, и даже не догадывалась, что у него в рукаве было минимум три плана, как её убить, если она докопается до правды о Кайло Рене и сольет её всему миру. Он явно не тянул на звание «романтик года», потому что всегда боролся за другой приз, на стороне чудищ. А она говорила о возвышенном, когда он думал даже не о земном, а о подземном. - Рей, не надо, - Тихо сказал мужчина, пытаясь остановить девушку от дальнейших глупостей. Нельзя было так бездумно швырять свое сердце под ноги тому, кто мог её погубить, если она станет проблемой. - Ах, ну да. Конечно, не надо. Тема перестала быть удобной, и сразу «не надо». Конечно. Ты же ублюдок на службе у самой скотской, неблагодарной страны в мире. Как же так, что тебя кто-то любит? Как же тебе с этим жить? - Я просто пытаюсь донести мысль, что нельзя любить шпионов. - О, да, это опасно, – тряхнула головой девчонка. - Нет, ещё и потому, что ты их не знаешь, - очень медленно сказал Бен. Если бы она знала, если бы только знала. Но её чувства не позволяли ей провести параллели. Ослепляли. Террорист, которого она желала найти, был перед её глазами, но Рей, видящая за его синяками человека, не видела его тени. Удивительно. - Ты меня не знаешь. Прямее было только сказать «кстати, меня зовут Кайло. Кайло Рен. Забыл рассказать.» - Довольно сложно узнать человека, который закрыт на семь замков. - Я и не обещал тебе откровений, - напомнил мужчина. - Я же сразу тебе сказал – ты не нужна мне. Я не дам тебе взаимность. Максимум - научу боксу. Рей неожиданно улыбнулась и развела руками. - Я её и не жду, как ты заметил. Ты же как… Давид Микеланджело. Тебя можно любить, но кто ждет от статуи взаимности? - Тогда почему ты терпишь такое отношение к себе? - Потому что к себе ты относишься гораздо хуже. И потом… ты дал мне эту любовь, и мне хочется ею поделиться. Это нормально. Я сказала, что люблю тебя не потому, что жду, что ты вдруг оживешь. Я стучала – мне никто не открыл, но я бы хотела, чтобы эти слова жили в тебе. Чтобы моё «я люблю тебя» было твоим обезболивающим, когда тебя будут зашивать в следующий раз без анестезии. Чтобы они были твоей индульгенцией, когда ты придешь после очередных пыток и будешь грызть себя. Укоряя себя за то, что ты Монстр, уничтожающий людей, вспомни, что это ложь, потому что тебя любят. И я хочу, чтобы ты помнил эти слова, когда будешь бездумно подставлять себя под пули. Я уверена, что тебе нечасто говорят такие слова, потому ты их точно не забудешь, и, возможно, однажды они спасут тебе жизнь. Даже такая девчонка, как я, может что-то изменить, Бен. Хотя бы твое отношение к самому себе. Это было завораживающе честно. Слова, которые проникали под кожу. Слова с невероятным смыслом. - А тебе-то с этого что? - Надо же, а ты ведь правда ничего не понимаешь в любви, - восхитилась девушка, качая головой. Подошла поближе. Погладила по щеке. – Когда любишь, то не ждешь, что «с этого» вот что-то да будет лично тебе. Ты просто хочешь, чтобы кому-то было лучше. - Но мне от неё не лучше, если честно, - склонив голову и поймав её ладонь, признался Бен. Её бескорыстие ставило в тупик. Как это так работало, что ничего не нужно взамен? - Я испытываю все время ответственность за тебя теперь. И тебе не лучше – ты страдаешь. И миру определенно не лучше, потому что я отвлекаюсь. - Мне жаль, что я тебя… отвлекаю. Прости. Как я могла забыть, что пока ты меня целуешь, мир рушится. Какая я бесчувственная. И не нужно чувствовать за меня ответственность. Я знаю, почему тебе некомфортно. Ты можешь защитить весь мир, но не можешь нести ответственность за человека рядом. Мир – это абстрактней, правда? Некому смотреть в глаза. Некем дорожить. Так проще, правда? Проще иногда позволять себе грустить, но жить спокойно. По нашим беседам я поняла, что у тебя были отношения, только когда ты был разведчиком. Отношения ради работы, информации. Фикция. Но я тебе скажу, что люди ценны иногда не за то, какую гостайну тебе выдадут. Они иногда ценны и сами