«Воистину, нет ничего более отвратного, нежели монстры оные, натуре противные, ведьмаками именуемые, ибо суть они плоды мерзопакостного волшебства и диавольства. Это есть мерзавцы без достоинства, совести и чести, истинные исчадия адовы, токмо к убиениям приспособленные. Нет таким, како оне, места меж людьми почтенными».
— Монструм, или Ведьмака описание
Небо чернеет и собираются огромные серые тучи над замком Каэр Морхена, резкие и опасные молнии озаряют все окрестности замка яркими вспышками, поджигая сухие одинокие деревья: тяжёлая гроза окутала собою весь континент. Лесные звери и беззащитные певчие птицы, дрожа от страха, пытаются спрятаться от этого ужаса недалеко от большой каменной ограды замка. И лишь только чудовища не боятся грозы: им комфортно находиться среди этого хаоса и искать очередную жертву. Однако же не слышно грозовых раскатов, воя жуткого ветра и звуков противных чудищ в огромных покоях замка. Легонько трепещет пламя свечей, на одном из столов сушатся травы для эликсиров, источая тонкие ароматы и, словно ручей в жаркий день, льётся неспешная, но взволнованная речь одной из самых сильных и влиятельных чародеек во всём Неверлэнде. Недаром даже эльфские народы отмечают её «исключительную силу для человека», умалчивая о том, что её отец был эльфом. На самом верху замка, в своих покоях сидел ведьмак, погружённый в свои мысли. Одна из этих мыслей угнетала его уже несколько недель, он был не в силах сдержать её, не обращать на неё внимания. Поэтому сейчас он задумчиво сидел за столом, перебирая травы и готовя нужные эликсиры и масла для мечей. — Геральт, — начинает раздосадованная чародейка, с грустью обращая свой взор на него. — Ты уже всё решил? Это опасный заказ, раньше никогда, никакой ведьмак не брал такой заказ ни за какие деньги! Такое ощущение, будто белый волк не услышал её, однако женщина положила свою изящную руку на его плечо и повторила свой вопрос. — Ответь мне. О чем ты думаешь? — нахмурив брови, она снова стала давить на ведьмака. — Йеннифэр. Я понимаю, ты волнуешься. Однако, Эредин очень опасен, он является королём Дикой Охоты не просто так. Прямо сейчас, я уверен, от рук его воинов страдает какая-нибудь деревня, страдают люди, Йен! — он накрыл своею рукою руку чародейки. — Геральт…. Некоторые из этих людей… — Я еще не закончил! Да, некоторые из этих людей зовут меня мутантом, говорят, что я чудовище и бесчувственная тварь с кошачьими глазами, однако… — он запнулся на несколько мгновений. — …Однако это всё результат пропаганды церкви Белого Огня. Да чего уж там, они всех чародеев хотят жечь на кострах, тебе ли не знать! Ты помнишь, как мы спасали Маргариту из их тюрьмы? А что они сотворили с Шеалой? Я более чем уверен, что люди здесь не при чём. — Я… Я знаю. Но Геральт, ты можешь не вернуться, именно это тяготит меня — ответила чародейка с обречённостью в голосе. — Не говори этого, прошу. Ты – моя звезда, я всегда к тебе буду стремиться и возвращаться. Не говори с такой печалью, перестань терзать меня и свою душу. Я всё решил, я приму заказ на Эредина, убью его, а затем мы с тобой уедем в Туссент, будем осваиваться на нашей винодельне. — Я знала, что ты так скажешь. — горько улыбнулась. — Ты помнишь, какими светлыми были наши дни? Помнишь, как наши сердца бились в такт друг другу? — она обвила руками его шею. — Ты – моё сердце, — уверенно произносит он, хотя у самого в груди словно мечутся напуганный грозой птицы. — Моя женщина. Ведьмак повернулся и долго вглядывался в прекрасное, отмеченное мудростью и тоской лицо любимой, будто пытаясь запомнить навсегда его черты, а самое главное – запомнить её фиалковые глаза, что на протяжении многих лет всплывали у него в памяти тогда, когда он был на грани смерти. А этот запах… Запах сирени и крыжовника как будто вечно окутывал его и защищал от этой самой смерти. — Геральт, если ты не вернёшься… — в глазах могущественной чародейки стали собираться слезы. — Не нужно, Йен. Я справлюсь, обещаю. — Ты – моё сердце, — вторит белый волк, легко прикасаясь пальцами к губам любимой. — Ты владычица моей души, моих эмоций. Он поднимается, притягивая Йеннифэр к себе, целуя, словно безумный, а после вновь и вновь повторяя: — Я люблю тебя, люблю. Блестят жемчужные слёзы в травах и качают уставшими ветвями деревья. Птицы, что переждали эту ужасную грозу, пробуют петь первые песни яркого рассвета, а лесные обитатели внимают им: шустрые зайцы скачут по полянам, олени бегают и быстро оглядываются по сторонам, не веря, что страшная ночь закончилась. Лишь в замке всё еще царит волнение. Раздаются прощальные слова и напутствия ведьмаку. — Ведьмак, — окликает его Весемир. Геральт готов отправиться в путь: походные одежды облекают его мощный стан, а стальной и серебряный мечи идеально наточены и находятся в полной готовности. — Подойди, — просит его учитель, устремляя взор то на него, то на чародейку, которая старается не показывать своих эмоций. Его руки холодны, а черты лица строги, но глаза выдают его смятение. — Геральт, будь осторожен. Вернись к ней, вернись к нам. — Я вернусь, мастер, можете не беспокоиться. Это вызов, который был брошен именно мне, и я должен его принять. — Мы всегда будем ждать тебя, — улыбается ему Весемир. — А она – тем более. Сердце его словно истаивает вместе с уходящими звёздами, но он улыбается, гордой, потеплевшей улыбкой «бесчувственного ведьмака». Говорят, что у ведьмаков нет чувств. Что они всего лишь машины для убийств таких же чудовищ и мутантов, как они сами. Но теперь, мы знаем правду: только самые искренние и близкие люди, способны пробудить в ведьмаке настоящие, живые чувства.