***
Это самый безумный день в моей жизни! Вы когда-нибудь чувствовали себя лишним и потерянным? Я вот это испытал сполна: не понимаю местного юмора, всяких легенд, так еще учителя задают такие вопросы, что не знаешь, злиться от их неуместности или же краснеть от их личного характера. Ну, и как бывает всегда, я попал в тот ужасный понедельник, когда профессора решили сговориться и устроить массовые проверочные работы. Тип не страшно, но утомительно. А вот ту брюнеточку я выцепить в толпе не смог, сколько бы не пытался. Сейчас же я перебегал в здание другого факультета, так как там у нас была пара по английскому. Рядом со мной бежал Шикадай, пытаясь прикрыть свою голову рюкзаком от неприятного дождика. Я почувствовал, как мурашки от холода и чего-то еще прошлись по моей спине, заставляя с дрожью повернуться на этот источник ощущения. И мой взгляд упал на девочку, что стояла у дерева неподалеку от остановки. Ей было на вид лет пять-шесть, а может и семь… Я не знаю. Но девочка была явно мала для одиночных прогулок, так что боясь, что та потерялась, я свернул к ней. От чего Шикадай остановился и недоуменно посмотрел на меня, будто не замечая ребенка. — Боруто! Мы опаздываем! — крикнул он мне вслед, а я уже сидел на корточках перед ребенком и улыбался ей, смотря в глаза… и у нее они такие черные и глубокие, но до жути пустые, от чего мне стало как-то стремно. Да и дождь полил сильнее, делая меня мокрей, а девочка была одета в плащ, который спасал ее от холодной влаги. — Ты потерялась? — спросил я, пытаясь не показывать своей паранойи. — Как тебя зовут? Шикадай подошел ко мне. Я кинул на него взгляд и увидел недоумение и… небольшой страх? Он стал меня тащить за рюкзак, чтобы мы все же пошли на пары. — Боруто-кун? — внезапно произнесла девочка, от чего у меня что-то сжалось в животе и оборвалось в груди; этот голос раздавался эхом в моей голове, будто что-то разрушая запретное, замурованное давным давно в моей сознании. — Да, это я… Ты заблудилась? — спросил я, склонив голову набок, чтобы скрыть толику недоумения в глазах. И чего я панику раздуваю? Все же Шикадай крикнул мое имя, когда не понял, куда я иду. Кстати о нем: он заметно успокоился и стал ждать, когда весь этот фарс окончится. — Боруто-кун со мной пришел играть? — этот вопрос меня ввел в ступор; я посмотрел на девочку, которая оказалась невероятно близко, что я мог разглядеть каждую ресничку и чуть бы не посиневшую кожу, будто передо мной был труп, — неужели она так сильно промерзла?.. — Ты замерзла? — спросил я, а та лишь отстранилась и нахмурилась, буркнув: — Меня ждет мамочка… Мамочка переживает, что я гуляю с Боруто-куном здесь! Пока, Боруто-кун! Девочка просто убежала в сторону многоэтажек, я был в шоке. Что, блядь, это только что было?! Шикадай же, когда я повернулся на того, был на том самом месте и все кричал мне, что я там такое разглядел. Неужели он не видел ребенка? Нда… Говорила мама, что энергетики на нервную систему влияют. Все, отказываюсь от них! — Ты разве не видел девочку? — подойдя к тому, я задал вопрос, чувствую, что нас, скорее меня, в аудиторию таких мокрых не пустят. — А, ты о той, что тебя испугалась и деру дала? — уточнил Шикадай, почесав затылок. — Ага… — я нервно взглотнул, чувствуя, как все внутри холодеет, не оставляя больше ничего, кроме тупого ужаса. Мне казалось, что у меня будет паническая атака, но почему-то пронесло… И я был рад? Да, скорее рад, ведь по рассказам Шикадая, профессор английского та еще стерва, не терпящая никаких опозданий и отговорок. Мы вскоре добрались до нужной аудитории и сели за задние парты. На уроке сосредоточиться я не мог, а вот Шикадай преспокойно уснул. У меня все валилось из рук, но я был рад, что пара эта была последней. Нас на выходе поймал Ивабе, чуть бы обоих не сбив с ног. Он был взволнован, но это волнение было каким-то предвкушающим, нежели вызванным страхом. Я посмотрел на него чуть непонимающим взглядом, на что тот лишь усмехнулся, прищурив и так узкие глаза. — Что такое? — тихо спросил я, явно не желая ни во что ввязываться. — У нас идет набор в команду легкой атлетики! — начал сразу же Ивабе, не обращая внимания на Шикадая. — И ты в своем вузе был лучшим бегуном! — Мм… Нет, — отрезал я, отведя взгляд. — Боруто, неужели трусишь? — сказал парень, усмехнувшись. — Всего один раз, нам человека не хватает. И только из-за одного этого раза я и согласился. Тренировка должна быть завтра, так как погоду обещали лучше. Вот так прошел мой первый день в новом месте. И