Letters from the constellations. Письма из созвездий

Перед прочтением рекомендуется включить: Ed Sheeran — Give Me Love.

      Гермиона прощается с профессором Слизнортом вновь, когда понимает, что Малфой действительно исчез также неожиданно, как и я появился. Выразив искреннюю, как ей кажется, радость, Слизнорт улыбается тому, что Гермиона всё-таки задержалась.       — Вероятно, следует поблагодарить мистера Малфоя за это, — улыбается мужчина, сверкая маленькими глазками из-под густых бровей.       К счастью, он говорит это тише, чем мог бы, не привлекая внимания веселящихся вокруг учеников. Даже Поттер и Луна, которые пытались крутиться вокруг них с Драко весь вечер, вовсе не замечают, что профессор что-то сказал. Гермиона только пожимает плечами, скромно улыбаясь. Да, она действительно осталась на вечеринке только из-за появления Малфоя. Его появление, его слова, то, как он действовал.       Признание Драко в том, что он ревнует, не стало сладостным бальзамом. Наоборот.       Хаос в голове, который она днями пыталась разложить по полочкам, вновь разбушевался благодаря снежному бурану Малфою. Подобно настоящей вьюге, он налетел, забрался в самую душу одним взглядом, заставил вновь думать о себе с прежней силой, прежней привязанностью. И сожалением о потерянном.       Каблуки цокают по каменному полу, уводя их хозяйку дальше от всё ещё довольно многолюдного праздника. Буран, который должен был бы занести её нутро снегом, заставить замерзать, моля о тепле, словно окутывает Грейнджер, сохраняя всё её тепло и даже приумножая его. Её чувства к Малфою, которые девушка пыталась притупить, заморозить, подобны демонам. Они будто подпитывались всё то время, когда рядом был тот, благодаря кому они появились.       Очевидно. Каких ещё очевидных вещей она не заметила или попросту не захотела заметить?       В гостиной старост её встречает настороженный взгляд зелёных глаз. Паркинсон, сидя в кресле перед камином с каким-то пергаментом в руках, в упор смотрит на Грейнджер, от чего той становится неуютно. Гермиона молчит, желая как можно скорее пройти к себе, когда её всё-таки настигает насмешливый вопрос.       — Что решила поиграть в Золушку и сбежать с бала в полночь? Галошу хоть сбросить успела?       Гермиона сжимает кулаки, чтобы не ответить и только тихо выдыхает сквозь стиснутые зубы. Нельзя реагировать. Паркинсон, она ведь как обыкновенная задира — чем больше ведёшься на приставания, тем больше продолжает.       — Ах, да, принц то и вовсе, наверное, не пришёл. Ведь сказки не для таких грязнокровок.       — Я вот одного понять не могу, — не сдерживается Грейнджер. Стоя на первой ступени, она поворачивается к Паркинсон. Облокотившись рукой о стену, Гермиона снимает туфли. — Тебе настолько скучно живётся, что ты следишь за другими? Или у тебя просто это в крови заложено — доводить? Прости, но я в сказки не верю, я ведь обычная грязнокровка. Мы иначе воспитаны. Ну, а тебе вот как раз.       Гермиона кидает туфлю прямо в спинку кресла Паркинсон, заставив слизеринку недовольно обернуться.       — Побудь Золушкой, авось понравится. Вдруг, твоя сказка? — вторая туфля падает аккурат в кресло Паркинсон.       Испугавшись, девушка пригибается, но после гневно вскакивает.       — Ты совсем рехнулась, Грейнджер?!       — Фу, что за маггловские словечки, Паркинсон? — передразнивает её Гермиона. — И мы с принцем сами разберёмся. Живи своей жизнью и не лезь в наши.       — Он никогда не предаст свои идеалы, мерзкая девчонка! — почти кричит ей вслед Пэнси, но Гермиона больше не оборачивается, а лишь заходит в комнату и запирает её изнутри.       