После дождя

Через окно своей больничной палаты Анна могла рассмотреть только кусочек серого неба и капли дождя, стекающие по стеклу. Она пыталась вспомнить, куда же делся телевизор. Ей нравился телевизор. Приятные люди всегда говорили о чем-то хорошем, и она не чувствовала себя одиноко, ей было спокойно. Её взгляд вдруг наткнулся на человека, сидящего напротив. Она и забыла, что не одна в палате. Сегодня у неё посетитель. В грузном, уже не молодом мужчине с циничной усмешкой Анна всё ещё видела своего маленького Скотти. Как же она упустила момент, когда потерянность и непринятие в его глазах сменились чем-то чужим, пугающим. Скотт протягивал ей квадратный лист плотной белой бумаги. Он прочитал, что тренировка мелкой моторики помогает замедлить развитие Альцгеймера. - А где Джонни? Ты никогда не грустил, когда вы были вместе, – быстрым движением Анна вдвое сложила бумажный лист, ещё вдвое, ещё, отогнуть края… Она не всегда могла точно ответить, кто она и где находится, но её руки отлично помнили магию превращения простой бумаги во всё что угодно. - Джон умер, мам, – ответил Скотт глухо. Уже почти готовый белоснежный пёс мелко задрожал в руках Анны. - Он утонул больше тридцати лет назад, - Скотт не смотрел на неё, казалось, что он вообще никуда не смотрел. Перед его глазами стояла полутемная комната в Голубой лагуне, мертвый Пако Мендес в кресле, разбитый аквариум. Скотт совсем не хотел убивать этих красивых разноцветных рыбок… Он любил свою мать, но изломанный жизнью ребенок внутри не мог поверить, что его мама, самый близкий ему человек, оставила его одного жить с ужасной правдой, которую сама она предпочла забыть. Скотт не знал, что было для неё тяжелее, смерть Джона или то, кем стал он сам. Конечно, Анна ничего не знала о его преступлениях, но она была чуткой матерью и не могла ничего не чувствовать. Она скрылась от жестокой реальности в собственном спутанном мире, где оба её ребенка были живы и счастливы. Тревога и печаль в глазах Анны успели смениться привычной безмятежностью. - Где мои лекарства? Вы врач? – спросила она настороженно.

***

Скотт Шелби сидел в своём кабинете и пристально вглядывался в старую фотографию, на которой были изображены два брата-близнеца. Скотт и Джон были неразлучны. Судьба не слишком баловала их, но братья всегда находили способ повеселиться. Их простая, даже бедная жизнь, отравляемая алкоголизмом отца, виделась неиссякаемым источником игр и приключений. Смерть Джона стерла из жизни Скотта все цвета, кроме серого. Их единение с братом помогало Скотту видеть хорошее в мире. Горечь утраты открыла для него всю грязь и порочность этого же самого мира. Проливной дождь, несмотря на астму, нравился ему куда больше любой другой погоды. Глядя в окно ясным солнечным днём, Скотт начинал чувствовать, что что-то в нём неправильно, что все вокруг, даже сама природа, как будто радуются, а он почему-то не может. Тяжёлые тучи, дождь, спешащие недовольные люди вокруг помогали ему не чувствовать себя неправильным. И его «поиски», конечно. Скотт долгие годы пытался исправить уже давно написанную историю гибели своего брата. Пытался найти отца, который действительно любил бы своего ребёнка, чтобы хотя бы мысленно заслонить фигуру собственного, позволившему его брату утонуть. Прости меня, Джон. Прости, что не смог спасти тебя. В глазах Скотта стояли слёзы. Выражение его расплывшегося, обрюзгшего лица было точно таким же, как в тот день, когда он безуспешно пытался вытащить из ледяной воды своего маленького брата, который был с ним одним целым. Жаль, что я не умер тогда вместо тебя. Чиркнула спичка. Хризолитовые глаза Скотта заиграли янтарем. Прости меня, Лорен. Если бы я знал тебя раньше – я бы не поступил так с твоим сыном… Если бы я знал тебя раньше – может быть все они были бы живы. Конверт, который она так бережно хранила и так любезно не стала показывать полиции, исчез в языках пламени. За ним отправились и остальные улики. Огонь изменил лица мальчиков на фотографии, а затем превратил их в пепел. Сегодня я сделаю всё, чтобы выжить. Не ради себя, моя жизнь уже очень давно ничего для меня не значит. Ради тебя, Лорен. Я не хочу, чтобы ты возвращалась к своей «работе». Да, я убил твоего сына. Это уже никак не исправить. Ты хочешь узнать правду. Но зачем? Правда сделает тебя счастливее? Нет. А вот я мог бы.

***

Наконец-то он нашёл то, что искал. Отца, готового пойти на всё, чтобы спасти своего сына. Готового отдать свою жизнь за его. Отчего же Скотт не чувствовал себя счастливее? Всё это время мысль, что ни один отец не способен на истинную жертвенность, была для него невыносимой. Может быть осознание, что любящие отцы есть, просто не у них с Джоном, его братом, которому выбор отца стоил жизни, оказалось ещё хуже. Может приятнее было верить, что никакой отец не способен на настоящую любовь к своему ребенку, а не только их отец не был способен. И он продолжал доказывать это самому себе снова и снова ценой жизней и так не очень-то счастливых ни в чем не виноватых детей. Не поэтому ли он всегда выбирал мальчиков из неблагополучных семей? Скотт хотел уйти. Уже не нужно было ничего доказывать. Просто уйти. Вот только отпускать его никто не собирался. И что они все забыли на моём складе? На вооруженного полицейского он точно не рассчитывал. Скотт дрался как загнанный зверь. Не получилось. Он проиграл. Джон… Холодные беспощадные жернова в мгновенье превратили то, что было Скоттом Шелби, в ничто. Они размололи его тело, как задолго до этого жизнь размолола маленького мальчика внутри. Последние капли дождя смешались с кровью.

***

Они снова были вместе. Это была не награда и не наказание за правильно или неправильно прожитую жизнь, может быть просто они, вместе придя в этом мир, никогда по-настоящему и не разлучались.

***

В девятнадцатой палате гериатрического отделения больницы распахнулось окно. Анна ощутила приятный поток свежего воздуха, какой бывает только после дождя. Откуда-то издалека ей послышался радостный собачий лай. Макс! В её ушах зазвенел заливистый мальчишеский смех. Грустная улыбка застыла на лице Анны.