вот после этого прошло почти две недели, я успел забыть о странной девочке, что больше не появлялась тут, да и вспомнить внешность ее у меня не получалось. Только постоянное уничтожающее чувство, что за мной наблюдают, не довало покоя, так что я стал нервным. Но с улучшением погоды вся атмосфера стала более теплой. И вот сейчас после пар я шел вместе с Ивабе на стадион, что относился к университету, и говорил с ним о каких-то не совсем мне интересных спортсменах. У старта, как мы только подошли, можно было заметить уже привычных мне ребят, что разминали мышцы перед забегом. Я и Ивабе вскоре встали рядом с ними и тоже начали разминку. Прислушиваясь к разговорам, я смог различить слова нескольких девчонок, которые говорили такими напуганными голосами, что даже смешно, что они во все верят, а их разговор состоял из таких фраз: — Вы слышали? — говорит одна из балаболок, смотря на подружек большими глазищами. — Говорят, что пятое общежитие построено на месте, где умер человек! И почему-то в нем сложно жить… Многие просто пытаются попасть в другие или съезжают на съемку. — А что ты хочешь? Призраков не видно, но там вечно так уныло… Говорят, что студент по обмену спрыгнул с крыши вчера ночью… — Ты о том красавце? — поинтересовалась слишком худощавая девочка. — Не может быть… Он же был жизнерадостным! — Его никто после той ночи не видел, соседи по комнате молчат… А скорая! Разве вы не слышала мигалки? — ответила та, которая говорила о суициднике. — Я бы не хотела там жить… Хотя это самое новое общежитие! — Это все дух того человека! — страшным шепотом сказала первая девушка, вещавшая о легенде. И я понял, точнее вспомнил, что жил как раз в том самом здании. И слышал об этом случае. Но… Верить в призраков? Нет уж, спасибо! Как глупо! Парень вообще-то был показушником, на самом деле у него были проблемы. Как-то раз с ним заговорил, да он и не выдержал, выложив все. Вскоре мы все стояли по своим линиям, готовые дать старт, но тренер медлил. Мой взгляд, упавший на трибуны, заставил сердце забиться учащенно, от чего ноги подгибались и становились ватными. Нет… Не может же такого быть! Пройдясь глазами по человеку, что стоял у самого первого ряда, я увидел потрепанную, испачканную в грязи одежду и неестественную позу. Но… поднимать глаза выше просто не хотелось. В голове крутилась одна мысль: «Не смей! Не поднимай глаза! Боруто! Не надо!» — и говорил это какой-то тихий, то ли женский, то ли детский голосок. Страх сковывал, но внезапно, будто как в кино, я медленно посмотрел на него запуганным взглядом, и увидел сломанную шею, на которой чудом держалась голова. А лицо… такое бледное! Того самого парня. В его опустелых глазах и в гадкой нечеловеческой уже ухмылке я узнал его, покончившего с собой… Я не мог отвести взгляда, тело меня не слушалось, вынуждая наблюдать, как на этом разбитом от удара о землю лице, с искореженным носом и еле державшейся челюстью, менялись эмоции: сначала я увидел сожаление, которое уже ничего не значило, а потом… потом будто бы в нем появился кто-то другой — ненавидящий, озлобленный, очерствевший, готовый отомстить всем, кто даже не мог подумать о совершении такой глупости. И вот оно, точно уже оно, а не он, не человек, приблизилось ко мне, оказавшись невероятным образом в нескольких сантиметрах. От него шел ужасный холод, который брал за душу, выворачивал наизнанку, заставлял сердце биться сильнее, а кровь остывать в сосудах. А дальше передо мной была кромешная тьма после яркого белого всплеска света…***
Мое пробуждение было не самым приятным. Голова ужасно трещала по швам, а глаза казались наполненными песком, из-за которого мне было сложно разлепить их. Через какое-то время, когда ко мне вернулось обоняние, я почувствовал неприятный запах лекарств, стерильности и некой влажности. — Ох, как я рада, что ты очнулся! — раздался сбоку от меня встревоженный женский голосок, который я явно где-то слышал. Чтобы разглядеть девушку, мне пришлось открыть глаза и ждать, когда зрение сфокусируется. И передо мной была все та же Сарада, что я встретил в той ванной. Даже удивительно, что я запомнил ее имя. Она смотрела на меня обеспокоенными, но такими же пустыми глазами. Почему-то в голове промелькнула та странная девочка, будто Сарада и ребенок чем-то были похожи. Но… В голову ворвались те самые воспоминания. Я вспомнил, что мне привиделось на стадионе. Но почему я все еще жив? Увидев в моих глазах какой-то вопрос, брюнетка начала отвечать. — Ты перегрелся на солнце, вот