Утро следующего дня похоже на настоящее рождественское. Видимо, даже несмотря на то, что учиться им ещё полторы недели, как и ждать самого Рождества, но магия вечеринки у Слизнорта сыграла свою роль, подарив замечательное настроение. Которое мгновенно испаряется, сменяясь на нечто непонятное и странное, когда в Большом зале Гермиону встречают косые взгляды и ухмылки на лицах некоторых учеников. Удивлённо посматривая по сторонам, Гермиона садится напротив Рона. К её удивлению, на точно такой же пристальный, как у остальных, взгляд, Грейнджер наталкивается, стоит ей взглянут на Рона.       — Я что, перепутала форму с чем-то ещё? — она с нотками паники осматривает себя, не понимая причину происходящего.       — Он что, правда отвадил от тебя МакЛаггена вчера?       Гермиона добавляет в свой чай сливок, тянется к большой тарелке с тостами, избегая вопроса Уизли. Или стараясь это делать.       — Доброе утро, — рядом садится Гарри и настороженно оглядывает друзей. — В чём дело?       — Гарри, ты там вчера был! У Слизнорта, — Рон поворачивается к другу всем корпусом, словно это поможет узнать ответ на интересующий его вопрос. Дождавшись, пока Гарри кивнёт, Уизли продолжает: — Что у вас там произошло? Я слышал, слизеринцы буквально гудят, что Малфой простоял весь вечер с вами и даже спровадил Кормака.       При последних словах, Рон снова косится на Гермиону. В это время сама Гермиона пьёт чай, словно стараясь спрятаться от настырного внимания Рональда. Посмотрев на неё, Поттер пожимает плечами.       — А про меня и Луну они не говорят? Мы там рядом были.       — Про вас нет.       Гарри кивает.       — Ну, вот, меньше слушай, Рон.       Недовольно бурча, Рон что-то ещё пытается рассказать о последних слухах, которых он успел наслушаться, будучи один в Большом зале, но когда понимает, что друзьям это не интересно, замолкает. Перейдя на обсуждение квиддича и их новой стратегии, парни уходят вперёд, в то время как Гермиона только плетётся следом.       Только уроки помогают Гермионе вынырнуть из событий прошедшего вечера и пробить хотя бы небольшое окно в мир в том снеге, который завалил её. Но уже после обеда её в библиотеке находит Гарри.       — Нам надо поговорить о Малфое.       Гермиона не сдерживается и смеётся, чем сильно удивляет Поттера. Гермиона и сама не смогла бы объяснить своей реакции. Отмахнувшись, гриффиндорка успокаивается, вопросительно вскидывая брови.       — Давай поговорим.       Сев рядом, Гарри берёт в свои руки ладони Грейнджер, из-за чего она сразу напрягается. Чувство дежавю остро даёт о себе знать.       — Гермиона, я не знаю, как ты… как вы умудрились, — уверенность в голосе Гарри смешивается с волнением. — Но ты же должна понимать, что будущего нет и быть не может.       — Гарри, ты когда стал таким пессимистом? — пытается отшутиться Гермиона, но Поттер лишь крепче сжимает её ладони.       — Не знаю, любишь ли ты его, но ты привязана. К Малфою — это звучит не как вопрос, но как утверждение. — Возможно, это могло бы быть твоей счастливой историей. Но, Гермиона… Его не так воспитывали. Ты же понимаешь. Мы — ты, я, Рон, Малфой — из разных миров.       Гермиона молчит, опустив голову. Её взгляд блуждает по красному ковру под ногами, будто желая зацепиться хоть за что-то, сместить внимание со слишком болезненных слов на что-то иное.       — Он попросту не сможет выбрать тебя, перешагнув через те принципы, с которыми его воспитывали. Не мучай себя, Гермиона.       — Гарри, я…       — Знаю. Но хотя бы подумай об этом.       