по себе. Как ты для меня. Я восхищаюсь тобой не за твои навыки. Знаешь, я вот желаю тебе найти человека, которого ты полюбишь и поймешь это. Честное слово, от всей души желаю. Это будет очень больно, и страшно… но ещё это будет восхитительно. И ты будешь восхитителен в этой любви. Возвышен. Вдохновлен. Счастлив. Уверена, тебе понравится, если ты позволишь себе попробовать. Быть счастливым – это нормально. Ненормально тяжело дышать из-за сломанного носа и переводить боль в привычку на краю сознания, потому что на неё, на эту боль, нет времени. Ладно, мне, правда, пора. Ты… ну хоть компресс себе сделай или обезболивающее выпей, правда же болит. Я когда маленькая была, ломала нос. Жутко неприятно. - Я не ребенок, - автоматически ответил Бен. - А, ну да, конечно, железный Феликс. - Рей, подожди минуту, я сейчас найду кого-то, чтобы тебя подвезли домой. На улицах небезопасно. Девушка покачала головой. Она сердилась, но при этом говорила все так же мягко. - Спасай своего президента, Бен Соло. Менее значимые люди спасут себя сами. Не нужно... отвлекаться. Рей доскладывала свои бумаги, вежливо попрощалась и ушла. Всё так же сохраняя улыбку и не хлопая дверью, хотя, наверное, ей бы хотелось швырнуть чем-то в его упрямство. Бен подумал, что сегодня она была по-особому красивой, хоть и изнемождённой от переживаний. Потому что была смелой. Гордой. Прогибалась под него в попытке смягчить, но так ни разу не дала вытереть о себя ноги. Ему нравилось, когда Рей говорила правду. Почти всегда. Если бы она не добавила свои фатальные слова в конце, было бы почти идеально. Потом подошел к окну. Город пылал. Небо пылало. Бен ощущал пустоту. Зачем бороться за мир, если он даже гражданам своей страны был не нужен? Они всякий раз и без политиков норовили поджечь кусок неба. Затем мысли Бена снова вернулись к Рей. То, что сказала девушка, безусловно, красиво и трогательно, однако это была та правда, которая ничего не меняла. Он был взрослый мужчина, для которого даже лучшие слова в мире не могли изменить ничего. Рей была слишком идеалисткой, и на деле слишком мало о нем знала. У этой истории не было перспективы, с какой бы стороны он ни смотрел. Максимум - это отличный хакерский тандем. Не более. Ведь так легко было сорваться. А если он сорвётся... у Бена уже были проблемы и со срывами, и с зависимостями, которые заканчивались плачевно. Собрав все отчеты, мужчина немного убавил звук, сел на диван и стал читать. Через пару минут он случайно уснул. Просто невольно сдался своей усталости. Рей, вернувшаяся с кофе и упаковкой Мовалиса, который выудила из своей тумбочки, замерла. - Ох, Бен, все-таки что-то от человека в тебе таки есть, - прошептала она. Он забавно подвернул руку под голову, видимо, стараясь не задеть свежий шов. Девушка не стала подходить слишком близко, потому что могла разбудить. Наверняка, он спит чутко. – Ладно, твоя страна не рассыплется, пока ты поспишь. Выключив свет, зевая, Рей села в его кресло, подобрав ноги. Подперев подбородок, смотрела на всё происходящее. Она ничего не смогла бы сделать, если бы мир рушился, но ей и не нужно было. В случае чего, ей просто нужно было разбудить мужчину, который знал, что делать. Но она могла быть молчаливым наблюдателем, чтобы потом Бену не было в чем себя упрекнуть. Очередная ночь с Беном Соло сулила быть «восхитительной». Но в этот раз её хоть за дверь не выставили. Около шести утра девушка ушла сама, оставив короткую записку, что за ночь не произошло ничего критичного. *** - Блин, дать бы тебе по морде, Бен. Ты такой ублюдок. Мужчина удивленно посмотрел на Фазму. Та от гнева была белее своей рубашки. - И я рад тебя видеть, - усмехнулся Бен. Ничего нового он не услышал. Сегодня был день какой-то… когда все будто сговорились дать ему новое имя. А он-то думал, что закончившиеся беспорядки в стране немного поднимут людям настроение. – Ты что такая злая? Кофе плохой сварили, или с мужем поругалась? - Я тебе этот кофе сейчас выплесну