и в обморок упал… — я следил за ее губами и понимал, что движение губ и издаваемые звуки не совпадали. Это же… Это же из-за солнечного удара? Да? Мне же мерещится! Но я смог кое-что прочитать по ее губам… И она говорила ими: «Боруто, ты наконец вернулся ко мне! Я скучала…» Внезапно на ее устах появилась странная, даже жуткая улыбка. И после того, как я моргнул, передо мной сидела та самая незнакомая мне девочка, она улыбалась мне и говорила своим звонким голоском. — Боруто-кун! Идем гулять! Помнишь, ты мне обещал? — я побледнел, чувствуя, как вся кровь уходит вместе с сердцем в пятки. — Ты меня боишься? — с небольшим, но таким выразительным удивлением проговорила девочка, приложив указательный палец ко рту. Меня сковал страх, поэтому из моего рта вырывался только хрип. Девочка же рассмеялась и кинулась ко мне, чмокнув в губы. И после этого в ушах стоял невыносимый звон, а тело казалось чужим. Когда все стихло, мои глаза открылись, и я увидел какую-то комнату в бежевых тонах с узорами на обоях и стареньким телевизором. Пытаясь управлять своим телом, я потерпел фиаско. И от этого сердце вставало в пятки, так как паника распространялась по моим жилам с невероятной скоростью. — Боруто-кун! — раздался до боли знакомый мне голосок той самой девочки, но в нем была жизнь, которой я не замечал ранее. Обернувшись на нее, я увидел ее, милую и добродушную девчушку, которая смотрела на меня горящими наивными глазенками. Я не чувствовал тела, оно двигалось против моей воли, будто я просто наблюдатель. — Сарада! Давай играть! — сказал я детским тоном, таким забавным… но в груди все оборвалось! Неужели это мое воспоминание? Но почему? — Ну и во что?.. — проговорила чуть надувшаяся девочка; от этого в моей груди невольно разлилось тепло, и мне захотелось забыться, чтобы поверить в реальность происходящего… Ведь это же Сарада… Моя милая Сарада! Мой первый друг! Но это просто иллюзия… Иллюзия моего счастливого детства. Мы весь вечер проиграли, но для меня это было томительным, жгучим мгновением, которое повторить мне не дано. От этого становится тоскливо на душе, ведь я сумел забыть столь важную часть своей жизни, но… почему Сарада стала нечистью?.. И вот пелена воспоминаний слетела с моих глаз, и я оказался опять на больничной койке, но Сарады рядом не было, только тихое ее присутствие я ощущал кожей. Сейчас же меня осмотрел медик и разрешил уйти… но забрал меня Ивабе, начиная безобидно ворчать на случившееся. Его воплей я не слушал, так как пережитое недавно не выходило из моей головы. Я вспоминал ту картину детства, которая словно механизм запустила скрытые болезненные воспоминания. Подробностей особо я не помнил, но смутное представление о семействе Учиха, с которыми мы дружили, было. Но… Эмоции потеряли какой-либо вкус, так как я не мог понять своего сердца: время бояться должно, но эта привязанность к потерянному еще так давно другу никуда не делась за столько лет. Внезапно, словно чья-то стальная рука сцепила мои виски, когда я посмотрел на стены нашего общежития. И вот теперь я видел то, что не должен был. Что не способен принять здравомыслящий человек. От вида, который просто заставлял кровь стыть в жилах, будто ее горячий красный цвет менял окрас на холодный голубой оттенок. И я думал только об одном… Нет… Нет-нет-нет! Только не опять! Только не снова… Но перед глазами были страшные существа разных мастей, а небо… будто вместе с ними потеряла свои оттенки и стало непроницаемым черным с бордовыми бликами света. И в этот момент меня заметили, обернулись, будто я какая-то добыча, еда, а не живой человек. На меня неслась куча чудовищ, если их так было можно назвать. И первый из этого стада нечисти и покойников до меня добрался черт, демон… Как это безобразное, изуродованное существо многолетней нестерпимой ненавистью и злобой, называть я не знал. Оно кинулось на меня с противным режущим слух смехом, открывающейся пастью с гнилыми и корявыми зубами даже не зверя, а чего-то ниже стоящего, с не дифференцированными клыками в несколько рядов. Я в ужасе упал на землю, готовый закрыть лицо руками, хотя понимал, что меня ничего не спасет. Но вдруг, будто какой-то ангел спустившийся ко мне, положил свою руку… нет, не теплую, ледяную на мой затылок, успокаивая легким поглаживанием. И я поднял на нее глаза — это была Сарада. Она не подпускала ко мне этих монстров. — Не бойся, — приятной интонацией сказала Учиха, посмотрев своими пустыми глазами, в которых зажглись какие-то теплые, а от того и не привычные для моего глаза эмоции в ее исполнении, — я смогу тебя защитить, пока ты не придешь ко мне, Боруто-кун. И опять я теряю сознание…***