Впервые Гермионе так сильно хочется поделиться всем с Гарри. Вывалить всё, как есть. То, как она была уверена в Малфое и желала ему помочь. То, как она полюбила его, уже давно, но позволила себе признаться только сейчас. Рассказать, как холодно ей было на дне этой пропасти, куда она всё-таки сорвалась, не удержавшись. И то незабываемое чувство, когда лишь _его появление, несколько слов, сказанных _им заставили её поверить в то, что она ещё может подняться обратно. Но вместо всего этого Гермиона молчит.       Прерывает, скорее монолог Гарри, чем беседу, Луна.       — Привет, Гарри, Гермиона. Гермиона, я бы хотела с тобой поговорить, но вижу, ты занята.       — Ничего, я пойду, — торопится встать Гарри, но Луна удерживает гриффиндорца, положив руку на его плечо.       — Давай лучше сегодня с тобой встретимся? Я позже скажу когда и где.       Не дожидаясь ответа, когтевранка уходит, чтобы после вновь найти Гермиону. Грейнджер удивляется, когда Луна просит её прийти после отбоя, да ещё и на Астрономическую башню, но не спорит. Испугавшись, что у подруги могло случиться что-то серьёзное, девушка, словно на иголках, ждёт ночи. Только наверху, когда вместе с холодными порывами ветра, до Гермионы доносится знакомый аромат туалетной воды, её сердце предательски сжимается. Гермиона подходит ближе к ледяным перилам, наблюдая за любимым ею танцем снежинок.       Малфой стоит близко, но Гермионе кажется, что он далёк как никогда.       — Ты мне чем-то напоминаешь этот снег, — Грейнджер вытягивает руку, подставляя оголившееся запястье снегу. — У тебя руки такие же холодные. Но только сначала. Будто оттаивают.       Глубоко вздохнув, Гермиона крепче сжимает перила. Давно они с Драко вот так не оказывались вдвоём, одни. Кажется, их время начинается именно после отбоя. Всегда. Повернувшись, она рассматривает профиль Малфоя, будто стараясь найти то, чего не замечала раньше.       — Долго тебе пришлось уговаривать Луну соврать мне?       — Иногда мне кажется, что холодным снегом быть проще, — Малфой косится на Грейнджер, не решается открыто посмотреть, повернуться.       Он долго и много думал о них, не верил, что способен опустить её руку и отпустить её в целом. Но быть вместе ни взирая на всё, что их окружает, кажется таким далёким, сказочным.       — Мне не пришлось уговаривать, эта девочка слишком наблюдательна и умна. Почему не оделась тепло? — Драко снимает пиджак, в рубашке конечно, безумно холодно, но так тепло становится внутри, когда надеваешь на неё свои вещи, в которых маленькая гриффиндорка утопает.       — Торопилась и не заходила в комнату, — девушка ёжится, когда чувствует тепло, которое сохранила плотная ткань. — Спасибо. Только теперь тебе холодно.       Повернувшись к Малфою, Гермиона косится на пиджак, затем на Малфоя и снова на пиджак.       — Я придумала. Но тебе это может не понравиться, — сняв его, она протягивает его Драко. — Надень.       Драко непонимающе смотрит на Гермиону, но медленно натягивает пиджак.       — Тебе не нравятся чужие вещи?       — А теперь извини, я предупреждала, — оттянув полы пиджака, Гермиона подходит к Малфою вплотную. Повернувшись спиной, она немного натягивает ткань на себя. Не сдержавшись, она улыбается, понимая комичность ситуации, хотя сердце будто хочет научиться выбивать чечётку. — Думаешь, я бы дала тебе замёрзнуть? Нет, не сегодня.       — Ты была не права, мне нравится, — Драко кладёт свои ладони на её. — Что ты будешь делать со мной? И что мне делать с тобой?       Гермиона хмыкает, позволив себе откинуть голову назад, на плечо Малфоя.       — Я не смогу ничего с тобой сделать, Малфой, — наблюдая за падающим снегом, Гермиона добавляет, помолчав. — Я знаю, что не буду делать. И не могу решить за тебя. Но я хочу понять. Объясни, чего ты хочешь.       — Ты один из важнейших людей в моей жизни, — прижавшись щекой к её волосами, отвечает Драко. Он наблюдается за блестящим, холодным снегом, обнимает девушку крепче. — Но я не смогу открыто взять тебя за руку и не проведу через Большой зал. Это трусость? Не отвечай.       — Я знаю. Знала это. Но… — сделав глубокий вдох, не заботясь о том, что это с головой сдаёт её собственную трусость, произносит: — Это не меняет моего отношения к тебе. И не изменит. Но я поняла, что не должна была говорить тебе. Потому и решилась на те слова, тогда это в библиотеке. Это тоже трусость, наверное.       — Мне хочется целую вечность стоять с тобой вот так, — Драко крепче прижимает к себе девушку. — Давай попытаемся быть вместе, да, не открыто, ведь это опасно и для тебя. Но я хочу, чтобы в твоей голове чётко осело то, что ты занята, что у тебя есть такой замечательный и шикарный парень.       Порыв ветра пронизывает ноги насквозь, но Гермиона этого не чувствует.       Неуверенная улыбка появляется на её губах. Она и не пытается её скрыть.       — Настолько же замечательный, насколько скромный? — она прижимается спиной к Драко. Ей кажется, что она будто хватается за его руку, выбираясь из пропасти. — Кажется, я это уже немного осознала.       Утро начинается также, как любое другое. Завтрак в Большом зале, разбор полётов с младшекурсниками, которые решили закидать коридор навозными бомбами, купленными в магазинчике близнецов Уизли. Назначение наказания в виде помощи Филчу с уборкой, после совершённого происшествия.       — Ещё раз сделаете что-то подобное, оштрафую на двадцать баллов каждого, — выговаривает Грейнджер пуффендуйцам, которые в ответ лишь кивают.       — Эй, Грейнджер, помягче с ними, дети же ещё, — усмехается Финниган, проходящий мимо, добившись лишь злобного взгляда в ответ.       Уроки, один из которых зельеварение, также проходят почти без происшествий. Лишь теперь, когда Гермиона бросает редкие взгляды на Малфоя, внутри ничего не отзывается болезненными уколами.       — Рон, аккуратнее, — слышит Гермиона и поворачивается к друзьям.       Гарри, уворачиваясь от очередного заколдованного боба, летящего в него из-под ножа Уизли, шипит, ударившись ногой о стол. Вовремя удержав свой котёл, который пошатнулся от удара о стол, Гермиона одёргивает руки. Слишком горячая поверхность не успевает оставить ожоги на руках девушки, но изрядно злит.       — Мальчики, осторожнее! — громким шёпотом фырчит она, продолжая готовить зелье.       Уже вечером, когда Гермиона остаётся в гостиной башни старост, рядом с ней садится Рон. Он молча наблюдает, как девушка корпит над конспектом. Не выдержав пристального взгляда, Гермиона закрывает чернильницу и поднимает вопрошающий взгляд на друга.       — Рональд, если ты и дальше собираешься так пялиться, то лучше выбери кого-нибудь другого. Я пытаюсь заниматься, а ты отвлекаешь.       Рон виновато улыбается, но не уходит.       — Гермиона, ты самая умная ученица Хогвартса, — начинает он издалека, но Грейнджер, откинувшись на спинку стула, складывает руки на груди.       — Даже не думай, Рональд, — угрожающе говорит Гермиона, сузив глаза.       — Но я серьёзно! Тебе нет равных, учителя тебя любят, ты прочитала столько книг!       — Рон…       — Ну, пожалуйста! Этот идиотский доклад для Снейпа из меня все соки выжал! — Рон дует губы, стараясь убедить гриффиндорку. Сложив руки в молитве, он почти ложится на стол перед ней. — Пожа-алуйста!