в твою самодовольную рожу, и будешь потом ходить с ожогом, раз твой нос уже зажил. Ты вообще хоть иногда о чём-то думаешь, кроме террористов? - Да что такое? – Начал раздражаться мужчина в ответ. Он только что отработал свои пятнадцать часов в ФБР, решил отправиться домой, чтобы принять душ, и, наконец, отоспаться, впервые с момента, как вернулся в США, а Фазма решила ему повыносить мозг? - А ты сходи тоже купи кофе, – зашипела женщина. - И посмотри в самый дальний угол, где совсем одна сидит совсем юная девчонка, которая из-за тебя теперь как прокаженная. Боже, Бен, если ты вздумал с кем-то трахаться, почему нельзя было сделать это по-тихому, не афишируя? - Фазма, погоди, ты о чем? Я не… - Я о ком. О Рей. Ты знаешь, что о вас сплетничают все, кому не лень. Все видят всё – эти ваши ночные совещания, то, как она почти каждый вечер садится в твою машину… Все так очевидно. Ну, всем, кроме тебя, потому что ты смотришь только глобально и далеко, а все, что творится под носом – нет. Ты сделал из неё изгоя. И, хуже того, на ней теперь отыгрываться может каждый, кто тебя ненавидит. Каждый, понимаешь? Монстру в глаза не скажешь, что он ублюдок. А вот проходя мимо молодой девчонки, так классно и смело бросить ей на ухо что-то мерзкое и гадкое. Ты понимаешь, что уничтожил её карьеру в ФБР, которая могла бы быть блестящей. Всем теперь чхать на её золотую голову. Фазма, пылая от злости, ушла. Бен растерянно посмотрел вслед. Он, конечно, был не идеален по отношению к Рей, но он точно не спал с ней. Да он вообще ни с кем не спал, даже себя не всегда до постели доносил, куда уж ещё кого-то туда тащить. Забавно, что в ФБР, где половина людей занималась расследованиями, сделали такие выводы на основании того, что он пару раз подвез девушку домой. Но люди всегда принимали желаемое за действительное. Мужчина нахмурился. Почти не спал, если быть совсем точным. Почти. Кроме того единственного случая на прошлой неделе. Нелепости. Все последние десять дней, что он боролся с волнениями внутри страны, Рей и правда была рядом. Сначала она просто заходила с отчетами и кофе. Как и все. Да, задерживалась чуть дольше положенного, но все же никто не переходил черту. Они даже сидели на разных концах стола, когда девушка, ответственная за Чикаго в этой операции, рассказывала ему все, что находила о тайных слетах, сборах, об изготовлении СВУ и прочем. Затем она, как положено, говорила о Кайло. Её мысли работали блестяще, но при этом Рей была удивительно далеко от разоблачения. Понимая, что человек, на которого она охотится, где-то в ФБР, Рей не складывала свой паззл, хотя сама же сыграла двойную роль, прикрывая Бена. Однако мужчина особо не обольщался. Знал, что только колоссальный прессинг из акций протеста закончится – Рей узнает. Узнает, а от принятия девушка была ещё очень далеко. И пока Бен не мог просчитать её реакцию. Что будет сильнее – эта её любовь или жажда мести? По опыту мужчина знал, что люди почти всегда выбирали месть. А Рей на нём было за что отыгрываться. Не только за отца, вылетевшего с работы. А и за неё саму. За неё особенно. Ей было, что предъявить и Кайло, и Бену. И порой, глядя на её красивое, сияющее от вдохновения лицо, Бен уже начинал думать, как будет удерживать девушку от того, чтобы она не сливала его вторую личность. Воспользуется знанием того, что она была Старкиллером? Попробует сыграть на её любви к нему? Отпустит просто так? У него были варианты и похуже, но Бен знал, что влюбленность не позволит ему причинить ей вред. Влюбленность, которая злила и всё портила. Всё было в порядке ровно три дня. Они держали дистанцию. Не говорили о чувствах, а спорили только по работе. Были благоразумны. Сдержаны. Конечно, Бен не отрицал про себя, что хотел её, и хотел сильно, но он хорошо помнил её безрадостное невеселое «так бери» и принял решение не доламывать ей крылья, хоть иногда и позволял себе нежно, мимолетно коснуться её между лопаток – как раз в том месте, где он эти