Следующую неделю все было спокойно, но я был до жути нервным. Когда настали выходные, я решился пойти в дом Учих, чтобы узнать о прошлом, которое явно еще не все мне раскрылось. Шел я недолго. К потрепанным многоэтажкам в шесть или девять этажей. Людей было мало… Даже не было, не считая слишком уж редких, провожающих меня недобрыми взглядами прохожих. И тогда я понял. Понял, что опять началось. Они будто почувствовали мой страх, небо заволокло чем-то неприятным, темным, а потом я понял… Это были облака ворон, их перья падали на меня, указывая будто нужную дорогу. Я остановился, мне захотелось развернуться и просто уйти обратно в общежитие, но не тут-то было… Твердый мужской голос проговорил мне на ухо всего одну фразу, от которой у меня застыла кровь в жилах, и я не смог больше двинуться с места или отвести от этих ворон взгляда. И этот голос произнес: «Не оборачивайся». Потом я почувствовал сбоку от себя кого-то, и снова этот голос, опаляя мое ухо холодным, мертвецким дыханием, проговорил: «Иди вперед». Только из-за того, что мне было страшно, я послушался, идя в нужном направлении. И это нечто шло за мной по пятам. И я не выдержал, оборачиваясь на того, кто был за мной все это время. Мой взгляд упал на привлекательного молодого мужчину с… кровавой сквозной дырой в виске. На его невероятно бледной коже рядом с контрастными черными длинными волосами смотрелось это внушительно. Я опять потерял дар речи. Я опять не мог сдвинуться с места. Мне приходилось наблюдать за тем, как его губы открываются, а из них струями уже несвежей крови вытекала черная, темная жидкость по светлому подбородку, падая на деловой костюм густыми каплями. И снова я слышал его голос, в котором был непоколебимой приказ: «Беги». Я сорвался с места, начиная бежать уже не зная куда под шквал ора и скрежета вороньего клюва, которые сливались воедино и произносили что-то подобное слову «Итачи, Итачи, Итачи, Итачи…» За мной гнался табун нечисти. Я не мог, нет… Даже боялся обернуться, но я все равно это сделал и увидел, как отвратные, гадкие монстры, нелюди рвали на части того самого мужчину, а он просто мне улыбался, будто говоря: «Еще есть время, так что беги». И я бежал. Вскоре я залетел в нужный подъезд и поднялся на нужный пятый этаж, нервно нажимая на звонок у двери, чувствуя, как что-то дышит мне в спину, но это уже был не тот, кто мне помогал, а кто-то невероятно страшный, чудовищный. И вот открылась заветная дверь, и я увидел… увидел Сакуру-сан. Но уже не ту Сакуру-сан, что была в моем детстве: некогда яркие розовые волосы поблекли, стали напоминать солому, глаза осветлились и будто говорили о ее ухудшенном зрении, осунувшиеся лицо и впалые щеки показывали, что она ведет, как для медика, не лучший образ жизни. Из самой квартиры доносился неприятный, гадкий запах перегара. Много пьет. И возможно, курит. Мне хотелось скорее пройти внутрь, чтобы скрыться от этого чувства преследования. — Наруто? — тихо проговорила женщина, протягивая к моему лицу свои сухие руки. — Боруто… Его сын… — поправил я ее, чуть отдернувшись назад, а потом пройдя внутрь. Я заметил, как ее лицо скривилось в отвращении ко мне, но чем оно было вызвано, я не смог понять. Она не стала закрывать дверь, смотря на меня тем же взглядом. Тогда-то я и решил задать свой вопрос. — Что случилось с Сарадой? — и я увидел такую бурю эмоций, что мне стало не по себе: боль, страх, отвращение и непризнание. И что произошло тогда? Она все же прикрыла дверь, закрывая ее на замок, от звука которого что-то в груди болезненно дернулось. Казалось, я сам загнал себя в угол, будто бы она могла что-нибудь со мной сделать. — Иди на кухню, я сейчас подойду… — сухо кинула женщина, небрежно махнув рукой, и слишком уж нетвердой походкой ушла в зал. Мне ничего не оставалось, как только ее послушать. Своим взглядом я отметил, что интерьер и мебель за столько лет не изменились, но вещи и обои сильно потрепались временем, делая из некогда благополучного дома старую неухоженную лачугу. Но кухня была весьма чистой, не считая нескольких бутылок разной крепости алкоголя, стоящей на подоконнике курильнице с несколькими окурками, которые утопали в пепле. Вскоре Сакура вернулась, прочистив горло хриплым дыханием. Она кинула передо мной вырезки из газет, которые я стал рассматривать: разные заголовки о трагической гибель ребенка, фотографии с места