dancing to your tune

лица моей жены и друга маячат в темноте больничной палаты — два одинаково бледных пятна. я словно бы под водой, не могу ни пошевелиться, ни хотя бы открыть глаза — смотрю на мир сквозь веки, а за окном уже наступила зима. "думаешь, он умрёт?" "думаю, что нет." я слышу один и тот же разговор уже два месяца. неизменное "нет" греет мою раздавленную, разделённую на куски душу, словно бы парящую над моей постелью — совсем невысоко и нестрашно. я лёгок и хрупок, как мыльный пузырь, и вся моя жизнь — это тонкая переливающаяся плёнка, но даже так я всё ещё неуязвим. /// "не думал, что ты всё-таки сдашься", — Гордость возвышается за спиной моего друга, пока тот рассказывает мне про нашу охоту на уток — мы вместе ездили на озеро года два назад. про уток мне слушать интересно, но я не протестую — не могу, поэтому Гордость безнаказанно садится на краешек моей постели. жизнь вокруг, словно по волшебству, начинает терять краски. "я почти проснулся", — очевидная ложь, даже он на такую не попадётся, но, кажется, Гордость мне верит. или делает вид. у меня не получается сфокусировать на нём взгляд, поэтому я отворачиваюсь к окну — теперь там почти весна, и шторы зачем-то сняли, так что я вижу город — дома и улицы до горизонта. весь снег уже растаял, так что прошло почти полгода. точно помню, когда я разбился, был ноябрь. /// его оптимизм раздражает. всякий раз, когда в моей душе воцаряется тот самый промозглый, дождливый ноябрь, и всякий раз, когда я стою над тёмной бездной — он снова здесь. нарушает мой покой. мне хорошо там, где я есть — запертый внутри собственного разума, утонувший во снах, прижатый ко дну грузом собственных обид — я в порядке. как жаль, что ни Гордость, ни Любовь этого не понимают. я слышу голос — это снова мой друг. он прощается, на улице уже наверняка вечер, и я знаю, что завтра утром он тоже обязательно придёт. я отобрал у него работу, он отобрал у меня жену, и всё почти что честно, но всё равно это как-то неправильно — теперь он сидит здесь, у моей постели, умоляя меня проснуться. "ты боялся жить", — я не заметил, когда появился Страх. — "теперь ты боишься умереть." я посылаю его к чёрту. /// "скажи-ка", — это Любовь, я её не вижу, но знаю, что она здесь, — "почему ты не просыпаешься?" кома — это когда ты на дне океана на далёкой планете, там нет света, цвета, звука, там нет фальшивых друзей и неверных жён, но зато там есть неудавшийся самоубийца — и теперь мне надо ей как-то это объяснить. и про океан, и про измены — а последнее Любовь точно не поймёт, такова её натура. "тут я никому ничем не обязан", — мне болезненно хочется быть с ней честным. — "если я проснусь..." меня отталкивает то, что я вижу в её глазах — сожаление. "ты должен проснуться", — отвратительное чувство дежавю, и я снова думаю, что она, как и Разум, знает больше, чем говорит. — "только выбирай: я или Гордость?" кто укажет мне путь? так уж получилось, что мой выбор — Боль. /// в этом сне я возвышаюсь на высоте, на которой больше никогда не побываю — высоте своего роста. стою на обочине дороги, вокруг серая пустошь и чахлая трава — и ни души, а затем на меня несётся машина — и за рулём сижу я сам. я на обочине, я в машине, я смотрю на всю сцену словно бы сверху, я, я, снова я, и все мои осколки пытаются сложиться во что-то осмысленное, словно кусочки паззла, но только рассыпаются сильнее. прямо перед собой я вижу Гордость — на них с Гневом в последнее время больно смотреть, так что я закрываю глаза и пытаюсь сбежать обратно в свой невозможный сон. он хватает меня за плечи, и я вздрагиваю, поражаясь, настолько мы сейчас похожи — наши запястья почти одинаково прозрачны, и кости из них выпирают тоже одинаково, заостряясь с