самые крылья бесцеремонно выдернул. Всё было под контролем. Почти. Пока он сам не понял, что «подсел» на эту девушку. Это были не метания, как в Сан-Диего. Не тоска, как в Эт-Таджи. Это было как особый вид зависимости, которую он не мог вылечить. Бен поймал себя на мысли, что сам ставит их встречи на максимально позднее время. Что часто её не слушает, рассматривая и изучая – вживую наблюдать за Рей было куда интересней, чем читать анкетные данные на неё. Тени на её глазах всегда загадочно переливались, губы так и норовили улыбаться. Она любила накручивать прядь волос на указательный палец. Хмурилась, когда была неуверена. Прикусывала бомбилью, когда думала. Заразительно смеялась. Ей нравилось мимолетом целовать его в щеку, если он подвозил её домой. Рей состояла из множества очаровательных привычек. Она его завораживала. Он не сдался её любви, его будто не особо волновали те слова девушки – кроме тщеславного аспекта, но его собственная влюбленность его начинала губить. Бен ничего не мог с собой поделать. Все время вспоминал, с нетерпением ожидая приход Рей, как во время подготовки к этой должности, когда его обучали искусству пыток, он беспробудно пил. Мозг просто не выдерживал, и он срывался почти каждую ночь, забываясь. И сейчас, уставший, злой, и на грани, он будто вернулся к плохой привычке, только джин заменил на ром. Он знал, что не должен касаться Рей, не стоило натягивать эти нити, но… она же ничего не просила взамен, как же было не пользоваться её красотой, молодостью и любовью? Хотя знал, что рано или поздно она сломается и таки возненавидит его, а не его, так Кайло Рена. Вытолкает за пределы своей жизни. Её любовь должна была иметь границы, и Бен их точно пересечет. Он всегда пересекал черту. Но пока она тихо улыбалась, ему было почти даже хорошо. А потом грянул гром. Пока все разбирались с тем, что погибли полицейские, Чикаго вспыхнул, как сухая трава. Погромы были как в 1919. Бен лютовал. Он только уговорил Трампа не принимать жестких мер, и всё полетело к чертям. И, ругаясь на весь мир, мужчина не сводил взгляда с девушки, которая в ужасе застыла среди огромного open space. Чикаго стало её провалом. Она недосмотрела. Недоглядела. Повелась на ловушку и вытащила информацию, которая была ложной. И пока Рей стояла, закусив губу, город полыхал. Для Бена это был и Dies Irae* и интроит*. Пылая от злости, как тот несчастный, обманутый город, он как будто застыл на пороге чего-то нового. Ощутил кроме разочарования, удивления и злости желание, которое было выше всех эмоций. Желание защитить. И плевать ему было на город. Он хотел защитить девчонку, которая ошиблась. Это желание обошлось Бену Соло очень дорого. Чертыхаясь сквозь зубы, на закрытой телеконференции, он поддержал Трампа, который говорил о том, что нужны жесткие аресты и доминирование полиции. Идя на сделку с совестью, Бен дал разрешение на кеттлинг, комендантский час и огромное количество арестов. Он сдавал свои позиции, чтобы никто не задавал вопросов, как можно было допустить погромы ужасающего масштаба в Чикаго. Проявляя великодушие к Рей, мужчина старался не думать, что при этом ощущает. Вечером Бен вызвал девушку к себе. Отключил все трансляции из Города Ветров. Сказал, что если за своей глупой любовью она слепа настолько, что стала ошибаться, то ей стоило бы выбрать одно из двух. Но отчитывая Рей, Бен не повышал тон, а когда девушка вздрогнула, крепко обнял её. Утешая, что все люди совершают ошибки, и не добавляя, что не у всех ошибки стоят жизней. Рей же и так всё понимала, но никто же не мог быть совершенным. А потом его зависимость и её любовь пополам с потерянностью сыграли с ними злую шутку. Им не стоило обниматься, потому что начав – остановиться не смогли. Все произошло быстро. Они как будто растворились в этой близости, даже не сняв и половины одежды. Платье на Рей было в тот день удобно коротким, она стояла так близко у стола… Тот молниеносный, страстный момент был идеальным для