этого происшествия и всего лишь одно имя, от которого мне стало дурно: «Сарада Учиха». — Это произошло, когда вам было лет семь-шесть… — после пятиминутного молчания с ее стороны, женщина заговорила, будто погружаясь в воспоминания. — Тогда вы с Сарадой были неразлучны. И вы часто ходили к котловану, заброшенному уже давно. Сколько бы мы вас не ругали, вас было не остановить. И вот в один день, за двое суток до ее дня рождения, она свалилась туда, разбившись… — она стала говорить ужасно тихо, а по щекам покатились слезы. — У нее не было шанса выжить. Твои родители покинули наш город, посчитав, что тебе будет так лучше… А я осталась одна. Мой муж меня бросил, ведь я не смогла сберечь нашу дочь… Я молчал. Мне нечего было ей сказать. Только… Боль. Да, боль. Ведь я уверен, что инициатором был именно я. И именно я виновен в том несчастном случае. Внезапно все потемнело в комнате, а меня передернуло, сердце снова заколотилось с неистовой силой, но… это просто Сарада явилась в виде той самой девушки, которую я видел в ванной и в медпункте. Она обнимала Сакуру, а в глазах столько пустой, никчемной боли. И вдруг ее заплаканные глаза, глаза черного цвета устремились на меня. Но видение пропало, меняясь другим. Я знал, что это просто иллюзия, которая продлится совсем недолго… но здесь, в этом воспоминании, любая секунда казалась вечностью. Передо мной было серое небо, грозящееся опрокинуться на землю ливнем, виднеющиеся в далеке многоэтажки и… котлован. Я знал, что собой мне здесь не управлять. Я знал, что увижу сейчас в ярких подробностях смерть Сарады. И от этого все тело наливалось свинцом, а душа просто замирала, холодела, не оставляла возможности вздохнуть, хотя детская грудь вздымалась спокойно. — Боруто-кун! — раздался до боли знакомый голос. Я посмотрел в нужную сторону, и ко мне бежала Сарада. Она была на самом краю, приближаясь ко мне. И я просто не мог не думать, что любое неловкое движение, и ее не будет. Она сорвется. И… ближайшие полчаса все было хорошо. Мы просто играли. Мне казалось, что я попал в детство, и уже совсем позабыло том, что должно случиться. Но только я вспомнил о том, что это не реальность, как разразился гром, молния разрезала небо, и толща воды начала падать на землю, делая все скользким, вязким и мокрым. Мы с Сарадой побежали в сторону дома, но внезапно земля под нашими ногами начала расходиться и падать в котлован. Сарада была ближе меня к обрыву, я пытался схватить ее, чтобы она не упала, но сил мне не хватило, и мы полетели вместе вниз. Я смотрел на ее полное ужаса лицо и просто катился по земле… Если я просто ехал лицом вниз, то она… ее тело прыгало по мокрой земле, катилось кубарем и взрезалось в камень. А я просто придавил ее собой к нему. Из-за воды в почву просачивалась кровь, но, подняв руки, я увидел совсем не грязь одну на них, а разводы багряной крови. В груди застрял истошный вопль, когда я увидел ее безжизненные глаза и поломанное местами тело. Невольно отполз от нее и почувствовал невыносимую боль в ноге. Посмотрев на ее неестественное положение, у меня закружилась голова — перелом. Это был перелом… Открытый. Наша кровь смешивалась, смывалась ливнем. Я потерял сознание… Когда видение прошло, я снова оказался на той самой кухне. Но Сакура просто замерла в одном положении, смотря в стол, да и за окном все остановилось… Передо мной рядом с матерью сидела Сарада, смотря на меня без той улыбки, что сопровождала ее ранее. — Как же я по тебе скучала… — она вздохнула, прикрывая глаза. — И как же я боялась, что ты не выжил… — Почему вы преследуете меня? — мой голос мог звучать жестко, сухо, но лишь от страха, натянутых до предела нервов. — А… ты об этом? — она неловко прикусила губу и отвела свой взгляд в сторону, а потом опять посмотрела на меня. — Просто… Ты был на грани смерти… Даже не так! Ты умер. Только благодаря тому, что дядя Итачи помог тогда, ты жив… Ты его видел, он тебя сегодня защитил… — Ты о том мужике, которого разорвали?.. — тихо спросил я. — Не переживай, он цел, хотя ему больно… — проговорила спокойно Сарада. — Они охотятся на тебя по двум причинам: потому что у тебя есть второй шанс, а также ты связующее звено двух миров. — Но почему раньше этого не было?! — возмутился я, не понимая уже ничего, да и говорить с умершей подругой… Уму непостижимо! — Ну… Знаешь, просто я… — Сарада оказалась на моих коленях, стоило мне моргнуть. — Виновата в этом. Не могу отвести от нее взор, она впивается в мои губы своими холодными и безжизненными