Letters from the constellations. Письма из созвездий

Перед прочтением рекомендуется включить: Tom Odell — Can't Pretend.

      — Иногда я хочу бороться, но не в силах сопротивляться, — бормочет Гермиона в пустоту, отвечая каким-то своим мыслям.       Вновь птицы, которые раньше были всего лишь перьями и листьями, вероятно, случайно залетевшими на открытую площадку. Она винит себя. Винит в том, что поддалась на, в своём роде, провокацию Гарри. В том, что сказала такое, да ещё и при самом Малфое. Чувствуя себя лицемеркой, Гермиона подтягивает к себе колени и касается их лбом. Слёз нет. Есть только ненависть к самой себе. Она может любить его, даже стараться показать это ему. Но при этом Грейнджер никогда не сможет признаться в этом открыто, поделиться с друзьями и, хотя бы, просто открыто позволить себе поговорить с ним. Не пытаясь найти при этом достойную причину для разговора гриффиндорской грязнокровки и слизеринского чистокровного аристократа. Но так ли это важно? Может, вся суть именно в том, чтобы быть рядом даже тогда, когда об этом ведают лишь двое? В конце концов, это их отношения. И вовсе не обязательно раскрывать их.       Гермиона представляет, как об этом узнают другие и содрогается. Но не из-за того, что слышит осуждение в свой адрес и видит презрение в глазах друзей. Нет.       Некстати вспоминается гобелен в доме Сириуса и выжженные члены семьи, которые посмели предать принципы чистокровных. Сириус смирился лишь потому, что не хотел становиться таким же жестоким и примыкать к Волдеморту. И пусть Драко, она уверена, никогда не станет Пожирателем, который может примкнуть к фанатикам, вроде Лестрейнджев, сможет ли он смириться с отречением? Лишиться семьи, друзей. Поймут ли они?       Гермиона вновь качает головой, отгоняя непрошенные мысли. Нет, она не хочет даже допускать подобного. Факультет — не приговор. Да и имеет ли смысл вообще думать о подобном, после того, что она наговорила?       Когда чириканье созданных трансфигурацией птиц прерывается из-за незваного гостя, Гермиона резко поднимает голову, рефлекторно сжимая волшебную палочку. Она уверена, что это Поттер решил продолжить разговор и нашёл её. Но, увидев Драко, Гермиона лишь прячет взгляд, не зная, что ответить на его вопрос.       Действительно. С «таким» — это с каким? Непроизвольно, слёзы наворачиваются на глаза. Нет, ей не хотелось плакать. Но когда он сидит рядом, чувство стыда и сожаления буквально переполняют.       Прости меня.       Но слова так и не срываются с губ Грейнджер, замерев на кончике языка. Однако стоит Малфою обнять её, как все мысли словно выветриваются из головы, забирая с собой и дурные чувства. Остаётся лишь этот момент, в котором он всё равно сидит рядом, обнимая и так мягко заглядывая в глаза. Гермионе определённо нравится, когда это небо грозится упасть на неё, поглотить, заставив утонуть в нём. Её штормовое небо, её лондонский туман.       И всё-таки она хочет поспорить, спросить, почему ей нельзя помочь Драко, хотя бы просто быть поблизости на случай опасности, раз всё действительно так серьёзно, когда шум не позволяет ей произнести ни слова. Она замирает, в отличие от Малфоя, который сразу отдаляется. И всё-таки она с удивлением отмечает, что он, как и она, хватается за палочку, прежде, чем проверить, что там. Когда же Драко шагает вперёд, сжав её ладонь, Грейнджер лишь сжимает его в ответ, готовая в любой момент пустить палочку в ход. Кто бы там ни был.        — Не подумал, что Поттер мог пойти искать её? Привет, кстати.       Гермиона кивает ему, бросив короткое «Привет». Она не смущена, но удивлена. Девушка никак не ожидала подобной реакции от кого-то из друзей Малфоя. В воспоминаниях всплывает недавний разговор с Луной и Джинни. Именно о Нотте Лавгуд отзывалась хорошо.       — Я побуду сверху, там не слышно, если что.       Теперь и сама Гермиона второй раз сталкивается с галантностью Нотта. И улыбается. Комичность ситуации граничит с глупостью, но ей почему-то хочется смеяться, хотя сердце до сих пор и бьётся слишком быстро. Всё-таки, осознание того, что их могли застукать на почве недавних раздумий, напугало Грейнджер. Когда Теодор скрывается из виду, Гермиона шагает к Драко. Она не знает, сама ли обнимает его или это желание Малфоя. Но она просто позволяет себе уткнуться в его плечо, вдыхая знакомый и, уже полюбившийся, аромат мороза, его туалетной воды и, почти невесомый, яблок.       С друзьями Гермиона встречается уже на обеде. Как ни в чём не бывало, они сидят рядом, хотя и молчат. Лишь Гарри и Рон иногда переговариваются о чём-то, да и то, это касается предстоящих тренировок. Только вечером, когда Гермиона выходит из ванной старост, накупавшись вдоволь и оставив все переживания дня позади, она сталкивается с поджидавшим её Поттером.       — Падма сказала, что видела, как ты заходила сюда, — признаётся он. — Я хотел извиниться.       Гермиона поднимает руку, прерывая Гарри. Несколько мгновений она смотрит ему в глаза.       — Давай просто оставим это.       