Бена. Он накрыл его с головой, как бы унося от усталости, расовой войны и неправильных решений. В ту секунду он не думал ни о чем. Просто впивался в свою зависимость, проникал в неё, гладил спину, падал. Ощущал себя так, будто рисовал картину. Примерно такие чувства захлёстывали его когда-то давно. Рей была идеальным холстом. Вот только он забыл, что больше в арсенале не имел ярких красок. Только черную и красную. Тогда-то, в день когда горел Чикаго, Бен Соло сделал свои ошибки. Первой была пойти против себя. Второй – усугублять зависимость. Третьей – заниматься с девушкой сексом в своем кабинете, облокотив её о стол. То, что было для него порывом, неожиданной эмоцией, нежностью, для Рей стало моментом её падения вниз. Уткнувшись носом в сгиб локтя, она знала, что была одной из многих девушек, которых имели на этом столе, и думала – это было очевидно – что значит так же мало. Она приняла порыв Бена за обычный расчет, решила, что он триумфально, доминирующе берет её за то, что защитил. Теперь у его покровительства была цена, и Рей кусала губы. Это было не то, чего она хотела. Ему стоило всё сделать правильней. Потому что даже в Сан-Диего всё выглядело куда лучше. Когда девушка выходила, Бен читал все эти мысли на ней. Ощутил разочарование, а потом облегчение. Чем хуже она о себе думала, тем скорее ей станет легче. Так это должно было работать. Раз он не мог остановить зависимость, это могла сделать Рей. А пока он тянулся к ней, как к той бутылке, и не мог найти в себе силы отказаться. После того секса с Рей не дрожали руки и не болела голова. Эта плохая привычка была лучше всего хорошего, что с ним происходило. Эту плохую привычку хотелось сделать частью своей жизни. Оживить. Но она уже смотрела по-другому. С презрением к самой себе. Но плохие привычки имели свойство плохо заканчиваться. С алкоголем он взял ситуацию под контроль, когда погиб тот мужчина в Марокко. Осознание, что твой одурманенный спиртом мозг ошибся и убил человека, резко меняло всё. Интересно, когда он сможет остановиться с Рей? Когда её подстрелят? Когда её красивое лицо раскроит такой же жуткий шрам? Как далеко он готов был зайти в своей зависимости, или он просто лгал себе, подменяя понятия? В тот вечер, когда Рей уходила, он хотел резко спросить: «ну что, тебе нравится быть со мной, ты же хотела? Как? Ты все ещё любишь?», но промолчал. Он, в принципе, молчал все время. Рей тоже больше не хотела вести беседы. Погромы продолжались, а девушка становилась бледнее, грустнее, мрачнее. Её душа становилась прозрачней и невесомей. Она боролась теперь со своими демонами. Её война была внутри неё самой, а не за стенами ФБР. Рей, расплатившаяся за ошибку собственной гордостью, менялась, отстранялась, закрывалась. Улыбалась уже меньше. А теперь вот на него сорвалась Фазма. Бен вздохнул. Хотел было, и правда, спуститься вниз, но тут его вызвали в Белый Дом, и стало не до Рей. «Интересно, куда меня отправят убивать в этот раз», - задумался он, а потом внезапно Бена осенило, как именно он мог исправить падающую вниз карьеру Рей. И решение – такое правильное, но болезненное – сразу подняло ему настроение. Это, действительно, был выход. Единственный правильный для всех. Нужно было всего-то разбить два сердца. *Dies Irae – День Гнева *интроит – входное песнопение. Здесь использовано как аллегория к чему-то светлому и новому. Юху, надеюсь вы любите пятницу так, как любим её мы Как понимаете тему расовых воин в США было сложно упустить ввиду должности Бена. Мы дождались вполне предсказуемых слов о любви Рей и ждём, когда Бен примет это чуть менее цинично. Как видим, красоту слов он оценил, но по итогу ничего не изменилось, что и не странно. Как всегда интересно знать и ваше мнение по этому поводу и как долго Рей сможет быть такой бескорыстной. Видим, что Бен ее ломает больше своим порочным влечением. Кто-то спрашивал, почему это Бен такой аскетичный, надеюсь ответ Вы нашли, дорогой читатель:) Всем отличных выходных