губами, но так рьяно, несдержанно… И я просто таю от ее проворных рук, от ее почти незаметного запаха, исходящего холода. Хоть это и странно, но я тащусь от нее. И почему-то я не против… не против, чтобы она меня целовала, или я ее. Я отвечаю ей на поцелуй, ловлю каждую секунду, а от этого она улыбается, чуть бы не смеется, но наших губ не разрывает. И вдруг она шепчет, чуть кусая мою губу: «Возьми меня… Возьми меня, Боруто-кун». И я сейчас не думал, что Сараде до сих пор оставалось семь лет… но она же не выглядит на этот возраст, она мне ровесница… Хах! Я просто оправдываю свое желание! Мне хотелось ее получить, быть с ней и сделать ее полностью своей. И вот мы торопливо, будто время для нас имело значение, лишили друг друга одежды. Я целовал ее в шею, ласкал холодное тело и рассматривал посиневшие вены, а она быстро, будто боясь, что я передумаю, оседлала меня. И тогда я понял, что лучше секса у меня в жизни не будет. Она стонала, извивалась и ласкала, а я ей отвечал, пытаясь поспеть за ее ловкими манипуляциями. Наши губы почти не разрывались, даря партнеру стоны, наполненные желанием, переплетение языков и губ. Сколько бы я не пытался уловить ее томный взгляд, у меня ничего не выходило — она будто избегала моих глаз. И вот мы были оба на пике, мы просто уже не соображали, когда я необдуманно в нее кончил, а ее тугие мышцы влагалища начали сокращаться. — Боруто-кун, а ты вкусный… — пропела она своим задорным голоском мне в губы, напоследок укусив за нижнюю и оттянув ее. — Будь хорошим мальчиком и иди обратно… Тебя сегодня не тронут. — Только сегодня? — уточнил я, рассматривая, как она начинает исчезать с меня, натягивая обратно мои штаны. — Ты не должен был жить… Мы должны были умереть вместе, — она усмехнулась, рассматривая мое побелевшие лицо от осознания, — не романтично ли? Так что тебе рано или поздно придется прийти ко мне, а пока играйся… После этих слов она исчезла с ехидной улыбкой, будто уже считая меня своим. И от этого становилось жутко. Я схватился за голову, понимая, что только что переспал с призраком… Она будто меня одурманила! — Боруто! Что такое?! — я увидел перед собой Сакуру-сан, которая смотрела на меня с беспокойством и опаской. — Все хорошо… Мне стоит идти… — проговорил я не своим от отчаянья голосом, подняв на нее усталый взгляд… я чувствовал, будто из меня всю энергию высосали. — Спасибо, что рассказали. И вот теперь я начал осознавать, что происходит. Мои ноги принесли меня к общежитию, и я осмотрелся, относительно узнавая округу котлована. И вдруг меня обдал ужасно сильный, срывающий листву ветер, растрепывая мои волосы. А потом, будто по по велению чьей-то руки, небо рассыпалось, делаясь кроваво-черным… Оно горело! Мне показалось, что я медленно попадал в чертоги ада! Но нет, то была вся та же территория университета. Только вот вороньи крики разразили небо, я думал, что это снова Итачи, и был расслаблен, но… кряхтящий, наполненный отвратной злобой раздвоенный голос, напоминающий старческий и детский одновременно, проговорил: «Умри! Умри! Умри!». Этот клич подхватили множество голосов, окружая меня и лишая любой ориентации в пространстве. И снова… Снова… Снова повторялись те слова: «Умри! Умри! Умри!». Я невольно стал шептать вместе с ними, с моих губ слетали те ужасные слова: — Умри… Умри… Умри… — я не мог перестать говорить эти слова, а кровь стыла, силы покидали, и я оседал на землю, тихо шепча. — Умри… Умри… Умри… Наконец мои глаза увидели то, что зовом повторяло это берущее до глубины души слово, вызывающее неистовый ужас. Это был, как мне казалось, чуть бы не сам дьявол! Ростом он был намного выше меня и нависал надо мной, скалясь своими нечеловеческими зубами… Его язык, похожий на змеиный, но слишком для него толстый, приближался к моему лицу. Я опять окаменел от ужаса, просто смотря на это… смотря, как его язык облизывает мне щеку, опаляя несвежим, гнилым, трупным запахом, а потом просто обвивает мою шею, да так, что с отвращением и животным страхом я почувствовал в один момент его острые зубы. И он опять заговорил тем отвратным двойным голосом, но я уже не соображал от ужаса и вызывающего рвоту запаха. — Смерть… Смерть… Ты пахнешь смертью! — он был страшным, он был чудовищным, его слова опять и опять въедались в мое сознание накрепко. — Ты умрешь… Ты выберешь смерть! — Ни за что! — вырвалось из моего горла, я стал смотреть ему упрямо в черные глаза, а он лишь рассмеялся. — Или ты, или другие… Или ты, или другие… Или ты, или другие… — он повторял и повторял, а его язык сдавливал мое горло так, что я начинал задыхаться, но тело не слушалось, и я был в его руках марионеткой. И вот он, прежде чем начать тлеть, со смехом прошептал в мое ухо, от чего я задрожал: «Известие ждет тебя, дитя смерти… перерожденное дитя, помилованное смертью…». И снова что-то блеснуло перед глазами, медленно погружая меня в небытие…***