И пусть внутренне она готова к спорам, Гарри кивает в ответ, чем вызывает у Гермионы вздох облегчения. Друзья решают зайти в гостиную Гриффиндора, чтобы провести вместе пятничный вечер и отдохнуть. Плавные и текучие разговоры прерывает Лаванда Браун, которая решает поздороваться с Рональдом в третий раз.       — Привет, — вновь отвечает Рон, как заведённая шарманка, чем вызывает смешок у Джинни.       — Теперь ты просто обязан запомнить её, — улыбается вместе с ней Гарри, переводя взгляд с Джинни на Рона.       — Желающие могут идти в Хогсмид, — разносится над ещё сонными учениками голос Дамблдора.       Гермиона наблюдает, как довольные старшекурсники вскакивают со своих мест, собираясь провести в деревушке вблизи Хогвартса весь день. Грейнджер видит, как со своего места поднимается и Малфой. Она ловит его взгляд и улыбается одними уголками губ, скрывая за этой улыбкой переживания.       Однако, когда Драко выходит из Большого зала, настаёт её очередь. На этих выходных именно она должна сопровождать учеников в Хогсмид. Об этом ей сообщила МакГонагалл лишь вечером накануне, посетив гостиную Гриффиндора. И, несмотря на предостережения Малфоя, Гермиона не может ослушаться. Не может не выполнить свою прямую обязанность. Ведь она староста. А теперь, зная, что там может быть опасно, Гермиона буквально физически чувствует свою ответственность за жизни учеников. Гарри и Рон тоже идут, но плетутся где-то в конце, оставив Гермиону впереди наедине с Луной. Когтевранцы вышли из Хогвартса вместе с ними и теперь синие шарфы разбавляли красные. Слизеринцы же с Пуффендуйцами ушли раньше, в виду того, что собрались у выхода из школы гораздо быстрее нерасторопных Львов. Обсуждая новый выпуск журнала «Придира», а, вернее, просто слушая, Гермиона, будто на автомате, старается найти взглядом Малфоя, когда они бредут по Хогсмиду. Она не знает, что ей делать, если вдруг они действительно встретятся. А душа разрывается между желанием скрыть от него своё присутствие в деревне и найти Драко, хотя бы, чтобы просто убедиться, что с ним всё в порядке.       Остановившись в центре Хогсмида, около Сладкого королевства, Гермиона раздаёт чёткие указания ученикам. Да, теперь они вольны сами посещать те места, которые им вздумается, в меру допустимого. Но её волнение… Радуясь, что всех студентов можно узнать по красноречивым атрибутам, доказывающих их принадлежность к тому или иному факультету, она находит взглядом Гарри.       — Мы хотим в Три метлы, — сообщает Рон, когда подходит к Гермионе вместе с Гарри. — Ты с нами?       Подумав, Грейнджер кивает.       — Но сперва я немного побуду тут, присмотрю за ними, — она кивает в сторону третьекурсников, которые впервые оказались в Хогсмиде.       Условившись, что Гермиона присоединиться к друзьям через час, они расходятся в разные стороны. Наблюдая за учениками, Гермиона проходит вдоль главной улицы. Осень, вступающая в свои права плавно, но умопомрачительно красиво, радует глаз, заставляя Гермиону улыбаться. Ровно до того момента, пока не замечает странное столпотворение. Зелёные и красные шарфы мельтешат в одном из проулков, ведущих далеко не в самое приемлемой для учеников место. Гриффиндорка вздрагивает, когда совсем рядом что-то взрывается, отбрасывая эхо от стен домов. Толпа учеников взрывается хохотом. Дурное предчувствие заставляет Гермиону ускориться.       Она успевает как раз вовремя, когда юный гриффиндорец поднимает палочку, направляя её на девочку со Слизерина. И она не остаётся в долгу. Судя по порванной и испачканной сажей одежде, сцепились они не только что.       — Что здесь происходит?! — крикнула Гермиона, расталкивая ряды «болельщиков».       Третьекурсники мигом расходятся, однако не все.       — Нас выгнали из бара из-за него! — Рычит слизеринка. Она показывает пальцем на своего противника.       — Немедленно опустите свои палочки, либо я сниму с ваших факультетов максимальное количество очков и вам придётся отрабатывать наказание у ваших деканов!       Нехотя, гриффиндорец опускает палочку, пряча её в полы мантии. Девушка тоже слушается, хотя и с большей неохотой, явно оскорблённая тем, что приходится выполнять приказы старосты Гриффиндора. Удовлетворённо кивнув, Гермиона поднимает взгляд и видит Луну, выходящую с несколькими друзьями из бара «Кабанья голова». Брови гриффиндорки удивлённо приподнимаются.       — О, Гермиона, ты тоже решила попробовать что-то новенькое?       — Прости?       Луна кивает на удаляющихся нарушителей порядка, которые совсем недавно готовы были разорвать друг дружку.       — Мы видели их в Кабаньей голове. Ребята, — показав на своё сопровождение, Лавгуд продолжает, — решили подшутить и сдали владельцу их реальный возраст. За что их и выгнали. А до нас ему дела не было, почему-то.       Твёрдо решив найти в школе этих двоих и объяснить, что Кабанья голова — не лучшее место для проведения выходных, когда Лавгуд, прощаясь, умудряется озадачить Гермиону ещё больше.       — Кстати, мне показалось, что я видела там Малфоя. Кажется, этот бар начинает пользоваться успехом.