каждым днём. разница только в том, что я реален, а он нет. "зачем...", — он непривычно серьёзен. — "зачем ты это сделал?" он не выдерживает. я отворачиваюсь, едва заметив его подрагивающие плечи и слёзы в уголках глаз. в эту ночь я больше так и не смог уснуть. и в следующую — тоже. /// "а это ещё кто такой?" — в дверном проёме появляется мой заклятый друг — он зол, слегка испуган и в руках сжимает тяжеленный гаечный ключ, — "куда ты его дел?!" под "ним" он имеет в виду меня, и Гордость довольно скалится, когда это понимает. я тоже всё прекрасно понимаю — посреди комнаты стоит пустое инвалидное кресло, а самого пациента нигде нет, и в дом каким-то образом пробрался то ли грабитель, то ли псих — я бы подумал на второе. друг мой — просто ходячее хладнокровие, — проверяет остальные комнаты, словно боится, что я закатился куда-нибудь под диван, и всё это — такой фарс, что меня начинает разбирать смех. друг ничего не слышит, а Гордость косится на меня осуждающе. пока я безуспешно пытаюсь доползти до своего кресла, неловко хватаясь за всё подряд, Гордость решительно встаёт с места и берёт со стола вазу. я смотрю на него, словно в замедленной съёмке — и не могу поверить своим глазам. раз — Гордость в несколько шагов пересекает комнату, едва не столкнувшись в дверях с моим другом; два — тот поднимает гаечный ключ и бьёт хоть куда-нибудь, но очень удачно — Гордости явно понадобятся новые рёбра; три — он сгибается едва ли не пополам, но тут же распрямляется и заносит вазу над головой; четыре — несколько килограммов чистого хрусталя обрушиваются вниз; пять — мой друг лежит на полу с проломленной головой. /// "о, нет", — хрипит Гордость, — "кажется, я его убил". "да от такого не умирают", — я сам не понимаю, что говорю, и меня с каждой секундой колотит всё сильнее. после такого — только смерть. или превращение в овощ. я не знаю, что хуже, но перестать об этом думать не могу. меня мутит от страха, и кажется, что прошла целая вечность, прежде чем я доползаю до распростёртого на полу тела. я щупаю едва тёплое запястье — что-то там всё же бьётся. кажется, Гордость всё понимает по моему идиотски счастливому лицу и кидается за телефоном — вызывать скорую. откуда-то ему известен адрес, но на фамилии пострадавшего он запинается и вопросительно смотрит на меня — я пытаюсь ответить, но не могу. какая сюрреалистичная картина. /// "просто представь, что я могу ходить", — Гордость непонимающе смотрит на меня, пока я пытаюсь получить свои ходячие ноги обратно. — "включи воображение." он светлеет лицом, когда я поднимаюсь с пола — совсем легко, но ног я по-прежнему не чувствую. и всего остального тела — тоже, но почему-то мне холодно. кажется, это называется "фантомная боль" или вроде того, но поделать я с этим ничего не могу. Гордость поворачивается к моему другу, и я по выражению его лица вижу, о чём он думает. пожалуйста, встань и поговори с нами, хватит нас так пугать. "на нём это не сработает", — объясняю я, направляясь к двери. снова ходить — это прекрасно. если мы не успеем убраться отсюда до приезда скорой, то придётся и побегать. я забираю бумажник из собственного пальто в коридоре, но, едва отвлёкшись, замечаю, что в руках у меня больше ничего нет. я как будто бы во сне. Гордость, наконец, понимает, что со мной творится — и он отступает на шаг. кажется, он в ужасе осознания — почти как я, когда понял, что всё ещё не мёртв. секунду поколебавшись, он берёт и пальто, и бумажник — у него это получается без проблем. мы выходим из дома под аккомпанемент сирены и невидимых скрипок. я до сих пор босиком, но не чувствую, как мои ноги касаются асфальта. /// Где-то в большой Вселенной есть (был) Синтезатор Снов, поставленный на бесконечный повтор.