Меня снова притащили в медкабинет, но ничего серьезного не выявили, отпустив на свободу в свою комнату. Так прошло более месяца. Ко мне больше нечисть не приставала, хотя иногда я их замечал, но ко мне они потеряли интерес, кроме ненасытной, желающей трахаться Сарады. Она просто вылавливала каждый момент, когда я мог ее удовлетворить… Я сначала сопротивлялся, но потом осознал, что она умеет на меня воздействовать, и отказать я ей не могу. Так что я стал получать максимум от этого удовольствия, незаметно привязываясь к ней все сильнее. И вот сегодня ночью, когда я ушел в туалет, она снова оказалась подле меня, начиная с усмешкой говорить о том, что я прекрасен. Но в этом было что-то другое… Я не мог быть прекрасным, ведь все заметили, как я стал отделяться от этого мира, иссох, похудел и перестал со многими общаться. — Боруто-кун, чей ты? — с нотками превосходства всегда она меня спрашивала, а я как последний подкаблучник отвечал ей… — Твой, Сарада, только твой… — и она улыбалась от этого широко, будто в такие моменты в нее вселялся демон. — Я хочу тебя… — ее нечеловеческие пустые глаза после этого наполнялись животной страстью, и все повторялось. Снова и снова мы занимались любовью. Снова она улыбалась так невинно, но опасно. Снова она ставила на мне царапины и метки, которые почему-то видел только я. Я уже не разделял, где реальность, а где тот мир. Тот потусторонний мир… Именно тот жуткий, жестокий, наполненный ненавистью мир. Она меня отпустила не сразу. Что-то я чувствовал неладное, да такое, что холодело в груди. А она молчала… Сарада всегда была молчаливой по природе, но в этом гнетущем молчании я чувствовал что-то другое, что-то, что должно было произойти, и мне не дают на это что-то повлиять. Девушка посмотрела мне в глаза, прильнув к губам, а потом проговорила. — Нам больше играть нельзя… На нас уже злятся… — она говорила с тоской в голосе и какими-то по-детски виноватыми нотками. — Я буду ждать тебя, Боруто-кун… но больше меня рядом не будет… Она грустно улыбнулась и поцеловала меня в щеку, начиная испаряться. Я смотрел на это завороженным взглядом, и теперь я чувствовал невыносимую, гнетущую пустоту. Я не верил, что это могла быть наша последняя встреча. Она меня ждет! Ждет! Идя по темным коридором общежития, я рассматривал пол, не поднимая глаза. Что-то мне говорило, что я не должен смотреть по сторонам и оборачиваться. Вернувшись в свою комнату, я просто лежал и думал, но мысли, хоть и делали цепочки и развивались, глупо выскальзывали и не давали запомнить себя. Я чувствовал, что жизни во мне оставалось все меньше, что я становлюсь тенью себя обычного… Будто из меня все высосали. Так я пробыл до утра, когда раздался телефонный звонок. — Мам, привет… — сухо проговорил я, увидев, кто мне в такую рань звонил, но в ответ мне были рыдания, от которых у меня все оборвалось в груди. Почему-то у меня промелькнула мысль, которая просто сжала сердце, заставило душу уйти в пятки, обрываясь и будто не возвращаясь на законное место, и думал я о том, что что-то случилось с батей… — Отец… Наруто… — я еле разбирал то, что мама хотела мне сказать. Нет… Нет! Не может же такого быть, только не мои опасения, только не он. — Попал в больницу… Я почувствовал, как все внутри сжалось, как все то, что я перестал ощущать, налетело на меня своими красками и громкими звуками, я не мог даже слово вымолвить! А потом меня оглушило… Так оглушило, что мне казалось, я попал в вакуум. Только сердце раздавалось невыносимым стуком и болью по мои жилам. — Из-за чего? — хрипло спросил я, не в силах даже встать; я продолжал лежать на кровати, просто пытаясь уловить смысл материнских слов. — Не знаю… Врачи не могут сказать точного диагноза, но ставят ему неделю… — ее голос опять дрогнул, снова раздался невыносимый вой, а я даже ее успокоить не могу. Ведь успокоить надо и меня! Но я держусь… Не позволяю своим эмоциях добить родного человека. Мы еще поговорили, кинули друг другу шаблонные фразы, распрощавшись, а потом я стал вставать на учебу, будто какая-то машина была запрограммирована. Я даже не смотрел, какие книги и тетради закидывал в рюкзак. Все валилось из рук. Я не чувствовал ничего, а в голове неверящий голос твердил: «Отец… Батя? Батя умрет?», но когда до меня дошел смысл, я упал на пол, сжимаясь в комочек и начиная реветь. Мне хотелось разорвать себе грудную клетку и глотку, чтобы не чувствовать этой боли. Боли от близкой утраты. — Дитя смерти… Дитя проклятых! — опять я слышал эти голоса, они нарастали, пробирались под кожу иглами. Вся та нечисть ворвалась в комнату, начиная кружить вокруг меня, разрывая на части моих соседей. Я видел, как летят ошметки их плоти. — Дитя, убившее родных! Дитя, убившее друзей! Они смеялись, они просто издевались надо мной, их лица переполняла ненависть ко мне, а я просто жался от страха. Мне казалось, они чувствовали повисший аромат моего страха и зверели все сильнее. Их глаза наливались кровью, они драли и друг друга… Все пространство окрасилось в багряный цвет, покрывая полный погром комнаты. — Нет! Я не виноват! — но от моего вопля они зверели сильнее, уже кидаясь на меня, продолжая говорить те самые слова. Мне казалось, я умру. Умру! Я чувствовал невыносимую боль, я чувствовал, как рушится все, что было мне дорого… Папа умрет? Я виноват? Сарада умерла из-за меня? Я посмотрел на кровати Шикадая и Ивабе, но их не было там, только кровь… кровь… кровь… одна кровь, перемешенная друг с другом, которая неприятно стекала ко мне. — Боруто… Зачем? — я обернулся и увидел истерзанное тело Шикадая, который не открывал порванный рот, челюсть которого просто болталась сбоку, показывая его губы, показывая рваные раны. А я просто прижался к стене, отползая к ней. Нет… Нет. Не может же такого быть! — И что я тебе сделал? Что? Что… что… что… что… За что?! — Не подходи! Уходи! Я ничего не сделал! — в панике кричал я, мне казалось, мое сердце давно остановилось… Давно… — Зачем?.. — раздался голос Ивабе, и я посмотрел на его балку, где он свисал вниз головой, но он был пронзен ей… Его было не узнать! — Почему? Мы так хотели… Жить? Жить… Жить… Жить… Жить… Жить! Я просто не вытерпел, срываясь с места и выбегая из комнаты. Но голоса рвали мое сознание, чуть бы не лишая слуха.Мы хотим жить… Жить… Жить… Жить…
Я закрывал уши. Меня обуял невыносимый страх, я хотел, чтобы это просто оказалось кошмарным сном… Но это была явь! Я верю, что это происходит сейчас! Все это реально!А ты умри… Умри… Умри… Умри…
Меня носило по коридорам, этот моргающий свет энергосберегающих ламп меня просто путал… Я переставал видеть пространство. Врезался в стены, углы. Чуть бы не падал, а за мной все смех, да слово «умри» гонялось по пятам, но никто не появлялся.Ты не должен жить! Ты не достоин жить! Умри! Умри!
Внезапно весь этот гул прекратился, а я упал на колени перед зеркалом во всю стену, что было в холле. Я дрожал, сильно дрожал, а мои волосы, некогда бывшие ярким блондинистым оттенком, посерели, потеряли цвет… Нервы сдавали… Сарада оказалась в отражении зеркала, она обнимала меня и целовала в ухо… Прикосновение я чувствовал, но ее за собой, когда повернул голову, не обнаружил. Я подполз к зеркалу, просто желая ее ласки, ее доброты и любви ко мне. Но ее губы растянулись в дьявольской улыбке, а гул снова и снова приближался, взрывая пространство… И я понял, что это была уже не моя милая Сарада… Не она!Умри… Умри… Умри… Умри… Умри… Умри…
Я посмотрел со страхом на Сараду и увидел, как ее ноготь в отражении впивается в мою кожу на шее, разрывая какие-то сосуды, из которых полилась багряная струйка крови. Она ее слизала, а я почувствовал невыносимое жжение. — Умри… Умри, Боруто-кун! — с нотками безумия она мне говорила эти слова, а я просто чувствовал, что все в моей груди падает и разбивается. — Почему?.. — тихим, не своим голосом спросил я, чувствуя, как боль от ее ногтя проноситься по моему телу. Но ответа не было, только безумная улыбка с ее стороны, только нежные и холодные руки, которые обвили меня со спины. Она меня куда-то толкнула, а я не мог ей сопротивляться… Не мог… И как последний придурок окаменевшими от ужаса губами проговорил всего один вопрос: — Ты меня любишь? — Люблю, Боруто-кун… — ответила мне Сарада в самое ухо, а потом жутко проговорила. — Поэтому умри! Я не знаю, что меня ждет впереди, куда меня ведет призрак Сарады, но ответ, что она меня тоже любит, выбил весь страх, все чувство самосохранения, осталась только любовь к тому, кого любить было нельзя… Я просто шел за ней… Шел… А вслед нам повторялись все те же слова, нарастая и просачиваясь в меня, так что я лишь вторил им…Умри… Умри… УМРИ… УМРИ…